На следующей неделе занятия по органической химии отменяются. 6 глава

А вот это я зря. При слове «химия» перед глазами сразу встаёт образ человека, так или иначе за последнюю неделю изменившего мою жизнь. Почему он всё-таки пошёл в лазарет? Неужели только для того, чтобы избавить меня от выговора? Столько «почему» вокруг одного человека, а я ни на одно из них не могу найти ответа. А стоит ли?

«Чёрт возьми, Джейк! Ты хочешь пропустить и вторую лекцию? Тебе же ещё давать её для изучения Карен и Артуру, которые уж точно могут прослушать её, и куда по более уважительным причинам, чем ты!»

Я приказываю внутреннему голосу заткнуться и внимательно начинаю слушать лектора.

«А всё-таки, зачем ему это?»

Глава опубликована: 12.08.2011

Глава 7. Взрыв

Я почти выхожу из главного корпуса университета, как вдруг сзади меня резко хватают за руку, вынуждая обернуться.

— Джейк! Куда ты пропал, Джейк?

Я издаю мысленный стон. Вот только Меган мне сейчас и не хватало. За всеми переживаниями я как-то забыл о существовании этой девицы.

— Мег, я никуда не пропадал, — делаю безуспешную попытку освободить руку, — просто… нуу… не очень хорошо себя чувствовал.

— Ты заболел? — её взгляд замечает пластырь на моём затылке, и она немедленно дотрагивается до него, — да что случилось?

Её голос сочится любопытством, но в нём нет той заботы и волнения, что присущи Карен и Артуру, а прикосновение холодных пальцев настолько неприятно, что я еле сдерживаю уже вот-вот готовую пробежаться по телу судорожную дрожь.

— Уже всё в порядке, — повторяю я, осторожно, но настойчиво высвобождая руку из крепкого захвата, — правда, всё хорошо.

— Когда заболеешь в следующий раз, обязательно поставь меня в известность, — меня почти пугает выражение её глаз, такое неприкрытое желание читается сейчас в них, — со мной ты сразу же пойдёшь на поправку, Джейк.

Последнее слово — моё имя она произносит почти шёпотом, ненавязчиво увлекая меня к стене, а её пальцы отнюдь не деликатно сжимаются на моём запястье.

Да что же это такое! Опять вырываю руку, одновременно делая два шага в сторону.

— Прости, Меган, мне пора! — чёрт, даже Карен нет рядом, чтобы помочь справиться с этой… этой…

— Постой, Джейк! — судя по всему, она не намерена просто так отступать, — вообще-то, мне нужна твоя помощь.

Это настолько сбивает меня с толку, что я теряю бдительность, и этого хватило для того, чтобы вновь оказаться почти прижатым к стене шумного и многолюдного коридора.

— Я никак не могу разобраться с последней темой по тригонометрии, — все интонации её шёпота говорят о том, что сейчас она в последнюю очередь думает о занятиях, — ты мне не поможешь?

Я как раз собираю силы для достойного отказа, как вдруг взгляд замечает знакомую, неестественно прямую чёрную спину, мелькнувшую в толпе выходящих из корпуса студентов.

Всё. Моё терпение лопнуло.

— Прости, Мег, но в ближайшее время никак не получится! — твёрдо отодвигаю её в сторону и делаю шаг к спасительному выходу, — я много пропустил из-за болезни, так что ничем не могу помочь! До скорого!

Быстро выхожу из корпуса, смешиваясь с толпой, а затем сворачиваю в сторону. Убедившись, что из главного здания меня уже невозможно разглядеть, прислоняюсь к стене и бессильно закрываю глаза.

Он не заметил? Ведь не заметил же? Чёрт! Он не должен был заметить, как эта, другим словом просто не назовёшь, тварь прижимала меня к стенке, шепча на ухо какой-то бред!

«О, господи… Джейк, да ему всё равно, с кем ты обнимаешься на переменах» — настойчиво шепчет внутренний голос.

«Я не хочу, чтобы он думал, что я… что мне хоть в какой-то мере интересна эта особа!»

«А почему, собственно?» — нет, ему определённо пора заткнуться.

«Нипочему! Не хочу и всё!» — отлично, я начал разговаривать сам с собой. Какая там следующая стадия у шизофреников? Раздвоение личности? Если немедленно не прекращу сей занимательный диалог, эта стадия непременно придёт.

Усмехнувшись, я пытаюсь решить возникшую проблему — идти на обед, где почти гарантирована новая нежелательная встреча с Меган, или пропустить его и голодным отправиться в библиотеку?

Нет. Вчера Снейп ясно дал понять, что зелье нельзя принимать на голодный желудок. Так что же делать? Немного подумав, принимаю соломоново решение — сейчас отправиться в прачечную, а час спустя, когда основной поток голодных студентов схлынет, спокойно пообедать. И только потом начать готовиться к завтрашнему занятию в тишине библиотеки.

Уверенно сворачиваю к корпусу общежития, радуясь, что прачечная расположена в подвальном помещении, а значит, шансы столкнуться с однокурсниками практически нулевые. Хорошо, что я ещё утром сложил чужие брюки и рубашку на дно рюкзака, так что сейчас нет нужды возвращаться за ними в комнату.

В полутёмной прачечной ожидаемо тихо. Ничего удивительного, большинство студентов, которые живут при общежитии, предпочитают заниматься стиркой нa выходных, или же в вечернее время, когда все дела переделаны, и можно не спеша заняться прочими обязанностями.

Ткань его рубашки очень мягкая на ощупь, я уже почти кладу её в стиральную машину, как вдруг в последний момент, неожиданно для самого себя, провожу пальцами по тонкому чёрному хлопку, а затем подношу к своему лицу, медленно втягивая ноздрями лёгкий, почти неуловимый запах. Кажется, так пахнет мазь, которую он дал мне вчера — сандал с примесью чуть горьковатых лимонных ноток.

Да что со мной такое? Резко, почти грубо запихиваю рубашку следом за брюками в стиральную машинку, одновременно стараясь понять, почему я, в последнее время, так часто думаю об их обладателе.

Нет уж, хватит на сегодня разговоров с самим собой. Усилием воли выкидываю из головы лишние мысли, выставляю нужную программу стирки и опускаюсь на скамью, откинув голову назад и закрыв глаза. Кажется, организм с лихвой решил наверстать то, что упустил за эту неделю — меня весь день клонит в сон. Ничего не случится, если я несколько минут позволю себе подремать. Всего несколько минут…

* * *

Открываю глаза резко, как от толчка, и с недоумением разглядываю почти полностью погрузившуюся в темноту прачечную. Сколько же я проспал? Чёрт, чёрт, чёрт!

Вскакиваю со скамьи и тут же со стоном падаю назад — в затёкшие от долгого сидения ноги впиваются тысячи мельчайших иголок. Делаю ещё одну попытку встать и на нетвёрдых ногах иду вдоль стены, пытаясь нашарить выключатель. Вот он!

Вспыхивает свет, и я сразу кидаю взгляд на часы на моей левой руке. Половина девятого… какой же я идиот...

Со скоростью молнии вытаскиваю уже высушенную одежду, складываю и кидаю в рюкзак — поглажу завтра, сейчас на это просто нет времени, а затем пулей вылетаю из прачечной, краем сознания понимая, что ни в какую библиотеку я сегодня точно не попаду. Ладно, ничего страшного, позанимаюсь у себя в комнате, главное, успеть поесть по-человечески.

У входа в столовую перевожу дух, не хватало ещё, чтобы однокурсники созерцали растрёпанного и запыхавшегося Джейка Рознера, а затем тяну на себя дверь и вхожу внутрь, окидывая взглядом большое, кишащее студентами помещение. Я как раз успел на ужин. Не заметив в толпе Меган, облегчённо вздыхаю и начинаю пробираться к столам в поисках свободного места.

Кидаю рюкзак у пустого стула и останавливаю свой выбор на большой порции риса с овощами и паре говяжьих отбивных. От соблазнительных запахов, исходящих от еды, желудок требовательно урчит, и я, не мешкая, принимаюсь за ужин.

Мимо проходят однокурсники и просто знакомые, я машинально киваю, радуясь, что среди них нет Меган. Неожиданно в глубине души зарождается сильная злость на самого себя. Да сколько можно пытаться всеми способами избегать общения с этой настырной девчонкой? В конце концов, я ничего ей не должен! Пора уже ясно дать понять, что мне нежелательно её присутствие — и дело с концом! Хотя… что-то подсказывает мне, что просто так она не отступит. Уж слишком ясно читалась сегодня решимость в её глазах.

Отставляю в сторону пустые тарелки и принимаюсь за десерт — яблочный пирог с корицей и чай. Как давно я в последний раз поглощал еду с таким зверским аппетитом? После сытного ужина хочется только упасть на кровать и закрыть глаза, но уж никак не готовиться к завтрашнему семинару по химии.

Ну уж нет! Решительно отодвигаю тарелку с остатками пирога, подхватываю рюкзак и направляюсь в комнату. Надеюсь, в девяти учебниках, неделю назад принесённых мною из библиотеки, найдётся вся необходимая информация, иначе завтра меня ожидает полный провал на лабораторной работе. А мне меньше всего хочется опозориться перед самым требовательным преподавателем Университета. Пусть он, возможно, и изменил своё отношение ко мне и больше не будет поливать презрением по поводу и без, я всё равно буду стараться… чтобы доказать хотя бы самому себе, что я способен разобраться в его предмете.

Что там у нас? Ах да, скорость химических реакций. Раскрываю первый из стопки увесистых томов и выписываю из него всю информацию, которая может пригодиться на завтрашнем занятии.

«Количественной характеристикой того, насколько быстро протекает данная реакция, является скорость химической реакции, т. е. скорость расходования реагентов или скорость появления продуктов».

Нда… И это только первая строчка… Тяжело вздыхаю и с головой погружаюсь в детальный разбор неожиданно оказавшейся интересной темы.

В тишине, нарушаемой только шуршанием книжных страниц, отчётливо слышно, как будильник отсчитывает секунды, а рука быстро наносит на листы бумаги всё новые и новые формулы, определения и условные обозначения. Кажется, мы уже разбирали эту тему с профессором Уильямсом. Да, точно разбирали — вряд ли Снейп назначил бы лабораторную работу по ранее не пройденному материалу. Если бы я тогда уделял чуть больше внимания этому предмету, сейчас было бы гораздо проще.

Кстати, лекарства во флаконе осталось ровно на одну ночь. Снейп сказал — «придёте послезавтра, мистер Рознер». Придти куда? В его комнаты? Ну да, больше вроде и некуда, не будет же он давать мне новую порцию прямо в аудитории? Интересно, где он берёт эти снадобья? Надо будет поинтересоваться.

Через полтора часа я с наслаждением распрямляю затёкшую спину и откидываю в сторону ручку. Наконец-то. Теперь про скорость химических реакций я смогу рассказать почти всё, даже если меня разбудят среди ночи. Лекция по изомерии прочитана несколько раз и даже правила техники безопасности я знаю в совершенстве. Хм, я когда-нибудь готовился с такой тщательностью хоть к одному предмету? Интересно, Снейп завтра найдёт, к чему придраться? Губы растягиваются в лёгкой улыбке — наверняка найдёт.

Взгляд падает на пустую кровать Артура. Как вы там, ребята? Столько всего произошло… хотя, даже лучше, что вас сейчас нет рядом. В последнюю очередь я хочу, чтобы вы узнали, что творилось со мной последние две ночи. Только один человек знает, как тяжело мне пришлось, только ему я смог выговориться, ожидая наткнуться на очередную стену равнодушия, но неожиданно получив взамен больше, чем просто поддержку — надежду на то, что всё ещё в моей жизни может быть хорошо.

Пальцы сжимают флакон, в котором заключена причина моего спокойного сна. Получится ли у меня когда-нибудь отблагодарить Снейпа за всё то, что он для меня сделал? Как это сделать, не наткнувшись на новую порцию презрения и равнодушия? Не знаю как, но я хочу этого.

* * *

— Тишина, — Снейп стремительно проходит к кафедре и окидывает аудиторию недобрым взглядом.

Предупреждение излишне — с его появлением мгновенно смолкают любые разговоры.

— Те, кто потрудился запомнить то, о чём я говорил на прошлом занятии, знают, что сегодня у нас практическое занятие. Первая часть посвящена выполнению лабораторной работы, затем, всё оставшееся до конца пары время вы потратите на выполнение проверочного задания по материалам прошлой лекции. Те из вас, кто сегодня не справится с простейшей работой, будут вынуждены расписать последовательность действий, выявить ошибки и повторно выполнить работу на дополнительном занятии. Вопросы?

Снейп вновь обводит взглядом притихших студентов, и, когда его взгляд чуть дольше обычного задерживается на мне, я, отчаянно стараясь не покраснеть, вспоминаю весь позавчерашний вечер. Он ещё помнит, как я рыдал у него на плече? Как, не в силах остановиться, рассказывал обо всём, что гложет меня, мешая спокойно жить?

Отвечаю на его взгляд, позволяя себе лёгкий, едва заметный кивок. Показалось, или в глубине чёрных глаз и впрямь мелькнула насмешка?

— Что ж, если вопросов нет, тогда начнём. Староста, передадите отсутствующим, что их я, в первую очередь, жду на дополнительном занятии.

— Да, сэр.

— Кто возьмёт на себя смелость пройти к доске и написать формулы, необходимые для выполнения работы?

Рука вскидывается вверх даже раньше, чем я успеваю осознать, на что только что добровольно себя обрёк. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Я всего лишь хотел не выглядеть идиотом, в мои планы никак не входило пытаться показать себя самым умным!

— Помимо мистера Рознера, есть ещё желающие продемонстрировать свои знания? — Снейп снова обводит взглядом класс. — Печально. Что ж, мистер Рознер, тогда прошу.

В тысячный раз проклиная себя за свой идиотизм, встаю и на нетвёрдых ногах иду к доске, лихорадочно вспоминая всё, что было разобрано мною за вчерашний вечер.

— Вы сможете написать формулы гомогенной и гетерогенной реакционной систем, а также формулу для расчёта скорости реакции? — Снейп внимательно смотрит на меня, сегодня в его взгляде есть ещё что-то, помимо презрения и безразличия, но я никак не могу понять, что именно.

— Конечно, сэр, — я выдерживаю этот взгляд, а затем поворачиваюсь к доске, беру в руку мел и начинаю заполнять формулами всё свободное пространство. Затылок жжёт, кажется, он так и не свёл с меня глаз, но я только крепче сжимаю кусок мела, и, наверное, чуть сильнее, чем надо, надавливаю на него, выписывая новые символы.

— Стоп. Вы неправильно расставили начальное и конечное время для расчёта средней скорости гомогенной реакции, — я не совсем понимаю, что он имел в виду, и пристально вглядываюсь в формулу, пытаясь найти неточность, а в следующий миг твёрдые, чуть шершавые пальцы касаются моих, отбирая брусок мела, и Снейп исправляет теперь уже кажущуюся очевидной ошибку.

— В следующий раз будьте внимательнее, мистер Рознер, — он возвращает мел, и я снова чувствую мимолётное прикосновение пальцев и пытаюсь совладать с дрожью, пробежавшей по телу. Неожиданно, взгляд падает на точно такой же брусок мела, лежащий рядом с доской, и я изумляюсь — он что, его не заметил? Не мог не заметить. Получается, что…

«Да брось, Джейк! Только не надо думать, что Снейп хотел лишний раз к тебе прикоснуться! Он просто не придал этому значения, только и всего!»

Усилием воли затыкаю внутренний голос и пишу теперь уже последнюю формулу.

— Достаточно, можете садиться, мистер Рознер.

Кладу мел, отряхиваю руки и, облегчённо вздохнув, прохожу на своё место.

— Основные формулы для расчёта вы видите на доске. По формулам, приведённым в учебнике, начинайте рассчитывать количество серной кислоты и тиосульфата натрия, а затем проводите первый опыт.

Достаю вчерашние записи и начинаю высчитывать необходимое количество компонентов, то и дело сверяясь со своими пометками. Даже небольшие отклонения в расчётах могут привести к печальным последствиям, это мы усвоили ещё на первом занятии.

— Получившиеся результаты сначала показываете мне, и только потом приступаете к выполнению первой реакции, — Снейп медленно обходит ряды, созерцая погрузившихся в вычисления студентов.

Вырисовываю последнюю цифру и только собираюсь проверить расчёты ещё раз, как вдруг ощущаю знакомое жжение в затылке. От неожиданности поднимаю взгляд и, уже в который раз за сегодняшний день, сталкиваюсь с чёрными, непроницаемыми глазами.

— Закончили, мистер Рознер? — он смотрит в мою тетрадь, быстро пробегая глазами расчёты, — всё верно, можете приступать к практической части.

— Да, сэр. Спасибо, — в горле почему-то пересохло, и я делаю глотательное движение, пытаясь сосредоточиться. Но он уже идёт дальше по проходу, просматривая расчёты остальных, менее расторопных студентов.

Отмеряю необходимое количество серной кислоты и осторожно вливаю её в пробирку.

Мне удаётся почти полностью сосредоточиться на опыте, как вдруг с соседнего ряда слышится испуганный вскрик.

Оборачиваюсь со скоростью молнии, а в следующий миг время замирает, и я вижу происходящее как будто в замедленной съёмке.

Из пробирки Тома Марстена валит белый дым, и в моей голове вихрем проносится мысль — этот идиот перепутал тиосульфат натрия с другим компонентом, я не знаю, с каким именно, да это сейчас и неважно, важно остановить процесс, потому что пробирка стремительно нагревается, ещё немного — и грянет взрыв.

Я срываюсь с места и бегу к парте Марстена, на ходу сдёргивая чью-то кофту со спинки стула. Краем глаза замечаю, как Снейп тоже устремляется к месту аварии, он ближе, гораздо ближе меня. Ну почему я не могу бежать быстрее? Ведь не успею же!

Рывок, ещё один, я вижу, как Снейп отталкивает Марстена от стола, и за долю секунды до того, как пробирка взрывается, накрываю её толстой кофтой.

Тишина… Слышу только, как судорожно бьётся моё собственное сердце. Тяжело дышу, отпускаю кофту и перевожу взгляд на Снейпа. Он стоит, сжав спинку стула, зубы стиснуты, словно ему больно. Но… почему он испытывает боль? Смотрю на его руку и с ужасом различаю следы от ожогов. Вот оно что. Я всё-таки не успел. Чёрт, чёрт, чёрт!

Наплевав на все условности, осторожно беру его за пальцы и подношу повреждённую руку к глазам.

— Вам нужно в лазарет, сэр, — почему голос стал на октаву ниже?

— Ещё не хватало! — он резко выдёргивает руку и разворачивается к поднявшемуся с пола Марстену. — В кабинет декана. Живо. Там доложите о своих «успехах». Я подойду чуть позже.

Его голос сочится неприкрытой злобой, приправленной раздражением, а я не могу найти в себе сил, чтобы сдвинуться с места, и, всё ещё тяжело дыша, разглядываю его обожжённую руку. Ему больно. Я же вижу. Как он может сдерживаться?

Снейп проходит на середину аудитории, прислоняется спиной к кафедре и скрещивает руки на груди.

— Объясните мне, почему никто, кроме мистера Рознера, который находился чуть ли не дальше всех от места взрыва, не смог среагировать так же быстро? Или я зря требовал от вас прочитать элементарные правила техники безопасности?

В гробовой тишине я медленно прохожу на своё место и сажусь за парту, не сводя глаз со Снейпа.

— Минуту назад студентам, находящимся в непосредственной близости от парты мистера Марстена, не говоря уж о нём самом, чудом удалось избежать химических ожогов. Вы всё ещё считаете, что правила техники безопасности написаны кучкой идиотов?

Молчание.

— Что ж, на сегодня урок окончен. Лабораторная работа переносится на следующее занятие. К ней будут допущены только сдавшие норматив по технике безопасности. Мисс Денвер, приведите лаборанта и объясните ему ситуацию. Мистер Рознер, соберите вещи и за мной.

За ним? Куда он хочет меня отвести???

Времени на раздумья нет. Быстро запихиваю вещи в сумку и почти выбегаю за уже скрывшимся было в дверях Снейпом. Мне с трудом удаётся подстроиться под широкий шаг — так быстро он идёт.

— Куда мы идём, сэр? — меня сейчас терзает куча вопросов, но этот кажется самым

безобидным.

— В деканат, затем ко мне, — он отвечает коротко и сухо, но от его последних слов меня словно прошибает током.

— К вам, сэр? Зачем? За новой порцией лекарства?

Он резко останавливается, а затем хватает меня за запястье и разворачивает его ладонью вверх.

— Вы смотрели на свою руку, Рознер?

Я прослеживаю его взгляд и со всё возрастающим удивлением вижу следы ожогов, покрывающих мою ладонь. Что это? Откуда?

— Но… — я настолько шокирован, что почти не обращаю внимания на пальцы, отнюдь не деликатно сжимающие мою руку, — почему я ничего не чувствую?

— Если не поторопимся, то могу дать стопроцентную гарантию — очень скоро почувствуете, Рознер, — он отпускает меня и тем же быстрым шагом направляется в сторону деканата. Мне ничего не остаётся, кроме как последовать за ним.

Снейп тянет на себя дверь и чуть отходит в сторону, пропуская меня вперёд.

Протискиваюсь внутрь, и моим глазам предстаёт рассерженный декан и красный, повесивший голову Том Марстен.

— Мистер Снейп! — Фостер резко встаёт и делает шаг нам навстречу, — мистер Марстен только что…

— Я в курсе того, что только что сделал мистер Марстен, — Снейп перебивает декана на полуслове, — мне всё равно, какие меры наказания будут приняты в отношении этого студента, но я скажу вам одно — курс органической химии в этом университете для него закончен.

— Но, Северус…

— Из-за этого идиота чуть было тяжело не пострадало несколько учащихся, мистер Фостер! А мистер Рознер, единственный из всех, кто сообразил, как действовать в критической ситуации, получил химические ожоги! — кажется, я ещё никогда не видел Снейпа настолько разозлённым.

— Так почему он ещё не в лазарете, Северус!? — декан кидает на меня полный тревоги взгляд.

— Мы как раз туда и направляемся, если вы более не будете нас задерживать! В последний раз повторяю, мистер Фостер — в отношении данного студента моё решение останется неизменным. Идёмте, Рознер.

Опять почти бегу за Снейпом по бесконечным коридорам, чувствуя, как в ладони начинается пока ещё слабое, но с каждой секундой нарастающее жжение. Ну почему университет такой огромный???

На подходе к корпусу преподавателей я уже изо всех сил закусываю губу, чтобы не застонать — в руку как будто впились тысячи насекомых. Хотя нет, ощущения больше схожи с тем, как если бы кто-то тяжёлым ботинком вдавливал битое стекло в мою многострадальную ладонь. Как же больно!

Снейп словно чувствует моё состояние — молниеносно отпирает дверь, почти вталкивая меня внутрь, и тут же исчезает за смежной с этой комнатой дверью.

Мне сейчас не до правил хорошего тона, поэтому я без приглашения прохожу в гостиную и, как подкошенный, падаю на диван. Боль стала почти нестерпимой. Интересно, что этот тупица умудрился кинуть в пробирку?

К горящей огнём руке, уже в который раз за сегодняшний день, осторожно прикасаются чужие пальцы. Я открываю глаза и сквозь пелену невольно проступивших от боли слёз смотрю, как Снейп осторожно разжимает мой судорожно сжатый кулак.

— Очень больно? — в его голосе и сейчас нельзя прочитать никаких эмоций, но мне кажется, что именно в этот момент ему не всё равно, что я чувствую.

— Терпимо, сэр.

Он усмехается. Значит, не поверил.

— А вот сейчас терпите, потому что будет очень больно, Рознер. В первую очередь необходимо смыть остатки состава, попавшего на вашу кожу. От соприкосновения с водой ощущения усилятся в несколько раз.

— Сэр, но... — я почти не слушаю, потому что перед глазами снова встаёт его рука, судорожно вцепившаяся в спинку стула.

— Что такое? — он нетерпеливо поднимает на меня взгляд.

— Ваша рука… вас же… тоже зацепило… — затуманенным болью взглядом я смотрю ему прямо в глаза.

— Это не то, о чём стоит сейчас переживать, мистер Рознер, — он подносит к моей руке большую чашу, наполненную водой, — у меня повреждена тыльная сторона ладони, так что я не испытываю и десятой части тех ощущений, что приходится переживать в данный момент вам.

А в следующий миг я изо всех сил вцепляюсь в плечо Снейпа здоровой рукой, потому что боль ухудшается в несколько раз. Почти не чувствую прохлады воды, омывающей мою руку, всё, на что я способен сейчас — зажмуриться и ещё сильнее стиснуть зубы, чтобы сдержать рвущийся наружу крик.

Не знаю, сколько проходит времени, наверное, не очень много, долго я бы просто не выдержал. Боль постепенно стихает, я пытаюсь выровнять сбившееся дыхание, чувствуя, как пылающей ладони касается салфетка с прохладной мазью. С трудом, но всё же, заставляю себя оторвать руку от чужого плеча — скорее всего, там надолго останутся синяки, так крепко я его стиснул.

Открываю глаза как раз в тот момент, когда Снейп заканчивает накладывать повязку, фиксирующую салфетку с мазью. Боль практически сошла на нет, только лёгкое покалывание всё ещё отдаётся в самой глубине ладони.

— Как вы себя чувствуете? — он смотрит на меня очень внимательно, только сейчас выпуская мою руку.

— Уже всё хорошо, сэр. Спасибо вам, — а потом добавляю слова, которые никогда не осмелился бы произнести, не вцепись я в его плечо мёртвой хваткой минуту назад, — кажется, оказывать мне первую помощь становится вашей привычкой.

— Не несите ерунды, — голос становится резким, и Снейп быстро отворачивается, унося в дальнюю комнату все средства, с помощью которых только что лечил мои ожоги.

Терпеливо дожидаюсь его возвращения, а потом всё-таки задаю вопрос, вертящийся у меня в голове уже несколько дней.

— Вы врач, сэр?

— Нет, Рознер, — мой взгляд падает на его уже обработанную руку. Чёрт, кажется, он не намерен давать мне каких-либо объяснений. Я чем-то разозлил его?

— Но всё равно, спасибо. И простите… кажется, я сделал вам больно, — опускаю взгляд, краем глаза успев заметить заломленную в удивлении бровь на его лице.

— Вы о чём?

Он что, ничего не почувствовал?

— Ваше плечо. Кажется, я сжал его слишком сильно.

Осмеливаюсь поднять на него глаза — Снейп пожимает плечами, а затем скрывается из поля моего зрения, правда, почти тут же возвратившись с заварочным чайником и двумя чашками.

Отрешённо смотрю, как он разливает терпкий, ожидаемо пахнущий травами чай, а потом здоровой рукой беру протянутый напиток.

— Скажите мне вот что, мистер Рознер, — Снейп делает глоток, устремив на меня внимательный взгляд, — почему вы, единственный из всех, прочитали правила техники безопасности?

Я удивлённо на него смотрю. О чём он?

— А что, не нужно было, сэр? — осмеливаюсь огрызнуться в ответ, уткнувшись в горячую чашку.

— Не паясничайте, Рознер, — Снейп не сводит с меня глаз, — я требовал изучения правил техники безопасности от всех студентов, но прочитать их и мгновенно среагировать в критической ситуации удосужились только вы.

— Так может лучше спросить у остальных, почем они не удосужились их прочитать, сэр? — упорно продолжаю изучать свой напиток, не осмеливаясь поднять глаза на собеседника.

— С ними мне всё как раз понятно, мистер Рознер, — спокойствию в его голосе может позавидовать любой уважающий себя буддист, — обычная серая толпа студентов, не считающая нужным слушать своего преподавателя. Меня больше интересует, как давно стали выделяться из этой толпы вы?

Молчу, моля всех богов о том, чтобы Снейп не заметил, как я медленно, но неотвратимо заливаюсь краской.

— Я видел ваши оценки по химии, проставленные предыдущим преподавателем, и не заметил ничего выдающегося. А сейчас вы демонстрируете самый высокий в вашей группе уровень знаний, причём несложно заметить, что вы занимаетесь не только по учебникам, но и, как минимум, по ещё пяти источникам, предложенным вам в качестве дополнительной литературы.

Вот так. Он припёр меня к стенке. Зажал в угол как кот, играющий с мышью. Нужно набраться смелости и посмотреть ему в глаза, причём посмотреть так, чтобы он никогда не прочёл в них — я начал усиленно изучать химию только потому, что меня заинтересовал вовсе не предмет, а его преподаватель.

«Давай, Джейк. Ты сможешь. У тебя получится».

Мне стоит огромных усилий отбросить все эмоции и посмотреть на него, чтобы в следующий момент спокойно произнести.

— Я планирую закончить учёбу с хорошими оценками, профессор. И я не понимаю, почему вас удивляет то, что я пытаюсь подстроить свои знания под требования преподавателя.

Он очень долго молчит, задумчиво созерцая содержимое своей чашки. Я же всеми силами пытаюсь утихомирить бешено бьющееся сердце. Он же поверил? Ведь я солгал достаточно убедительно?

— Ну хорошо, тогда позвольте мне считать, что вы — единственный сознательный студент в вашей группе, — он усмехается, отставляя чашку, а потом резко переводит разговор на другую тему. — Как ваши кошмары? Лекарство дало эффект?

— Да, сэр. Я давно так не высыпался. Спасибо вам ещё раз.

— Вы ещё не устали благодарить, мистер Рознер? — прежний язвительный тон.

Я молчу. Да и что тут можно сказать?

— Курс рассчитан на две недели. Сейчас я принесу вам следующую порцию.

— Сэр… ваша одежда… извините, я планировал прийти к вам только вечером, поэтому она осталась в общежитии.

— Не переживайте, отдадите в следующий раз, — он скрывается в комнате, почти тут же возвращаясь и протягивая мне точно такую же склянку, как и два дня назад.

— Где вы берёте эти лекарства, сэр? — осмеливаюсь поднять на него взгляд.

— Вы слишком много спрашиваете, мистер Рознер, — лицо Снейпа снова принимает недовольное выражение, — лучше следите за своим поведением. Насколько я помню, Уставом в стенах Университета запрещены страстные объятия, коими вас вчерашним утром одаривала ваша девушка.

Так он всё-таки заметил? Волна злости поднимается во мне против воли. Значит, в то, что я занялся химией исключительно из-за стремления к знаниям, он не поверил, а вот в это — с лёгкостью?

— Она не моя девушка, сэр! — к щекам приливает кровь, но я почти не чувствую жара, — это просто потерявшая всякий стыд и уважение к себе девица, которой что-то от меня понадобилось, причём так сильно, что она уже не даёт мне покоя несколько месяцев!