И НАЧАЛО КОЛОНИАЛЬНЫХ ЗАХВАТОВ. 3 глава

Таким было первое в истории Земли кругосветное путешествие. "Слава Магеллана, – справедливо писал Пигафетта, – переживет его смерть. Он был одарен многими талантами. Он высказывал всегда беспримерную стойкость среди самых больших бедствий. На море он сам осудил себя на бóльшие лишения, чем остальной экипаж. Сведущий, как никто другой, в знании морских карт, он владел в совершенстве искусством кораблевождения, и это доказал своим путешествием вокруг света, на что никто другой не отважился до него".

Однако из-за трудностей практического значения исследованный маршрут не получил. Вторично кругосветное путешествие было совершено лишь в 1557 г. англичанином Фрэнсисом Дрейком на паруснике длиной около 130 м. Но для науки плавание Магеллана имело огромное значение, ибо на практике была, наконец, убедительно доказана шарообразность Земли. Кроме того, стало ясно, что все земные океаны составляют единое целое и в конце ХVIII в. француз де Флерье назвал их Мировым океаном. Было также опровергнуто мнение многих, в том числе и Колумба, что только 1 / 7 часть суши покрыта водой. В действительности соотношение суши и воды – 1 : 2,43.

Плавание также позволило сделать еще одно открытие: если все время двигаться на запад, одни сутки как бы теряются. И когда спутники Магеллана вернулись домой и обнаружили, что отстали от своих соотечественников на целые сутки, они растерялись. И дело не только в том, что их обвиняли в небрежности ведения судового журнала. Но ведь церковные праздники и посты они соблюдали не в те дни! Грех то какой! Освободились моряки лишь покаянием в Севильском соборе. Следствием этой же путаницы было и то, что счет дней на Филиппинах, открытых с востока, отставал от календаря на Молукках, открытых с запада, на те же сутки. Эта разница была ликвидирована лишь в середине ХIХ в., когда филиппинский генерал-губернатор приказал после 30 декабря 1844 г. начинать с 1 января 1845 г.

ЗАВОЕВАНИЕ И КОЛОНИЗАЦИЯ АМЕРИКИ. Ошибка Колумба, принявшего новые земли за Индию, как отмечалось, скоро была обнаружена, но для испанцев важнее было то, что в Центральной и Южной Америке было найдено много золота, а также серебра и платины[43]. На блеск золота набросились всякие авантюристы. Печальным парадоксом стало то, что испанцы буквально напоролись на единственные в Новом Свете цивилизованные государства, завоевали и уничтожили их богатую специфическую культуру, а также значительную часть населения.

Основным конкистадором (завоевателем) Мексики, где располагались индейские государства ацтеков и майя[44], стал Эрнандо Кортес. Мелкопоместный дворянин по происхождению, он должен был стать адвокатом, но, хотя и выучил латынь, терпеть не мог этой профессии и собрался отправиться в Америку с одной из экспедиций последователей Колумба. Но, карабкаясь на балкон к некой красавице, сорвался со стены, и долго пролежал в постели. Выздоровев, в 16 лет все же отправился на Эспаньолу. В 24 года участвовал в покорении Кубы, где, став владельцем имения, нажил огромное состояние на разведении завезенного из Европы скота. Но заскучал и оправился завоевывать страну ацтеков, узнав о ней лишь то, что она сказочно богата. А для него, по словам американского историка Прескотта, 1 золотой песо был дороже всех ацтекских древностей.

С инициативой завоевательной экспедиции Кортес обратился к губернатору острова, но поддержки не получил. Очевидно, чиновник испугался честолюбивого помещика. В итоге искатель приключений и богатств набрал экспедицию за свои средства. Всего его состояния хватило лишь на 110 матросов, 553 солдата, из них 32 арбалетчика и 13 артиллеристов, 14 пушек и 16 коней. Испанцев среди них было всего 200 человек. Остальные – из местных индейцев, чему способствовала женитьба Кортеса незадолго до похода на дочери одного из местных вождей.

Весь отряд оправился в поход на 11 старых судах в 1519 г. Кортес оказался неплохим дипломатом и после высадки в Мексике сумел найти врагов ацтекского императора Монтесумы среди покоренных племен и получить отряд союзников в 6 тыс. человек. С этими силами он вступил в сражения в 30-50 тысячными армиями ацтеков и победил. Сказалось наличие огнестрельного оружия и коней, чего у ацтеков не только не было, но чего они никогда не видели и сочли всадника с конем единым фантастическим существом.

Об отношении индейцев к лошади есть красноречивый рассказ. Когда позднее Кортес завоевывал майя, ему однажды пришлось оставить на время своего раненого коня у одного правителя и майя, считая коня божеством, поместили его в храме и подносили мясо, птиц, гирлянды цветов, как это делали по отношению к заболевшим знатным людям. Неудивительно, что от подобного угощения бедное животное издохло от голода. Перепуганный правитель распорядился изготовить точную копию коня из камня и установил ее в храме. Индейцы верили, что гром выстрелов из испанских пушек и мушкетов вызывался ржанием коней. Поэтому та статуя коня превратилась в божество – громовержца и оказалась на втором месте в местной божественной иерархии.

Успеху Кортеса в завоевании ацтеков способствовала также поразительная доверчивость и безволие императора. У захваченного в плен Монтесумы конкистадоры получили одного только золота около 1 т. Но это была лишь часть сокровищ несчастного императора. Когда родственники Монтесумы все же начали борьбу с захватившими императорский дворец испанцами, тем пришлось бежать, потеряв при этом бóльшую часть награбленного[45].

Среди императорских сокровищ было собрано около 600 т семян какао, из которых Монтесуме делали в день до 50 чашек особого напитка – чоколатль (горькая вода, ибо в нее добавляли еще и перец). Индейцы очень ценили эти семена, использовали их в качестве денег. В Испании Кортес широко разрекламировал новый напиток, но лишь во второй половине ХVI в. европейцы придумали свой рецепт какао с ванилью и он стал популярным.

Завоевание ацтеков совпало по времени с путешествием Магеллана – 1519-1521 гг. А с 1524 г. неугомонный Кортес начал захватывать земли майя, но окончательно этот народ был покорен лишь спустя более 100 лет. Сам же Кортес умер в 62 года от дизентерии, во многом успев создать испанскую государственную организацию в Мексике и подготовить основу христианской атлантической цивилизации в Америке[46].

В 1532-1535 гг. другой испанский завоеватель, бывший свинопас Франсиско Писарро завоевал страну Биру (Перу), где находилось государство инков. Об этой стране, вспомним, он узнал от своего бывшего друга, им же арестованного первооткрывателя Тихого океана Бальбоа. В свою экспедицию Писарро сумел снарядить 3 корабля со 180 солдатами и 27 лошадьми. У инков было до 200 тыс. воинов. Но сказалось все то же неумение воевать с европейцами, которое проявили ацтеки, доверчивость индейцев, а также оторванность правителей от широких народных масс, проявивших полное равнодушие к судьбе государства. Верховного инку Атауальпу заманили в засаду, изрубив 6-тысячную свиту. Среди испанцев при этом был ранен лишь сам Писарро, причем своим солдатом, в свалке при взятии Атауальпы в плен. У верховного инки конкистадоры добыли около 5,5 т золота и примерно 12 т серебра. Однако Атауальпу не отпустили, но, поскольку он уже успел принять христианство, не сожгли, а удавили.

Затем были завоеваны и другие земли в Америке. В 1539 г. испанский лейтенант Франсиско де Орельяна выступил из г.Кито (в Перу) и после перехода через Анды открыл полноводную реку, где его отряду пришлось столкнуться с женщинами, которые дрались, как мужчины. Поэтому и появилось название Река амазонок, или просто – Амазонка. Орельяна проплыл все 6 тыс. км этой реки, от истоков до устья.

В ходе открытий новых для европейцев земель возникло много названий. Отметим происхождение некоторых из них:

Эльдорадо (исп. – позолоченный человек) – из легенды второй половины ХVI в. о том, что среди индийских вождей есть такой, который каждое утро покрывает тело смоченным сырой глиной золотым песком, а вечером – смывает в священном озере. Так возник миф о золотой стране, которую усиленно искали.

Бразилия – от названия произраставшего там дерева пау-бразил, из которого добывали краситель красного цвета.

Огненная Земля – о-ва, расположенные южнее Магелланова пролива, были названы так от огней кочующих индейцев, которые наблюдали Магеллан со спутниками.

Канада – на языке местных индейцев – населенный пункт.

Чикаго - от индейского слова вонять, из-за зарослей дикого лука вокруг оз. Мичиган.

Испанские завоевания и нещадная эксплуатация местного населения привели к существенному изменению в Америке демографической ситуации, точнее к катастрофе для индейцев. К приходу испанцев население континента составляло около 30 млн. человек (из них 1 млн. – в Северной Америке). С 1500 до 1700 гг. коренное население там уменьшилось примерно в 4 раза. На Гаити до появления Колумба жило 1,5 – 2 млн. индейцев, а к середине XVI в. они все вымерли. В Перу из 11 – 12 млн. коренных жителей до прихода испанцев через 40 лет их хозяйничания осталось 8 млн. К середине XVII в. коренное население Мексики сократилось в 3 – 3,5 раза. Депопуляция индейцев остановилась лишь во второй половине XVII в.

Но уже к 1550 г. в Новом Свете находилось до 15 тыс. испанских колонистов, а за XVII в. только в Северную Америку переселилось до 500 тыс. человек. Местное же население подвергалось закрепощению, а непокорные безжалостно истреблялись. О жестокостях испанских завоевателей писал свидетель тех событий, доминиканский монах, защищавший индейцев, епископ Бартоломео де Лас Касас. Кстати, защищая индейцев, он поддержал идею ввоза в Америку негров.

Такое обращение с местным населением, вызвавшее нехватку людей, которая стала решаться тоже не менее жестоким способом – работорговлей африканцами, объясняется составом конкистадоров, их политикой в колониях и отношением к приобретенным землям в метрополии. Первые колонисты – мелкопоместные дворяне, купцы, духовенство, придворная знать. Преобладали дворяне, которые на родине так быстро размножались, что оказались необеспечены средствами существования. Уже к 20-м годам ХVI в. в Испании многие сельские старосты, кузнецы, даже свинопасы могли поспорить древностью своих родов с королями. Уменье воевать, жажду славы и добычи, что порождало жестокость, они и приносили в колонии. Крестьяне, несмотря на ухудшение своего положения в ХVI в., не стремились покидать землю своих предков и менять привычный уклад жизни. Эмиграцию трудовых масс не поощряли и власти метрополии, опасаясь утечки рабочей силы.

Многие, обогатившись, возвращались домой. Естественно, такие "гастролеры" тоже не были заинтересованы в грамотном освоении территорий. Таким образом, в колониях скапливалось население, жадное до богатств, но неспособное к систематическому труду.

Осваивая завоеванные земли, конкистадоры создавали привычную для них систему хозяйства и эксплуатации местного населения – поместья. Рабство не распространилось. Оно не поощрялось властями, боявшимися потери контроля над местным населением и церковью, исходившей как из христианской догматики, так и из нежелания терять доходы от христианизации индейцев.

Индейцы, жившие в образованных поместьях, имели известную хозяйственную самостоятельность. Но огромные оброки, барщины, другие поборы и повинности разоряли их и, не создавая условия для воспроизводства, вели к указанной выше массовой смертности. Например, в Чили барщина в ХVII в. составляла 160 дней в году, а в более северных землях в ХVIII в. – 300 дней.

Среди других причин массовой смертности индейцев были эпидемии от завезенных европейцами болезней, от которых они не имели иммунитета. Например, уже к 1519 г. на Эспаньоле все туземцы умерли от оспы. Она же, а также тиф, помогли завоевать ацтеков и инков. Впрочем, и индейцы кое-чем "наградили" европейцев. Возможно, именно из Нового Света в Европу была принесена в ХVI в. эпидемия сифилиса. Традиционная индейская кухня также не была рассчитана на тот ритм труда и на те тяжелые работы в рудниках, которые были навязаны колонизаторами. Не хватало выносливости, а в условиях колонизации увеличение калорийности рациона было, естественно, невозможным. Нельзя забывать о массовых казнях при подавлении сопротивления, рассчитанных именно на устрашение. По сути, индейцев эксплуатировали так же, как в древней Греции спартиаты илотов[47].

Наконец, в метрополии на колонии смотрели как на "дойные коровы", из которых выкачивались драгоценные металлы. В хозяйственном освоении земель заинтересованности не было. Тем более, что среди колонистов преобладали далекие от хозяйственных интересов дворяне. Поэтому, когда возникла угроза нехватки подневольной рабочей силы и на рудниках, и в поместьях, власти прибегли к чисто силовому методу – организовали завоз рабов из Африки.

В ХVI-ХIХ вв. их было завезено 15-20 млн. Причем на одного выжившего приходилось 5-6 умерших при длительной (до 10 недель) перевозке через Атлантику. Африка же потеряла около 65-75 млн. человек[48]. Для роста населения поощрялись смешанные браки. В итоге в испанских колониях сложился этнический конгломерат из креолов (чистокровных испанцев), метисов (от испанцев и индианок), мулатов (от испанцев и негров), близких к ним по общественному положению падро (от белых и мулатов) и самбо (от индейцев и негров).

Методы португальских колонизаторов не отличались от испанских. Но из-за меньших ресурсов португальцы обычно не захватывали целые страны, как это делали испанцы, а основывали в колонизуемых землях, обычно на морском побережье, небольшие опорные пункты – фактории и оттуда старались контролировать окрестные территории, занимаясь грабежами и захватом людей в рабство.

И испанцы, и португальцы активно занимались и миссионерской деятельностью, стараясь привлечь в лоно католичества как можно больше туземцев. Но при этом, несмотря на отдельные протесты, церковь сквозь пальцы смотрела на жестокости колонизаторов, что отчасти объясняется психологией того времени. После сделанных открытий европейцы вдруг узнали, сколь мал их христианский мир, окруженный обширными пространствами, населенными неверными – обиталищем дьявола. С этой точки зрения главным было не столько спасти отдельные души, сколько ослабить врага – сатану. К тому же испанцы и португальцы, воспитанные семью столетиями войн с сарацинами, воспринимали свои завоевания как продолжение Реконкисты.

***

Оценивая значение открытий и их результатов, следует отметить, что в связи с недавним 500-летним юбилеем плаваний Колумба в мире возникла дискуссия: праздновать эту дату или скорбить. Позиция европейцев и их потомков в Америке понятна. Многие же из современных индейцев не только осудили празднование этой даты, но и подчеркивали, что Колумб принес их предкам трагедию. Очевидно, что одной правды в отношении к происшедшему – нет. Для Колумба и европейцев правдой было то, что отвечало их интересам. Американские аборигены, естественно, не могли принять эту "правду". Безусловно, естественное развитие доколомбовых цивилизаций было прервано. Причем самым жестоким образом. База для примирения обеих культур – узкая. Думается, случившее надо воспринимать, что относ ится и ко многому другому в истории, как данность.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ВЕЛИКИХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОТКРЫТИЙбыли весьма значительны и для Европы.

Во-первых, изменилось направление торговых путей и расширился мировой рынок. Основные торговые маршруты переместились из Средиземного моря на Атлантическое побережье и в Северное море. Италия пришла в упадок. Ее место заняли Испания, Португалия, Нидерланды, Англия. Особенно выдвинулись Нидерланды. Ее порт Антверпен превратился в центр мировой торговли. В него стекались колониальные заморские товары и уже оттуда растекались по всей Европе. Скоро с Антверпеном стал соперничать голландский порт Амстердам. Третьим по значению мировым торговым центром с ХVII в. становится Лондон. Следует лишь заметить, что вплоть до промышленной революции в Европе в ХVIII в. номенклатура торговли с Востоком не изменилась. Европейские товары пока Восток не интересовали и в обмен на пряности и предметы роскоши европейцы продолжали выводить туда сырье, рабов, и ставшие менее дефицитными драгоценные металлы.

Во-вторых, вследствие Великих географических открытий и последовавших за ними колониальных захватов в Западной Европе произошла так называемая революция цен. Страны, страдавшие от недостатка драгоценных металлов, получили их с избытком. Поток золота и серебра из Америки и Индии удешевил их стоимость, привел к росту денежной массы и к вздорожанию цен на товары. Этот стремительный рост цен, особенно на продукты питания, так поразил воображение европейцев во второй половине ХVI в., что для обозначение возникшего шока во второй половине ХVIII в. экономисты стали применять такое страшное тогда слово, как "революция". За ХVI в. средний уровень цен в Европе вырос на 300-400%, а цены на зерно – на 500%, тогда как в ХV в. было отмечено даже падение некоторых цен. В Нидерландах, где товарное хозяйство было наиболее развито, в течение ХVI в. цена на золото сократилась на 70%. Ниже приведена диаграмма роста цен[49]:

Место для графика

Более других стран от "революции цен" пострадала Испания, в которую более всего было ввезено золота и серебра. Это позволило испанскому экономисту ХVI в. Томасу Меркадо заявить, что испанцы первыми получили наглядный урок того, что золото и серебро вовсе не являются синонимами богатства.

В-третьих, "революция цен" сыграла большую роль в первоначальном накоплении. От повышения цен на товары выиграли промышленники, торговцы, а также зажиточные крестьяне, связанные с рынком, ибо соответственно увеличились и цены на продукты. Проиграли не только неимущие, наемные рабочие, но также феодалы и все, получавшие фиксированную ренту.

То есть выгоды получили те, кто занимался предпринимательской деятельностью – носители нового, капиталистического способа производства. И, наоборот, ускорилось разорение феодалов, а также малоимущих слоев, что привело и к ослаблению феодального сословия и дало предпринимателям дешевую рабочую силу.

***

Показательно, как в Европе отнеслись к самим великим путешественникам. Стефан Цвейг писал: "Героические эпохи никогда не были и не бывают сентиментальны, и неописуемо ничтожна признательность, которую властители Испании и Португалии выказали отважным конкистадорам, завоевавшим для них целые миры. Колумб в оковах возвращается в Севилью. Кортес попадает в опалу. Писарро умерщвлен. Бальбоа обезглавлен. [Магеллан, добавим, забыт]. Нищими и калеками, завшивевшими, бесприютными, бродят по портовым переулкам те самые солдаты и матросы, которые завоевали для испанских и португальских королей сокровища Запада и Востока. Чудовищная несправедливость!"[50]

ТЕМА 3.

ГЕРМАНИЯ В КОНЦЕ ХV – ХVI в.

Как и в предшествующее время, Германия оставалась конгломератом внутренне автономных земель: княжеств, графств, отдельных городов, с весьма аморфной центральной, императорской властью. Иными словами, ее название отражало географические и этнические признаки, но никак не политически единое государство.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ГЕРМАНИИ В КОНЦЕ ХV – НАЧАЛЕ ХVI в. В хозяйственном развитии германские земли в ХVI-ХVII вв. не отставали от других западноевропейских стран. Здесь наиболее развивались металлургия, горнорудное дело (наиболее передовое в Европе) и текстильное производство. Центрами горнорудной промышленности были горные районы: Тироль, Гарц, Саксония. Металлургия развивалась на западе, в Рейнских городах. Текстильными центрами были прирейнские и верхнедунайские города: Кельн, Вормс, Ахен на западе, Аугсбург, Нюрнберг, Ульм и другие на юге.

В старых отраслях производства, преимущественно в текстильном, еще господствовала цеховая система. В новых – горнорудном, металлургическом – преобладали мануфактуры. Существовали и централизованные мануфактуры, и рассеянные (надомные) как переходные формы от цеховой организации.

Самой богатой и развитой в хозяйственном и культурном отношении была юго-западная часть германских земель. В верхнедунайских Аугсбурге, Нюрнберге и других городах жило богатое купечество. Своими хозяйственными успехами эти города были обязаны торговым путям, пролегавшим по крупным рекам (Рейну, Дунаю) и горным альпийским дорогам, связывавшим Германию с Италией. Именно здесь, в Юго-Западной Германии, возникают крупные торгово-ростовщические и промышленные фирмы Фуггеров, Вельзеров и других. Эти фирмы, ведя крупные торговые и посреднические операции, захватили в свои руки важнейшие отрасли производства в горных районах, богатых серебром, медью, свинцом и золотом. Проникновение этих крупных предпринимателей в горнорудную промышленность ускорило процесс разорения мелких производителей, добывавших там руду примитивными способами. Многие из них вынуждены были превращаться в наемных рабочих на рудниках.

Но констатировать развитие капитализма в Германии еще нельзя. Ростки его возникали лишь в отдельных отраслях и единичных местах. Таких, как Фуггеры и Вельзеры, пока еще крайне мало. Но те, кто появлялись, быстро богатели и начинали играть видную роль и в экономике, и в политической жизни, причем не только германских земель, но и всей Европы. Они устанавливают монопольные цены на хлеб и некоторые другие виды продуктов и сырья, они ссужают деньги государям и папе. Не зря один из Фуггеров выразился, что император Карл V, избранный в 1519 г., своей короной обязан ему, на деньги которого были подкуплены курфюрсты. В интересах Фуггеров было иметь государя, державшего под своим скипетром Германию, Италию, Нидерланды, Испанию и ее заморские колонии.

Показательно становление дома Фуггеров. Основатель дела, Ганс Фуггер, пришел из деревни в Аугсбург в ХIV в. как странствующий купец, удачно женился на дочери мастера–ткача и так попал в ткацкий цех города. Дав полмиллиона гульденов на подкуп при избрании императором Карла V, Фуггеры получили графский титул. За 1511-1527 гг. на ростовщических и торговых операциях их капитал вырос на 1300%, а в 1546 г. составлял уже 7 млн гульденов (15800 т золота), тогда как во всей Центральной Европе в 1547 г. добыли 1450 кг этого металла. Фуггеры – пожалуй наиболее богатые буржуа эпохи первоначального накопления, причем не только в Германии[51].

Монопольные права таких фирм вызывали недовольство различных слоев населения Германии, так или иначе страдавших от высоких цен. Кроме того, эти монопольные цены разоряли мелких производителей и купцов. Кстати, сам термин монополия возник в начале ХVI в. именно в связи с указанными фирмами. Не раз раздавались требования о запрете торговых фирм-монополистов. Даже Карл V грозился после своего избрания их отменить. Но не сделал этого, ибо в финансовых вопросах целиком, как отмечалось, зависел от Фуггеров. Более того, когда в 1523 г. был возбужден процесс против аугсбургских фирм, Карл V приказал его прекратить. Он писал, что "желал бы ликвидировать все монополии в Священной Римской империи, но важные обстоятельства побуждают его прекратить процесс". Эти обстоятельства возникли, когда император получил противодействие и недвусмысленное напоминание Якоба Фуггера, написавшего Карлу: "…Ваше величество без моего содействия не получил бы императорской короны; я могу это доказать документами, подписанными всеми комиссарами Вашего величества", то есть расписками, полученными от имени претендента на престол.

Германские города вели обширную международную торговлю. Одни из них, как рейнские и южные, верхнедунайские, производили товары на экспорт. Другие, как северные, ганзейские, вели преимущественно посредническую торговлю. Германские города, занимая центральное положение в Европе, связывали ее различные части, через них проходили многочисленные торговые пути. Но экономическое развитие страны было крайне неравномерным. Наряду с развитыми областями, в которых процветала промышленность и велась международная торговля, существовали области крайне отсталые, в которых даже не было товарного обмена. Причем наиболее развитые области находились на окраинах Германии: на западе – Рейнская область, на юге – Швабия, на севере – Ганза. При этом все указанные районы вели самостоятельную внутриэкономическую жизнь, между собой не были связаны и обращены были лицом не во внутрь страны, а во вне, к международным связям.

Что касается центральногерманских земель, то они существовали вне жизни своих окраинных областей, со своими отсталыми формами хозяйства. Здесь было мало городов, а существовавшие носили полуаграрный характер. В результате в Германии не образовалось внутреннего рынка, способствовавшего политическому единению страны. Даже столицы не появилось. Отсюда – политическая раздробленность, в свою очередь тормозившая экономическое развитие. Все это определило общее политическое и экономическое отставание Германии по сравнению с большинством соседних стран.

СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ГЕРМАНСКОГО ОБЩЕСТВА. Несмотря на указанные экономические и политические проблемы, старые феодальные порядки подрывались и разлагались под влиянием товарно-денежных отношений. В связи с этим складывалась чрезвычайно пестрая социальная структура общества. Господствующим сословием оставались феодалы, светские и духовные. Среди них выделялась аристократия, князья и мелкопоместное дворянство – рыцарство. Более многочисленным сословием были горожане, среди которых возвышалась "своя" аристократия – патрициат, средний слой – бюргерство и низы – плебс. Самым многочисленным сословием оставались крестьяне. Интересы и отношение к сложившемуся положению в германских землях было различным не только у разных сословий, но и внутри их.

Крупные феодалы – имперские князья, светские и духовные – в целом были вполне довольны существовавшим положением. Политическая раздробленность была им на руку. Слабость императорской власти делала их независимыми властителями в своих владениях, где они располагали полным набором традиционных для феодального общества иммунитетных привилегий: административной властью, собственными судом и полицейской системой, чеканили собственные монеты, устанавливали пошлины и чувствовали себя на своих землях вполне государями.

Рыцарство, наоборот, было крайне недовольно сложившимися порядками. У них было мало земли, крестьян. Их доходы, и прежде весьма низкие, теперь никак не покрывали возраставшие потребности. Прежде источниками пополнения их карманов были многочисленные войны, в которых рыцари были непременными участниками как профессиональные воины. Теперь же, в связи с изобретением огнестрельного оружия, роль рыцарской конницы сводилась к нулю. Их стали вытеснять наемники и решающим фактором сделалась пехота. Оставшиеся не у дел, полунищие, они с завистью смотрели на князей, духовных и светских, и между делом занимались грабежами в своих карликовых владениях, облагали горожан и крестьян поборами, шантажировали и занимались вымогательством. Это был самый беспокойный слой немецкого общества, от которого страдали все, но больше всего, естественно, крестьяне и бюргеры.

Специфической прослойкой среди мелкопоместного дворянства были имперские рыцари, вассалы императора. Учитывая слабость императорской власти и политику императоров, о которой речь впереди, эти рыцари были предоставлены самим себе. Сюзерены обычно в их службе не нуждались, что отрицательно сказывалось не только на доходах, но и на защите их от произвола аристократии. Враждебно относясь к княжеской олигархии и земельным богатствам церкви, имперские рыцари были заинтересованы в усилении центральной, императорской власти. Они были "самым национальным сословием" (С.Д.Сказкин), заинтересованным в единстве страны. Но, при этом, они не были способны объединить всех недовольных сложившимся положением, ибо их политическим идеалом было усиление феодальных порядков в государстве с усилением крестьянской зависимости. Эти устремления, безусловно, противоречили интересам наиболее многочисленного, третьего сословия, тоже недовольного раздробленностью страны.

Патрициат во многих городах держал власть в своих руках, обладал значительными капиталами, которыми пользовался в банковско-ростовщическом деле и внешнеторговых операциях. Городские верхи, несмотря на то, что отдельные их представители (те же Фуггеры) добивались влияния на императора, в целом были недовольны раздробленностью и слабостью центральной власти, неспособной сдерживать произвол крупных феодалов и бесчинства рыцарей.

Бюргерство – ремесленники, купцы и начинающие мануфактуристы – составляли массу свободного населения в городах. Они более других страдали и от церковных поборов, феодальных распрей, разбоя рыцарей. Их возмущала роскошь князей и, особенно, раздражал распущенный образ жизни духовенства, существовавшего исключительно за счет поборов с прихожан. Их возмущало, что духовенство поставило веру на службу наживе. Политическая раздробленность сковывала их инициативу, инициативу развивавшихся буржуа. Но они еще не ощущали себя специфическим классом; среди них преобладал местный, провинциальный интерес.

Плебс – масса горожан, не обладавших собственностью, достаточной для ведения самостоятельного дела и вынужденных наниматься на службу – подмастерья, ученики, слуги, рабочие, поденщики, многочисленные неимущие, беглые крестьяне. Они не обладали всей полнотой городских прав и были недовольны всеми, кто стоял над ними: феодалами, патрициями, полноправными бюргерами. В рассматриваемое время, в условиях кризиса феодальных порядков, при которых каждая профессиональная группа в обществе, каждая сфера жизни была ограждена многочисленными привилегиями, все больше увеличивалась масса людей, лишенных определенной профессии и постоянного места жительства. В условиях, когда цехи превращались в замкнутые привилегированные корпорации и ревниво оберегали свою монополию на местном рынке, внецеховой люд мог или идти в наемники, или заниматься поденной работой, не требовавший принадлежности к какому-либо цеху, или превращаться в нигде не задерживавшихся бродяг. Эта масса, за исключением наемников, была социально активной, участвовала и в городских, и в крестьянских движениях. С крестьянами их роднило не только недавнее общее происхождение, но и общность их тяжелого положения.