Глава 4: Виктарион I (перевод отрывка главы)

Ветра Зимы (Джордж Мартин)

Глава 1. Барристан I

Во тьме ночной летели мертвецы и падали дождем на город.

Доспевшие трупы разваливались еще в полете и взрывались при ударе о кирпич, разбрызгивая вокруг себя червей, личинок и что похуже. Другие отскакивали от стен пирамид и башен, отмечая место удара кровавым пятном. Сколь ни велики были юнкайские требушеты, им не хватало дальности, чтобы закинуть все свои ужасные снаряды далеко в город — большинство покойников падало сразу за стенами или разбивалось о парапеты и навесные башни. И все же шесть сестер-осадных машин, выстроившись вокруг Миэрина неровным полукругом, били по всем городским кварталам, и только самые северные у реки избежали обстрела: нет на свете такого требушета, чтобы стрелять через всю ширину Скахазадхана.

«И на том спасибо», — думал Барристан Селми, выезжая на рыночную площадь у больших западных ворот Миэрина. Когда Дейенерис брала город, эти самые ворота выбили огромным тараном по прозвищу Хрен Джозо, сделанным из корабельной мачты. Здесь, у ворот, на их пути стали великие господа и их рабы-солдаты, и бой шел на окрестных улицах не один час — когда город наконец пал, сотни мертвых и умирающих усыпали площадь. А потом рынок вновь обернулся бойней — но на этот раз покойников привезла бледная кобылица.

Днем кирпичные улицы Миэрина пестрили полусотней красок, но ночь превратила мозаику разноцветного кирпича в черно-бело-серую. Свет факелов блестел в лужах, оставленных недавним дождем, рисовал огненные блики на шлемах, поножах и нагрудниках солдат.

Сир Барристан Селми ехал мимо медленно. Старый рыцарь облачился в те самые латы, что подарила ему королева — финифтевый панцирь, инкрустированный золотом; плащ, ниспадавший с плеч, был бел как зимний снег, и таков же щит у луки седла. А под седлом была собственная лошадь королевы, та самая серебряная кобыла, которую кхал Дрого подарил невесте в день свадьбы. Дерзкая выходка, — это Барристан знал, но думал, если в этот роковой час с ними нет самой Дейенерис, пусть уж вид ее Серебрянки в гуще боя ободрит солдат королевы, напомит им, за кого и за что они сражаются. Кроме того, Серебрянка не один год жила бок о бок с драконами, привыкла к их виду и запаху — в отличие от вражеских коней за стенами.

За Барристаном ехали трое его ребят: Тумко Лхо нес знамя с трехголовы драконом Таргариенов, красным на черном поле, у Ларрака Кнута был белый раздвоенный штандарт Королевской Гвардии — семь серебряных мечей вокруг золотой короны. Рыжему Ягненку Селми отдал большой боевой рог, окованный серебром, чтобы подавать сигналы на поле боя. Остальные ребята остались в Великой Пирамиде — они побывают в бою в другой раз или, может быть, никогда. Не каждый оруженосец годится в рыцари.

Час волка — самый длинный, самый темный час ночи. Для многих из тех, кто стоит сейчас на рыночной площади, эта ночь станет последней. Под нависшим над площадью кирпичным фасадом старой миэринской Биржи рабов выстроились в десять длинных шеренг пять тысяч Безупречных. Они стояли неподвижно, точно высеченные из камня, каждый с тремя копьями, коротким мечом и щитом. Факельные огни блестели на пиках, венчавших бронзовые шлемы, омывали светом безбородые лица под ними. Когда с небес на строй падал труп, евнухи просто отходили в сторону, делая не больше шагов, чем необходимо, а затем снова смыкали ряды. Все они были пешие, даже офицеры, и Серый Червь со своими тремя пиками на шлеме впереди всех.

Вороны-Буревестники построились у торговой галереи на южной стороне площади, где портики защищали их от дождя мертвецов. Лучники Джокина прилаживали тетивы на луки, когда Барристан ехал мимо; мрачный Вдовец сидел верхом на тощей серой лошади, с щитом у локтя и шипастым боевым топором в руке, и плюмаж из черных перьев свисал с одного боку его железной каски. Парнишка позади сжимал в руках стяг отряда — дюжина рваных черных вымпелов на высоком древке, увенчанном резной деревянной вороной.

На площадь явились и конные владыки, дотракийцы: Агго и Ракхаро увели за Скахазадхан большую часть маленького кхаласара королевы, но старый кривоногий джакка рхан Роммо собрал двадцать всадников, что остались в городе. Некоторые были не младше его, многие отмечены старыми шрамами и увечьями; остальные — безбородые мальчишки, юнцы, еще не заслужившие ни колокольчика в волосы, ни даже права заплетать косу. Они кружили на конях вокруг изъеденной временем бронзовой статуи Кователя Цепей, боясь отбиться от своих и отскакивая в сторону, когда сверху падал труп.

Невдалеке под зловещим памятником, который великие господа называли Шпилем Черепов, собралось несколько сотен гладиаторов. Селми увидел среди них Пятнистого Кота, а рядом стоял Бесстрашный Иток, и где-то еще Сенерра Женщина-Змея, Камаррон Три Счета, Полосатый Мясник, Тогош, Марриго, Орлос Катамит. Даже Гогор-Великан был здесь, возвышаясь над окружающим, как взрослый мужчина среди детей. «Похоже, свобода для них все же кое-что значит». Гладиаторы питали к Хиздару больше любви, чем к Дейенерис, но Селми все равно был рад их здесь видеть. На некоторых даже были доспехи — видать, победа Барристана над Храззом кое-чему их научила.

Укрепления вверху над воротами были запружены людьми в разноцветных плащах и медных масках: Бритоголовый послал Медных Бестий на городские стены, чтобы заменить Безупречных и дать им выйти в поле. Если битва будет проиграна, это Скахаз и его люди останутся защищать Миэрин от юнкайцев... пока не вернется королева Дейенерис. Если она вообще вернется.

На разных концах города, у других ворот, собирались другие отряды. Таль Торак и его Крепкие Щиты строились у восточных ворот, которые в городе называли воротами в холмы или Хизайскими воротами, поскольку через них вела дорога в Лхазар, через Хизайский перевал. Марселен и Дети Матери стояли у южным ворот — Желтых. Саймон Полосатая Спина и Вольные Братья стянулись к северным воротам, выходящим на реку — этим будет проще всего, там их не ждут враги, разве что несколько кораблей. Юнкайцы, правда, разместили к северу два гискарских легиона, но те стояли за Скахазадханом, и между ними и стенами города была река.

Главный юнкайский лагерь лежал к западу, между стенами Миэрина и теплыми зелеными водами залива Работорговцев. Именно там стояли два требушета, один у реки, второй напротив главных ворот Миэрина, и каждый охраняли две дюжины юнкайских мудрых господ, каждый с отрядом рабов-солдат. За гигантскими осадными машинами начинались укрепленные лагеря еще двух гискарских легионов. Рота Кошки разбила лагерь между городом и морем. Еще у врага были толосские пращники, и где-то в ночи таились три сотни элирийских арбалетчиков.

«Слишком много врагов, — мрачно подумал сир Барристан. — Перевес не в нашу пользу».

Эта атака противоречила всем инстинктам старого рыцаря — стены Миэрина были толсты и прочны, за ними у защитников были все преимущества. Но у него не было другого выбора, кроме как повести своих людей прямо в пасть юнкайских осадных линий, против многокартно превосходящих врагов. «Белый Бык назвал бы это глупостью», — и еще он предостерег бы Барристана: не доверяй наемникам. «Вот до чего мы докатились, моя королева, — думал сир Барристан, — Наши судьбы висят на волоске, на алчности наемника. Ваш город, ваш народ, наши жизни... Всех нас держит Принц-Оборванец в своих кровавых руках». Даже возложив последнюю надежду на откровенно безнадежную затею, Селми знал, что другого выбора у него нет. Он годами удерживал бы город, будь его врагами одни юнкайцы — но теперь, когда по улицам скачет бледная кобылица, у него нет и месяца.

Площадь смолкла, когда старый рыцарь и его знаменосцы направились к воротам. Селми слышал, как шепчутся бесчисленные голоса, как шумно дышат и ржут кони, скребя подкованными копытами по раскрошенному кирпичу, как лязгают мечи и щиты — все как-то затихло и отдалилось. Не мертвая тишина — просто затишье, словно набираешь в грудь побольше воздуху перед криком. Факелы дымили и трещали, раздвигая тьму подвижным оранжевым пламенем. Тысячи, как один человек, повернулись к старому рыцарю, когда тот сделал круг в тени огромных ворот, окованных железом. Барристан Селми чувствовал, как все взгляды устремлены на него.

Капитаны и командиры отрядов стянулись к воротам Барристану навстречу — Джокин и Вдовец от Ворон-Буревестников, звеня кольчугами под вылинявшими плащами; Серый Червь, Верное Копье и Убийца Собак от Безупречных, в своих шипастых бронзовых шлемах и стеганых доспехах; Роммо от дотракийцев; Камаррон, Гогор и Пятнистый Кот от гладиаторов.

— Наш план атаки вы знаете, — сказал белый рыцарь, когда капитаны собрались вокруг него. — Сначала ударит наша конница — сразу же, когда ворота откроются. Скачите быстро, во весь опор, прямо на рабов-солдат. Когда выстроятся легионы, обогните их — бейте с тыла или с фланга, но не лезьте на копья. Помните про цель.

— Требушет, — сказал Вдовец. — Тот, который юнкайцы называют Каргой. Захватите его, повалите или подожгите.

Джокин кивнул.

— Постарайтесь выбить столько знатных господ, сколько сможете — и поджигайте их шатры, большие павильоны.

— Всех убить, — сказал Роммо, — не брать рабов.

Сир Барристан повернулся в седле.

— Кот, Гогор, Камаррон, ваши люди пойдут в бой пешими. Вы славитесь как грозные бойцы — так запугайте их. Кричите, вопите — к тому времени, как вы доберетесь до юнкайских линий, наша конница уже их прорвет. Бегите в брешь и убейте столько врагов, сколько получится. Если сумеете — щадите рабов, убивайте хозяев — знатных господ и офицеров. Отступайте, прежде чем вас окружат.

Гогор гулко ударил себя кулаком в грудь:

— Гогор не отступает. Никогда.

«Значит, Гогор умрет, — подумал старый рыцарь, — и умрет скоро». Но сейчас было не то время и не то место, чтобы вести споры. Оставив Гогора без внимания, он продолжил:

— Эти атаки должны отвлекать юнкайцев достаточно долго, чтобы Серый Червь смог вывести Безупречных из ворот и построить их.

Здесь в его плане было узкое место, Барристан это знал. Если у юнкайских командиров есть хоть крупица ума, они пошлют к воротам конницу, и она стопчет евнухов, прежде чем они успеют построиться — когда они наиболее уязвимы. Его собственная конница должна это предотвратить, дать Безупречным время сомкнуть щиты и опустить частокол копий.

— По звуку моего рога Серый Червь двинет строй вперед и возьмет работорговцев и их солдат в клещи. Возможно, вам навстречу выдвинут один или больше гискарский легион — щит к щиту, копье к копью.

Слева от Барристана боком приблизилась лошадь Вдовца:

— А если ваш рог не затрубит, сир? Если вас зарубят с этими вашими молокососами?

Хороший вопрос — сир Барристан собирался первым броситься на врага, и, возможно, первым и умереть. Часто именно так и бывает.

— Если я погибну, командуешь ты. Потом Джокин и после него — Серый Червь.

«А если всех нас убьют, битва проиграна», — мог бы добавить он, но все они и так это знали, и никто не хотел это услышать. «Никогда не говори о поражении перед битвой, — как-то сказал ему лорд-командующий Хайтауэр в те времена, когда мир был молод, — ибо боги могут тебя услышать».

— А если мы найдем капитана? — спросил Вдовец.

«Даарио Нахарис».

— Дайте ему меч и следуйте за ним, — хотя Барристан Селми не испытывал симпатии к любовнику королевы и тем более не доверял ему, но в том, что Нахарис отважен и блестяще владеет мечом, сомневаться не приходилось. «И если он падет в бою как герой, тем лучше». — Если у вас больше нет вопросов, возвращайтесь к своим солдатам и помолитесь тому богу, в которого верите. Рассвет близок.

— Красный рассвет, — заметил Джокин.

«Драконий рассвет», — подумал сир Барристан. Сам он уже произнес свои молитвы, пока оруженосцы облачали его в доспехи. Пусть его боги были далеко за морем, в Вестеросе, но если септоны не лгут, Семеро присматривают за своими детьми повсюду, куда занесла их судьба. Сир Барристан помолился Старице, чтобы она поделилась с ним крупицей мудрости и он смог повести миэринское войско к победе. Воину, своему старому другу, он молился о силе; он просил Матерь о милосердии, если он падет, и обратился к Отцу, чтобы тот приглядел за его ребятами — эти недоученные оруженосцы были старому рыцарю почти как сыновья, которых у него никогда не было. Наконец он склонил голову перед Неведомым: «В конце концов Ты приходишь за всеми, — молился он, — но помилуй меня и моих людей сегодня, пожни души наших врагов». За городскими стенами послышался далекий грохот требушета, отправляющего свои снаряды в полет, и с небес обрушились мертвецы и куски тел — один разбился среди гладиаторов, засыпав их ошметками кости, мозга и мяса, другой отскочил от бронзовой головы Кователя Цепей, скатился по руке и мокро шлепнулся статуе под ноги. Раздувшаяся нога плеснула в луже не далее как в трех ярдах от Барристана, ждущего в седле на лошади своей королевы.

— Бледная кобылица, — прошептал Тумко Лхо хрипло, темные глаза горят на темном лице. Затем он сказал что-то на языке островов Василиска, не иначе как молитву.

«Он боится бледной кобылицы больше, чем наших врагов», — сообразил сир Барристан. Другие ребята тоже были напуганы — несмотря на всю храбрость, никто из них еще не бывал в бою. Он повернул Серебрянку:

— Ко мне, ребята.

Когда они подвели коней поближе, Барристан сказал им:

— Я знаю, что вы чувствуете. Я сам испытывал это сотню раз. Дышишь быстрее, чем нужно, в животе свернулся страх, точно холодный черный червяк. Хочется сходить по малой нужде, а может, и по большой. Во рту сухо, точно в дорнийских песках. Ты спрашивашься себя — не осрамлюсь ли я? Не забуду ли все, чему меня учили? Ты хочешь быть героем, а в глубине души боишься, что на самом деле ты трус. Так себя перед битвой чувствует каждый юноша — и взрослые люди тоже. Вороны-Буревестники на той стороне площади чувствуют то же самое, и дотракийцы тоже. В страхе нет ничего постыдного, если ты не дашь ему завладеть собой. Мы все испытываем страх.

— Я не боюсь, — Рыжий Ягненок сказал это громко, почти сорвавшись на крик. — Если я умру, я предстану перед Великим Пастырем Лхазара, сломаю его посох о колено и скажу ему: «Зачем ты сделал свой народ овцами, когда мир полон волков?». И плюну ему в глаз.

Сир Барристан улыбнулся.

— Хорошо сказано... но не ищи смерти там, в битве, иначе ты ее непременно найдешь. Неведомый приходит за всеми нами, но незачем стремиться ему в объятия. То, что нас ждет на поле боя, случалось раньше, и с людьми получше нас. Я старый человек и старый рыцарь, и я видел больше битв, чем любой из вас встретил новых лет. На свете нет ничего страшнее, ничего славнее, ничего нелепее. Тебя может стошнить — и ты будешь не первым, кто так сделает. Можешь уронить свой меч, свой щит, свое копье — но их роняли и другие, так что подбери его и иди в бой. Можешь наделать себе в штаны — со мной именно так и вышло в первой битве. Никто на тебя и не глянет — все поля сражений пахнут дерьмом. Можешь звать маму, молиться богам, о которых ты и думать забыл, сквернословить так, как ты от себя и ждать не мог. Все это уже когда-то с кем-то случалось. В каждой битве погибают люди, но больше людей выживает. На западе и на востоке, в каждом трактире и кабаке вы найдете старых солдат, которые дожили до седин и продолжают без конца воевать в битвах своей юности. Они пережили свои битвы, авось переживете и вы. Вот что надо помнить: враг у вас на пути — просто другой человек, который наверняка напуган еще пуще вашего. Если надо — ненавидьте его, если угодно — любите, но уж поднимите меч и убейте его, и гоните коня дальше. Прежде всего двигайтесь — нас слишком мало, чтобы выиграть эту битву. Мы едем, чтобы поднять хаос, купить Безупречным достаточно времени, чтобы они выстроили стену копий, а мы...

— Сир? — Ларрак показал вверх штандартом Королевской Гвардии, и одновременно с тысяч уст сорвался нечленораздельный возглас. На дальней окраине города, где темные уступы Великой Пирамиды Миэрина в восемь сотен футов высотой подпирали беззвездное небо, там, где раньше стояла гарпия, вспыхнуло пламя. Желтая искра блеснула на вершине пирамиды, моргнула и исчезла, и на мгновение сир Барристан испугался, что ветер задул ее. Затем огонь вернулся — ярче, свирепее, пламя полыхнуло желтым, красным, оранжевым, поднявшись и разрывая мрак. На востоке среди холмов брезжил рассвет. Теперь вопила уже тысяча людей, а еще тысячи глядели, указывали пальцами, надевали шлемы, тянулись за мечами и топорами. Сир Барристан услышал лязг цепей — опускная решетка поднималась, и вслед за ней заскрежетали огромные железные петли ворот. Время пришло.

Рыжий Ягненок протянул Барристану крылатый шлем. Барристан Селми надел его на голову, пристегнул к воротнику, снял щит с седла и пропустил руку под ремни. Воздух пах до странности сладко — ничто не заставляет чувствовать себя настолько живым, как близость смерти.

— Да защитит нас всех Воин, — сказал он своим ребятам. — Трубите атаку.

Глава 2. Теон I

Королевский голос захлёбывался от гнева.

– Вы пират похлеще Салладора Саана!

Теон Грейджой открыл глаза. Его плечи горели, руки не слушались. На миг он испугался, что вернулся в прежнюю камеру под Дредфортом, а мешанина воспоминаний у него в голове – лишь обрывки какого-то лихорадочного сна. «Я спал» – сообразил он. Или же вырубился от боли. Попытавшись двинуться, Теон закачался из стороны в сторону, царапая спину о камень. Он висел на внутренней стене башни, прикованный за запястья парой покрытых ржавчиной железных колец.

В воздухе стояла вонь горящего торфа. Полом служила сильно утоптанная земля. Деревянные ступени лестницы спиралью вились вдоль стен к крыше. Окон он не заметил. Башня была сырой, тёмной и неуютной. Всю мебель составляли стул с высокой спинкой да грубый стол на трёх подпорках. Нужник отсутствовал, но в полумраке ниши Теон увидел ночной горшок. Единственным источником света были стоявшие на столе свечи. Ноги Теона болтались в шести футах над землёй.

– Долги моего брата, – ворчал король, – и обязательства Джоффри, хотя этот мерзкий ублюдок мне и роднёй-то не приходился.

Теон дёрнулся в своих оковах. Он узнал этот голос. «Станнис».

Грейджой сдавленно рассмеялся. Руки пронзило болью от плеч до запястий. Всё, что он сделал, всё, что пережил: Ров Кейлин, Барроутон и Винтерфелл, Абель со своими прачками, Воронье Мясо и Амберы, побег в метель – всё лишь для того, чтобы сменить одного мучителя на другого.

– Ваше величество, – тихо произнёс второй голос. – Прошу прощения, но ваши чернила замёрзли.

«Браавосец, – понял Теон. – Как там его звали? Тихо…Тихо чего-то там…»

– Может, немного тепла?..

– Я знаю способ побыстрей.

Станнис вытащил кинжал, и Теону на миг показалось, что его величество заколет им банкира. «Из этого и капли крови не выжмешь, милорд», – мог бы сказать он королю. Станнис приложил лезвие к подушечке большого пальца своей левой руки и резанул.

– Вот так. Подпишусь собственной кровью. Это должно осчастливить ваших хозяев.

– Что угодно вашему величеству, угодно и Железному Банку.

Станнис обмакнул перо в сочащуюся из пальца кровь и нацарапал своё имя на куске пергамента.

– Выезжайте сегодня же. Вскоре на нас может напасть лорд Болтон. Не хочу, чтобы вы угодили в сражение.

– Я бы и сам предпочёл уехать. – Браавосец спрятал свиток в деревянную трубку. – Надеюсь иметь честь вновь навестить ваше величество, когда вы сядете на ваш Железный Трон.

– Хотите сказать: надеетесь вернуть ваше золото. Приберегите свои любезности. Мне нужны от Браавоса деньги, а не пустая учтивость. Передайте страже снаружи, что мне нужен Джастин Масси.

– С удовольствием. Железный Банк всегда рад услужить, – поклонился банкир.

После его ухода вошёл другой человек – рыцарь.

Теон смутно помнил, что королевские рыцари сновали туда-сюда всю ночь. Этот, похоже, один из приближённых короля. Худой, темноволосый, с тяжёлым взглядом и лицом, обезображенным оспинами и старыми шрамами, одет он был в выцветший плащ с изображением трёх бабочек.

– Сир, – объявил рыцарь, – мейстер ждёт снаружи, а лорд Арнольф Карстарк сообщил, что будет весьма рад позавтракать с вами.

– С сыном?

– И с внуками тоже. Лорд Вулл также просит вашей аудиенции. Он хочет…

– Знаю я, чего он хочет. – Король указал на Теона. – Его. Вулл желает его смерти. Флинт, Норри… все они хотят, чтобы он умер. За убитых им мальчиков. Месть за их драгоценного Неда.

– Вы удовлетворите их желание?

– Пока от живого перевёртыша больше пользы. У него есть сведения, которые могут нам пригодиться. Приведите этого мейстера. – Король схватил со стола пергамент и пробежался по нему глазами. «Письмо», – понял Теон. Сломанная печать была из чёрного воска, твёрдого и блестящего. «Я знаю, что там говорится», – подумал он, хихикая.

Станнис поднял глаза.

– Перевёртыш зашевелился.

– Теон. Меня зовут Теон.

Нужно помнить своё имя.

– Я знаю твоё имя. Я знаю, что ты сделал.

– Я спас её.

Внешняя стена Винтерфелла восьмидесяти футов в высоту, но под тем местом, откуда он спрыгнул, снега навалило на высоту не менее сорока. «Холодная белая подушка». Девушка пострадала сильнее. «Джейни, её зовут Джейни, но она никогда им этого не скажет». Теон упал на неё и сломал ей несколько рёбер.

– Я спас девушку, – повторил он. – Мы улетели.

Станнис фыркнул.

– Вы упали. Её спас Амбер. Если бы Морса Воронье Мясо и его людей не оказалось у замка, Болтон вернул бы вас обоих в два счёта.

«Воронье Мясо». Теон вспомнил. Высокий и могучий старик с красным лицом и косматой белой бородой восседал на мохнатом коньке, завернувшись в огромную белую шкуру с медвежьей головой в качестве капюшона. Ниже виднелась запачканная наглазная повязка из белой кожи, напомнившая Теону о дяде Эуроне. Ему хотелось сорвать её с лица Амбера и убедиться, что под ней лишь пустая глазница, а не чёрный глаз, сияющий злобой, но вместо этого он проскулил сквозь сломанные зубы:

– Я…

– …перевёртыш и братоубийца, – закончил за него Воронье Мясо. – Попридержи-ка свой лживый язык, не то лишишься его.

Но Амбер пригляделся к девушке повнимательней своим единственным глазом.

– Ты младшая дочь?

Джейни кивнула.

– Арья. Меня зовут Арья.

– Да, Арья из Винтерфелла. Когда последний раз я гостил в этих стенах, ваш повар приготовил нам бифштекс и пирог с почками и подал их с элем, на мой взгляд, лучшим, что я когда-либо пробовал. Как его звали, этого повара?

– Гейдж, – тут же ответила Джейни. – Он был хорошим поваром. Когда у нас были лимоны, он всегда пёк с ними пирожки для Сансы.

Воронье Мясо пробежал пальцами по своей бороде.

– Теперь уже мёртв, наверно. Да и кузнец ваш тоже. В стали он знал толк. Как его звали?

Джейни задумалась. «Миккен, – подумал Теон. – Его звали Миккен». Кузнец не пёк для Сансы лимонных пирожков и потому в прекрасном мирке, который та делила со своей подружкой Джейни Пуль, ему не придавали такого значения, как повару. «Вспоминай, будь ты неладна. Твой отец служил стюардом, он управлял всем хозяйством. Кузнеца звали Миккен, Миккен, Миккен. Его казнили у меня на глазах!»

– Миккен, – произнесла Джейни.

Морс Амбер промычал:

– Угу.

Теон так и не узнал, что тот собирался сказать или сделать дальше, ведь в тот самый миг прибежал парень с копьём в руках и прокричал, что решётку на главных воротах Винтерфелла поднимают. «И как тогда ухмыльнулся Воронье Мясо…»

Теон повернулся в цепях и посмотрел вниз, на короля.

– Воронье Мясо нашёл нас, да, и послал сюда, к вам, но спас её я. Сами у неё спросите.

Она подтвердит.

– Ты спас меня, – прошептала Джейни, когда он тащил её сквозь снег.

Она побледнела от боли, но провела рукой по его щеке и улыбнулась.

– Я спас леди Арью, – прошептал Теон в ответ, и в тот самый миг их окружили копейщики Морса Амбера.

– Это моя награда? – спросил он Станниса, слегка стукнув ногой по стене.

Плечи горели от боли. Под тяжестью его веса руки вырывались из суставов. Как долго я здесь вишу? Снаружи всё ещё ночь? В башне не было окон, поэтому он никак не мог этого узнать.

– Раскуйте меня, и я послужу вам.

– Как послужил Русе Болтону и Роббу Старку? – фыркнул Станнис. – Ну, уж нет. У нас для тебя припасена кончина погорячее, перевёртыш. Но только после того, как мы с тобой закончим.

«Он намерен убить меня». Эта мысль, как ни странно, его успокоила. Смерть не пугала Теона Грейджоя. Смерть избавила бы от боли.

– Тогда кончайте со мной, – попросил он короля. – Отрубите мне голову и насадите на копьё. Я убил сыновей лорда Эддарда, я должен умереть. Но поскорее. Он идёт.

– Кто идёт? Болтон?

– Лорд Рамси, – прошипел Теон. – Сын, не отец. Вы не должны позволить ему взять его… Русе… Русе в безопасности в стенах Винтерфелла со своей новой толстой женой. Рамси идёт.

– Ты хотел сказать Рамси Сноу. Бастард.

– Никогда не называйте его так! – брызжа слюной, взвизгнул Теон. – Рамси Болтон, не Рамси Сноу. Только не Сноу. Нужно помнить его имя, иначе он причинит вам боль.

– Пусть попробует. Под любым именем.

Дверь открылась, впустив порыв холодного чёрного ветра и кружащийся снег. Рыцарь бабочек вернулся с явившимся по зову короля мейстером в накинутой поверх серой одежды тяжёлой медвежьей шкуре. Следом вошли два рыцаря, каждый нёс клетку с вороном. Один из вошедших оказался тем самым, что сопровождал Ашу, когда банкир доставил к ней Теона. Здоровяк с крылатой свиньёй на плаще. Второй был ещё выше: широкоплечий, мускулистый, в плаще, скреплённом горящим сердцем, и в панцире из посеребрённой стали с чернением, несмотря на вмятины и царапины, сиявшем при свете свечей.

– Мейстер Тибальд, – провозгласил рыцарь бабочек.

Рыжий сутулый мейстер опустился на колени, не сводя взгляда своих близко посаженных глаз с висевшего на стене Теона.

– Ваше величество. Чем могу служить?

Станнис ответил не сразу. Нахмурившись, он изучал стоявшего перед ним человека.

– Встаньте.

Мейстер поднялся.

– Вы мейстер Дредфорта. Как получилось, что вы оказались здесь, с нами?

– Лорд Арнольф взял меня с собой для ухода за его ранеными.

– За ранеными? Или за его воронами?

– Теми и другими, ваше величество.

– Теми и другими! – рявкнул Станнис. – Мейстерский ворон летает лишь в одно место, и только туда. Верно?

Мейстер отёр рукавом пот со лба.

– Н-не совсем, ваше величество. Большинство – да. Немногих можно обучить летать между двумя замками. Такие птицы очень ценятся. И совсем редко нам удаётся найти ворона, способного выучить названия трёх, четырёх или пяти замков и летать в любой из них по команде. Такие умные птицы появляются на свет лишь раз в столетье.

Станнис указал на чёрных птиц в клетках.

– Полагаю, эти две не настолько сообразительны.

– Нет, ваше величество. К сожалению.

– Тогда скажите мне: куда обучена летать эта парочка?

Мейстер Тибальд не ответил. Теон Грейджой слабо лягнул ногой и чуть слышно засмеялся. «Попался!»

– Отвечайте. Отпусти мы этих птиц, они вернулись бы в Дредфорт? – Король наклонился вперёд. – Или, может, вместо этого полетели бы в Винтерфелл?

Мейстер Тибальд обмочился. Теон не мог видеть с того места, где он висел, растекающегося тёмного пятна, но запах мочи был резким и сильным.

– Мейстер Тибальд лишился дара речи, – сказал Станнис своим рыцарям. – Годри, сколько клеток вы нашли?

– Три, ваше величество, – ответил рыцарь в посеребрённом панцире. – Одна оказалась пуста.

– В-ваше величество, мой орден поклялся служить, мы…

– Мне известно всё о ваших обетах. Я хочу лишь знать, что в том письме, которое вы послали в Винтерфелл. Может, вы сообщили лорду Болтону, где нас найти?

– С-сир, – гордо выпрямился сутулый Тибальд, – правила моего ордена запрещают мне разглашать содержимое писем лорда Арнольфа.

– Похоже, ваши обеты сильнее вашего мочевого пузыря.

– Ваше величество должны понять…

– Разве? – пожал плечами король. – Ну, раз вы так говорите. В конце концов, вы учёный человек. На Драконьем Камне у меня был мейстер, он был мне почти что отцом. Я испытываю глубочайшее уважение по отношению к вашему ордену и его обетам. Однако же сир Клейтон не разделяет моих чувств. Все свои знания он получил в переулках Блошиного Конца. Поручи я вас ему, он задушил бы вас вашей же цепью или выковырял вам ложкой глаз.

– Лишь один, ваше величество, – отозвался лысеющий рыцарь крылатой свиньи. – Другой бы оставил.

– Сколько глаз нужно мейстеру для чтения писем? – поинтересовался Станнис. – Думаю, одного вполне достаточно. Я бы не хотел лишать вас возможности служить своему господину. Однако же, на нас в любой момент могут напасть люди Русе Болтона, так что вы должны понять, почему я скуп на любезности. Спрошу ещё раз. Что было в сообщении, которое вы отправили в Винтерфелл?

Мейстера затрясло.

– К-карта, ваше величество.

Король откинулся на спинку стула.

– Уберите его отсюда, – приказал он. – Воронов оставьте.

На его шее запульсировала вена.

– Заприте эту серую тварь в одной из хижин, пока я не решу, как с ним поступить.

– Будет сделано, – произнёс высокий рыцарь.

Мейстер исчез в очередном порыве холода и снега. Остался лишь рыцарь трёх бабочек.

Станнис сердито взглянул на Теона.

– Как оказалось, ты здесь не единственный перевёртыш. Если бы у всех лордов Семи Королевств была только одна шея...

Он повернулся к рыцарю.

– Сир Ричард, пока я буду завтракать с лордом Арнольфом, вы обезоружите его людей и возьмёте их под стражу. В большинстве своём они будут спать. Не причиняйте им вреда, если не окажут сопротивления. Возможно, они не знали. Расспросите об этом кого-нибудь из них… Но, вежливо. Если им ничего не известно об этой измене, то надо дать им возможность доказать свою преданность.

Король жестом отослал приближённого.

– Пришлите Джастина Масси.

«Ещё один рыцарь», – понял Теон, когда вошёл Масси: белокурый, с аккуратно постриженной светлой бородой и густыми прямыми волосами – настолько блёклыми, что казались скорее белыми, чем золотыми. На его рубахе была изображена тройная спираль – древний знак древнего дома.

– Мне сказали, что я понадобился вашему величеству, – произнёс он, преклонив колено.

Станнис кивнул.

– Проводишь банкира-браавосца обратно к Стене. Выбери шестерых человек понадёжнее и возьми двенадцать лошадей.

– Под седло или на обед?

Королю было не до смеха.

– Я хочу, сир, чтобы вы отправились до полудня. Лорд Болтон может напасть в любой момент, и крайне важно, чтобы банкир вернулся в Браавос. Будешь сопровождать всю дорогу через Узкое море.

– Если предстоит битва, то моё место здесь, с вами.

– Твоё место там, где я скажу. У меня пять сотен мечей ничем не хуже тебя, если не лучше, но у тебя хорошие манеры и бойкий язык – именно те качества, от которых мне больше проку в Браавосе, а не здесь. Железный Банк открыл для меня свои закрома. Возьми у них деньги и купи корабли и наёмников. Отряд с хорошей репутацией, если таковой отыщется. Я бы предпочёл Золотое Братство, если они свободны. При необходимости поищи их в Спорных Землях. Но сначала найми столько мечей, сколько сможешь в Браавосе, и отправь их ко мне через Восточный Дозор. И лучников тоже, нам нужно больше луков.

Сир Джастин откинул прядь волос, упавшую ему на один глаз и сказал:

– Капитаны вольных отрядов охотнее присоединятся к лорду, чем к простому рыцарю, ваше величество. У меня нет ни титула, ни земель, с чего им продавать мне свои мечи?

– Приди к ним с полными пригоршнями золотых драконов, – язвительно ответил король. – Это сможет их убедить. Двадцати тысяч бойцов хватит. Не возвращайся с меньшим количеством.

– Сир, могу ли я говорить открыто?

– Если только быстро.

– Вашему величеству следует отправиться в Браавос вместе с банкиром.

– Таков твой совет? Я должен бежать? – лицо короля потемнело. – Насколько я помню, то же ты советовал мне и на Черноводной. Когда удача изменила нам, я позволил тебе и Хорпу загнать меня назад на Драконий Камень, словно побитую дворнягу.

– Бой был проигран, ваше величество.

– Да, так ты и сказал: «Бой проигран, сир. Отступите сейчас, чтобы сразиться вновь». А теперь ты хочешь, чтобы я удрал за Узкое море…

– …да, чтобы собрать армию. Как сделал Злой Клинок после битвы на Красном поле, где пал Дейемон Чёрное Пламя.

– Не стоит при мне молоть чепухи об истории, сир. Дейемон Чёрное Пламя был мятежником и узурпатором, Злой Клинок – бастардом. Спасаясь бегством, он поклялся вернуться, чтобы посадить одного из сыновей Дейемона на Железный Трон. Не посадил. Слова – ветер, а ветер, что уносит изгнанников за Узкое море, редко возвращает их обратно. Этот мальчик, Визерис, тоже твердил о возвращении. Он проскользнул у меня меж пальцев на Драконьем Камне лишь для того, чтобы всю жизнь обхаживать наёмников. В Вольных городах его называли королём-попрошайкой. Что ж, я не попрошайничаю и не побегу снова. Я наследник Роберта, законный король Вестероса. Моё место с моими людьми. Твоё – в Браавосе. Отправляйся вместе с банкиром и сделай, как я велю.

– Как прикажете, – ответил сир Джастин.

– Может случиться, что мы проиграем эту битву, – мрачно произнёс король. – В Браавосе ты можешь услышать о моей смерти. Это даже может оказаться правдой. Но ты всё равно найдёшь мне наёмников.

Рыцарь запнулся.

– Ваше величество, если вы умрёте…

– …ты отомстишь за мою смерть и посадишь мою дочь на Железный Трон. Или погибнешь, пытаясь это сделать.

Сир Джастин положил ладонь на рукоять меча.

– Клянусь вам рыцарской честью.

– Да, и прихвати с собой дочь Старка. Доставь её лорду-командующему по пути в Восточный Дозор. – Станнис постучал по пергаменту, лежавшему перед ним. – Настоящий король платит свои долги.

«Ага, оплати, – подумал Теон. – Оплати фальшивой монетой». Джон Сноу мгновенно разглядит подмену. Угрюмый бастард лорда Старка знал Джейни Пуль и всегда любил свою сводную сестрицу Арью.

– Чёрные братья сопроводят вас до Чёрного замка, – продолжал король. – Железные люди останутся здесь, предположительно чтобы сражаться за нас. Ещё один подарок Тихо Несториса. К тому же они бы вас только задержали. Железные люди созданы для кораблей, а не для лошадей. Леди Арье понадобится компаньонка. Возьми Алисанну Мормонт.

Сир Джастин снова отбросил волосы.

– А леди Аша?

Король немного подумал над этим.

– Нет.

– Однажды вашему величеству потребуется захватить Железные острова. Это получится куда легче, когда дочь Бейлона Грейджоя будет вашей пешкой, если один из верных вам людей станет ей мужем и господином.

– Ты? – нахмурился король. – Эта женщина замужем, Джастин.

– Формальный брак, не осуществлённый. Эго легко отменить. Жених к тому же стар. Наверняка скоро умрёт.

«От меча в брюхе, если вы добьётесь своего, сир-червяк». Теон знал, как мыслят эти рыцари.

Станнис сжал губы.

– Послужи мне на славу в этом деле с наёмниками и, может быть, твоё желание исполнится. До этого женщина останется моей пленницей.

Сир Джастин склонил голову.

– Понимаю.

Это, похоже, лишь разозлило короля.

– Мне нужно от тебя не понимание, а повиновение. Ступайте, сир.

В этот раз, когда рыцарь выходил, мир снаружи показался скорее белым, чем чёрным.

Станнис Баратеон прошёлся по комнате. Башня была маленькой, сырой и тесной. Несколько шагов приблизили короля к Теону.

– Сколько людей у Болтона в Винтерфелле?

– Пять тысяч. Шесть. Или больше. – Он улыбнулся королю жуткой гримасой разбитых и расколотых зубов. – Больше, чем у вас.

– Сколько из них он может послать против нас?

– Не более половины.