Психологические особенности коллективного решения задач в условиях автоматизации эксперимента

~В процессе усложнения решаемых задач, методов и средств исследования на смену экспериментаторам-одиночкам приходят исследовательские коллективы. Кибернетическая техника часто не только не уменьшает штат исследователей, но и присоединяет к

нему некоторый «добавочный» персонал, состоящий из инженеров, математиков, программистов и т. д.

Проблематика изучения «малых групп» относится к области социальной психологии, однако существует целый ряд вопросов, имеющих непосредственное отношение к процессу автоматизации, которые выходят за рамки ее классических проблем, например взаимодействие каждого члена группы и всего коллектива в целом с «технической подсистемой» и т. д.

Принципиально важное значение имеет анализ распределения функций внутри коллектива. Как уже отмечалось, автоматизация направлена на «избавление» человека от рутинного труда. Субъектом научной деятельности может являться как отдельный индивид, так и «малая группа». Таким образом, можно говорить о преобразовании индивидуальной и групповой деятельности в результате внедрения автоматизации. Л. П. Гурьевой было показано, что увеличение удельного веса творческих компонентов для группы в целом может сопровождаться сохранением или даже увеличением шаблонных видов деятельности у отдельных работников. Поэтому особый интерес представляет сравнительный анализ изменения пропорции между шаблонными и творческими компонентами для всего коллектива в целом и для каждого конкретного его члена при переходе от традиционного экспериментального исследования к автоматизированному. Ситуации, когда использование ЭВМ не уменьшает или, наоборот, даже увеличивает за счет появления новых шаблонных компонентов удельный вес нетворческих видов деятельности, требуют специального рассмотрения, так как причина подобных явлений далеко не всегда кроется только лишь в недостатках конструкции современных ЭВМ или в неразработанности чисто технических методов автоматизации эксперимента. Хотя лозунг «Автоматизация освобождает человека от рутинного труда» является общим при создании подавляющего числа автоматизированных систем, на деле сравнительно часто основное внимание уделяется таким формам повышения эффективности исследований, как проведение большого количества экспериментов за меньшее время, увеличение интенсивности потока измерительной информации, повышение точности обработки получаемых данных и т. д. В результате проблема «освобождения» человека от рутинного труда отходит на второй план или же вовсе забывается. Также необходимо учитывать, что характеристики эффективности работы системы «автоматизированный эксперимент», связанные, например, с изменением интенсивности потока измерительной информации, не находятся в прямой зависимости с процессом эврологизации.

Рутинные и творческие компоненты деятельности находятся в сложном динамическом сочетании, причем под влиянием целого ряда психологических факторов (например, мотивационных) возможно не только определенное различие в субъективной оценке творческого характера того или иного вида деятельности самим

экспериментатором, но и взаимное превращение творческих и рутинных компонентов. Все это указывает на необходимость проведения не только технических, но и фундаментальных психологических исследований. процесса автоматизации, которые в свою очередь должны опираться на общую психологическую теорию деятельности.

Причины преобразования деятельности человека в условиях автоматизации не исчерпываются распределением функций между человеком и ЭВМ, научным коллективом и технической подсистемой. Это непосредственное прямое влияние процесса компьютеризации, но существует также и косвенное влияние, заключающееся в основном в том, что человек оказывается включенным в определенный коллектив, возникающий под влиянием потребностей автоматизации; причем изменения в деятельности отдельного индивида, входящего в этот коллектив, являются не только следствием распределения функций внутри группы, но и психологических особенностей общения между ее членами. Взаимосвязь различных причин может носить при этом чрезвычайно сложный характер. Так, боязнь показать свою некомпетентность перед представителем другой специальности (боязнь задать «глупый» вопрос), стремление во что бы то ни стало подчеркнуть приоритет той науки, в рамках которой проводится эксперимент, часто приводит к формальному применению методов другой специальности, что в свою очередь создает отрицательную мотивацию отдельных научных работников и приводит в конечном итоге к преобразованию некоторых творческих компонентов деятельности в рутинные и к неэффективному распределению функций внутри коллектива.

М. Г. Ярошевский отмечает, что одним из основных условий существования «малой группы» в науке является единство внутренней мотивации при возможном расхождении во внешних мотивах.

Рассмотрим «малую группу», занятую подготовкой и проведением некоторого эксперимента. В нее входят не только специалисты той науки, в области которой проводятся исследования, но и инженеры, математики, техники и лаборанты. Разделим эту группу на две подгруппы: экспериментаторов и работающих в сфере эксперимента, взяв в качестве основного критерия отношение каждого члена коллектива к решаемой задаче.

Проведенные исследования позволили выделить две формы распределения функций внутри группы в условиях автоматизации эксперимента.

При первой граница между двумя подгруппами достаточно четко выражена. В функции экспериментатора входит постановка задачи, анализ получаемых результатов, принятие основных решений и т. д., инженеры занимаются в основном аппаратурным оснащением эксперимента, математики — вопросами его математического обеспечения. Прикрепление инженеров и математиков к данной группе не жестко, они могут обслуживать одновременно не-

сколько экспериментов и их участие в данном эпизодично. В таких условиях они могут не только не понять или не принять общую программу, но и иметь весьма неопределенное и однобокое представление о самой решаемой проблеме. Иногда задачи, поставленные перед инженером и математиком, не представляют для них и узко профессионального интереса, что также препятствует созданию единой внутренней мотивации у членов обеих подгрупп.

При второй форме распределения каждый участник коллектива рассматривает всю проблему в целом на основе своих знаний, опыта, что не исключает определенного разделения труда при решении отдельных вопросов. Мнения членов группы обсуждаются коллективно. Такой подход может давать значительный эффект, так как позволяет 'взглянуть на изучаемый объект с разных точек зрения, однако в этом случае существует ряд трудностей, связанных, например, с вопросами лидерства, проблемой дополнительного обучения и т. д.

Группа «консультант—консультируемый» является специфической «малой группой» в науке. На современном этапе требования к квалификации экспериментаторов повышаются. Возникает необходимость не только в совершенствовании процесса обучения, но и в наличии консультантов-профессионалов. Изучение групп типа «консультант — консультируемый» представляет интерес не только в связи с исследованием специфики коллективного решения задач, но и в связи с проблемой использования машин-консультантов, вопрос о создании которых уже поставлен. Нас интересовали прежде всего следующие вопросы: распределение функций между консультантом и экспериментатором и особенности психологического общения между ними.

Исследования показали, что консультации (имеется в виду случай человека-консультанта) носят ярко выраженный неформальный характер, их конкретное содержание существенно зависит от индивидуальных особенностей обоих собеседников, этапа решаемой задачи и т. д. В процессе беседы консультант отвечает на вопросы не только о выборе плана эксперимента, но и на те, которые формально могут быть не связаны с решаемой задачей.

Процесс решения задачи, во всяком случае его первый этап, связанный с выяснением консультантом целей и условий данной задачи, на наш взгляд, целесообразно представить некоторой своеобразной игрой, примитивным аналогом которой может служить игра «Рассказы». Дадим описание этой игры.

Один из играющих рассказывает некоторую историю, обычно криминального характера, пропуская при этом некоторые важные детали. Партнер должен за минимальное число вопросов, на которые он получает ответ «да» или «нет», восстановить рассказ полностью. Консультация происходит в некотором смысле аналогично и, хотя оба «играющих» могут задавать вопросы и получать на них достаточно развернутые ответы, дело зачастую осложняется тем, что разговор ведется на «разных языках».

Итак, и консультант, и экспериментатор путем вопросов и ответов стремятся получить максимально полезную информацию. Однако, что является полезной информацией для консультанта и консультируемого? Очевидно, что понятие полезности с одной стороны неравноценно для двоих, а также и неоднородно по своей структуре.

Существуют в некотором смысле два вида полезной информации, которые можно определить как непосредственно полезную информацию и побочную полезную информацию. К непосредственно полезной информации относится та часть информации, которая направлена непосредственно на решение данной, конкретной задачи и помогает решить ее за минимальное время с минимальными затратами. Но на формирование вопросов, связанных с получением такого рода информации, оказывает влияние целый ряд факторов, например: консультант может быть не знаком с данной областью исследования, а математическая подготовка консультируемого недостаточно высока, поэтому часть вопросов задается «вслепую». Возможно, если бы взаимодействие шло между двумя машинами, они, стараясь выделить только необходимую информацию, .отбрасывали те ответы на вопрос, заданный «вслепую», которые непосредственно не связаны с данной задачей, но при взаимодействии между консультантом и экспериментатором такая побочная информация не только всегда имеет место, но зачастую и достаточно большое значение, а в ряде случаев может привести к существенному изменению постановки задачи.

Как и в каждой игре, большое значение имеет стратегия, хотя понятие стратегии очевидно отвечает больше деятельности консультанта, чем экспериментатора. Но и в этом случае стратегия не всегда ясно проявляется, особенно в его самоотчете. Один из консультантов ответил на вопрос о стратегии, которой он придерживается в беседе с консультируемым следующим образом: «Мне это так же невозможно объяснить, как и то, каким образом сохраняется равновесие при езде на велосипеде, т. е. я могу сказать о некоторых внешних проявлениях, но это не вскроет всей внутренней сущности». Одним из таких внешних проявлений он назвал стремление как можно меньше самому задавать вопросы из опасения навязать экспериментатору свою постановку задачи.

Несомненно, что сколько существует консультантов, столько же и индивидуальных стратегий в проведении бесед, поскольку каждый из них обладает индивидуальными особенностями психики, а также опытом, образованием; часть консультирует только в рамках узкой специализации; другие более универсальны и консультируют в самых различных областях. Несомненно, что степень их знаний в этих областях совершенно различна.

Иногда беседа ведется на языке «дикарей» и многие сложные явления объясняются буквально «на пальцах». Но по мнению многих консультантов это, хотя и сильно затормаживает решение, не делает его вообще невозможным. Экспериментатор работает с данны-

ми объектами, его мышление формируется непосредственно под воздействием материально-преобразующей деятельности, связанной с изучением этих объектов, но это одновременно в некотором смысле и ограничивает его, не давая возможности посмотреть на проблему извне. Консультант в некоторой степени скован тем, что может иметь представление о процессе в основном через информацию, которая сообщается ему экспериментатором. Кроме того, возможны ошибки, связанные с недопониманием и искажением информации при передаче, особенно если экспериментатор не сам пользуется услугами консультанта, а обращается через «посредника».

Часто планированием эксперимента в производсгвенных условиях занимается специальная группа людей, иногда отдел математиков, как правило, базирующийся вблизи ВЦ. В этих случаях прежде чем обратиться к консультанту, «посредник» сам должен уточнить задачу у тех, кто проводит эксперимент. Если во время беседы присутствует и экспериментатор, который в силу языковых трудностей и недостаточного знания основных идей МПЭ нуждается в дополнительных разъяснениях, то возникает своеобразный «двойной перевод»: от экспериментатора к «посреднику», от «посредника» к консультанту, и наоборот. Несомненно, что с таким переводом связан эффект «испорченного телефона», поэтому перед консультантом стоит дополнительная задача, связанная с обнаружением «неисправности» и исправлением искаженной информации. Кроме того, в процессе выяснения целей и условий экспериментального исследования консультант обычно требует от экспериментатора не только сообщения некоторого фактического материала по постановке задачи, но и, что особенно существенно, логического анализа проблемы, служащего «защитой» от выбора плана «вслепую».

Процесс исследования начинается с формулировки цели исследования. Почти во всех работах по планированию эксперимента подчеркивается важность глубокого анализа и четкой формулировки цели, так как именно от этого зависит успешность всего экспериментального процесса. Кроме того, в МПЭ требуется выявление количественной характеристики цели, что еще более усложняет задачу. Количественно определенную характеристику цели называют параметром оптимизации (функцией цели, критерием эффективности, критерием оптимальности и пр.).

Ю- П. Адлер отмечает, что «выбор параметра оптимизации до сих пор является скорее искусством», чем результатом применения формальной методологии [2, с?- 12]. МПЭ может дать только некоторые рекомендации, например такие: «При планировании эксперимента для решения практических задач следует стремиться к тому, чтобы параметр оптимизации не только был единственным, но и имел экономическую природу» [2, с. 14].

Моделью объекта исследования является «черный ящик», выходные переменные которого и называются параметрами оптимизации, а входные переменные—факторами. Экспериментатор должен

выбрать не только критерий оптимизации, но и факторы, при этом он должен задать способ измерения параметра оптимизации (операционное определение), разделить факторы на управляемые (которые он сможет ^менять по своему желанию), неуправляемые контролируемые (которыми нельзя управлять, но можно контролировать), кроме того, существуют неконтролируемые параметры, создающие шумовой фон. Экспериментатору нужно не только выбрать факторы, которые могут влиять на критерий оптимизации, но и выяснить [2, 74, 125], должны ли эти факторы поддерживаться постоянными или существуют некоторые определенные уровни, или же эти величины нужно усреднять в процессе рандомизации. Устанавливаются ли уровни факторов на определенном значении или же эти значения могут выбираться случайным образом в множестве всех возможных значений; происходит ли изменение факторов количественно или же качественно. Чтобы ответить на это множество вопросов, экспериментатору необходимо проделать значительную мыслительную работу, кроме того, он работает в условиях реальных ограничений времени, средств, оборудования и т. д., все это тоже нельзя не учитывать.

Выбор факторов, так же как и критерия оптимизации, обычно чрезвычайно труден для экспериментатора. МПЭ не предлагает какой-либо формализованной процедуры, дающей возможность произвести такой выбор. Однако существуют методы, несколько облегчающие его, например метод ранговой корреляции, который заключается в следующем: исследователям (экспертам), желательно принадлежащим к различным школам, предлагают проранжи-ровать я потенциально возможных факторов, приписав им порядковые номера (ранги), в зависимости от величины вносимого ими вклада. Степень согласованности результата ранжирования двух исследователей может быть оценена с помощью коэффициентов ранговой корреляции, определяемых по Спирмену [74]. Обычно представляет интерес не коэффициент ранговой корреляции, характеризующий согласованность мнений двух исследователей, а коэффициент конкордации, определяющий согласованность мнений группы исследователей. По результатам экспертных оценок выбираются наиболее существенные факторы.

Эксперименты по выявлению экспертных оценок в литературе носят название «психологических», так как трудности в их проведении носят ярко выраженный психологический характер. Подобного рода эксперименты направлены на то, чтобы избежать грубых ошибок при отборе факторов, так как всякое изучение теряет смысл, если в результате работы выяснится, .что в программу исследования не было включено несколько важных факторов или что значительная часть изучавшихся эффектов может быть отнесена к шумовому полю на основании предварительных сведений [2]. В книге В. В. Налимова и Н. А. Черновой [74] указан случай, когда экспериментаторы предложили построить матрицу планирования при таких

значениях независимых переменных, при которых процесс «не шел», т. е. выход продукта был равен нулю.

Экспериментатор, как прошедший курс планирования эксперимента самостоятельно, так и прослушавший курс лекций, обычно обращается за помощью к консультанту. Нами были проведены беседы как с консультантами по планированию эксперимента, так и с экспериментаторами. Приведем некоторые предварительные результаты этих бесед.

Консультанты. Мнение консультантов можно кратко охарактеризовать следующим образом. Часто экспериментаторы (в первую очередь это относится к тем, у кого низкая математическая подготовка) не могут изложить цель так четко, как этого требует критерий оптимизации. Иногда это, сопряжено с тем, что сам процесс чрезвычайно трудно поддается формализации, т. е. трудно сформулировать цель количественно или трудно выбрать только один критерий оптимизации. То же относится и к факторам, которые влияют на процесс, уже не говоря об интервалах варьирования. В практике консультантов имеются случаи, когда экспериментатор вообще не мог сформулировать свою задачу (!). Иногда консультанту приходится буквально «вытягивать» необходимые сведения. Причины такого явления, главным образом, называются следующие.

1. Низкий уровень математической подготовки экспериментаторов.

2. Изучаемый процесс новый, сложный, формализуется с трудом.

3. Многие экспериментаторы «не способны» (в некоторых случаях «не могут», «не приучены», «не умеют») мыслить логически.

По последнему пункту можно добавить, что это мнение не только опрошенных нами консультантов. Например, по мнению Шенка, причиной выполнения неэффективного эксперимента является то, что у многих экспериментаторов (речь идет о экспериментаторах-инженерах) «полностью отсутствует самопроверка логики и рассуждений после каждого этапа работы» [134, с. 17].

Однако повышение роли логического мышления, на наш взгляд, вовсе не означает, что в связи с этим происходит процесс вытеснения интуиции логикой, а лишь то, что логические и интуитивные компоненты мышления видоизменяются в связи с предъявлением к ним новых требований. Например, В. В. Налимов отмечает, что при практическом применении МПЭ возникают определенные трудности, которые связаны, в частности, с «многообразием критериев, не поддающихся логическому упорядочению... Что касается экспериментаторов, то они как-то ловко, пользуясь инстинктом исследователя, пробираются сквозь топкое болото критериев и выбирают для своей задачи более или менее подходящие планы к стратегии» [72, с. 52 ].

Выражение «инстинкт исследователя» в приведенном выше высказывании является, на наш взгляд, формулировкой (хотя и не

совсем удачной с психологической точки зрения) определенных преимуществ неформализованного мышления.

Прежде чем переходить к дальнейшему психологическому анализу консультирования, сделаем несколько замечаний. Утверждение о «беспомощности» экспериментатора при формулировании своей задачи консультанту требует определенных разъяснений. Трудности, с которыми сталкивается экспериментатор в процессе решения конкретной задачи, можно дифференцировать следующим образом: связанные с применением математических методов и с решением предметной задачи; кроме того, возможны различные комбинации. В результате могут складываться разнообразные ситуации, в которых у консультанта действительно создается впечатление, что экспериментатор либо вообще «не способен сформулировать свою задачу», либо говорит о ней чрезвычайно «невнятно». Как правило, при этом не учитывается, что понимание изучаемого процесса экспериментатором далеко не всегда происходит в строгой логической форме, а на некоторых этапах и вообще с очень большим трудом и неполностью поддается логизации. Кроме того, экспериментатор, не знакомый с основными идеями МПЭ (именно с идеями, а не формальным методом), имеет самое отдаленное представление о том, какая информация необходима консультанту, поэтому либо воспринимает вопросы консультанта как обессмысленные придирки», либо, наоборот, засыпает его различными сведениями, не имеющими для последнего существенного значения.

Приведем далее выдержки из стенографических записей бесед с консультантами; необходимые пояснения будут даваться в скобках. «Мы не должны доверять экспериментатору в этом перечислении (имеется в виду перечисление факторов), так как в ходе тех тяжелых мыслительных операций, которые его' привели к этому, он имел неограниченное поле для ошибок и заблуждений, и, как правило, он не пропускает ни одного подходящего случая». (Задан вопрос о том, какими методами обнаружения подобных ошибок пользуется консультант.) «Я подвергаю экспериментатора своеобразной «экзекуции» — непрерывной цепи вопросов по поводу разного рода выборов, которые он произвел или должен был произвести, и в подавляющем большинстве оказывается, что на 70— 80% он не мог ответить. (Сравните со следующими высказываниями Шенка: «Очень немногие инженеры серьезно задают себе вопрос, почему именно данный прибор установлен в том или ином месте и почему вместо него не используется какой-либо другой прибор. Это не значит, что нужно задавать тривиальные вопросы. Например: «Почему здесь установлена термопара?», на что быстро следует ответ: «Разумеется, чтобы измерять температуру». В этом случае следовало бы задать примерно такой вопрос: «Почему вы используете железно-константановую термопару, припаянную к коленчатой трубке, обернутую асбестовой лентой и присоединенную к регистрирующему устройству, работающему в интервале темпе-

ратур от 0 до 500 °С со скоростью печатания четыре знака в секунду и точностью (вероятная ошибка? среднее квадратическое отклонение?);^"}^?». Маловероятно, что средний инженер сможет быстро ответить на эти вопросы» [134, с. 17]), так как он не задумывался. Выбор он производил, но автоматически, не вникая в вопрос. Вопрос часто заставляет соответствующим образом настроенного экспериментатора (имеется в виду не относящегося с предубеждением) вникать в ситуацию и пересматривать свою постановку задачи». (Дальнейшие беседы показали, что по мнению консультанта существуют три основных типа выбора: «логический», «интуитивный» и «автоматический», причем доля «автоматического» выбора во всяком случае не меньше, чем логического, а интуитивного — относительно невелика.)

Давая оценку этой классификации, отметим, что она носит условный характер, и не один из выделенных типов не встречается в чистом виде. Можно говорить лишь о преобладании тех или иных компонентов в выборе. В частности, при любом из выборов проводится определенный логический анализ, так как выбирается не вообще любой прибор, а прибор, отвечающий некоторым, заранее формулируемым экспериментатором требованиям, хотя бы и минимальным. (Задан вопрос: «Каким образом экспериментатор смог бы осуществить правильный выбор?»). «Экспериментатору нужно в какой-то, желательно логической, последовательности просматривать свой объект исследования с позиций, если можно так выразиться, Ива-нушки-дурочка, считая, что нет ничего неважного. Когда экспериментатор ставит задачу, он несет на себе груз массы предрассудков, иногда груз, накопленный поколениями, и когда он с этих позиций пытается сформулировать задачу, то для него есть очень важные переменные и есть неважные. Можно с ним согласиться и поставить задачу, но потом в подавляющем большинстве случаев оказывается, что он заблуждается и что важные переменные в какой-то мере важны, но их всех забивает какая-либо ерунда, например флуктуация исходного сырья. Хотя с абстрактной точки зрения он может быть прав, утверждая, что те или иные переменные важны. Поэтому так важна непредубежденная точка зрения, когда вы не делаете различия между потенциально возможными источниками неоднородности результатов, переменными». (Консультант обычно стремится, чтобы экспериментатор «вьшел на печать» очень большой и подробный список переменных, что вовсе не означает стофакторного эксперимента. Эксперимент планируется вполне реально в соответствии с реальными условиями, в которых находится экспериментатор. Большой список факторов позволяет не делать «предположений «вслепую», а осуществлять разумный выбор».)

(Задан вопрос: «Что подразумевается под разумным выбором?») «Я хочу, чтобы он сделал сознательный выбор, чтобы он в явном виде постулировал то, что постулировал неявно. Я просто хочу его заставить об этом думать».

В заключение, на наш взгляд, необходимо сделать следующее замечание: все приведенные выше высказывания, в основном, принадлежат консультантам, которые сами были в прошлом экспериментаторами и хорошо знакомы с трудностями проведения экспериментального процесса. Мы проводили беседы также и с теми консультантами, которые не имели опыта работы экспериментаторами, их ответы совпадали в общих чертах с приведенными, но были менее насыщенны.

Экспериментаторы. Беседы с экспериментаторами показали, что процесс выбора факторов и критерия оптимизации действительно сложен для них. Основываются при выборе в основном на литературных источниках, мнениях коллег, собственном опыте, мнении руководителя, предварительных экспериментах (не обязательно планируемых), интуиции. Некоторые консультанты выдвигают в качестве одного из основных критериев выбора язык, в терминах которого привык мыслить экспериментатор. Особенно трудно осуществить выбор, когда процесс новый, неразработанный, это признается и консультантами. В качестве основных трудностей назывались следующие (метод бесед позволил выделить только осознанные критерии).

В большинстве реальных случаев среди выше перечисленных пунктов нет согласия, поэтому трудно чему-то отдать предпочтение.

При отборе факторов, как мы уже говорили, в ряде случаев пользуются методом ранговой корреляции (проводят «психологический эксперимент»), что может существенно облегчить процедуру выбора, хотя и вносит в нее ряд специфических осложнений, связанных с проведением самого «психологического эксперимента». Однако при выборе параметра оптимизации МПЭ дает лишь некоторые рекомендации (о них мы уже говорили), которые могут направить, но не облегчить этот выбор.

Выбор количественной характеристики цели, а также факторов производится либо на основе теоретических предпосылок, либо на основе опыта (собственного, опыта коллег и т. д.), но опыт, как известно, далеко не всегда поддается строгому логическому анализу.

Более того, целый ряд экспериментаторов говорил о том, что процесс логического осмысливания эксперимента чаще всего происходит не во время обдумывания с карандашом и бумагой, а непосредственно в процессе проведения эксперимента и чрезвычайно растянут во времени.

Приведем в качестве примера запись одной из бесед. «У меня проясняется в голове только тогда, когда я что-то делаю руками. Я могу перечитать гору литературы, побеседовать с массой людей, в результате чего возникает иллюзия, что я понимаю процесс, однако это чисто внешнее чувство: часто даже не очень сложные, но заданные по существу вопросы ставят меня в тупик. Для того чтобы по-настоящему начать понимать, я должен провести хоть несколько, а иногда и много экспериментов».

Последующие беседы, как с данным экспериментатором, так и с другими, показали, что «по настоящему начать понимать» действительно в какой-то мере означает начало, т е. процесс становится «интуитивно ясным», но до его логического понимания еще далеко. Но коммуникации между людьми в процессе совместного решения задачи, а особенно между консультантом-математиком и экспериментатором происходят главным образом на логическом уровне, в результате возникает «довольно обычная конфликтная ситуация — исследователь-экспериментатор имеет на интуитивном уровне некоторые априорные сведения о механизме изучаемого процесса, но не может их сформулировать в форме, приемлемой для математика» [72, с. 50]. Процесс общения еще больше осложняется трудностями, связанными с языком, на котором ведется беседа, но к этим проблемам мы еще вернемся.

В заключение этого раздела отметим, что выше описанные проблемы, связанные с постановкой задачи, не являются лишь специфическими трудностями одного МПЭ Так, Е. С. Венцель отмечает, что при решении более или менее сложных задач исследования операций «главные трудности связаны не с применением математического аппарата оптимизации, а с постановкой задачи, выбором критериев (или системы критериев) и обоснованием разумного компромиссного решения» [37, с. 106]

Далее отмечается, что при решении сложных задач «человек находится впереди математического аппарата». Он «умеет как-то чувствовать, что лучше, что хуже» [37, с. 108].

Человек находится не только впереди математического аппарата, но и впереди машины. В книге «Мышление и автоматы» описывается «класс устройств, которые могут быть реализованы как аппаратурно, так и с помощью программного моделирования на ЦВМ». Авторы, вслед за С. Лемом, назвали эти устройства гиро-матами. Гироматы должны обладать следующей особенностью: «В процессе своего функционирования на основе собственного опыта и обучения они, сообразуясь с заложенными в них глобальными целями, строят модель, отражающую особенности решаемой задачи, и дерево подцелей, а затем находят решение задачи при приемлемых временных ограничениях» [86, с. 172].

Однако этот прогноз представляется нам весьма проблематичным, во всяком случае по отношению к созданию гироматов— экспериментаторов. Необходимо прежде всего конкретизировать такие понятия, как «собственный опыт» машины, «глобальные цели», которые в 'нее закладываются, а также чему и как нужно обучать гиромат.

Ответы на эти вопросы невозможны лишь в плане аппаратурного и программного совершенствования. Необходимо, чтобы они в первую очередь базировались на фундаментальных психологических исследованиях человеческой деятельности, на изучении таких все еще недостаточно разработанных проблем, как целеобразова-ние, выдвижение гипотезы, нахождение способа решения за-

дач и т. д. В противном случае, как в известной шутке о «киберах», машина в качестве средства от гриппа будет предлагать гильотину и т. п.

На современном этапе создания «искусственного разума», как можно судить по отчету М. Минского и по более поздним работам целого ряда отечественных и зарубежных исследователей, все подходы и методы проектирования «думающих» машин применимы лишь для задач, которые «с самого начала хорошо определены» [16].

Вто время как большинство реальных задач, стоящих перед человеком, относится к классу «плохо определенных», вряд ли целесообразно закрывать глаза на существующее положение вещей-.

Итак, если машина будет решать только хорошо определенные задачи, то возникает вопрос, кто их будет ставить, а главное кто и как будет превращать «плохо определенные» задачи в «хорошо определенные». В частности, в отношении создания машины-консультанта это может выглядеть, например, следующим образом. Либо сама машина путем диалога с экспериментатором должна уточнить постановку задачи, либо сам экспериментатор должен научиться «хорошо определять» свои задачи, либо необходим посредник. На наш взгляд, трудности этой проблемы заключаются не только в языке, как считают многие авторы, на котором формулируется задача, но и в самом процессе формирования задачи исследователем. В связи с этим- необходимо более детально изучать этот процесс.