На следующей неделе занятия по органической химии отменяются. 4 глава

― Рознер! Вы меня слышите?

Стоит мне только моргнуть, как видение исчезает. Я пытаюсь сосредоточиться на ставшем обеспокоенным голосе Снейпа.

― Сэр?

― Смотрите на меня, — он чуть придерживает меня за плечо, мне же больше всего сейчас хочется, чтобы он перестал меня касаться, потому что противная дрожь возвращается, и в сочетании с головной болью становится просто невыносимой.

Он смотрит на меня почти так же, как и получасом ранее, разве что чуть пристальнее, только сейчас у меня нет сил, чтобы принять этот своеобразный вызов. Я изо всех сил стараюсь держать голову, чтобы не потерять зрительный контакт, как вдруг его рука приближается к моему лицу, и он медленно, очень осторожно, снимает чудом уцелевшие и не потерявшиеся очки.

Сердце начинает выбивать одному ему понятный сумасшедший ритм, когда я чувствую прикосновение к своему лицу. Взгляд, помимо воли, перемещается на руку Снейпа, с удивлением отмечая, что его пальцы покрыты кровью. Это… моя кровь? Ну да, он же касался пострадавшего затылка. Почему-то мне кажется это неправильным, и мне приходится удержать себя от того, чтобы провести рукой по его пальцам, стирая багровую жидкость.

― Рознер! Я понимаю, вам плохо, но всё же, смотрите на меня, чёрт бы вас побрал! — раздражение в его голосе никуда не делось, оно продолжает держать в напряжении, и я снова перевожу взгляд на хмурое, но сосредоточенное лицо.

― Смотрите мне в глаза, — как будто это легко сделать, будучи без очков! — теперь медленно переводите взгляд направо.

Перед глазами снова плывёт, когда я скашиваю их в сторону, и мне стоит немалых сил держать их открытыми.

― Хорошо. Теперь налево. И вверх.

Я послушно выполняю чёткие указания, и он чуть слышно вздыхает.

― Можете считать, что вам повезло. На первый взгляд сотрясение несильное, мистер Рознер. Вы рассекли кожу на затылке, но рана несерьёзная.

― Тогда вы можете вернуть мне очки, сэр?

― Рознер, вы идиот?

Я молчу, и он, наконец, считает нужным ответить.

― Во-первых, нужно убедиться в том, что ваше сотрясение, на самом деле, не столь серьёзно, как кажется на первый взгляд. Во-вторых, каким бы слабым оно ни было, необходимы, как минимум, сутки постельного режима, никакого чтения, и, как следствие — никаких очков.

― Понятно, сэр.

― Попробуйте встать. Необходимо дойти до лазарета. Там вам сделают рентген и назначат лечение.

Медленно, опираясь сразу на обе руки, пытаюсь принять вертикальное положение. Мне почти удаётся это сделать, как вдруг голова снова начинает кружиться, и приходится вцепиться в перила, чтобы устоять на ногах.

― Давайте руку, — теперь в его голосе чётко слышится отвращение, и меня охватывает неожиданная злость.

― Я сам дойду, сэр, — оказывается, я могу говорить презрительно ничуть не хуже него.

― Не выводите меня из себя, мистер Рознер, — его голос зол, а рука сильным движением отцепляет мои пальцы от перил, — дайте руку, немедленно!

Мне ничего не остаётся, кроме как позволить ему закинуть мою руку себе на плечо, привалиться к нему и сделать первый шаг в направлении лазарета. Глаза без очков видят скверно, поэтому я закрываю их и позволяю Снейпу самому выбирать направление.

Первый шаг… второй… я очень стараюсь не думать о том, кто ведёт меня практически на ощупь, к чьему плечу я сейчас бессильно прислоняюсь, чьи пальцы сжимаются на моём запястье. Я не хочу об этом думать… не должен… мне просто нужно дойти…

Я уже не верю в то, что мне это удастся, когда Снейп неожиданно останавливается, усаживает меня на стул, прислоняя к стене, и громко стучит в дверь. Значит, дошли.

Словно сквозь сон слышу его диалог с дежурным врачом, затем меня снова подхватывают чьи-то руки, я уже не знаю, чьи, заводят в кабинет и укладывают на кушетку.

— Спасибо, что позаботились о нём, профессор, — теперь я чётко слышу мужской голос и понимаю, что Снейп уйдёт с минуты на минуту.

— Сэр! — голос становится неожиданно громким.

— Да, мистер Рознер?

— Пожалуйста, скажите моим друзьям, что я здесь. Карен Тэйлор и Артур Грей.

— Я не располагаю достаточным количеством времени, чтобы искать ваших подвыпивших друзей по всей территории университета. О вашем состоянии будет сообщено декану, пусть сам решает, доводить эту информацию до посторонних людей или нет. Всего хорошего, мистер Рознер.

Дверь громко хлопает, и я со злостью сминаю в ком ткань простыни. Ну почему тем, кто меня нашёл, оказался этот ужасный и невыносимый человек? Кстати, что он вообще там делал?

Из раздумий меня выводит голос врача.

— Мистер Джейк Рознер, я не ошибаюсь?

— Да.

— Меня зовут Тим Альтос. Как вы себя чувствуете?

В очередной раз описываю свои ощущения, краем сознания пытаясь понять, что же так назойливо не даёт мне покоя.

— Сколько вам лет?

В первую секунду, не знаю, что ответить. Не говорить же — предположительно восемнадцать?

— Восемнадцать.

— Есть аллергия на какие-нибудь лекарства?

— Не знаю, сэр.

— Что ж. Вы сможете сами дойти до рентгена?

— Не уверен, сэр, — голова не перестаёт кружиться, и тут я понимаю, что же меня так настойчиво грызет. Я не сказал ему «спасибо». Господи, он прав. Я — непроходимый идиот.

— Давайте руку, — он помогает встать, а мысли в моей голове пускаются в бешеный пляс.

Он мог позвать кого-то из преподавателей, мог уйти за врачом и оставить меня одного на лестнице, мог, в конце концов, просто сообщить декану о моём состоянии и не возиться со мной столько времени, а потом тащить, практически на себе, в лазарет. Устав не позволил бы вам этого, да, профессор?

Мне стоит немалых усилий дойти до рентгена, затем подвергнуться ещё одному, гораздо более тщательному осмотру. Кажется, я наконец-то хочу спать. Вдруг сегодня удастся заснуть?

— Ну что ж, Джейк, можно считать, вам повезло. Сотрясение слабое, но ночь вы проведёте здесь. Утреннее состояние покажет, когда можно будет отпустить вас в общежитие. Вы принимаете какие-то таблетки?

— Нет, — ответ вырывается даже быстрее, чем я успеваю осознать это.

— Я пропишу препарат, ускоряющий процесс восстановления. Сегодня примите первую порцию, на следующий день ещё как минимум две. Понятно?

— Да, сэр, — я широко зеваю.

— Отдыхайте, Джейк. Через минуту я принесу вам таблетки. Ещё десять придётся провести под капельницей, после чего сможете поспать.

Доктор выходит в коридор, и оттуда почти сразу раздаются приглушённые голоса. Один из них кажется мне смутно знакомым. Ну вот, опять галлюцинации. Ни за что в жизни не поверю, что Снейп сидел там и дожидался результатов осмотра. Ни за что…

Переворачиваюсь на другой бок и закрываю глаза. Кажется, доктору придётся будить меня, чтобы дать таблетки. Плевать… я так устал…

* * *

Солнечный свет бьёт в глаза, и я недовольно хмурюсь. Почему так ярко? Ведь наша комната находится вовсе не на солнечной стороне! Открываю глаза, вижу незнакомые стены, и память моментально обрушивает на меня череду вчерашних событий.

Падение. Боль. Сотрясение. Снейп. Ну почему мне так не везёт?

Снова закрываю глаза и пытаюсь проанализировать свои ощущения. Голова немного побаливает, но вчерашнее головокружение ушло, да и вообще, чувствую я себя почти хорошо. Самое главное — впервые за последнюю неделю мне удалось выспаться.

Приподнимаюсь на локте, чтобы осмотреться, и тут же брови недоуменно взлетают вверх, но через мгновение на губах появляется лёгкая улыбка. В кресле, уронив голову на грудь, спит Артур, а совсем рядом с ним я вижу Карен. Она заснула прямо на полу, скрестив руки на моей кровати и уронив на них голову. Друзья так и не переоделись со вчерашнего вечера, неужели просидели здесь всю ночь? Да я и сам всё ещё в вечерней рубашке и брюках. Если Альтос намерен меня здесь задержать, нужно будет попросить Карен принести другую одежду.

— Артур, — я произношу это вполголоса, но он вздрагивает, как от окрика, и резко открывает глаза.

— Джейк! Как ты, дружище? — на его лице написано такое неприкрытое волнение, что мне моментально становится стыдно за то, что заставил друзей волноваться.

Я только собираюсь ответить, что со мной всё хорошо, как Карен, явно разбуженная нашими голосами, поднимает голову, и её всё ещё расфокусированный взгляд останавливается на моём лице.

— Джейк! — она мгновенно просыпается, бросается ко мне, обнимает за шею, и из её глаз тут же начинают течь слёзы, — это я виновата! Прости меня, прости… если бы я не ушла тогда, ты бы не остался один, и…

Её голос срывается, и она плачет, уткнувшись мне в плечо.

— Прекрати нести чушь, — я смущён такой реакцией, но, всё же, глажу подругу по голове, пытаясь успокоить, — ну в чём ты виновата? Я бы всё равно грохнулся, с тобой или без тебя.

— Прекрати шутить, Джейк Рознер! — она резко отстраняется от меня, и сердито вытирает слёзы, — если ты ещё раз посмеешь так нас напугать!..

— В следующий раз обязательно предупрежу тебя, Карен, — я, наконец-то, позволяю себе улыбнуться.

— Ты невыносим, — она смахивает с лица последние капли, — как ты себя чувствуешь?

— И правда, старина, ты в порядке? — Артур всё ещё обеспокоенно вглядывается в моё лицо.

— Уже лучше, — я только успеваю произнести эти слова, как в поле моего зрения появляется доктор.

— Доброе утро, Джейк. Я вижу, вам уже лучше.

— Доброе утро, сэр. Да, меня уже почти ничего не беспокоит.

— И, всё же, я настоятельно рекомендую вам ещё сутки постельного режима. Под моим наблюдением.

— Это так необходимо, сэр? — мне не удаётся скрыть горечь в голосе.

— Всё это для вашего здоровья, юноша.

— Джейк! Не спорь с мистером Альтосом! — это уже Карен. Конечно, когда дело заходит о моём здоровье, она просто невыносима.

— Хорошо, сэр, раз уж это так необходимо, — похоже, придётся покориться воле этих двоих.

— Я принесла тебе одежду, — Карен успокаивающе дотрагивается до моего плеча.

— Переоденьтесь, Джейк, я жду вас на осмотр. Вторая дверь налево. Завтрак через полчаса.

— Хорошо, сэр, — я смотрю на удаляющуюся спину доктора и поворачиваюсь к друзьям, — Карен, Артур, вам нужно отдохнуть. Вы и так просидели со мной всю ночь.

— Я никуда не уйду, — Карен отрицательно качает головой, — за тобой нужен уход.

— Карен! Со мной всё в порядке! — я не замечаю, что вот-вот выйду из себя.

— Джейк прав, пойдём, — ну почему только Артур всегда понимает меня с полуслова? Я умоляюще смотрю на него, он кивает и за руку тянет Карен к выходу.

— Пойдём, вернёмся после обеда. Выздоравливай, друг!

Карен кидает на меня прощальный, полный заботы взгляд и покорно идёт к выходу.

Неожиданно я вспоминаю кое-что очень важное и окрикиваю друзей.

— Постойте! Как вы узнали, что я здесь?

На лице Артура появляется кислое выражение.

— Снейп нас нашёл. Сочувствую, Джейк. Мы слышали, что это он тебя сюда притащил. Хуже и представить себе нельзя.

— Ага. Он. Ну ладно, идите.

Дверь за ними закрывается, и я бессильно падаю на кровать. Он нашёл их. И передал мои слова. Почему? Зачем? Ведь он отказал мне в просьбе! Какие мысли в голове этого невыносимого человека? И… ведь он вчера остался ждать результатов осмотра? Я слышал, мне ведь не показалось, в самом-то деле.

Я мог бы так пролежать очень долго, размышляя о случившемся, но вовремя вспоминаю о предстоящем осмотре. На тумбочке возле кровати вижу пакет с одеждой, принесённый Карен, встаю и начинаю переодеваться. Машинально опускаю руку в карман, проверить, не осталось ли чего в нём, и пальцы натыкаются на капсулу энергетика. Одну.

Я точно помню, что вчера перед вечеринкой клал в карман две таблетки. Почему теперь там только одна? Куда делась вторая? Выпала, пока я спал? Или…

Быстро перетряхиваю постель — ничего, значит, я потерял её до того, как Снейп привёл меня в лазарет. В груди холодеет — она же не вылетела, пока я падал с лестницы? А если вылетела — он же не мог найти её? Не мог же, правда?

Ну ладно, допустим, я потерял её на лестнице. Допустим даже, что он нашёл её. Ну и что? В конце концов, это не наркотики и не яд. Это всего лишь энергетики. К тому же, какое ему дело до того, что я принимаю? Даже если он и обнаружил мою таблетку, то наверняка тут же выбросил, едва взглянув на неё.

Тогда почему сердце бьётся так быстро, а ладони покрываются потом? Я не в силах сейчас думать об этом… позже…

Как во сне, переодеваюсь и иду на осмотр.

* * *

— И запомните, Джейк, препарат нужно принимать ещё сутки, — доктор внимательно смотрит на меня, — и лучше вам завтра не ходить на занятия. После обеда зайдите ко мне.

— Да, сэр. Спасибо вам за всё.

— Постарайтесь больше не падать с лестницы. Это будет лучшей благодарностью.

— Постараюсь, доктор, — мне удаётся выдавить улыбку.

Возвращаюсь к своей кровати, на которой я провёл почти целый день. Сейчас вечер воскресенья — мистер Альтос отпустил меня даже раньше, чем обещал. Да и зачем держать меня здесь, если я уже хорошо себя чувствую?

Складываю вещи в пакет, последний раз кидаю взгляд на свою кровать и направляюсь к выходу. Карен и Артур ушли около часа назад, просидев со мной с самого обеда, так что сейчас наверняка будут рады моему возвращению. Невольно касаюсь рукой затылка — он уже почти не болит, но доктор просил не снимать пластырь некоторое время. Тут я полностью с ним солидарен — ещё помню, как тёплая кровь стекала по шее. В ту же секунду перед глазами встаёт ещё одна картинка — длинные пальцы, покрытые кровью. Почему мне и сейчас хочется стереть её? Это неправильно — видеть мою кровь на нём? А ведь я так и не сказал ему «спасибо».

Выхожу из лазарета и медленно направляюсь к корпусу общежития. На небе тускло мерцают первые звёзды, сумерки окутали окрестности, я ускоряю шаг.

Захожу в общежитие — кажется, никто не знает, что со мной произошло. По крайней мере, никто не справляется о самочувствии, просто дружеские кивки со стороны знакомых и однокурсников. Кидаю машинальный взгляд на стенд, где ещё вчера висело объявление о вечеринке. Что я хочу там увидеть? Старательно гоню от себя ответ и поднимаюсь в комнату.

Распахиваю дверь и замираю на пороге. На кровати Артура, сжимая в безвольной руке какой-то листок, сидит Карен. На её ресницах дрожат слёзы, взгляд опущен, а вся поза говорит о том, что случилось что-то непоправимое. Артур стоит перед нашей подругой на коленях, его рука сжимает дрожащую ладошку, а сам он что-то тихо шепчет ей.

— Карен, — остальные слова застревают в горле, я делаю шаг в её сторону и застываю, встречаясь с её наполненным отчаянием взглядом.

— Бабушка… она умерла, Джейк… её больше нет, понимаешь? — её губы дрожат, а из глаз продолжают течь слёзы.

В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние и крепко прижимаю её к себе. Карен пробивают новые рыдания, всё, что я могу сейчас сделать — тихо укачивать плачущую подругу, шепча ей на ухо какую-то чушь. Откуда-то я знаю, как это больно — потерять близкого человека. Наверное, я тоже терял…

— Давно она узнала? — спрашиваю у Артура одними губами, продолжая прижимать её к себе.

— Около часа, — так же тихо отвечает он. Его глаза наполнены болью, и я вспоминаю, как всегда были дружны семейства Тэйлоров и Греев.

— Прими мои соболезнования, — я не знаю, что ещё сказать. Да и что тут нужно говорить?

Он всё понимает правильно, поэтому только кивает, закусывая губу.

— Я пойду соберу её вещи, — он выпускает руку Карен и поднимается на ноги.

— Ты поедешь с ней? — я легонько глажу её по голове.

— Да, — он кивает, — похороны во вторник. Ей понадобится поддержка. К тому же… её бабушка всегда хорошо ко мне относилась, — голос Артура срывается, и друг выходит за дверь.

— Карен, — шепчу я тихо.

Она поднимает заплаканные глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Глупая… у меня всё хорошо… почему ты всегда в первую очередь думаешь о других?

— Не о других. Только о… друзьях, — она смахивает солёные капли, но они продолжают течь по её лицу, — как я буду без неё, Джейк? Она вырастила меня, она всегда была рядом, а теперь её нет.

Теперь уже я опускаюсь перед ней на колени и беру за руки.

— Это тяжело, Карен… всегда тяжело… но ты не будешь одна.

— Обещаешь? — она не сводит с меня заплаканных глаз.

— Да, — я снова прижимаю её к себе. Мы сидим так, пока не хлопает дверь.

— Карен… Нам пора, — Артур протягивает лёгкую курточку, и я надеваю её на Карен.

— Как вы доберётесь до дома?

— Я уже вызвал такси. Как ты, друг?

— Всё в порядке, спасибо вам. Артур, присматривай за ней, хорошо? — говорю я шёпотом.

— Конечно, Джейк. Карен, ты готова?

— Да, — она всё ещё плачет, но, кажется, уже взяла себя в руки, — пойдём.

Жму руку Артура и принимаю прощальное объятие Карен.

— Будь осторожен, Джейк, — шепчет она мне на ухо. Я только сильнее сжимаю её в объятиях.

Дверь за ними закрывается, и я остаюсь один.

* * *

Почему мне опять холодно? И откуда тихо, постепенно сводя с ума, капает вода?

Мрачные своды… подземелья? Скорее всего, потому что вокруг сыро и влажно, дрожь пробирает до самых костей. Горящие факелы не дают тепла, а только усиливают мрачную атмосферу, царящую здесь.

Страшно… очень страшно… пытаюсь пошевелиться, но не могу. Тело словно свело судорогой. И этот странный звук. Что это? Шипение?

Мне нужно бежать… бежать отсюда… но я по-прежнему не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. Могу только в ужасе смотреть на то, как из огромного провала в стене появляется... я не знаю, что это. Огромное, извивающееся тело. Оскаленная пасть, усеянная даже на первый взгляд, острыми, как бритвы, клыками. И оно целенаправленно и уверенно движется в мою сторону, движется ко мне.

Тут я наконец-то сбрасываю оцепенение, разворачиваюсь и бегу, но спотыкаюсь и падаю уже через несколько шагов. Как больно… во рту появляется металлический привкус крови, я пытаюсь не поддаться охватившему меня ужасу, мне нужно бежать дальше, ведь намерения этого чудовища кристально ясны. Оно хочет убить меня, разорвать на куски наводящими ужас клыками.

Где-то впереди вспыхивает яркий свет. Я уже знаю, что он несёт тепло. Там — покой. Избавление от всех страданий. Мне нужно к нему… нужно, во что бы то ни стало. Пытаюсь подняться, но не могу. Ноги словно сковало тяжёлой железной цепью. С огромным усилием поднимаюсь на локтях и пытаюсь ползти туда, где меня ждут, я точно знаю, что ждут, что я нужен там, не знаю кому, просто чувствую, что нужен…

Движение, ещё одно. Как медленно. Очень медленно. Страх сковывает мышцы, парализует волю, не даёт дышать. Шипение нарастает, и в последний момент я резко поворачиваю голову, чтобы увидеть, как огромный, острый клык впивается в мою руку.

— Не наааадоооо!!!

Резко подскакиваю и сажусь на кровати, но уже через несколько секунд обессилено падаю лицом на подушку. Опять. После передышки длиною в сутки кошмары вернулись. Зачем мне вообще была она дана, эта передышка??? Чтобы подарить ложную надежду??? Зачем???

Тело бьёт мелкая дрожь. Не в силах больше лежать, я медленно встаю, подхожу к окну и обхватываю себя руками. Снаружи давно стемнело — сейчас, судя по всему, глубокая ночь.

— Я не могу больше! Не могу! — с силой бью кулаком по оконной раме, потом, не сдержавшись, ещё раз, и ещё. Костяшки тут же начинают ныть, но разве может эта боль сравниться с той, которая разрывает меня изнутри? Стекло жалобно дрожит, сотрясаясь при каждом ударе, и я переношу свой гнев на стену, чувствуя, что пальцы разбиты в кровь, но боль отрезвляет, она помогает не сойти с ума, прогоняя остатки кошмара.

Последний удар. Рука охвачена огнём. Я бессильно прислоняюсь лбом к холодному стеклу, чувствуя, как по щекам текут слёзы.

— Я больше не могу… помогите мне, кто-нибудь…

Наверное, встречать рассвет, сидя у окна, со следами слёз на глазах, скоро станет моей привычкой.

* * *

С нарастающим отчаянием, я в очередной раз перетряхиваю содержимое сумки. Ведь ещё оставались таблетки. Оставались же?

Тетради, ручки, пара учебников… вот они! Хватаю раскрытую упаковку, достаю блистер и отказываюсь верить своим глазам. Пусто. Последние две таблетки я положил в карман, когда собирался на вечеринку. Одну из них я где-то потерял. А от оставшейся толку не будет — слишком маленькая доза…

Нужно сходить в аптеку, но кто в таком виде сейчас даст мне таблетки? Подхожу к зеркалу и мрачно смотрю на своё отражение — губы искусаны в кровь, глаза обведены чёрными кругами бессонницы, покрасневшие белки пугают меня самого. А взгляд... какое счастье, что Карен сейчас нет рядом…

Кажется, доктор не советовал мне ходить на занятия. Отлично. Может быть, днём удастся выспаться?

Падаю на кровать и сухими горящими глазами смотрю в потолок. Нет, выспаться мне сегодня точно не удастся. При малейшей попытке закрыть глаза, сердце начинает стучать как сумасшедшее. Я не переживу ещё одного кошмара… просто не переживу…

День проходит в безуспешных попытках провалиться в сон хотя бы на четверть часа. Во второй половине дня я заставляю себя спуститься в столовую и через силу проглотить пару сэндвичей — повторения субботнего инцидента не хочется ни мне, ни моей голове.

Стук в дверь поздно вечером выдирает меня из мрачных раздумий.

― Джейк! Ты в порядке? Джейк! — голос Саманты из-за двери звучит глухо, но я без труда различаю в нём тревогу.

Интересно, меня когда-нибудь оставят в покое?

― Всё в порядке, Сэм, — я открываю дверь, стараясь принять бодрый вид.

― Как ты себя чувствуешь, Джейк? Фостер сказал, что у тебя сотрясение.

― Уже всё хорошо, Саманта, — я стараюсь улыбаться искренне, а не вымученно.

― Ну, ладно. Завтра придёшь на занятия? Третьей парой химия, — она выразительно смотрит на меня.

«Спасибо, Сэм. Мне как раз сейчас не хватало мыслей о химии и её преподавателе».

― Конечно, я буду. До завтра!

― Спокойной ночи, Джейк! — она разворачивается и быстро идёт в сторону гостиной.

Снова падаю на кровать и устремляю взгляд в потолок.

Ближе к полуночи, наконец-то, удаётся задремать, но, как только меня начинает затягивать в сон, я снова слышу чей-то зловещий смех и поспешно открываю глаза.

― Нет… не надо больше… не надо…

Сижу на кровати, обхватив колени руками, и пытаюсь бороться со сном. Что мне делать? Кто сможет помочь? Как пережить ещё и эту ночь? Постепенно организм берёт своё, глаза закрываются помимо моей воли, и я, не замечая этого, проваливаюсь в сон.

... Опять старое кладбище. Вокруг темно, не светит даже луна. Почему я опять не могу двигаться? Через секунду причина становится ясна — я привязан. Привязан к чьей-то могиле, каждым позвонком спины ощущая холод каменного надгробия. Я что, раньше считал, что здесь темно? Повсюду то и дело вспыхивают факелы, и я снова вижу внушающие страх маски, они повсюду. Пытаюсь дёрнуться, но путы держат меня крепко. Нет! Нет, нет, нет! Я хочу исчезнуть отсюда! От этих людей нельзя ждать ничего хорошего! Помогите мне, кто-нибудь!

Тёплый золотой свет, вспыхнувший вдали, уже не удивляет меня. Но сегодня я лишён способности двигаться…

― Прости… я не смогу добраться до тебя… прости… — шепчу я пересохшими губами, чувствуя, как с каждым моим движением верёвки всё сильнее и сильнее впиваются в кожу.

Маски приближаются, их ряды смыкаются всё плотнее, но вдруг они резко расступаются, для того, чтобы дать дорогу кому-то ещё. Я уже видел его… но не могу вспомнить, где… ужасное, нечеловеческое лицо. Он поднимает руку с зажатым в ней каким-то предметом, с такого расстояния я не могу разобрать, что это… губы складываются в незнакомое слово… всего одно… но его достаточно, чтобы каждый нерв скрутило нечеловеческой, выматывающей душу и сознание болью. Я кричу, кричу что есть сил, умоляя прекратить это.

Проснувшись, я продолжаю кричать, до боли вцепившись зубами в подушку. Краем сознания отмечаю, что уже утро. Значит, сон длился дольше, чем все предыдущие. Меня это не волнует. Я больше не могу.

Сижу на кровати, взгляд устремлён вперёд, но спроси меня сейчас, что я вижу перед собой — не смогу ответить.

― Я должен прекратить это. Не знаю как, но я должен…

* * *

Опускаю лицо в ладони и омываю его холодной водой. Становится легче. Это помогло мне как-то высидеть первые две пары…

Почти не помню, как заталкивал в себя завтрак. Просто понимал — я должен поесть. Сколько тело человека способно выдержать без еды? Я не хочу проверять, я и так практически оставил его без сна. Последняя таблетка, как я и ожидал, почти не дала результата, и приходится прилагать значительные усилия, чтобы держать веки открытыми.

Подхожу к кабинету химии, чувствуя, что привычный страх исчез за пеленой безразличия. Что мне может сделать этот человек? Разве может быть ещё хуже, чем сейчас?

Всё время, оставшееся до начала лекции, я сижу, отрешённо созерцая своё рабочее место. Слышу, как шум аудитории мгновенно стихает, стоит только ему зайти в класс.

― Встать, — я ещё помню, как он точно таким же тоном предлагал мне руку. Отвращение, смешанное с недовольством.

Покорно встаю, равнодушно поднимая глаза, и почти сразу же пересекаюсь с его тяжёлым и хмурым, но сегодня ещё и изучающим взглядом.

«Вот только не надо делать вид, что интересуетесь моим здоровьем, профессор». Сердце, вопреки всему, пропускает удар, и я первым, не выдержав пристального изучения, отворачиваюсь и упорно смотрю в другую сторону.

― Мисс Тэйлор, мистеру Грею, а также мистеру Линду на следующий урок предоставить объяснительные касательно своего отсутствия.

Удивлённо вскидываю брови. Надо же. У этого человека поразительная память. За две переклички он успел не только выучить всю группу, но и безошибочно определять отсутствующих.

― Сэр, — я не могу молчать.

― Я давал вам слово, мистер Рознер? — его бровь заламывается в вопросительном жесте.

― Карен Тэйлор и Артур Грей были вынуждены уехать на похороны родственницы, поэтому не могут присутствовать на занятии.

― Мне повторить вопрос, мистер Рознер?

― Нет, сэр.

― Тогда, будьте добры, в дальнейшем не мешать проведению лекции.

Я сжимаю зубы. А ведь только что мне было всё безразлично. Почему ему всегда удаётся вывести меня из себя?

― Лучше бы вы оставили меня тогда у лестницы, сэр, — произношу я так тихо, что это нельзя назвать даже шёпотом.

― Записываем новую тему. Понятие изомерии и её виды.

Быстро вывожу строчки, стараясь держать глаза открытыми, хотя атмосфера, царящая на его занятиях, никак не располагает ко сну.

Я осмеливаюсь поднять глаза только тогда, когда он быстро начинает заполнять доску новыми формулами. Почему-то оказывается очень сложно оторвать взгляд от идеально прямой спины, тяжёлых волос, забранных в хвост, и длинных пальцев, держащих мел. Совсем недавно эти пальцы осторожно, почти бережно касались моей головы. Кажется, я забыл что-то сделать. Но что?

Он дописывает последний символ и разворачивается так резко, что я еле-еле успеваю опустить голову, как застигнутый врасплох школьник, пойманный на списывании.

― У кого есть вопросы по формулам, приведённым на доске?

Взлетает сразу несколько рук, и я облегчённо вздыхаю. Кажется, он не заметил, как пристально я его разглядывал.

Лекция идёт своим чередом, и я больше не поднимаю головы, изо всех сил борясь с вновь подступающим сном, поэтому не сразу осознаю, что вокруг меня начинается шевеление — пара закончилась, и все, кроме меня, уже идут к выходу.

Быстро кидаю в сумку вещи, и уже собираюсь направиться к дверям, как что-то толкает меня изнутри. Точно. Вот что я забыл.

― Сэр, — я, неожиданно оробев, подхожу к столу.

― Вы ещё здесь, мистер Рознер? — он поднимает на меня взгляд, с недовольством отрываясь от каких-то бумаг на своём столе.

― Сэр, я… я хотел сказать вам спасибо. Тогда, в субботу… если бы не вы…

Он удивлён. Я вижу, что удивлён. Но следующие слова повергают меня в ступор.

― Мистер Рознер, с чего вы взяли, что мне есть дело до ваших извинений, равно как и до вашего самочувствия? — его голос ровный, в нём сложно прочитать какие-либо эмоции.

― Но, сэр…

― Так вот, мистер Рознер, запомните на будущее. Мне нет дела до студентов, не озабоченных даже тем, чтобы иногда смотреть под ноги, не говоря уж о том, чтобы внимательно слушать мои лекции. Молчать, — и я, только что собравшийся хоть что-то сказать в своё оправдание, замолкаю, — я прекрасно видел, как вы были погружены в свои раздумья. Однако мне совершенно нет дела до вашей успеваемости и совершенно безразлично, сможете ли вы в конце семестра сдать экзамен по химии, так что можете витать в облаках, сколько вам заблагорассудится. Но, я говорю это в первый и последний раз, мистер Рознер — если вы снова соблаговолите пересчитывать ступени на одной из лестниц университета, сделайте это в месте, где я гарантированно не смогу вас обнаружить и, тем самым, не потрачу своё личное время на бестолкового студента, коим вы и являетесь. Вопросы?