Пиши Дома Нужные Работы

Обратная связь

А. Ж. Вирц. «Заживо погребенный»

 

решивший, что пациент умер, важно произнес, указывая на тело: «Faciamus experimentum in anima vili» («Приступим к эксперименту над этой жалкой душонкой»). Мнимый труп широко открыл глаза и тихо, но отчетливо ответил: «Vilem ani-mam appellas pro qua Christus non dedignatus est mori» («Ду­шонкой жалкой ту душу называешь, за которую Христос жизни своей не пожалел»).

Когда скоропостижно скончался кардинал Диего де Эспи-носа, епископ Сигуэнсы и великий инквизитор Испании при Филиппе II, то тело покойного, как это было принято по отно­шению к прелатам, стали готовить к бальзамированию перед тем, как выставить для прощания. В присутствии нескольких врачей хирург с этой целью приступил к операции. Он сделал глубокий надрез, и говорят, что взорам окружающих предстало сердце, и было видно, как оно бьется. В это роковое мгновение кардинал пришел в себя, и тогда у него даже хватило сил перехватить занесенную над ним руку анатома со скальпелем. А в первые годы девятнадцатого столетия подобной прижиз-ненной подготовке к бальзамированию подверглись также кардинал Спинола и восьмидесятилетний кардинал делла Сомалья.

В седьмой книге своего «Естествознания» («Historia Naturalis») Плиний рассказывает множество случаев с людь­ми, которые, будучи признаны мертвыми, вдруг оживали. «Aviola consularis in rogo revixit: et quoniam subveniri non potuerat prae valente flamma, vivus crematus est. Similis causa in L. Lamia praetorio viro traditur. Nam C. Aelium Tuberonem praetura functum a rogo relatum, Messala Rufus, et plerique tradunt. Haec est conditio mortalium: ad has, et eiusmodi occa-siones fortunae gignimur, uti de homine ne morti quidem debeat credi. Reperimus inter exempla, Hermotini Clazomenii animam relicto corpore errare solitam, vagamque e longinquo multa annun-tiare, quae nisi a praesente nosci non possent, corpore interim semi-animi: donee cremato eo inimici (qui Cantharidae vocabantur) remeanti animae velut vaginam ademerint. Aristeae etiam visam evolantem ex ore in Proconneso, corui effigie, magna quae sequitur fabulositate. Quam equidem et in Gnossio Epimenide simili modo accipio: Puerum aestu et itinere fessum in specu septem et quin-quaginta dormisse annis: reram faciem mutationemque mirantem velut postero experrectum die: hinc pari numero dierum senio ingruente, ut tamen in septimum et quinquagesimum atque centesimum vitae duraret annum. Feminarum sexus huic malo videtur, maxime opportunus, conversione vulae: quae si corrigatur, spiritus restituitur. Hue pertinet nobile apud Graecos volumen Heraclidis, septem diebus feminae examinis et vitam revocatae.



Varro quoque auctor est, XX. Viro se agros dividehde Capuae, quemdam qui efferetur, foro dpmum remaasse pedibus. Hoc idem Aquini accidisse. Romae quoque Corsidium materterae suae mar-itum sumere locate reuxisse, et locatorem funeris ab eo elatum. Adiicit miracula, quae tota indicasse conveniat. E duobus fratribus equestris ordinis, Corsidio maiori accidisse, ut videretur exspirasse, apertoque testamento recitatum herdem minorem funeri instituisse; interim eum, qui videbatur extinctus, plaudendo concivisse minis-teria, et narrasse «a fratre se venisse, commendatum sibi h'liam ab eo. Demonstratum praeterea, quo in loco defodisset aurum nullo conscio, et rogasse ut iis funebris, quar comparasset, efferetur». Hoc eo narrante, fratris domestici propere annuntiavere exanima-tum ilium: et aurum, ibi dixerat, repertum est. Plenum praeterea vita est his vaticiniis, sed non conferenda, cum saepius falsa sint, sicut ingenti exemplo docebimus. Bello Siculo Gabienus Caesaris classiarus fortissimus captus a Sex. Pompeio, iussu eius incissa ceruice, et vix cohaerente, iacuit in litore toto die. Deinde cum advesperavisset, cum gemitu precibusque congregate multituldine petiit, uti Pompeius ad se veniret, aut aliquem ex arcanis mitteret: se enim ab inferis remissum, habere quae nuntiaret. Misit plures 'Pompeius ex amicis, quibus Gabienus dixit: «Inferis diis placere Pompeii causas et partes pias: proinde eventum futurum, quern optaret: hoc se nuntiare iussum: argumentum fore veritatis, quod peractis mandatis, protinus exspiraturus esset»: idque ita evenit. Post sepulturam quoque visorum exempla sunt: nisi quod naturae opera, non prodigia consectamur»69.

Верно сказано у Плиния, что «Таково положение челове­чества, и настолько ненадежно суждение людей, что даже са­му смерть они неспособны определить». Словам древнерим­ского мудреца стали вторить многие современные авторитеты. Сабетти в своем Трактате XIV «О последнем соборовании. Компендий моральной теологии» вопрошает: «Quid sacerdoti agendum sit si ad aegrotum accedat, eumque modo mortuum, ut vulgo dicitur, inveniat?» («Что делать священнику, если он при­дет к больному и найдет его недавно умершим, как говорится в простонародье?»). В процессе решения этого вопроса Са­бетти утверждает: «lam age ex sententia plurimorum medicorum' doctis,simorurh probabile est homines in omnibus ferme casibus post instans mortis, ut vulgo dicitur, seu post ultimam respira-tionem, intus aliquamdiu vivere, brevius vel diutius, iuxta naturam causae quae mortem induxit. In casibus mortis ex morbis lenti pro-gressus probabile est vitam interne perdurare aliquot momenta, sex circiter, vel, iuxta quosdam peritos, unam dimidiam horam: in casi­bus vero mortis repentinae vita interna perdurat longius, forte non improbabiliter, usque ad putrefactionem» («Ведь, по мнению многих ученейших медиков, вероятно, что почти во всех слу­чаях люди после «момента смерти», как говорит простой на­род, или после последнего вздоха еще некоторое время сохра­няют внутреннюю жизнь, долго ли, коротко ли — в зависимо­сти от причины, вызвавшей смерть. В случае смерти от про­должительной, тяжелой болезни бывает, что жизнь сохраняет­ся внутри тела некоторое время — примерно шесть часов, а согласно некоторым знатокам — до полутора часов. В слу­чае же внезапной смерти жизнь в теле длится дольше — впол­не возможно, вплоть до разложения трупа»). Профессор Хаксли писал: «Свидетельства простых наблюдателей в таком вопросе, как этот (о том, что человек мертв), абсолютно ниче­го не стоят. И даже свидетельства медиков, если только врач не является человеком исключительных знаний и квалифика­ции, могут стоить ненамного больше». «Бритиш Медикэл Джорнэл»70 («Британский медицинский журнал») отмечает: «Едва ли какому-либо одному признаку смерти, за исключе­нием гниения, можно доверять как абсолютно надежному». Сэр Генри Томпсон писал: «Никогда не следует забывать, что есть лишь одно по-настоящему надежное доказательство того, что в любом из конкретных примеров наступила смерть, а именно — это наличие на теле явных признаков начавшего­ся разложения». А профессор Бруардель многозначительно заявляет: «Мы вынуждены признать, что не располагаем при­знаком или группой признаков, достаточных для того, чтобы во всех случаях с научной достоверностью определять момент смерти». Полковник Воллем, доктор медицины, военный врач армии США и член-корреспондент Нью-йоркской академии наук, который в одном подобном случае сам едва не был по­гребен заживо, еще более настойчиво утверждает, что даже остановка сердцебиения и дыхания на весьма продолжитель­ный срок вместе со всеми прочими признаками смерти, исклю­чая разложение, не позволяют с уверенностью установить, что человек мертв. Полковник добавляет к этому ужасное предо­стережение о том, что «временно прекратившаяся жизнедея­тельность организма может возобновиться после того, как те­ло предадут земле». Нет нужды вдаваться в подробности этих мучительных эпизодов, однако имеются исчерпывающие до­казательства того, что такие случаи отнюдь не редкость. Док­тор Турэ, присутствовавший при разрушении знаменитых склепов Невинных, рассказывал монсиньору Деженнету: не вызывает сомнения то, что многие люди были там похоро­нены заживо, так как их скелеты нашли в таком положении, которое говорит о том, что эти люди поворачивались в своих гробах. Кемпнер приводит такие же подробности, описывая раскопки захоронений, имевших место в штате Нью-Йорк и других районах Соединенных Штатов, а также в Голландии и вообще повсюду.

Знаменитый исследователь доктор Франц Хартманн со­брал подробные отчеты о более чем семистах случаях досроч­ного погребения и редких случаях, когда людям с трудом уда­валось этого избежать; некоторые из таких эпизодов произо­шли по соседству от него. В своей выдающейся работе «Преждевременное погребение»71 он рассказывает об ужас­ном инциденте, произошедшем со знаменитой французской трагической актрисой мадемуазель Рашель, которая 3 января 1858 года «умерла» близ города Канн и которую собирались бальзамировать. После того как процедура началась, женщи­на внезапно вернулась к жизни — лишь для того, чтобы часов через десять на самом деле скончаться от шока и от нанесен­ных ей ран. Еще одно происшествие, представляющее особый интерес как связанное с Моравией, где чрезвычайно сильна вера в вампиров, случилось с почтмейстером одного моравско­го городка. Почтмейстера сочли умершим от приступа эпилеп­сии. Примерно через год возникла необходимость расширить один из трансептов — поперечных нефов приходской церкви за счет прилегающего к ней участка кладбища, а для этого пришлось заняться перезахоронением погребенных там тел. В процессе эксгумации вскрылся страшный факт: оказалось, что несчастного почтмейстера похоронили заживо. Это откры­тие привело врача, подписавшего в свое время свидетельство о смерти, в такой ужас, что он лишился рассудка.

В церкви св. Джайлза, что в Криплгейте, у алтаря до сих пор еще можно увидеть монумент в честь Констанс Уитни, чьи многочисленные добродетели в несколько напыщенной манере описаны на мраморной стеле. Над этими скрижалями возвы­шается фигура леди, запечатленная в тот момент, когда она поднимается из гроба. Можно было бы воспринять подобную сцену как прекрасную аллегорию, но это не так, ибо монумент отражает совершенно реальное событие. Несчастную леди по­хоронили, когда она пребывала в состоянии временного прекращения жизненных функций организма. Она пришла в себя, когда могильщик осквернил ее могилу и открыл гроб, загорев­шись желанием похитить оставшееся на пальце у Констанс драгоценное кольцо72. В прежние годы, когда осквернение мо­гил и ограбление покойников были отнюдь не редкостью, об­наружилось множество подобных случаев, и нет никаких со­мнений, что значительную часть людей хоронили заживо, ког­да они впадали в состояние транса или каталепсии.

История Габриэллы де Лонэ, молодой женщины, чье дело около 1760 года слушалось в парижском Высоком Суде, про­извела грандиозную сенсацию в масштабах всей Франции. В восемнадцатилетнем возрасте Габриэлла, дочь месье де Ло­нэ, председателя Гражданского Трибунала Тулузы, была обру­чена с капитаном Морисом де Серром. К несчастью, последне­му внезапно приказали в срочном порядке отбыть на боевую службу в Вест-Индию. Председатель, опасаясь, что его дочь рискует погибнуть на чужбине, отказался позволить обручен­ным немедленно сочетаться браком, и Габриэлла не смогла от­правиться вместе со своим возлюбленным за границу. Убитые горем влюбленные расстались, а года через два во Францию пришло известие о гибели молодого доблестного воина. Одна­ко весть оказалась ложной, хотя о том, что капитан де Серр жив, не знали до тех пор, пока он после почти пятилетнего от­сутствия вновь не объявился в Париже. Здесь ему случилось проходить мимо церкви св. Роша, фасад которой был сплошь задрапирован черной материей — явно в связи с похоронами какой-то знатной особы. Офицер пустился в расспросы и вы­яснил, что траур объявлен по случаю скоропостижной смерти молодой красавицы, скончавшейся на третий день после нача­ла болезни — мадам дю Бур, жены председателя суда месье дю Бура; до замужества она была известна как Габриэлла де Лонэ. Оказалось, что в связи с сообщением о смерти Мориса де Серра месье де Лонэ вынудил дочь выйти замуж за упомя­нутого господина, который, будучи старше ее лет на тридцать, был зато человеком весьма состоятельным и вообще важной фигурой. Как можно догадаться, молодой капитан просто обезумел от горя, а ночью, прихватив с собой изрядную сумму в золотых монетах, наведался к сторожу кладбища при церкви св. Роша и с трудом уговорил его за взятку эксгумировать те­ло мадам дю Бур: капитан хотел в последний раз полюбовать­ся прекрасными чертами женщины, которую он столь страстно любил. Соблюдая все меры предосторожности, при бледном Свете ущербной луны тайные посетители завершили свою ужасную задачу, отвинтили крышку гроба, и несчастный влюб­ленный рухнул перед ним на колени, охваченный мучительной скорбью. Шло время; наконец гробокопатель стал намекать, что пора бы уже вернуть все в прежнее состояние и замести следы, как вдруг молодой офицер, издав душераздирающий вопль, схватил на руки холодное мертвое тело возлюбленной и, прежде чем сторож успел ему помешать, понесся прочь, на бе­гу огибая могилы; с быстротой молнии беглец растворился во тъме. Преследовать его было уже бесполезно; бедняге сторожу ничего не оставалось, кроме как водворить на место опустев­ший гроб, засыпать его землей и привести могилу в надлежа­щий вид, дабы никто не догадался, что ее потревожили. Сто­рож, по крайней мере, был уверен, что его соучастник по столь тяжкому преступлению, как кощунство, которое навлекло бы на замешанных в нем самое суровое наказание, — что этот че­ловек непременно будет хранить молчание, хотя бы в интересах собственной безопасности.

Минуло лет пять, и вот однажды месье дю Бур, который, ПО своему обыкновению, в очередную годовщину смерти су­пруги побывал на июньской поминальной службе, проходя по тихой безлюдной улочке в пригороде Парижа, столкнулся ли­цом к лицу с одной молодой дамой и узнал в ней — кого бы Вы думали? — свою жену, так долго и так безутешно им оп­лакиваемую! Он попытался с ней заговорить, но она отвела взгляд, пронеслась мимо него, как ветер, и вскочила в карету, на дверях которой красовался какой-то герб; карета сорвалась с места и умчалась прочь до того, как председатель успел к ней подбежать. Однако месье дю Буру удалось разглядеть этот герб: он принадлежал знатному роду де Серров, и господин председатель решил немедленно начать расследование. Для человека его положения не составляло никакого труда по­лучить ордер на проверку могилы жены, и когда могилу раско­пали, пустой гроб, который ранее явно вскрывали, подтвердил возникшие подозрения. Новый толчок следствию дало выяв­ление того факта, что как раз около пяти лет назад кладби­щенский сторож уволился с занимаемой должности и отбыл в неизвестном направлении, причем произошло это вскоре по­сле похорон мадам дю Бур. Столь удачное совпадение этих обстоятельств просто бросалось в глаза, и председатель взял дело под свой личный контроль. Будучи опытным юристом, месье дю Бур собрал и связал воедино данные первостепенной важности. Он узнал из разговоров, что со своей молодой и го­рячо любимой женой, мадам Жюли де Серр, капитан Морис де Серр вступил в брак лет пять назад и, по слухам, привез он ее с собой в Париж из какой-то далекой страны.

Весь город был в шоке, когда председатель дю Бур потре­бовал от Высокого Суда расторжения незаконного брака меж­ду капитаном Морисом де Серром и женщиной, выдающей себя за Жюли де Серр, которая, как уверенно заявил истец, является на самом деле Габриэллой дю Бур — его, истца, за­конной супругой. Новость эта вызвала настоящую сенсацию; медики обменивались огромным количеством брошюр, и в не­которых из них авторы развивали идею того, что причиной мнимой смерти мадам дю Бур послужил затянувшийся транс; утверждалось, что хотя женщина так долго пробыла в могиле, тем не менее, история знает примеры такой летаргии, и даже если это редчайшие случаи, все равно подобное обстоятельст­во вполне возможно. Мадам Жюли де Серр вызвали в суд и обязали отвечать на вопросы судей. Она заявила, что роди­лась в Южной Америке, росла сиротой и до замужества ни­когда не покидала родной страны. Были представлены необ­ходимые свидетельства и выслушаны пространные аргументы обеих сторон, но излишне вдаваться в подробности. Последо­вало множество романтических эпизодов, но их, какими бы Интересными они ни были, нам здесь придется опустить; достаточно сообщить, что в конце концов, в основном благо­даря тому, что в зал суда внезапно доставили маленькую доч­ку ответчицы, и разыгралась патетическая сцена, суд устано­вил и подтвердил, что Жюли де Серр и Габриэлла дю Бур, урожденная де Лонэ, — это одно и то же лицо. Напрасно ад­вокат ответчицы ссылался на то, что ее брак с месье дю Буром расторгла смерть, хотя данный факт судьи самым решитель­ным образом должны были принять как согласующийся с ос­новами теологии73. Несмотря на то, что ответчица умоляла позволить ей уйти в монастырь, судьи обязали ее вернуться к первому мужу. Два дня спустя председатель дю Бур ждал прихода жены в большом зале своего особняка. Она по­явилась, но смогла лишь неверной походкой пройти через ворота, сделав несколько шагов навстречу выбежавшему мужу, так как за несколько мгновений до этого приняла быст­родействующий яд. Воскликнув: «Возвращаю вам то, что вы потеряли!», — Габриэлла дю Бур мертвой рухнула к его но­гам. Одновременно с ней наложил на себя руки и капитан де Серр.

Нельзя не заметить, что эти события очень сильно напо­минают те, которые описаны в новелле Банделло (II, 9), где излагается подлинная история Элены и Джерардо, имеющая значительное сходство и с печальнейшей повестью о Ромео и Джульетте. Элена и Джерардо были детьми двух знатных жителей Венеции, мессира Пиктро и мессира Паоло, чьи дворцы стояли на берегу Большого Канала друг напротив друга. Джерардо случайно замечает Элену, выглядывающую из окна своего дома, и с этого момента теряет покой и сон и не знает счастья, пока ему не удается поведать возлюблен­ной о своей всепоглощающей страсти. Добрая няня устраи­вает им свидание, и в ее присутствии влюбленные обменива­ются кольцами и клятвами нежной любви перед статуей Пречистой Мадонны, а после этого ночи напролет предают­ся любовному экстазу и блаженству. Такие союзы были очень прочными, хотя, разумеется, ни один подобный обмен клятвами предварительно не благословила Святая Церковь. Это отражено и в распространенной поговорке, применимой к кому угодно: «Si, e ammogliato; ma il matrimonio non e stato Benedetto»*. Вот почему свой брачный обряд влюбленные держали в тайне.

В скором времени мессир Паоло, который прочит сыну выдающуюся карьеру, посылает молодого человека в Бейрут, и Джерардо вынужден подчиниться. Но пока он отсутствует (почти полгода), мессир Пиктро сообщает дочери, что уже назначил день ее свадьбы с молодым человеком из старинно­го и очень богатого рода.

Элена не осмелилась поведать отцу о том, что произошло между ней и Джерардо, и молча отдалась своему безутешно­му горю. Вечером накануне свадьбы она без чувств упала на кровать, и к утру Элену нашли окоченевшей и застывшей, как труп. Собравшиеся в доме многочисленные доктора вели уче­ные споры; врачи перепробовали все средства и не добились никаких результатов. Никто уже не сомневался, что девушка умерла. Поэтому ее решили перенести в церковь — не для венчания, а для похорон. Той ночью мрачная безмолвная про­цессия направилась на гондоле к Кампо рядом с Сан-Пиктро-ин-Кастелло, где лежат святые мощи Сан Лоренцо Джустиниани — великого патриарха Венеции. Девушку положили в мраморный саркофаг возле церкви; вокруг саркофага горели факелы.

Случилось так, что поблизости, в порту Лидо, только что пришвартовалась галера, на которой вернулся из Сирии наш Джерардо. Его пришли приветствовать друзья. Все оживлен­но беседовали. Джерардо, заметив траурную процессию, из праздного любопытства поинтересовался, кого это хоронят. Когда юноша узнал, что в последний путь провожают Элену, гореобрушилось на него и заволокло его душу, подобно чер­ной ночной туче. Однако он не подавал виду, пока все встречающие не разошлись; тогда он подозвал друга — капитана галеры, поведал ему всю историю своей любви и поклялся, что еще раз поцелует жену, даже если для того, чтобы добраться до нее, ему придется разрушить ее памятник. Капитан тщетно пытался переубедить Джерардо и быстро понял, что это бес­полезно. Друзья сели в лодку и вдвоем поплыли к Сан-Пикт­ро. Было уже далеко за полночь, когда они пристали к берегу и пешком отправились к месту захоронения. Отодвинув тяже­лую плиту саркофага, Джерардо в отчаянии припал к телу сво­ей Элены. Наконец бравый капитан, опасаясь, что сюда мо­жет пожаловать ночная стража, убедил несчастного влюблен­ного, что пора возвращаться в лодку, но уговорить друга оста­вить тело Элены ему никак не удавалось. Джерардо взял мертвую возлюбленную на руки и благоговейно положил ее в лодку, продолжая сжимать Элену в объятиях, осыпая ее пе­чальными поцелуями и тяжко вздыхая. Чрезвычайно встрево­женный капитан так и не осмелился направить лодку к галере, но курсировал туда-сюда по открытой лагуне, а в лодке рядом с мертвой женой лежал умирающий муж. Однако вскоре по­дул освежающий морской бриз, принеся с собой острый соле­ный запах; занималась заря, окрашивая в багряный цвет уз­кую полоску воды у горизонта. И тут на лице Элены стали по­являться проблески жизни. Девушка слегка пошевелилась, и Джерардо встрепенулся, выходя из горестного оцепенения; он стал растирать ей руки и ноги. Друзья тайно доставили де­вушку в дом матери капитана; тут Элену уложили в теплую постель, подали еду и горячее питье; вскоре девушка ожила.

Мессир Паоло великодушно устроил роскошный пир по случаю возвращения сына, и когда собрались все гости, вошел Джерардо, ведя под руку Элену в свадебном платье; опустив­шись перед отцом на колени, он сказал: «Вот, отец мой, я при­вел к тебе верную жену мою, которую я сегодня спас от смер

 
 

ти». Бурное ликование охватило всех; немедленно вызвали мессира Пиктро из его дома, объятого трауром, — в обитель радости. И теперь, когда ему поведали всю правду, он привет­ствовал не только свою воскресшую дочь, но и ее супруга, от всего сердца произнося слова благодарности, и благословил молодую пару, а на следующее утро святая церковь торжест­венным ритуалом освятила союз молодоженов, радость кото­рых уже завершилась сладостным воссоединением.

Параллели между этими двумя приключениями просто по­разительны. Печальная история капитана де Серра и его люб­ви — история, которая вполне могла окончиться совсем по-другому — для нас интересна, в первую очередь, тем, что не­счастную Габриэллу дю Бур действительно положили в гроб и зарыли в землю как умершую и что женщина вернулась к жизни лишь по прошествии нескольких дней. И в Англии, и за рубежом то и дело на надгробных памятниках попадают­ся надписи, свидетельствующие об имевшем место досрочном погребении. Одна такая эпитафия начертана на могильной плите миссис Бланден на кладбище в Бэйсингстоуке, графст­во Хэмпшир, однако оригинальная надпись в значительной степени стерта74. К сожалению, имеются исчерпывающие до­казательства того, что подобные ужасные случаи — отнюдь не редкость. Мистер Уильям Тэбб в своей авторитетной рабо­те «Досрочное погребение»75, опираясь только на медицин­ские источники последних лет, собрал свидетельства о двух­стах девятнадцати случаях, когда погребения заживо удалось избежать в последний момент; о ста сорока девяти подобных погребениях, действительно имевших место; о десяти случаях, когда люди подверглись вскрытию, хотя были еще живы; о трех случаях, когда медики чуть было не совершили эту ужасную ошибку, и о двух случаях, когда работа по бальзами­рованию уже началась, но оперируемые успели прийти в себя.

Нет более серьезной ошибки, чем полагать, будто боль­шинство случаев досрочного погребения и спасения от похо­рон происходили очень давно и что почти все они имели место при исключительных обстоятельствах, преимущественно в небольших городишках и удаленных деревнях на континен­те. Что поразительно для нашего просвещенного времени, ко­личество случаев спасения от погребения заживо и случаев, когда этой ужасной судьбы избежать не удалось, за послед­ние годы не только не сократилось, но даже возросло. В пись­ме, приведенном в журнале «Ланцет» за 14 июня 1884 го­да, очевидец подробно рассказывает о данном феномене, представленном двумя телами, который он наблюдал в склепе кафедрального собора города Бордо, когда раскопали часть кладбища и вскрыли многие могилы. В парижском журнале «Ла пресс медикаль» за 17 августа 1904 года есть статья, написанная доктором Икаром из Марселя — тем са­мым, чье исследование «La Mort reelle et la Mort apparente» («Смерть реальная и смерть мнимая»), будучи опубликовано в 1897 году, привлекло всеобщее внимание. Автор, известная в медицинских кругах фигура, подробно описывает более де­сятка случаев возвращения к жизни людей, смерть которых засвидетельствовали их лечащие врачи; в одном случае тело ожило в присутствии нескольких докторов, когда уже факти­чески началась погребальная церемония. Следует отметить, что одним из очевидцев данного явления был доктор М. К. Буссакис, профессор физиологии медицинского фа­культета Афинского университета. Один из таких случаев приводится со ссылкой на доктора Закутуса Лузитануса, также видевшего все своими глазами. Нелишне напомнить, что Греция является страной, где вера в вампиров по-прежне­му очень сильна.

Страшный случай погребения человека, когда он был еще жив, описывается в письме, опубликованном в «Санди тайме» за 6 сентября 1896 года. За несколько лет до этого парижская газета «Фигаро» посвятила довольно пространную статью рассмотрению пугающей возможности быть погребенным за­живо. Через пару недель редактор получил свыше четырехсот писем из самых разных концов Франции, и все они были написаны людьми, которых либо погребли заживо, но затем чудом спасли, либо собирались похоронить, но по какой-то счастливой случайности им удалось избежать досрочных похорон.

В сентябре 1895 года мальчика по имени Эрнест Уикс на­шли в Регентском парке лежащим в траве без признаков жиз­ни, и после того, как его поместили в морг С. Марилебон, Эр­неста вернул к жизни сторож морга мистер Эллис. Когда при­был вызванный врач, паренек свободно дышал, хотя и был без чувств, и чуть позже его перевели в больницу Мидлэссекса. Здесь врач сделал заключение о том, что «он оправляется от приступа». В процессе дознания, проводимого в Уигене 21 де­кабря 1902 года, мистер Бригхауз, один из коронеров графст­ва Ланкашир, с особым пылом выступил перед жюри присяж­ных, поведав им о чрезвычайных обстоятельствах, когда ре­бенка четыре раза признавали «мертвым» и его мать получи­ла как минимум три медицинских свидетельства о смерти, каждого из которых было достаточно для того, чтобы челове­ка заживо похоронили.

В 1905 году некая миссис Холден, 28 лет, проживавшая в Хэптоне близ Эккрингтона, «умерла»; врач без колебаний выписал свидетельство о смерти, и все уже было готово к по­хоронам. К счастью, владелец похоронного бюро заметил, что у женщины чуть подрагивают веки; в итоге она была спасена и, вернувшись в совершенно нормальное состояние, прожила долгую жизнь.

«Мидлэнд дейли телеграф» 7 января сообщила о случае с ребенком, которого оперировали и который в процессе операции «по всем признакам скончался». Однако пациент, чью смерть успели засвидетельствовать, менее чем через полчаса ожил.

14 сентября 1908 года газеты опубликовали подробные от­четы о необычном трансе некоей миссис Риз, проживавшей на Нора-Стрит в Кардиффе, которой в последний момент уда­лось избежать досрочного погребения.

Если заглянуть на сорок лет назад, то можно найти напе­чатанный в «Бритиш Медикл Джорнэл» за 31 октября 1885 го­да полный отчет о произошедшем в Стэмфорд-Хилле знаме­нитом случае с ребенком, который впал в конвульсии, пере­шедшие в транс. Пациента сочли мертвым, однако он пришел в себя — правда, только через пять дней. Хьюфлэнд, привыкший иметь дело с подобными трансами, отмечает, что «в таких случаях для того, чтобы прийти в сознание, нередко требуется шесть-семь дней». Доктор Шарль Лонд76 заявляет, что «такого рода приступы могут длиться много дней подряд» и что «вполне вероятно, что многих людей в подобном состоя­нии ошибочно принимали за мертвых».

Один исключительно любопытный случай, произошедший в 1883 году, описал профессор медицины университета города Глазго доктор У. Т. Гэйрднер77. Человек, которого он наблю­дал, впал в транс, длившийся подряд полгода без одной неде­ли; столь удивительное обстоятельство привлекло к себе при­стальное внимание и вызвало бурную длительную полемику.

Следует доводить до сведения более широкого круга лю­дей, что внешняя видимость смерти явно обманчива. Доктор Джон Освальд в своем глубоком научном труде «Suspended Animal Life» («Временная остановка жизненных процессов у животных»)78 отмечает, что «вследствие невежественной уверенности по отношению к ним [признакам смерти] людей, которые могли вернуться к жизни... предавали земле». В сен­тябре 1903 года доктор Форбс Уинслоу особо .подчеркнул тот факт, что «у человека в каталептическом состоянии могут столь удивительным образом проявляться все признаки смер­ти, что вполне возможно погребение человека, когда жизнь его не угасла». Он добавил также: «Я не думаю, что обычные способы обследования для подтверждения того, что жизнь прекратилась, являются достаточными; я придерживаюсь мнения, что единственное удовлетворительное доказательство наступления смерти — это начавшееся разложение тела».

Даже из этого представленного читателю торопливого об­зора (а число примеров можно увеличить, и количество их дей­ствительно растет повсюду почти ежедневно) очевидно, что, какой бы пугающей не казалась истина, досрочное погребе­ние — вещь отнюдь не редкая. Думаю, весьма вероятно, что необычные происшествия такого рода, слухи и сплетни о кото­рых распространялись везде, охватывая обширные районы, — старики передавали подобные слухи молодым, домочадцы ше­потом пересказывали их зимой у камелька — все эти происше­ствия быстро обрастали легендами, которые, в свою очередь, давали свежий повод изумляться и испытывать сознательный или неосознанный ужас. Отсюда, мне думается, были почерп­нуты некоторые детали, особенно способствовавшие поддер­жанию и развитию преданий а вампирах. У меня ни на мгнове­ние не возникает желания предположить, будто все эти обстоятельства, только что довольно подробно нами рассмотренные, будь они самыми страшными и шокирующими, каким-то обра­зом послужили основой для возникновения веры в вампиров. Я, напротив, хотел бы подчеркнуть, что предания уходят кор­нями гораздо глубже и проникнуты реальностью куда более мрачной и вредоносной. Я даже не рискнул бы допустить, что досрочное погребение и воскрешение после мнимой смерти до­бавили сколько-нибудь существенного материала преданиям о вампирах, однако я убежден, что все эти страшные случаи, будучи неверно поняты и никак не объяснены, способствовали более прочному закреплению преданий о вампирах в умах тех, кому действительно довелось быть свидетелем подобных про­исшествий или слышать о них достоверный рассказ.

Следует привести и примеры того, как люди после смерти подавали признаки жизни путем каких-либо телодвижений. Об одном таком случае рассказывает Тертуллиан79, который сообщает, что видел его своими глазами, de meo didici. Моло­дая женщина-христианка, побывавшая в рабстве, вышла за­муж, но через несколько месяцев скончалась в расцвете лет и в самый разгар счастливой жизни. Тело ее отнесли в цер-ковь, чтобы перед тем, как предать его земле, провести заупо­койную службу. Когда священник, проводивший богослуже-ние praesente cadavere (по этой умершей), молитвенно поднял руки, то, к изумлению всех присутствовавших, молодая жен­щина, которая лежала на похоронных носилках и руки которой покоились по бокам, также подняла их и мягко сжала вместе ладони, словно тоже участвуя в мессе, а затем, когда богослу­жение завершилось, вернула руки в исходное положение.

Тертуллиан сообщает также об одном случае, когда усоп- шего собирались похоронить рядом с другим покойником и готовились опустить в могилу; тогда то самое тело, которое уже покоилось в этой могиле, будто бы подвинулось в сторону, словно освобождая место для вновь прибывшего.

В житии св. Иоанна Подателя милостыни, патриарха Александрийского, написанном Леонтием, архиепископом Кипра, рассказывается, что когда святой в возрасте шестиде­сяти четырех лет скончался 11 ноября 616 года80 на Кипре, в Аманфе, то его тело с большими почестями и с соблюдением святых ритуалов поместили в главной местной церкви. Там от­крыли чудесную усыпальницу, в которой уже покоились два епископа. И говорят, что якобы оба тела в знак уважения к святому подвинулись: одно влево, а другое — вправо, и что это будто бы произошло на виду у всех присутствующих — поп unus, neque decem, neque centum viderunt, sed omnia turba, quae convenit ad eius sepulturam (не один, не десять и не сотня людей это видела, но вся толпа, явившаяся на его похороны). Следует отметить, что эти факты архиепископ Леонтий при­водит со слов того, кто действительно присутствовал на погре­бении; аналогичный рассказ можно найти в «Менологии» Си­меона Метафраста.

Эвагрий Понтик81 рассказывает легенду о некоем анахоре­те по имени Фома, который скончался в больнице в Дафне, пригороде Антиохии, где находилась усыпальница святого му­ченика Вавилы82. Отшельника, чужеземца, похоронили на том участке кладбища, что предназначался для нищих и очень бед­ных людей. Однако утром тело Фомы обнаружили лежащим в роскошном мавзолее в самой почетной части кладбища. От­шельника снова перезахоронили, но когда на следующий день кладбищенский сторож увидел, что повторилось все то же са­мое, люди поспешили к патриарху Эфраиму83 и поведали ему о чуде. Тогда тело с пышными церемониями, в окружении за­жженных восковых факелов, с курением ладана перенесли в город и при большом стечении народа, пришедшего покло­ниться, торжественно похоронили в одной из церквей. С тех пор много лет подряд в городе отмечали праздник перенесения св. Фомы Пустынника. Ту же самую историю излагает писа­тель-аскет, монах Иоанн Мосх, в своем замечательном трак­тате «Луг духовный»84, однако Мосх утверждает, что наобо­рот, останки отшельника так и оставались лежать в своей мо­гиле, тогда как из уважения к его святости тела других людей, похороненных по соседству, вышли из могил и скромно легли на почтительном расстоянии.

В агиологии есть множество рассказов о том, как покойни­ки слышат, разговаривают и двигаются. Так, в житии св. До­ната, покровителя города Ареццо, который ближе к концу III века н. э. сменил на посту первого епископа св. Сатира, рассказывается, что Евстасий, главный хранитель доходов То­сканы, получив распоряжение совершить деловую поездку, чтобы надежно сохранить общественные деньги, передал их в руки своей жены Евфросины. Эта женщина, боясь, как бы ее дом не ограбили, тайно зарыла казну в землю. Она никому не сказала об этом, но, к несчастью, незадолго до приезда су­пруга ночью скоропостижно скончалась, и было совершенно непонятно, где она спрятала сокровища. Евстасий остался на­едине со своим горем и страхом, ибо теперь, казалось, он бу­дет обвинен недругами в казнокрадстве, и его приговорят к смерти. В отчаянии он отправился к Донату, и святой пред­ложил ему пойти вместе с ним к гробнице Евфросины. В церк­ви уже собралось много народу, когда святой спросил во все­услышание: «Евфросина, умоляем тебя: поведай нам, где ты спрятала казну?» Женщина отозвалась из гробницы, сооб­щив, где зарыты общественные деньги. Св. Донат и главный хранитель пошли к указанному месту, где и нашли всю сумму в целости и сохранности85.

В житии знаменитого отшельника св. Макария Египетско­го86, скончавшегося в 394 году н. э., говорится, что одного мо-наха из лавры Макария обвинили в убийстве. Обвинители вы­ступали на суде важно и уверенно, но св. Макарий предложил Им сходить вместе с ним к могиле убиенного. Там святой обра­тился к покойному со следующими словами: «Господь устами моими призывает тебя поведать нам, действительно ли этот человек, который обвинен в твоем убийстве, — действитель­но ли он совершил это преступление или каким-то образом за­мешан в нем?» Тут же из могилы в ответ донесся глухой голос. Покойный заявил: «Воистину он абсолютно невиновен и ни­как не причастен к моему убийству». «Кто же тогда, —про­должал вопрошать святой, — истинный виновник?» Убиен­ный отвечал: «Не мне, отец мой, свидетельствовать против него. Да будет достаточно узнать, что тот, кого обвинили, на деле невиновен. Предоставьте виновного Богу. Кто знает, быть может всеблагой и сострадательный Господь смилости­вится над ним и вызовет в нем раскаяние?»87

В истории св. Ретика — так, как ее излагает К. Веттий Ак-вилин Ювенк88, латинский поэт четвертого века, столь популяр­ный в Средние века, — рассказывается, что, когда святой скон­чался89, торжественная процессия принесла тело покойного к гробнице его жены. Вдруг мертвец приподнялся на своих но­силках, сел и произнес: «Помнишь ли ты, дорогая моя супруга, о чем просила меня на смертном одре? И вот я здесь, явился вы­полнить обещание, данное так давно. Прими же того, кого ты с такой нежностью ожидала все это время». При этих словах будто бы жена его, умершая много лет назад, вновь ожила и, разорвав опутывавшие ее льняные повязки, простерла руки на­встречу мужу. Тело святого опустили в ее гробницу; там и поко­ятся оба супруга, ожидая воскресения праведников90.

Нечто подобное описывается в легенде о св. Энжюрье, чей труп встал из своей гр






ТОП 5 статей:
Экономическая сущность инвестиций - Экономическая сущность инвестиций – долгосрочные вложения экономических ресурсов сроком более 1 года для получения прибыли путем...
Тема: Федеральный закон от 26.07.2006 N 135-ФЗ - На основании изучения ФЗ № 135, дайте максимально короткое определение следующих понятий с указанием статей и пунктов закона...
Сущность, функции и виды управления в телекоммуникациях - Цели достигаются с помощью различных принципов, функций и методов социально-экономического менеджмента...
Схема построения базисных индексов - Индекс (лат. INDEX – указатель, показатель) - относительная величина, показывающая, во сколько раз уровень изучаемого явления...
Тема 11. Международное космическое право - Правовой режим космического пространства и небесных тел. Принципы деятельности государств по исследованию...



©2015- 2024 pdnr.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.