Джеймс Хиллман АРХЕТИПИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ 4 глава

Переживаемый (experienced) фигуративно, комплекс представляет личность с чувствами, мотивациями и воспоминаниями. Переживаемый соматически, комплекс является изменением в частоте пульса, цвете кожи, сфинктерном контроле, генитальном напряжении (tumescence), дыхании, потовыделении и т. д. Переживаемый энергетически, комплекс составляет динамическую сердцевину, аккумулирующую в себя все новые и новые частицы, подобно магниту, или объединяющуюся с другими элементарными образованиями наподобие молекул. Он производит напряжение, принуждение, заряженные ситуации, преобразование, притяжение, отталкивание. Переживаемый паталогически, комплекс является открытой раной, которая бередит сама себя при первой же возможности (суггестивность), психическим раком, разрастающимся независимо, или «кнопкой паники», или переоцененной идеей поначалу просто ошибочной, а затем превратившейся в параноидную (маниакальную) систему, вбирающую в себя все разубеждающие аргументы.

Комплекс и архетип. Анализ любого комплекса показывает, что он состоит из личных ассоциаций и из личных же переживаний. Но Юнг признавал, что энергия, которую может мобилизовать комплекс, автономность его поведения и архаический универсальный характер его образного представления, не могут быть объяснены всецело через личный опыт. Он, таким образом, выдвинул гипотезу, что сердцевина комплекса имеет архетипическую природу, и что личностный материал собирается группами и организуется архетипическим образом, и заряжается инстинктивной энергией на соматическом уровне. Например, мой материнский комплекс выстроен на моих переживаниях, связанных с моей матерью и на моих ассоциациях с ее миром. Но паттернизация этих переживаний и огромный эмоциональный заряд, который этот паттерн в себе несет, относятся к архетипической великой матери и к инстинктивным желаниям, табу и магии, вовлеченным в отношения мать — сын, наряду с богатыми коллективными фантазиями и ролями, которые имеют дело с природой, воспитанием, кормлением, ростом, защитой, предохранением, заботливостью и т. д. Психотерапия может помочь распутать многое в материнском комплексе на личностном уровне, освободить личность от проекций архетипиче-

ского значения, наложенных на обычного конкретного человека,-которым является наша реальная мать. Но многоликая архетипиче-ская основа материнского комплекса остается с человеком на всю жизнь и принадлежит не ему, а всему человечеству.

Личность в психотерапии

Всю дорогу я указывал на действеннные значения юнговских понятий. В заключение сведем эти значения вместе в кратких утверждениях.

1. Так как образы фантазии являются основой сознания, мы ищем их в психотерапии. Фантазии, как таковые, могут и не возникнуть. Пациенты зачастую «не имеют фантазий». Кроме того, фантазия может принимать вид планов, отчетов о самих себе, обрывков из общедоступной массовой культуры, особенно их очаровавших, проявиться в личных ненавистях и страстных желаниях, в любых взаимоотношениях. Психотерапевт выслушивает этот материал метафорически, образно, пытаясь прежде всего «до-слу-шаться» до фантазии, чем до буквального содержания. Этот процесс можно назвать делитерализацией.

2. Так как индивидуация определяется как «процесс дифференциации» (ПТ, пар. 722), анализ стремится отделять личностные составляющие и различать их друг от друга. Мы просим эти части «называться», — идентифицировать самих себя. Это одновременно и облегчает отождествление с комплексами, и помогает в установлении внутриличностной связности, консолидируя, таким образом, личностную идентичность самого человека. Мы различаем части личности, опрашивая каждое чувство, мнение, реакцию, к какому комплексу они принадлежат. «Кто сейчас говорит? Мать, герой, мудрый старец?» Мы пытаемся развивать индивидуальное знание самого себя с помощью знания различных общностей, говорящих через рупор эго. Только сделав их отчетливо различимыми и идентифицировав их, человек оказывается способным увидеть и понять, кто есть он сам. Это есть дифференцирование.

3. Дифференцирование также означает быть разным, аналогично тому, как индивидуальность означает единственность в своем роде, уникальность и, тем самым, особенность, своеобразие. Поэтому мы сфокусируемся на странном, эксцентричном. Эксцентричное, не являющееся встроенным, приспособленным, с наибольшей очевидностью возникает в случаях психопатологических аномалий. Мы рассматриваем их скорее как семена индивидуальности, нежели в качестве недостатков, от которых следует избавляться. Мы сохраняем связь с симптомами, но концентрируемся на них. Мы пытаемся «перекоммутировать» разнообразные по общему мнению уравновешенные или излеченные части личности с их эксцентричными аспектами с тем, чтобы не потерять с ними контакт. Держа психопатологию в поле зрения, означающую неправильный аспект всех так называемых «нормальностей», мы надеемся избежать псевдолечения, основанного на «психотерапевтическом вытеснении». Это то, что называется патологизацией (Hillman, 1975).

4. Поскольку наивысшая ценность в личности выражена у Юнга понятием самость, определенная как отчасти трансцендентная и безличная, мы намерены убрать личность из чрезмерной личной связанности, будь это перенос или взаимоотношения вообще. Психотерапия работает над развитием связей с безличным и над переживанием безличностного аспекта отношений. Мы допускаем, что взаимоотношения в нашей современной гуманистической культуре по-человечески не являются недоразвитыми равно как и перенагруженными архетипическими запросами. То, чего люди ожидают от матерей и отцов, учителей, друзей и возлюбленных, выходит далеко за пределы способности личного человеческого бытия; люди взыскуют те архетипические качества в других, которые в иных культурах можно было обнаружить только в Богах и Богинях.

Психотерапевт способствует движению в сторону обезличивания (имперсонализации) отношений и связи с безличным несколькими путями: через селективное внимание, путем интерпретаций, с помощью самого стиля психотерапевтической связи, которая стремится быть как личностной, так и безличной, и путем

пробуждения интереса к сновидениям. Мы предпочитаем не пере-' водить сновидение в психодинамические объяснения или понятия (даже собственными терминами Юнга — «анима», «тень» — стали злоупотреблять). Вместо этого мы реагируем на сон аналогичным метафорическим языком, например, рассказывая какой-нибудь другой сон в обмен. Мы уходим от личного в сторону иносказательного и мифологического, используя вообразительную персонифицированную речь, через намеки и ссылки к разного рода вымыслам (фильмы, сказки, театр). Концентрируясь скорее на образах сновидения (Berry, 1974), чем на их переводе, мы надеемся оживить воображение пациента. Это—ремифологизация.

5. Так как образы и инстинкт постигаются как два аспекта одной и той же архетипической структуры (а не как замещение «более нижнего» «более высшим»), то акцент в психотерапии на образах фантазии является также акцентом на инстинкте. Через активное воображение инстинктивные нарушения поддаются изменению: сами символы оказываются столь же мощными и сильнодействующими, что и симптомы. Существует тенденция избегать непосредственного подхода через поведенческую и телесную психотерапии в пользу психологической работы с образами, так что инстинктивная жизненность и искушенная в житейском смысле психическая дифференциация действуют рука об руку. Это ведет к более непосредственной и эмоционально насыщенной адаптации, которая является в то же самое время культурно более имагинативной, достигаемой с помощью музыки, живописи или литературы, или работы со снами, раскрытием в себе воображения («имагинативного глаза») в повседневной жизни. Это можно назвать витализацией.

6. Общая теория неврозов Юнга зиждется на «односторонности». (Юнг признавал частную теорию неврозов только лишь в качестве случайных прозрений, извлеченных из типологии, комплексов и архетипических паттернов). Психотерапия неврозов любого толка нацелена на расширение сознания за пределы доминирующей односторонности — обычно это эго — к другим парциальным личностям. Пациент изучает методы психологизации процессов, чтобы иметь возможность в большей степени управлять ими после

того, как психотерапия завершится. Пациент осуществляет это либо через внутриличностный диалог между частями самого себя, либо в своих личных психологических взаимоотношениях, или размышлением по поводу образов сновидения, таская их за собой в течение дня, периодически извлекая из памяти и оживляя. В особенности, те неизменные части и нежелательные образы, которые «вечно торчат перед носом» и нуждаются в подавлении. Эта непрерывнеая работа над собственной психической основой, это знакомство со своими множественными личностями, дают возрастающее вместилище (containment), внутреннее пространство и глубину личности. В результате мы получаем более отчетливое определение, объединяющее разъединенное и разъединяющее односторонне объединенное.* Это называется консолидацией (закреплением).

* Объединение разъединенного означает, что связь в единое целое различных голосов, фигур и образов приводит к тому, что автономная или свободная ассоциация конфигураций и составляющих психического заменяется более связанным, более сплоченным, более «объединенным» началом. Разъятие единства означает, что вместо единственного эго, представляющего психическое единственного центрального «Я», на «сцену» выступает более свободная связь внутренних частей и «персон», что, естественно, ослабляет единство. (Из письма автора переводчику.)

Литера тура

С. G. Jung. The Collected Works, Vol. 1—17, Princeton Univercity Press, 1954. Ссылки на это издание приводятся в сокращении CW с соответствующими параграфами; ссылки на русский перевод шестого тома собрания Психологические типы даются в сокращении, как ПТ и соответствующий параграф.

К. Г. Юнг. Избранные труды по Аналитической психологии. Цюрих. _Т. 1_4. 1929—1939. В тексте — ИТАП.

К. Г. Юнг. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1995. В тексте — ВСР с соответствующей страницей.

К. Г. Юнг. Конфликты детской души. М., Канон. 1995. В тексте —

кдд.

G. Adler. The Living Symbol. New York (Pantheon), 1961.

P. Berry. «An approach to the dream». Spring, 1974, pp. 58—79.

E. S. Casey. «Freud's Theory of Reality: A critical Account». Rev. Metaphysics, XXV, 4, 1972, pp. 659—690.

P. Cramer. Word Association. New York (Academic Press), 1968.

I. C. de Castillejo. Knowing woman. New York, (Putnam's), 1973.

R. Grinnell. «Reflections on the Archetype of Consciousness: Personality and Psychological Faith». Spring, 1970, pp. 14—39.

A. Guggenbiihl. Power in the Helping Professions. New York and Zurich (Spring Publications), 1971.

J. Henderson. Thresholds of Initiation. Middletown (Wesleyan University Press), 1967.

J.Hillman. «On Senex Consciousness». Spring, 1970, pp. 146—165.

J. Hillman. The Myth of Analysis. Evanston (Northwestern University Press), 1972.

J. Hillman. «Anima». Spring, 1973, pp. 97—132; 1974, pp. 113—146.

J. Hillman. Re-visioning Psychology. New York (Harper & Row), 1975.

C. L. Hall & L. S. Lugoff. «Complex Signs of Diagnostic Free Association», J. Exper. Psychol, 4.

A. Jaffe. The Myth of Meaning in the Work of С G. Jung, transl. R. F. С Hull. London (Hodder), 1970.

Emma Jung. Animus and Anima. New York and Zurich (Spring Publications), 1957.

W. G. Klopfer. «The Short History of Projective Techniques», J. Hist. Behav., Science, 9, 1, 1973. pp. 60—64.

H. Mann, M. Siegler & H. Osmund. «Four Types of Personalities and Four Ways of Perceiving Time», Psychology Today, 6, 7, 1972, pp. 76—84.

I. N. Marshall. «The Four Functions: A Conceptual Analysis», J. Analyt.

Psycho!., 13, 1, 1968. pp. 1—32. J.-E. Meyer (Ed.). Depersonalisation (fifteen papers by various hands),

Darmstadt (Wiss. Buchgesellschaft), 1968. E. Neumann. The Great Mother. An Analysis of the Archetype, New York

(Pantheon), 1954. J. Perry. «The Messianic Hero», J. Analyt. Psychol, 17, 1, 1972, pp. Ill—

151. D. Rapaport, M. Gill & R. Schafer. Diagnostic Psychological Testing,

Vol. 2, Chicago (Yearbook Publ.), 1946.

K. J. Shapiro. «A Critique of Introversion». Spring, 1972, pp. 60—73. M.-L. von Franz. The Problem of the Puer Aeternus. New York & Zurich

(Spring Publications), 1970. M.-L. von Franz & J. Hillman. Lectures on Jung's Typology. New York &

Zurich (Spring Publications), 1971. A. Vitale. «Saturn: The Transformation of the Father», in Fathers and

Mothers, New York and Zurich (Spring Publications), 1973.

Джеймс Хиллман

J

Предисловие

Эта небольшая монография была написана осенью 1979 года по просьбе Института Итальянской Энциклопедии для включения в пятый том (стр. 813—827) Энциклопедии 900, который был издан в 1981 году. В этом томе данную работу можно прочитать в итальянском переводе Бьянки Гаруфи. Благодаря ее усердию сжатые формулировки приобрели завершенность.

При всем моем двойственном отношении к сокращениям подобного рода мне пришла мысль издать работу на языке оригинала, поскольку она уже вышла в свет в переводе. При подготовке рукописи к первому изданию на английском языке я не подвергал ее какой-либо переработке. За исключением нескольких вставок, библиография осталась без изменений. Здесь отсутствует перечень направлений, по которым проходило развитие архетипической психологии после 1979 года. Не упоминаются лекции, симпозиумы и конференции. Изменения происходят так быстро, что мысль о «внесении последних данных» представляется в данном случае неуместной. Задача настоящего эссе ограничивается определением места архетипической психологии в качестве предмета для размышления, изложенного в духе энциклопедий двадцатого века.

Монография содержит библиографию, к которой подверстан полный перечень моих работ, включая переводы и неизданные статьи и доклады. Этот перечень расширяет границы списка, приложенного к «Фрагментам» (Loose Ends), изданным в 1975 году.

Я хотел бы выразить свою признательность Роберту Скотту Дюпре за работу с вышеупомянутой библиографией, Сюзан Дюпре за квалифицированный набор текста и Мэри Хелен Грей, осуществлявшей контроль за редактированием и производством всей книги. Фактически своим появлением на свет книга обязана ей.

Даллас, октябрь 1982

Цок. Хиллман

Предисловие к пятому изданию

В новое издание включен дополнительный список работ по архетипической психологии, вышедших к январю 1993 года. Я благодарю за неоценимую помощь в подготовке рукописи Пьера Дэ-нивилля, Мари Хелен Салливан, Якова Рабиновича и, в особенности, А. К. Донохью, с которым я работал над библиографией, переводами и ссылками, начиная с конца 50-х годов.

Исправлять или менять что-либо в других частях этой небольшой книги оказалось невозможным, поскольку та область, которая называется архетипической психологией, успела разрастись чрезвычайно широко и разнообразно. Такое бурное распространение идей и работ было весьма знаменательно продемонстрировано на Фестивале Архетипической Психологии, прошедшем в июле 1992 года в Университете Нотр-Дам, штат Индиана. Собрав около 500 участников, это событие продолжалось шесть дней и представляло широчайший спектр докладов, постеров, статей, поэзии, выставок, перфомансов, фильмов и обсуждений происходящего его участниками из самых разных уголков света, чьи работы, в той или иной степени, были результатом воздействия идей, собранных в этой маленькой книге. Включать же сюда разработки восьмидесятых и девяностых годов означало бы разрушение исходного жанра эссе, на который и была нацелена книга с самого начала.

И тем не менее читателю, возможно, будет небезынтересно узнать о пяти периодических изданиях, в которых в настоящий момент освещаются текущие аспекты развития архетипической психологии. Gorgo: Zeitschrift fur archetypische Psychologie und bildhaftes Denken, Zurich: Schweizer Spiegel Verlag; Anima, Casella postale 93, 50012 Bagno a Ripoli, Florence; L'immaginale, Casella postale 273, 73100 Lecce; Sphinx, Box 417, London NW3 6YE; и, конечно, Spring: A Journal of Archetype and Culture, который в настоящий момент редактирует Charles Boer и который выходит два раза в год.

28 февраля 1993

1 К

/. Источники архетипической психологии

а рхетипическая психология, обязанная своим названием Хилл-*л. ману (1970b), изначально стремилась выйти за пределы клинического исследования в приемной психотерапевта и обосноваться в культуре западного мышления. Она представляет собой психологию, сознательно прослеживаемую в искусстве, культуре и истории идей и возникающую по мере того, как соответствующие образы возникают из сферы воображения. В отличие от термина «аналитическая», который обычно используется для обозначения юнговской психологии, предпочтение было отдано термину «архе-типическая» не только потому, что он отражает «углубленную теорию последних исследований Юнга, в которых была предпринята попытка решения психологических проблем без помощи научных моделей» (Хиллман, 1970b), но еще и потому, что термин «архе-типическая» принадлежит всей культуре, всем видам человеческой деятельности, не ограничиваясь рамками профессиональной деятельности современных терапевтов. Согласно традиционному определению архетипы представляют собой первичные формы, определяющие жизнь психического. Но их существование не ограничивается пределами психики, поскольку они также проявляются в физической, социальной, лингвистической, эстетической и духовной областях. Поэтому первичными следует признать связи архетипической психологии с культурой и воображением вообще, а не частные отношения с эмпирической и медицинской психологией, которые стремятся свести сферу психологии к позитивистским проявлениям душевных состояний, характерных для девятнадцатого века.

Архетипическую психологию можно рассматривать как культурное движение, в задачу которого, в частности, входит ревизия психологии, психопатологии и психотерапии на основе западной культуры мышления.

В одной из ранних работ по архетипической психологии Голь-денберг (1975) анализирует ее основные направления, рассматривая архетипическую психологию как производную «третьего поколения» юнгианской школы, в которой Юнг рассматривается как источник, а не как основоположник определенного учения. В даль-

нейшем мы подробно рассмотрим две характерные особенности тех направлений в архетипической психологии, на которых Голь-денберг остановила свой выбор: выделение особой роли психопатологии и радикальная релятивизация и десубстанциализация эго.

Отцом архетипической психологии несомненно является Карл Густав Юнг, швейцарский психолог (1875 — 1961 гг.). Хиллман, Лопес-Педраса, Берри, Куглер, М. Стайн, Гугенбюль и многие другие нижеупоминаемые авторы прошли профессиональную подготовку в качестве аналитиков юнгианской школы. (Однако многие из упомянутых в этой книге авторов — Миллер, Кейси, Дюран, Уоткинс, Сарделло — не получили специального юнгиан-ского образования и внесли свой вклад в развитие архетипической психологии на основе феноменологии, литературы, поэзии, философии и религиозных исследований.) Мы обязаны Юнгу мыслью о том, что основные универсальные структуры психического, формальные модели ее относительных форм, являются архетипичес-кими паттернами. Их можно сравнить с психическими органами, изначально (конгенитально) снабженными психическим (хотя и не всегда генетически наследуемым) даже в тех случаях, когда они отчасти подверглись изменению под воздействием исторических и географических факторов. Эти паттерны (или archai) можно наблюдать в искусстве, сновидениях и обычаях всех народов. Столь же спонтанно они проявляются и в психических расстройствах. По мнению Юнга, эти изначальные структуры имеют не только культурно-антропологический характер, но и духовный, в том смысле, что выходят за пределы эмпирического мира времени и места и поэтому сами по себе не феноменальны. Архетипическая психология, в отличие от юнгианской, рассматривает архетипическое как неизменно феноменальное (Avens, 1980), освобождаясь тем самым от кантианского идеализма, в неявном виде присутствующего в работах Юнга (de Voogd, 1977).

Первичный, а потому и несводимый язык этих архетипичес-ких паттернов — это метафорический язык мифов. Поэтому последние можно рассматривать как базовые паттерны человеческого существования. Для исследования человеческой природы на базовом уровне необходимо обратиться к рассмотрению культуры (мифологии, религии, искусства, архитектуры, эпоса, драмы, ритуала),

/. Источники архетипической психологии

А рхетипическая психология, обязанная своим названием Хилл-JTjL ману (1970b), изначально стремилась выйти за пределы клинического исследования в приемной психотерапевта и обосноваться в культуре западного мышления. Она представляет собой психологию, сознательно прослеживаемую в искусстве, культуре и истории идей и возникающую по мере того, как соответствующие образы возникают из сферы воображения. В отличие от термина «аналитическая», который обычно используется для обозначения юнговской психологии, предпочтение было отдано термину «архе-типическая» не только потому, что он отражает «углубленную теорию последних исследований Юнга, в которых была предпринята попытка решения психологических проблем без помощи научных моделей» (Хиллман, 1970b), но еще и потому, что термин «архе-типическая» принадлежит всей культуре, всем видам человеческой деятельности, не ограничиваясь рамками профессиональной деятельности современных терапевтов. Согласно традиционному определению архетипы представляют собой первичные формы, определяющие жизнь психического. Но их существование не ограничивается пределами психики, поскольку они также проявляются в физической, социальной, лингвистической, эстетической и духовной областях. Поэтому первичными следует признать связи архетипической психологии с культурой и воображением вообще, а не частные отношения с эмпирической и медицинской психологией, которые стремятся свести сферу психологии к позитивистским проявлениям душевных состояний, характерных для девятнадцатого века.

Архетипическую психологию можно рассматривать как культурное движение, в задачу которого, в частности, входит ревизия психологии, психопатологии и психотерапии на основе западной культуры мышления.

В одной из ранних работ по архетипической психологии Голь-денберг (1975) анализирует ее основные направления, рассматривая архетипическую психологию как производную «третьего поколения» юнгианской школы, в которой Юнг рассматривается как источник, а не как основоположник определенного учения. В даль-

нейшем мы подробно рассмотрим две характерные особенности тех направлений в архетипической психологии, на которых Голь-денберг остановила свой выбор: выделение особой роли психопатологии и радикальная релятивизация и десубстанциализация эго.

Отцом архетипической психологии несомненно является Карл Густав Юнг, швейцарский психолог (1875 — 1961 гг.). Хиллман, Лопес-Педраса, Берри, Куглер, М. Стайн, Гугенбюль и многие другие нижеупоминаемые авторы прошли профессиональную подготовку в качестве аналитиков юнгианской школы. (Однако многие из упомянутых в этой книге авторов — Миллер, Кейси, Дюран, Уоткинс, Сарделло — не получили специального юнгиан-ского образования и внесли свой вклад в развитие архетипической психологии на основе феноменологии, литературы, поэзии, философии и религиозных исследований.) Мы обязаны Юнгу мыслью о том, что основные универсальные структуры психического, формальные модели ее относительных форм, являются архетипичес-кими паттернами. Их можно сравнить с психическими органами, изначально (конгенитально) снабженными психическим (хотя и не всегда генетически наследуемым) даже в тех случаях, когда они отчасти подверглись изменению под воздействием исторических и географических факторов. Эти паттерны (или archai) можно наблюдать в искусстве, сновидениях и обычаях всех народов. Столь же спонтанно они проявляются и в психических расстройствах. По мнению Юнга, эти изначальные структуры имеют не только культурно-антропологический характер, но и духовный, в том смысле, что выходят за пределы эмпирического мира времени и места и поэтому сами по себе не феноменальны. Архетипическая психология, в отличие от юнгианской, рассматривает архетипическое как неизменно феноменальное (Avens, 1980), освобождаясь тем самым от кантианского идеализма, в неявном виде присутствующего в работах Юнга (de Voogd, 1977).