Тематизация этносоциологических исследований ближайшего будущего

Этнополитическая ситуация в Российской Федерации изменилась Русские составляли в СССР 51% населения. В России они — доминирующее большинство (82%) В российском центре да и в русских областях, впрочем, так же как и в республиках, имеется немало политиков, одни из которых хотели бы любыми средствами вычеркнуть этнические проблемы из жизни общества, другие играют на этнических чувствах русских, а иные — нерусских народов. Российскому обществу, в том числе политической элите в Центре, придется считаться с тем, что нерусские народы, составляющие 18% населения, представляют миллионные общности: более 5 млн. татар, около 1 млн. чувашей, свыше 1 млн. башкир, 1 млн. мордвы и т. д. Этнические проблемы — это не только проблемы их государственности, социальной, экономической жизни, участия в модернизационных процессах (на территории республик находятся значительные запасы ресурсов), не только озабоченность урегулированием чеченского кризиса и осетино-ингушского конфликта, решением судеб репрессированных народов — это проблемы русского народа, развития его самосознания, его межэтнических установок и ориентации.

На ближайшую перспективу останется актуальным все, что касается этнической идентичности, национализма в разных его проявлениях (от экономического и культурного до политического сепаратизма), возможности сочетания его разных типов с демократией, проявления этнического экстремизма.

Важными останутся и исследование ориентации на модернизацию, изучение вариантов «догоняющей модернизации», изучение влияния этнической принадлежности на социальную мобильность и безработицу, проблемы межэтнических отношений и конфликтов, особенно в крупных городах, в зонах притока вынужденных мигрантов, беженцев, исследования напряжений на почве разного этнического представительства в составе новых экономических элит и властных элит в республиках, возможностей осуществления «участия во власти», формирования нового гражданского самосознания, сочетания его с этническим, соотношения этнических интересов и ценностей с ценностями гражданского общества.

Литература

1. Аклаев А. Этнополитические конфликты до и после августа 1991 г. // Россия сегодня: трудные поиски свободы / Отв. ред. Л. Ф. Шевцова. М.: ИМЭПИ РАН, 1993.

2. Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Многообразие культурной жизни народов СССР. М.: Мысль, 1986.

3. Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Этносоциологические исследования в СССР // Социологические исследования. 1981, № 1.

4. Бойко В. Социальное развитие народов нижнего Амура / Отв. ред. А.П.Окладников. Новосибирск: Наука, 1977.

5 Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973.

6 Бромлей Ю.В., Шкаратан О.И. О соотнесении предметных областей этнографии, истории и социологии // Советская этнография. 1978, № 4.

7. Губогло М.Н. Переломные годы. М.: ИЭА РАН, 1993.

8. Джунусов М. С. О некоторых национальных особенностях образа жизни в условиях социализма // Социологические исследования. 1975, № 2.

9. Дробижева Л.М. Духовная общность народов СССР. Историко-социологический очерк межнациональных отношений. М.: Мысль, 1981.

10. Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М.: Мысль, 1996.

11. Дробижева Л.М. Этнополитические конфликты. Причины и типология (конец 80-х—начало 90-х гг.) // Россия сегодня: трудные поиски свободы / Отв. ред. Л.Ф.Шевцова. М.: ИЭАРАН, 1993.

12. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. М.: Аспект-Пресс, 1995.

13. Ключевский В. О. Сергей Михайлович Соловьев // Соч. М., 1959. Т. 7.

14. Ковалевский М. Социология. СПб., 1910. Т. 2.

15. Козлов В.И. Национальности СССР. М.: Финансы и статистика, 1982.

16. Конфликтная этничность и этнические конфликты / Отв. ред. Л.Дробижева. М.: ИЭА РАН, 1994.

17. Лашук Л.П. Введение в историческую социологию. М.: Изд-во МГУ, 1977.

18. Молдова: столичные жители / Отв. ред. Ю.В.Арутюнян. М.: ИЭА РАН, 1994.

19. Население Еревана. Этносоциологические исследования / Отв. ред. Ю.В.Арутюнян, Э.Т.Карапетян. Ереван: Наука, 1986.

20. Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 90-х годов / Отв. ред. Л.М.Дробижева. М.: ИЭА РАН, 1994.

21. Опыт этносоциологического исследования образа жизни. М.: Наука, 1980.

22. Паин Э.А., Попов А.А. Межэтнические конфликты в СССР // Советская этнография. 1990, № 1.

23. Преображенский П.Ф. Курс этнологии. М.—Л.: Госиздат, 1929.

24. Россияне - столичные жители / Отв. ред. Ю.В.Арутюнян. М.: ИЭА РАН, 1994.

25. Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М.: Госполитиздат, 1941.

26. Русские: Этносоциологические очерки / Отв. ред. Ю.В.Арутюнян. М.: Наука, 1992.

27. Социальное и национальное. Опыт этносоциологических исследований по материалам Татарской АССР / Отв. ред. Ю.В.Арутюнян. М.: Наука, 1972.

28. Социально-культурный облик советских наций (по материалам этносоциологического исследования). М.: Наука, 1986.

29. Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения / Отв. ред. Е.И.Степанов. М.: ИС и ИЭА РАН, 1992, 1993, 1995. Вып. 2. Ч. 1, 2. Вып. 10.

30. Социологические очерки о советской Эстонии. Таллинн: Периодика, 1979.

31. Старовойтова Г.В. Этническая группа в современном городе. Л., 1987.

32. Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика / Отв. ред. Л.М.Дробижева. М.: ИЭАРАН, 1996.

33. Тенденции изменения социально-классовой структуры советских наций и народностей / Отв. ред. М. Джунусов. М.: ИЭА АН СССР, 1978.

34. Тишков В.А. Этнические конфликты в контексте обществоведческих теорий / / Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. М.: ИС и ИЭА РАН, 1992. Вып. 2. Ч. 1.

35. Толстое С.П. Сорок лет советской этнографии // Советская этнография. 1957, № 5.

36. Удмурты / Отв. ред. В.В.Пименов. Л.: Наука, Ленингр. отд., 1977.

37. Черныш М.Ф. Национальная идентичность: особенности эволюции // Социологический журнал. 1995, № 2.

38. Этнополитическая ситуация и межнациональные отношения в республиках Российской Федерации. Информационный бюллетень. М., 1994, 1995. № 1-5.

39. Этносоциальные проблемы города / Отв. ред. О.И.Шкаратан. М.: Наука, 1986.

40. Язык и национализм в постсоветских республиках / Сост. и отв. ред. М.Н.Губогло. М.: ИЭА РАН, 1994.

Раздел третий. Социальные проблемы экономики, производства, образования и науки
Глава 10. Социология труда и производства (А.Кравченко, В.Щербина)

Введение

В развитии отечественной социологии труда и производства можно выделить четыре основных этапа: дореволюционный, постреволюционный, послевоенный и современный. Для каждого из них характерны отличительные социально-экономические и политические условия. Каждому этапу присущи свой набор и тип объектов исследования, понятийный аппарат, свои методы и приемы исследования, научные школы и направления, круг персоналий и методологические ориентации.

Дореволюционный период начинается приблизительно с середины XIX в. и заканчивается 1917г. Впервые вопрос о роли труда в жизни общества, его характере и содержании, социальных последствиях и формах поставили представители государственной школы: К.Д.Кавелин, С.М.Соловьев, Б.Н.Чичерин, В.И.Сергеевич, П.Н.Милюков. Они исследовали экономическую и хозяйственную организацию общества и его социальную организацию, главным элементом которой выступала сословная система.

В 40-е—80-е гг. XIX в., когда на интеллектуальном горизонте России доминировала эта школа, в центре общественного внимания находился вопрос о русской общине. Данный период можно считать зарождением аграрной социологии — одной из ветвей социологии труда.

Индустриальная социология зародилась позже аграрной, в конце ХIХв., когда падение крепостного права в 1861 г. дало мощный толчок экономическим процессам и промышленной революции. Появляются фундаментальные труды о социальном положении рабочего класса в России, предпринимаются попытки провести массовые обследования предприятий. Завершением первого этапа надо считать создание религиозно-космической концепции труда С.Н.Булгакова — крупного явления не только в российской, но и в мировой социологии.

Второй этап — самый непродолжительный — ограничен 20-ми гг. XX в. и характеризуется расцветом советской психотехники и социальной инженерии. Это время доминирования прикладных исследований в области менеджмента и научной организации труда (НОТ), которые проводились в ряде крупных институтов Петербурга, Москвы, Харькова, Казани, Таганрога. Ведущим являлся Центральный институт труда (ЦИТ), завоевавший вскоре международное признание.

Третий этап начался в конце 50-х—начале 60-х гг. фактически с нуля. Преемственность поколений была нарушена. В теоретической сфере восторжествовали принципы утопического социализма, но в области методики, эмпирических исследований и частнотеоретических открытий был достигнут сопоставимый международный уровень.

В 90-е гг. социология труда вступила в новый период своего развития. Каким он будет, покажет время. Сейчас можно очертить лишь общие контуры и тенденции будущего состояния отечественной социологии труда и производства.

§ 2. Предыстория дисциплины

Промышленная и аграрная социология. В социологии труда следует выделять две ветви: промышленную и аграрную социологию. Они различаются не только объектом исследования, кругом персоналий и получаемыми результатами. У них различная историческая судьба. Судьба промышленности совсем не похожа на судьбу аграрного сектора, представленного последовательно сменяющими друг друга качественно различными типами социальностей: дореволюционной земледельческой общиной, постреволюционными крестьянскими хозяйствами и кооперативами, сталинскими колхозами, коллективными хозяйствами эпохи «развитого социализма» и современным многообразием форм крестьянской собственности. Аграрная социология труда, тесно связанная с изучением социально-экономических проблем сельской жизни, по существу, не выделилась в особую дисциплину и впоследствии составила одно из направлений в рамках социологии села[30].

Исторически исходной точкой возникновения промышленной социологии служит так называемый рабочий вопрос. Его смысл заключается в том, что бурное развитие индустрии вызвало в России ряд негативных явлений (рост городской преступности, обострение жилищного вопроса, усиление эксплуатации труда и обнищание населения), которые обратили на себя внимание широкой общественности. Положение рабочего класса и развитие промышленности стали обсуждать на правительственном, парламентском и земском уровнях, принимались законы, публиковались результаты обследований, проекты, теории, бытописания.

И произошло это не раньше 90-х гг. XIX в. Хотя сбор статистических и эмпирических данных о различных сторонах труда и быта заводских рабочих практически регулярно ведется на протяжении всего XIX в., серьезных обобщающих работ социального характера, которые можно квалифицировать как относящиеся к промышленной социологии, в этот период сделано не было. Исключением служит, пожалуй, только книга В.Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России» (1869) [2, т. 1], где автор, обобщив широкий статистический материал и личные наблюдения, дал глубокий анализ типов хозяйства (помещичьего, фермерского, крестьянско-общинного), описал условия труда и быта, уровень и образ жизни работающего населения. В следующей работе «Азбука социальных наук» [2, т. 2] он затрагивает уже теоретические вопросы, отношения между работниками умственного и физического труда, функции бюрократического института и технического прогресса.

Берви-Флеровский был первым русским промышленным социологом в период, когда индустриальная социология не родилась. И подтверждением тому служат мысли о русской поземельной общине. Он называет ее высшей формой самоуправления народа и спасением России от пут бюрократии. Весьма примечательный факт: первый индустриальный социолог воспевает не рабочий класс и промышленность, а крестьянство и поземельную общину.

Притягательность общины для русской интеллигенции была из ряда выходящей. Ни в одной европейской стране полемика вокруг общины не приобретала столь широкого размаха и политического накала. В 50-е—60-е гг. возникают многочисленные общинные теории, составившие весомый вклад в мировую науку. Фактически все выдающиеся русские мыслители — А.С.Хомяков, И.В.Киреевский, К.С.Аксаков, Н.Г.Чернышевский, С.М.Соловьев, Б.Н.Чичерин, К.Д.Кавелин, Т.Н.Грановский, В.Г.Белинский, А.И.Герцен, М.М.Ковалевский - участвовали в «великом русском споре». Кроме них, научное изучение общины во множестве проводили историки, юристы, экономисты: И.В.Лучицкий, П.Г.Виноградов, А Н Савин, Д.М.Петрушевский, А.Я.Ефименко, П.А.Соколовский, Н.П.Павлов-Сильванский и др. Постепенно в России накопилась беспрецедентная по масштабам и глубине историко-социологическая литература, насчитывавшая около 4 тыс. произведений. Сформировалась оригинальная научная русская государственная школа.

XIX в. оставался в России по преимуществу веком крестьянской общины, а не промышленного труда. В этот период не появилось ни одного сколько-нибудь оригинального учения о капитализме или научной теории промышленного труда, учитывающих российскую специфику. Зато была мощная литература о поземельной общине, стройное учение, объектом исследования для которого выступало 80% населения (рабочий класс в XIX в. составлял менее 10%).

Иначе обстоит дело с предметом исследования. Маломощная промышленная социология XIX в. описывала исторически прогрессивный, но только еще нарождающийся строй — капитализм. Достигшая невиданных масштабов, поражающая воображение аграрная социология описывала исторически регрессивный, уходящий социальный строй — феодализм.

Неявным вызовом русской науке о поземельной общине стал известный труд В.И. Ленина «Развитие капитализма в России» (189° г.). Опираясь на добротную и богатую земскую статистику, но подвергнув ее данные вторичному анализу (например, в группировках товарного сельского производства в отличие от простого воспроизводства крестьянского двора), Ленин доказывал, что капитализм в России свершился и в стране созревают все необходимые предпосылки для пролетарской революции. Ленин предрекал гибель общины и провозглашал торжество крупной промышленности. Он утверждал, что доказана применимость теории капитализма к России. Между тем в 1881 г. Маркс в письме к В. Засулич указал, что «Капитал» применим только к странам Западной Европы и не применим к России [23, с. 400].

Интересен и другой факт: почти все ученые-аграрии были позитивистами, а исследователи промышленности придерживались марксистских взглядов. Первые выступали за стабильность общества, вторые — за его разрушение или радикальное изменение.

Ситуация изменилась в начале XX в., когда в стране широким фронтом развернулись конкретные социальные исследования промышленного труда. Формирование капиталистических отношений приобрело необратимый характер. В поле научных изысканий попадают вопросы организации и условий труда, производственного травматизма и заболеваний, заработной платы и стимулирования труда, условий найма и трудовых конфликтов. Иными словами, все то, что характеризует общество со стабильной, а не кризисной экономикой. Совершенствуются методология и методика эмпирических исследований, применяются сплошные и выборочные обследования, анкеты, интервью, анализ документов, статистика. Значительный вклад в становление промышленной социологии внесли Е.Дементьев, В.Святловский, Г.Наумов, И.Поплавский, С.Прокопович, П.Тимофеев и др. [10, 30, 32, 36, 43]. Эмпирическую базу социологической науки в значительной мере составили отчеты фабричных инспекторов, должности которых были введены в 1882 г. Развернувшиеся дискуссии по методолого-методическим проблемам, о границах измерения и применения количественных методов (А.Чупров, Г.Полляк, В.Леонтьев), о необходимости создания постоянной статистики рабочих профессий и социологической теории предприятия (А.Фортунатов), а также выход специализированных журналов, освещавших вопросы промышленного труда («Промышленность и здоровье», «Фабрично-заводское дело» и др.), свидетельствовали о достаточно высоком уровне зрелости отечественной социологии труда в целом. В начале XX в. промышленная социология вытеснила аграрную на второй план [16].

Своего пика социология труда достигла в 1912 г., когда появилась очень своеобразная концепция отца Сергея Булгакова (1871—1944), благодаря которой отечественная социология труда заявила о себе как о серьезном мировом явлении.

Христианская социология С.Булгакова. В его главных произведениях — «Философии хозяйства» [4] и «Христианской социологии» [5] — проблемы труда и хозяйства занимают центральное место. Создание «Философии хозяйства» (1912) пришлось на тот период, который отмечен в европейской социологии особым подъемом: тогда же вышли классические работы Г.Зиммеля, Э.Дюркгейма, Ф.Тенниса, М.Вебера.

С. Вебером и Дюркгеймом С. Булгакова единит понимание особой роли религии в жизни общества. Однако Дюркгейм разводил религию и труд, а Вебер соединял их внешним образом, рассматривая протестантскую этику в качестве социокультурного условия, способствовавшего появлению капиталистического хозяйства. Булгаков идет много дальше: хозяйство у него — космос человеческого бытия, необходимым условием существования которого служит не протестантизм, но христианство вообще. Поэтому труд и христианство соединены у Булгакова внутренним образом — через Метафизику, или Космологию Личности.

Хозяйство — единственный способ восстановить разрушенное единство Природы и Человека, Личности и Бога. Духовная и естественная связь поколений, понятая как космический процесс и осмысленная с высот метафизики, — глубоко русская идея, ярче других, быть может, выраженная в космическом братстве Н.Федорова. Трансцендентальный субъект хозяйствования не отдельный индивид, а человеческий род. Булгаков отлично от марксизма трактует хозяйство. Это не производство, распределение или потребление, даже не их единство (хотя в техническом смысле его можно так рассматривать). Хозяйственный труд — космогонический фактор [4, с. 89]. Хозяйство — постоянное моделирование или проектирование действительности, базирующееся на тождестве субъекта и объекта (здесь Булгаков солидаризируется с основным тезисом философии Шеллинга), т.е. космический и исторический субъект-объектный процесс.

Хозяйство воплощает себя в труде, притом труде подневольном. Если жизнь первоначально дается человеку от рождения даром, то впоследствии ее приходится поддерживать трудом. Жизнь оплачивается трудом, поэтому она насквозь трудовая жизнь. «Труд есть та ценность, которою приобретаются блага, поддерживающие жизнь» [4, с. 42]. Булгаков не согласен с трудовой теорией Маркса, где труд приравнен к затратам нервно-мускульной энергии. Ничего подобного, говорит автор «Философии хозяйства». Труд внутри себя есть волевое усилие, а мускульное или любое другое усилие — лишь внешняя оболочка. В противном случае мы не поймем, что такое умственный труд (подобную критику Маркса и тот же аргумент насчет умственного труда за 12 лет до Булгакова выдвинул Г.Зиммель в «Философии денег»).

Трудовое действие, как и процесс познания, преодолевает противоположность субъекта и объекта, устанавливая их тождество. Политэкономия изучает только внешнюю его сторону: труд как производство материальных благ. Не удивительно, что она ставит труд в один ряд с капиталом и землей как факторами производства. При этом упускается труд как производство духовных ценностей, т.е. волевое, творческое усилие, а не затраты нервов и мускулов.

Субъектом трудовой теории стоимости, авторами которой выступают наряду с Марксом английские политэкономы, прежде всего А.Смит, является так называемый экономический человек. Его критика дана в другом сочинении С.Булгакова — «Христианской социологии». «Экономический человек» не имеет души и тела, он счетная машина для учета затрат и прибыли. Люди обладают еще одним измерением, так как стремятся и к духовным ценностям. Часто второй мотив сильнее первого. Духовное измерение человека представлено религией, и прежде всего христианством. Экономическая деятельность сеет рознь и вражду между людьми, порождает жестокую конкуренцию. Хозяйство же объединяет людей в мировой душе и космическом порядке. Спасение души и аскетика — дело личности, накопление богатства — дело индивидуальное, его называют бизнесом. Евангелие включает труд в христианскую жизнь [5, с. 138].

Для Булгакова реальность не индивид, а общество. Вместе с тем вряд ли его можно причислить к сторонникам дюркгеймовского реализма, впрочем, как и к приверженцам веберовского номинализма.

С.Булгаков, кажется, решил задачу социологического знания в прямой противоположности Веберу. Если веберианцы решительно изгоняли этические и нравственные категории из социологии, то Булгаков не менее решительно утверждал их в системе социального знания.

Е годы: наука управления

Начало нового периода в развитии отечественной социологии труда надо датировать не 1917-м, а 1922 г., когда за пределы страны были высланы выдающиеся философы и социологи, в том числе Н.Бердяев и П.Сорокин. За границей оказался и С.Булгаков. Некому было продолжать классические традиции отечественной социологии. Освободившееся место постепенно заняла генерация последовательных марксистов.

Одним из лидеров нового поколения стал А.К.Гастев (1882—1941), видный революционер, писатель, создавший в 1921 г. Центральный институт труда (ЦИТ), затем репрессированный и погибший в лагере. В центре внимания А-Гастева — конкретные вопросы организации и культуры труда, прикладная социология и социальная инженерия. Он провозглашал наступление новой эпохи, где нет места трудовой расхлябанности, культурной отсталости и лености. Вместе с ними должна исчезнуть и старая буржуазная социология — созерцательная, оторванная от жизни, непрактичная. Гастев предлагает отказаться от «глубинных познаний» существа труда, а исследовать лишь «реакции работника» в рамках конкретных производственных операций [6, с. 221].

Он предостерегает науку о труде от опасности выродиться в «некую метафизическую теорию». В социальной области, призывал Гастев в книге «Как надо работать» [6], должна наступить эпоха точных формул, измерений, чертежей и «контрольных калибров».

Как раз в это же самое время в США отмечается поворот социологии в сторону математизации социального знания, создания количественной методологии. По существу, Гастев выступил с программой переустройства социальных наук, аналогичной программе О.Конта, но пошел дальше и на деле реализовал свой вариант «контовского переворота» в науке о труде. Он создал мощный прикладной институт, подготовивший более 500 тыс. квалифицированных рабочих, разработал множество методик обучения, внедрял новую систему управления на десятках предприятий. В ЦИТ приезжали учиться менеджеры из разных стран.

Важнейшим элементом деятельности Гастева было создание прикладной социологии труда, занимающейся сбором первичной информации на предприятиях, социальной диагностикой трудового коллектива и социальной инженерией, отвечающей за практическое внедрение организационных проектов, к чему пришли еще до революции 1917 г. На Западе термин «социальная инженерия», автором которого считают Г. Паунда, появился позже, в 1922 г.

В стране остро ощущалась потребность в эффективных прикладных рекомендациях, в создании проектов реконструкции предприятий. Встал вопрос о новом направлении — социотехнике и методологии инновационной деятельности на предприятии. Наука организации труда, по замыслу Гастева, должна создаваться на стыке социальных и естественных наук. У последних она заимствует экспериментальные методы и математику.

В эти же годы другой замечательный, но, к сожалению, мало известный современному читателю ученый-нотовец Н.А.Витке вплотную приблизился к проблематике экономической социологии. Например, товар понимался им не как вещь, а как определенное социальное отношение. Завод он рассматривал как систему социальных отношений, а делопроизводство предлагал осмысливать социологически; архив, канцелярию или учетную систему надо изучать как совокупность социальных трудовых отношений.

Социальная инженерия структурно включает два раздела: 1) научную организацию производственного процесса (теоретической основой служили физиология и психология); 2) научную организацию управления (ее теоретико-методологической базой являлась социальная психология). Предмет первого раздела — рациональное соединение человека с орудиями труда, второго — рациональное соединение и взаимодействие человека с человеком в трудовом процессе. Второй раздел и составляет содержание социальной инженерии как науки о совместной трудовой деятельности людей. Н.А.Витке писал, что основной проблемой НОТ является не столько труд как проблема физиологическая, сколько сотрудничество людей как проблема социальной организации. Совершенно ясно, что НОТ по своей природе есть «наука о социальной технике».

Социальная инженерия и прикладная социология, несмотря на их сходство, не тождественны. Первая — техническая деятельность по совершенствованию организации производства, учитывающая роль социальных факторов и направленная на улучшение условий труда. Основные ее этапы: разработка социально-технического проекта (карта организации рабочего места, хронокарта рабочего и внерабочего времени, оперограммы); внедрение практических рекомендаций — процесс социотехнического нововведения: эксплуатация внедренной системы в условиях нормальной работы предприятия. Прикладная социология понималась как научная процедура обеспечения производства исходной экономической, технической и социальной информацией. В ее основе — данные статистики, профессионального тестирования, социологических опросов.

Наука управления. Первое десятилетие после Октябрьской революции — начало институционализации науки управления. В эти годы проблемами теории и практики управления занимались свыше 10 научно-исследовательских институтов, на предприятиях и в организациях существовали сотни и тысячи первичных ячеек движения НОТ, технических бюро, секций. В одном лишь 1923 г. было опубликовано около 60 монографических (в том числе и переводных) работ, всего же выходило до 20 журналов по проблемам управления и организации производства. Наиболее крупные научные школы сложились в Москве, Ленинграде, Харькове, Казани, Таганроге.

Ф.Р.Дунаевский. Вопросами управленческого контроля, коллегиальности и единоначалия, совершенствования организационной структуры, психологии авторитарного руководства и стилей управления занимался Всеукраинский институт труда (Харьков), который возглавлял Ф.Р.Дунаевский. Рационализацию организации труда и управления он понимал прежде всего как процесс социальный. На Западе, отмечает Дунаевский, в качестве критерия рационального берется эффективность, т.е. наиболее продуктивное использование ресурсов. «Продуктивнейшее использование рабочей силы значит использование по наибольшей доступной ей квалификации» [25, с. 9]: продвижение способных работников, организация правильного подбора кадров сверху донизу. Принцип продуктивности отличается от критерия рациональности — экономии, по мнению Дунаевского, — именно социологически. Если раньше качественное решение зависело целиком от личности самого руководителя, то теперь это вопрос рациональных методов администрирования. В харьковском институте проводились исследования видов распоряжений, приказов, отчетов и другой объективной информации. Обрабатывался статистический материал, в частности, методом выделения типичного, повторяющегося в явлениях, использовался и хронометраж.

Одним из принципиальных вопросов, особенно интенсивно обсуждавшихся в мировой литературе тех лет, была классификация функций управления. У А.Файоля основными были предвидение, организация, распорядительство, координация и контроль. С несколько иной программой выступил советский ученый П.М Керженцев. Он выделял цель, тип организации, персонал, методы руководства, материальные средства, время и контроль. Дунаевский же в основу классификации положил принцип структурной роли функций в системе целого: 1) инициация, т.е. воплощение проекта административной структуры в первых реальных действиях; 2) ординация, т.е. период отладки деятельности управленческого аппарата от начальной фазы вплоть до нормального его функционирования; 3) администрация, т.е. оперативная работа по решению управленческих проблем в сложившейся системе руководства. Соответственно этим трем фазам выделяются и три типа функций: 1) починные (инициация), 2) устроительные (ординация) и 3) распорядительские (администрация).

Согласно концепции «трех категорий качеств функционеров» Дунаевского, навыки и умения, требуемые от руководителя любого ранга, определяются конкретной ситуацией, а не абсолютной нормой или идеальным типом администратора (как у Тейлора). Под конкретной ситуацией надо понимать налаженность (уровень организованности) работы и характер труда.

Психотехника. Особо надо сказать о развитии в 20-е гг. психотехники. Она занималась разработкой конкретно-психологических методов решения практических задач- профотбором и профконсультациями, профессиональным обучением и рационализацией труда, борьбой с профессиональным утомлением и травматизмом, психогигиеной и психотерапией.

Так, в Казанском институте НОТ изучалась зависимость скорости работы от настроения, темперамента и мышечного напряжения, исследовались вопросы трудоспособности женщин, утомляемости при занятиях умственным трудом, в психотехнической лаборатории были составлены профили ряда профессий (педагога, инженера, врача, бухгалтера). В начале 20-х гг. здесь трудились А.Р.Лурия, М.А.Юровская, И.М.Бурдянский и др. В 1918 г. по инициативе академика В.М.Бехтерева в Петрограде было организовано учебное и научно-практическое учреждение — Институт по изучению мозга и психической деятельности. Здесь действовали лаборатории рефлексологии труда, экспериментальной психологии, психологии профессиональных групп, Центральная лаборатория по изучению труда и др. Бехтерев же явился инициатором организации работы по профконсультации в стране, при его участии было создано первое Бюро по профконсультации на базе биржи труда. Руководил им А.Ф.Кларк. За время существования ленинградской лаборатории было обследовано более 7 млн. человек по всей стране, организована широкая сеть (несколько десятков городов) бюро профконсультации в РСФСР [13].

Созданная в 1932 г. Психофизиологическая лаборатория при Горьковском автозаводе (К.А. Платонов) имела в своем составе кабинет производственной физкультуры, санитарно-гигиеническую лабораторию, кабинет по учету и анализу травматизма и заболеваемости, музей и исследовательский сектор. Лаборатория ГАЗа развернула фронт работ по двум направлениям: расстановка рабочей силы (разработка психофизиологических паспортов рабочих мест и рационализация женского труда, труда подростков, профотбор) и рационализация режима труда и отдыха (оргтехника, внедрение «микрофизкультуры», анализ трудового процесса, введение пауз для снятия утомляемости). На московском заводе «Шарикоподшипник» В.М.Давидович, К.М.Караульник, Х.О.Ривлина и Ю.И.Шпигель в середине 30-х гг. провели ряд производственных экспериментов по ритмизации трудового процесса, которые привели к значительному повышению производительности труда. В 20-30-е гг. в стране действовала широкая сеть психотехнических и психофизиологических лабораторий на фабриках и заводах. Для этого периода характерно хорошо налаженное сотрудничество психологов, физиологов, гигиенистов труда, инженерно-технического персонала предприятий, специалистов по организации и охране труда. В стране функционировали лаборатории, которые проводили комплексные исследования человеческого фактора и трудовой деятельности. В лаборатории Московского электрозавода (руководитель А.Ф.Гольдберг) проводился основательный психофизиологический анализ процесса работы на агрегатах, изучались санитарно-гигиенические условия труда в цехах. К 1924 г. в большинстве авиационных школ организуются психофизиологические лаборатории, экспериментально-психологические исследования проводятся на железнодорожном транспорте, в учебных и научно-исследовательских учреждениях, на стройках и промышленных предприятиях. Колебания работоспособности занятых на конвейере изучались Н.А.Эппле, деятельность Н.М.Добротворского касалась вопросов, которые сейчас определяются как эргономическое обеспечение проектирования, создания и эксплуатации самолетов. На московских заводах «Серп и молот» и «АМО» исследование проблем социальной активности, мотивации поведения работников, организации соцсоревнования и ударничества, удовлетворенности работой проводил В.М.Коган. Причем использовались как социологические, так и психологические методы изучения. Широко применялись хронометраж, самонаблюдение и объективное наблюдение, эксперимент, массовые опросы, анализ документов и статистики.

В середине 30-х гг. по стране прошла волна политических репрессий. Они коснулись и психотехников, и нотовцев. В кратком именном справочнике, посвященном советской управленческой мысли 20-х гг., приведено около 100 фамилий [38].

Годы жизни многих управленцев той поры не установлены, а против других значатся годы смерти: 1936—1938. Известно, что и А.Гастев был репрессирован в те же самые годы, а его детище ЦИТ к середине 30-х гг. превратился в ординарный отраслевой институт авиационной промышленности. В результате с середины 30-х до начала 60-х гг. в СССР образовался разрыв поколений, социология труда практически не развивалась. В это время в США было создано огромное количество социологических концепций, в том числе и в области социологии труда.

Остается загадкой, почему одна из лучших в мире систем НОТ осталась в Советской России без употребления. Хотя именно В.И.Ленин указывал на то, что советским ученым и руководителям необходимо изучать, распространять и внедрять в практику систему Тейлора. На заседании Президиума ВСНХ в 1918 г. Ленин прямо заявил: «Без нее повысить производительность нельзя, а без этого мы не введем социализм» [20, с. 212].

Таким образом, лидер большевиков ставил победу социализма в зависимость от успехов внедрения системы управления. А.Гастев, которого называли «русским Тейлором», правильно понял указания вождя. Однако на смену ленинскому нэпу пришла сталинская индустриализация — форсированное развитие промышленности. Наука управления и ЦИТ не нужны были там, где дело решали приказ, жесткая дисциплина, идеологические методы управления.