Заехав в гараж, он откинулся на спинку сиденья, положив обе руки на верхнюю часть руля.

- Но, знаешь, я разговаривал с твоей мамой об этом, и я не скажу, что она в абсолютном восторге от идеи, что ты будешь так далеко в колледже.

- Из-за того, что произошло на Хэллоуин.

Изобель тотчас же пожалела об этом разговоре. Она сложила руки между коленей, сильно сжав их в кулаки. Опустив глаза вниз, она посмотрела на кольцо победителя Национальных, и думала, как решить проблему с сомнениями родителей, заранее ожидая отпора.

Отец заглушил двигатель автомобиля, «убивая» рождественскую музыку. Он вытащил ключи из замка зажигания и в кабине возник свет. Изобель украдкой бросила взгляд на него. В резком свете черты его лица выглядели гораздо тяжелее, чем месяцами ранее. Морщины у рта казались глубже, чем она помнила, и, возможно, это было потому, что в эти дни она старалась избегать смотреть родителям прямо в глаза. Не только из-за чувства вины ото лжи и сбегания, или от безграничного беспокойства, которое она причинила им обоим в ту ночь, но и потому, что она стала бояться своей собственной открытости, бояться, сколько правды они смогут увидеть. Особенно отец.

Он подождал, пока машина не остыла, и ответил.

- Хэллоуин – часть этого, - сказал он, тяжелое дыхание сорвалось с его губ. - И ты не можешь винить ее за это, Иззи. Ты не можете винить никого из нас.

Изобель почувствовала, как внутри у нее все опустилось. Отвернувшись от него, она отстегнула ремень безопасности, схватилась за ручку двери и выскользнула из машины. Зимний воздух окружил ее, дыхание вырывалось маленькими белыми облачками. Она почувствовала, прилив благодарности к холоду. Это помогло вернуть ей самообладание. Это сдерживало ее от раскалывания.

- Захватишь сумки с заднего сиденья, Из?

Действуя на автопилоте, Изобель делала все, чтобы вернуть атмосферу беззаботности. Она открыла заднюю пассажирскую дверь и забрала сумки с покупками, полные коробок и пакетов, рождественских подарков, наспех завернутых в яркую бумагу измотанными продавцами за шумными прилавками обслуживания клиентов.

Изобель закрыла дверцу машины, не решаясь больше ничего сказать про Мэриленд. А что еще она могла сказать? Она знала, лучше не пытаться и не давить на них этой темой дальше. Она не могла рисковать. Если кто-либо из ее родителей подозревал, что у нее были другие причины хотеть поехать туда, причины помимо просмотра университета и команды болельщиков, то весь план, если в данный момент его можно было назвать планом, будет раскрыт. Она не сомневалась, ее несколько невыразительный статус домашнего ареста повысится до всеобъемлющего «красного» кода строгой изоляции.

С этой мыслью Изобель дала торжественную клятву самой себе не говорить о Мэриленде снова. После Рождества, то есть уже послезавтра, ей придется бросить все и начать выяснять, как добраться туда самостоятельно.

Скручивающие ощущения, как питон, расслабляющий хватку ветви, разворачивались у нее внутри. Мысль о поездке в одиночку в такой огромный город отозвалась паникой в ней. Не говоря уже о том, что ей пришлось бы красть у родителей деньги, чтобы позволить себе авиабилет или, хотя бы, проезд в автобусе. А затем добавилась бы еще проблема: ей придется сбежать и лгать. Снова.

Но Балтимор был ее последней надеждой. Ее единственной надеждой. Там, на кладбище, в ранние утренние часы 19 января, в день рождения Эдгара Алана По, можно было увидеть человека, каждый год навещающего могилу поэта. Человека в плаще и шляпе. Человека, прячущего лицо за белым шарфом.

Трус, подумала Изобель, сжав в кулаки ручки сумок с покупками.

Известный во всем мире как «Пьющий за По» (прим. личность таинственного поклонника - его называют «Пьющий за По» (Poe Toaster) - до сих пор неизвестна, но принято считать, что это не один человек.), он появляется на могиле По в течение многих десятилетий. Материализуясь из ниоткуда, он оставляет на могиле три красных розы и исчезает.

Существовала только одна его фотография. Снятая когда-то в девяностые годы двадцатого века для журнала «Лайф», шершавое черно-белое изображение на газетной бумаге, размытое и нечеткое.

Либо удача, либо судьба были причиной попадания этого фото в руки Изобель.

После выставления оценок ей и Ворену за проект о По, учитель английского, мистер Свенсон, вернул задание со статьей о подробном ритуале «Пьющего за По». Кроме того, в статье был печально известный снимок.

Изобель была потрясена, увидев его. Она не могла ошибиться в том, что за человек, стоящий на коленях, был изображен на фотографии. Это был тот самый человек, который некогда появился в ее снах, назвав себя «Рейнольдс». Тот самый человек, который с самого начала предупредил ее, кто боролся на ее стороне и даже спас ей жизнь. Тем не менее в самом конце он лгал ей.

Изобель почувствовала пронизывающий холод при воспоминании о том, как он предал ее, безжалостно манипулируя ее собственной надеждой против нее же.

Прежде чем она узнала, что он обманул ее о том, что Ворен благополучно вернулся в реальный мир, Рейнольдс пообещал Изобель, что они никогда не встретятся снова. Но Изобель знала, что он никогда не будет рассчитывать на раскрытие его личности, как «Пьющего за По».

С какой стати, если он никогда не рассчитывал на то, что она станет что-то предпринимать, и лишь вслепую следует своим собственным планам.

С усилившейся решительностью Изобель направилась к кухонной двери и, толкнув ее плечом, вошла внутрь. Отец следовал прямо за ней.

Как только она переступила порог, на нее нахлынул густой аромат запеченной индейки и картофельного пюре, сопровождаемый волной тепла.

Ее мама стояла у плиты, одетая в поношенные темные джинсы и серую толстовку большого размера. Одной рукой она помешивала соус в кастрюле, а в другой держала открытый роман в мягкой обложке. Изобель узнала книгу – один из дешевых триллеров, которые ей нравилось читать между толстой как кирпич классикой.

Мама повернула голову, когда услышала, как хлопнула дверь, точнее потребовалась целая секунда, прежде чем она оторвала глаза от страницы. Наконец она опустила книгу, одаривая Изобель одной из своих «Я до сих пор еще где-то» улыбкой.

- Уже вернулись? - спросила она. – Это было быстро для рискованной попытки отправиться в торговый центр в канун Рождества.

Изобель сняла белую вязаную шапку. Ее желудок громко заурчал, хотя она не чувствовала мучительного голода. Она поставила сумки на пол и сняла перчатки. Скинув пальто, она повесила его на один из крючков за дверью.

Из гостиной она услышала знакомый звук музыки из видеоигры, прерываемый резко звенящим звуком рубящих мечей и мучительными криками павшей нежити. Дэнни, подумала она. Все еще перед телевизором. Всегда перед телевизором.

Мама Изобель положила открытую книгу на стол так, чтобы не потерять страницу, на которой остановилась.

- Я начала готовить ужин поздно, потому что думала, что у вас уйдет по меньшей мере еще полчаса, – сказала она.

- Вы знаете меня, - вмешался папа Изобель, закрывая за собой дверь. Он снял свое пальто и повесил его рядом с пальто Изобель. – Очень быстрый. И тут мы понеслись, правда, Иззи?

Изобель стрельнула в него недоверчивым взглядом. Он действительно только что сказал «понеслись»?

Снова схватив сумки, Изобель направилась к сводчатому проходу, ведущему в коридор, но остановилась, когда почувствовала две пары глаз, сверлящие ее спину. Она посмотрела через плечо и ее подозрения подтвердились.

- Что? – спросила она.