Глава 8. Социология пола и тендерных отношений (Т.Гурко)

Вводные замечания

Предмет настоящей главы довольно сложен для исторического анализа по ряду причин. Она существует одновременно на стыке предметных отраслей (социальные проблемы женщин, социальные аспекты пола) и методологий (учет демографической категории пола при проведении исследования, составлении выборки и в анализе данных; тендерный подход, предложенный представительницами западного феминизма). Возникновение данной проблематики в значительной мере обусловлено политическими движениями с требованиями предоставить женщинам равные права с мужчинами (в частности, в России начиная с XIX в.), покончить с субординацией, сексизмом и неравным доступом к власти (начиная с 60-х гг. на Западе), а также как осознание потребности в развитии знания о взаимоотношениях полов в обществе. Сегодня женские и тендерные исследования предполагают междисциплинарный анализ. И в советский период изучение женских проблем и пола происходило на стыке социологии и смежных с ней дисциплин, преимущественно экономики, этнографии, демографии, социальной философии, что затрудняет вычленение собственно социологических работ. Кроме того, встроенность этой отрасли (выделенной по объекту) в другие (выделенные как по объекту, так и по предмету изучения), например, социологию семьи, личности или социологию труда, образа жизни, бюджетов времени, не позволяет провести жестких границ. И, наконец, еще одна проблема — понятийная. Попытка квалифицировать некоторые прежние исследования и анализ как феминистские по содержанию, а не по форме (естественно, этот термин не применялся в российской социологии) вызывает заслуженный упрек. В то же время представляется важным не упустить преемственность научного знания, вне зависимости от того, в какие понятийные рамки оно включено.

Чтобы выбрать точку отсчета для описания развития отечественной социологии пола (женщин), представляется необходимым сделать несколько вводных замечаний о западном феминизме. За рубежом в последние десятилетия женские и тендерные исследования проводятся преимущественно на основе феминистских теорий, позволивших значительно расширить традиционную социологическую проблематику. Феминизм — это, по сути, новое направление в гуманитарных науках Запада, имеющее несколько течений, в значительной степени отражающих историческое становление как новой научной ориентации, так и политического движения женщин.

Одни зарубежные авторы выделяют либеральное, марксистское, радикальное, интерпретационное, психоаналитическое, социалистическое и постмодернистское течения феминизма [138, с. 594], другие включают постмодернистское течение в современный вариант радикального [134]. Между различными феминистскими школами и даже внутри них существуют концептуальные разногласия. Так, если первоначальная теоретическая идея состояла в отрицании биодетерминизма в объяснении социального предназначения полов, позднее многие концепции радикального феминизма были построены на биологическом превосходстве женщин над мужчинами [134]. Другой предмет спора: «хотят ли женщины равенства с мужчинами или они хотят, чтобы их отличия были признаны и более высоко оценивались?» [138, с. 608]. В этом вопросе существенно различаются западноевропейская и американская ориентации, что влечет и разные подходы к социальной политике, например, нужны ли женщинам особые права, как оценивать структурную тендерную асимметрию и т.д.

В гносеологическом аспекте поставлена проблема ограниченности знания, представленного в истории исключительно мужчинами (квалифицируемого как андроцентризм), т.е. речь идет о зависимости теорий и интерпретаций от особенностей субъекта познания, в данном случае по признаку пола [109, с. 231]. Кроме того, возникла потребность в новых концепциях, отражающих изменившееся положение женщин в обществах, т.е. новый исторический контекст. Феминистский подход также вполне согласуется с развитием нового типа рациональности, которая учитывает не только особенности субъекта познания, но и его (ее) ценностную ориентацию [77, с. 138—166].

Феминистская методология в 70-х гг. была направлена против позитивистского тезиса о возможности сбора «объективных фактов», не связанных с мировоззрением ученого, на подчеркивание пола исследователя(льницы) и исследуемого(ой), на преобладание индукции над дедукцией, процессов над структурами. Задача ученых состояла в «предоставлении слова» женщинам, причем не только с целью описания их угнетенного положения, но постановки вопросов о его изменении [139, с. 386—387]. Позднее были осознаны некоторые ограничения этих принципов, в частности, возможности саморефлексии обследуемых, поскольку причины их положения обычно невидимы для них самих. В конце 80-х гг. феминистские ученые приходят к пониманию необходимости учета других стратификационных характеристик, таких, как раса, класс, возраст, национальность или этничность, сексуальная ориентация [139, с. 397]. Анализу «ген-дерного вектора» во взаимодействии с другими социальными категориями во многом способствовало: несогласие «черных» женщин с позицией представительниц «белого» среднего класса, исследования среди индейцев, рабочих и т.д. Встал вопрос и о социальном статусе самих исследовательниц [139, с. 399].

Феминистские ученые предпочитают использовать «мягкие методы»: этнометодологию, феноменологию, культурологический анализ, этнографические и психологические техники. Количественные социологические методы применяются менее широко, например, для изучения сегрегации в сфере занятости.

Введение понятия «гендер» (англ. gender — род) ставило задачу закрепить в языке то положение, что социальные особенности полов определяются историческими и этнокультурными условиями, причем так, что женщины находятся в подчиненном положении. Это понятие введено по аналогии с категориями класса, расы, означающими дискриминацию, неравные возможности доступа к власти и, следовательно, других социальных ресурсов. «Гендер одновременно выступает и как эвристическое понятие и как обозначение того, что феминистки хотят изменить или элиминировать в социальных отношениях» [138, с. 604]. Поскольку становление феминистской ориентации тесно связано с развитием новых, в том числе социологических, теорий, возникают новые концепции и определения этого понятия [69, с. 29—64, 84—85]. Например, сквозь призму феноменологической перспективы гендер означает социальное конструирование, излишнее подчеркивание различий между женщинами и мужчинами, девочками и мальчиками с целью установления властных отношений и «обесценения» женщин.

Выделяют три основных измерения тендера: индивидуальный, т.е. тендерная идентичность (например, мальчик, девочка), а также продолжающееся в течение всей последующей социализации соотнесение себя с «женскими» и «мужскими» качествами; структурный — положение женщин и мужчин в структуре социальных институтов, включая экономику, политику, религию, образование, семью, медицину и т.д.; и символический, или культурный, гендер, т.е. то, что в каждой культуре в конкретное историческое время включается в образы «настоящий мужчина», «настоящая женщина» или женственная(ый), мужественный(ая) [138, с. 605—606]. Если попытаться соотнести эти измерения с традиционными дисциплинами, то, вероятно, первое более тесно примыкает к психологии, второе - к социологии и третье — к культурологии, хотя, конечно, такое размежевание очень условно. Считается, что во всех этих измерениях «мужское» доминирует над «женским» в отношении власти, первичности, хорошести, правильности, предполагается наличие тендерных отношений или тендерной культурной системы в патриархатных обществах.

Толкования понятий женские, тендерные и феминистские исследования неоднозначны и в определенной степени обусловлены социокультурными особенностями феминистских традиций и теоретическим контекстом [106, с. 38—59].

В английском научном языке термин «гендер» употребляется в узком и широком смыслах. Узкий предполагает анализ женской субординации. В широком смысле, вне феминистской теории, «гендер» используется для описания социальных характеристик пола в отличие от биологических (sex): особенностей мужской и женской анатомии, сексуальности, гормонального баланса и т.д.

В русском языке «половые отношения» долго трактовались и как сексуальные, и как отношения между полами, в том числе и социальные (в научной литературе — социополовые). Введение термина «гендер» в начале 90-х в отечественную науку обосновывается тем, что было необходимо избежать всяких ложных коннотаций с социалистическими программами и марксистской методологией и «создать ситуацию, когда людям будет интересно содержание незнакомого слова» [22, с. 20]. В результате сегодня это понятие употребляется в разных смыслах: как обозначение пола («гендер» часто отождествляют с «женщиной»), «социального» пола, предлагается понятие «социогендерных исследований», предметом которых является «социальный (а не личностный, или профессиональный, или должностной) статус женщины» [101, с. 16]. Вероятно, в русском языке имеет смысл использовать понятие «гендер» лишь в узком смысле, предполагающем феминистскую интерпретацию (гендерный подход), а не всякий раз, когда речь идет о социополовых различиях, хотя это вопрос спорный. (В тексте данной главы этот термин употребляется так, как это делают сами авторы.)

Ииституционализация тендерной социологии.В советский период хотя и было признано наличие двух «отраслей»: социальные проблемы женщин и социология пола [60] - разграничить их довольно сложно. По сути, широко представлена была социология женщин, в том числе в рамках исторического материализма, демографии, экономики и научного коммунизма. В предметную область социологии пола И.С.Коном включались: «...закономерности дифференциации мужских и женских социальных ролей, полового разделения труда, культурные символы и социально-психологические стереотипы "мужественности" и "женственности" и их влияние на различные аспекты социального поведения, общественной жизни... Автономный аспект социологии пола — социология сексуальности и половой жизни» [60, с. 363]. Социология пола существовала преимущественно на стыке социологии и этнологии (тогдашней этнографии), а также в сексологии (бывшей практически под запретом вплоть до начала 90-х). Отметим, что в последнем из опубликованных отечественном словаре по социологии не выделяются социальные проблемы пола или тендерная проблематика [125]. Поэтому, возможно, уместно ориентироваться на положение Международной социологической ассоциации, в рамках которой с 1973 г. существует специальный исследовательский комитет «Женщины в обществе», в задачи которого, в частности, входит: «... способствовать развитию теории, методологии и практики, затрагивающих проблемы женщин в обществе и тендерной природы социальных институтов, стимулировать критическую оценку новых социологических парадигм с точки зрения всех групп, подвергающихся дискриминации, включая женщин» [137, с. 20].

В последние годы в России появились исследовательские тендерные центры, одновременно во многих университетах и академических институтах также ведутся исследования по проблемам женщин и пола (в некоторых эта область названа «феминологией», появился термин, но пока не дисциплина - «социальная андрология»).

В предлагаемом обзоре будут рассматриваться работы отечественных социологов и те, которые наиболее тесно связаны с социологией по предмету, методам и институциональной привязке. Психология пола, являющаяся частью сегодняшних междисциплинарных тендерных исследований, представляет самостоятельный интерес, но за неимением места не включена в данный обзор.

Дореволюционный период

Россия XIX в. в сравнении с европейскими странами считалась достаточно патриархальной страной, как, собственно, и большинство других аграрных обществ. Причинами тому были влияние восточных культур еще со времен татаро-монгольского ига, доминирующая ортодоксальная православная религия, имперский характер государства, вынужденного постоянно воевать. По мере зарождения капиталистических отношений на повестку дня встал и женский вопрос, такие публикации появляются уже в начале XIX в. [см. напр. 76, 82]. В работах многих российских историков, философов и писателей подчеркивается важная роль русских женщин в поддержании духовности, трансляции нравственных ценностей, звучат призывы предоставить женщинам равные с мужчинами права. (Напомним, что некоторые права впервые были предоставлены женщинам земской реформой 1864 г.). Известный историк Н.И.Костомаров откровенно высмеивает жестокое отношение к женщинам в быту [57]. Н.Г.Чернышевский проводит анализ художественных произведений и, в частности, делает вывод о доминировании образа безвольного, нерешительного, инфантильного русского мужчины-интеллигента: «...ребенок мужеского пола, вырастая, делается существом мужского пола средних, а потом пожилых лет, но мужчиною он не становится, или, по крайней мере, не становится мужчиною благородного характера» [121]. «Каким верным, сильным, проницательным умом одарена женщина от природы!... История человечества пошла бы в десять раз быстрее, если бы ум этот не был опровергаем и убиваем, а действовал бы», — отмечает он в романе «Что делать?». «В ней заключена одна наша огромная надежда, залог нашего обновления, — пишет Ф.М.Достоевский в 1884 г. — Восхождение русской женщины в последние двадцать лет оказалось несомненным... Русский человек (т.е. мужчина) в эти последние десятилетия страшно поддался разврату стяжания, цинизма, материализма; женщина же осталась гораздо более его верна чистому поклонению идее, служению идее. ... Вижу, впрочем, и недостатки современной женщины и главный из них — чрезвычайную зависимость ее от собственно мужских идей, способность принимать их на слово и верить в них без контроля» [35][25]. Проблемы пола в рамках религиозно-философской мысли начала XX в. представлены Н.Бердяевым, далее развивающим тезис Вл. Соловьева о Вечной Женственности. Автор подчеркивает: «...женщина не ниже мужчины, она по меньшей мере равна ему, а то и выше его, призвание женщины велико, но в женском, женственном, а не в мужеском». «Не амазонкой, обоготворяющей женское начало как высшее и конкурирующее с началом мужским, должна войти женщина в новый мир, не бесполой посредственностью, лишенной своей индивидуальности, и не самкой, обладающей силой рода, а конкретным образом Вечной Женственности, призванной соединить мужественную силу с Божеством» [13, с. 251—255].

Таким образом, позиция многих российских мыслителей была вполне прогрессивна — не ущемлять гражданские права женщин, но и не нивелировать субкультурные половые различия, в какой бы сфере они ни проявлялись — семейно-родовой или социальной, так как эти различия равноценны.

Ряд исследований конца Х1Х~начала XX вв. посвящены социальным аспектам пола. Психологи пытаются понять природу психических половых различий [6, 7], анализируются медико-социологические аспекты половых отношений [89] Специально изучаются произведения народного творчества с точки зрения культурных стереотипов о мужчинах и женщинах [37] Позднее исследуются тенденции труда женщин в фабрично-заводской промышленности и, в частности, делается вывод о возрастании женского труда не только в «женских», но и в «мужских» отраслях, например, металлургической [38]. Появляется множество научно-публицистических работ, непосредственно посвященных женскому вопросу. Активно обсуждаются предназначение российских женщин в семье и обществе [73, 116], реализация их политических прав в местном самоуправлении [24], достижения и проблемы, связанные с получением высшего образования [40], их способность к творческому труду [1, 17] Много внимания осмыслению женского движения за равноправие, историческому анализу причин подчиненного положения женщин уделяет в своих выступлениях и публикациях российский социолог В.М.Хвостов [113, 114].

Острые дискуссии [4, 9, 12, 87] вызвала переведенная на русский язык в начале века книга австрийского ученого Отто Вейнингера «Пол и характер» [16]. Основной предмет разногласий — не столько сформулированная О.Вейнингером идея бисексуальности (андрогинности) человека, сколько его склонность трактовать «женское» как низменное и недостойное, а успехи женщин в социальной сфере — лишь как результат наличия у них большей доли «мужского». Эта идея практически не получила поддержки в России. А.Белый пишет по этому поводу: «...взгляд на женщину как на существо, лишенное творчества, критики не выдерживает. Женщина творит мужчину не только актом физического рождения, женщина творит мужчину и актом рождения в нем духовности» [12, с. 104]. В другом комментарии утверждается, что, наоборот, поскольку именно женщины олицетворяют духовные и нравственные качества, по справедливости им нужно предоставить право господствовать в семье и обществе. Хотя «матриархат» в свое время и «сдался», но он «оставил нам надежду на восторжествование в культурно-нравственные времена» [87, с. 9].

Ряд феминисток в этот период, как отмечает С.И Голод, стали «осуществлять свою цель на суженном плацдарме: любовь, семья, дети» [25, с 16]. Эти течения в обсуждении женского вопроса наряду с марксистскими идеями об экономической независимости женщин легли в основу послереволюционных дискуссий о сексуальной свободе и необходимости отмирания «буржуазной» семьи как основного тормоза раскрепощения и развития личности женщины..

Таким образом, накануне революции многие феминистские движения (даже если вынести за скобки чисто революционные), а также научная рефлексия женского вопроса были достаточно плодотворны и создавали предпосылки для оформления различных, в том числе и феминистских, концепций для социологического изучения полов. После революции основным стал идеологический вариант изучения положения женщин в обществе, что на какое-то время и в определенных рамках не исключало дискуссий.

Дискуссии 20-х годов

Советская Россия была первым государством в мире, провозгласившим в Конституции 1918г. юридическое равноправие мужчин и женщин во всех сферах социальной жизни. В эти годы на страницах революционной прессы бушевали споры о роли женщин в семье и новом обществе, о свободе половых и сексуальных отношений. Взгляды общественных деятелей и рядовых партийцев тех лет, порой противоречивые и меняющиеся во времени, подробно освещены, в частности, в работах Е.Б. Груздевой [30], С.И. Голода [25, 26, 27], В.З. Роговина [34], З.А. Янковой [130, с. 65—75]. С современных позиций суть большинства этих воззрений является достаточно прогрессивной (марксистская и социалистическая школы феминизма, впоследствии распространенные на Западе, в значительной мере опирались на взгляды классиков марксизма). Так, В.И. Ленин подчеркивал различие между уже установленным юридическим равноправием и фактическим, отмечая, что последнее потребует значительного времени и будет решаться по мере создания общественного хозяйства: «...речь идет не о том, чтобы уравнять женщину в производительности труда, размере труда, длительности его, в условиях труда и т.д., а речь идет о том, чтобы женщина не была угнетена ее хозяйственным положением в отличие от мужчины» [66, с. 99].

Как известно, в идеологических, социально-экономических и культурных условиях тогдашней России эти воззрения получили весьма своеобразное воплощение. Эмпирических исследований в тот период проведено немного. Причем более привлекательными для социологов оказались проблемы сексуальных взаимоотношений молодежи, которая должна была выступить носителем новой морали [см. напр. 20][26]. Эти исследования были прекращены уже в начале 30-х гг., когда послереволюционный либерализм стал ограничиваться (запрещение гомосексуализма, ограничения абортов), с последующим принятием законодательных мер, направленных на вмешательство общества в семейную жизнь и стимулирование рождаемости (1944).

Вплоть до начала 60-х гг. никаких исследований не проводится. Социальная политика, в том числе в отношении женщин, диктовалась исключительно государственными интересами: индустриализация, работа в тылу, послевоенное восстановление хозяйства, воспроизводство населения для компенсации людских потерь и т.д. Тоталитарное государство фактически нуждалось не в свободных женщинах, а в бесполых «товарищах» — послушных винтиках, подавляемых (вне зависимости от пола) правящей элитой. Термин «равноправие» употребляется редко, поскольку декларировалось, что «женский вопрос» юридически решен (хотя на деле говорить о правах человека в тоталитарном государстве было вообще нелепо).

В качестве методологического принципа обществоведы чаще используют принцип «социальное равенство полов», что вполне соответствовало идеологии государства, ориентированного на всяческую унификацию (сближение по образу жизни города и деревни, работников умственного и физического труда, разных этнокультур и т.д.). Как отмечает Л. Поляков, «стремление тоталитарной власти подавить любую спонтанную дифференциацию в обществе закономерно привело к культивированию бесполости, отразившейся в клише "советский человек". И если в этом идеологическом "гермафродите" еще различимы какие-то признаки женского пола, то словосочетание "советский мужчина" уже на грани абсурда (что, скорее, говорит об ужасающей реальности этого феномена)» [109, с. 159].

И в последующие периоды методология исследований женских проблем в значительной мере, особенно в рамках научного коммунизма, отражала акценты в государственной идеологии, обусловленной, в свою очередь, социально-экономическим контекстом развития страны. Исходя из государственных нужд менялись и приоритеты в отношении женских ролей («общественница», «труженица», «мать»).