|
|
Дальнейшие открытия. Бальбоа. 1513 г.Сознание того, что был найден действительно новый материк, поистине «Новый Свет», еще предстояло. Это суждено было сделать одному кастильцу, хорошего, но не знатного происхождения, — Васко Нуньесу Бальбоа, который участвовал в морском отряде, отправленном для новых открытий, но устроил заговор, отделился во главе шайки искателей приключений по прибытии в Дарьенский залив и низложил там наместника Никуэсу, следовательно, совершил государственное преступление. Туземцы этой части Панамского перешейка, прилегающей к Южной Америке, стояли на более высокой ступени нравственного развития, нежели жители Антильских и Карибских островов. При одном из многочисленных похождений Бальбоа один из туземных властителей сказал ему: «С той горы можно увидеть и другое море», указывая при этом на одну из вершин горного хребта Центральной Америки, служившего продолжением Кордильер. Бальбоа с отрядом из 190 испанцев и 600 туземцев пустился в экспедицию 1 сентября 1513 г. и 25 числа, достигнув одной из безлесных высот, увидел извилистый залив другого великого моря — Тихого океана. Подавленный величием картины, он упал на колени, благодаря Бога, сподобившего его, ничтожного человека неблагородного происхождения, совершить столь многозначительное открытие. Отряд спустился к берегу, где смог наблюдать морской прилив и отлив. Бальбоа прошел вброд, по колено в воде, держа знамя с изображением святой Девы с младенцем Иисусом на руках, и признал именем испанской короны, как выражается одна летопись, «господство Испании над этими южными морями, землями, берегами, гаванями и островами, со всеми принадлежностями и округами». За все это Бальбоа по прибытии в Испанию было прощено его государственное преступление. Тем не менее, Бальбоа умер насильственной смертью, благодаря коварству одного наместника, Педрариаса: он был казнен в июне 1517 г. Васко да Гама. 1498 г. Великие открытия испанцев пробудили соревнование португальцев, которые обратились прежде всего к дальнейшему исследованию западных берегов Африки. Высланные королем Мануэлем (1495–1521) три судна под начальством Васко да Гамы вышли в море 8 июня 1497 г.
Васко да Гама. Миниатюра из рукописи Педру Барретту ди Рисенда. Лондон. Британский музей. В мае 1498 г. с помощью арабского лоцмана и благоприятного юго-западного муссона Васко достиг Кали-кута на Малабарском берегу, но арабы, с влиянием которых ему приходилось бороться в продолжение всего пути, имели большой вес при дворе раджи и крайне повредили португальцам, хотя Васко обнаружил большую твердость. Во всяком случае, путь был открыт, и скоро «ференги» смогли одолеть своих арабских соперников. Следует отметить, что один из португальских капитанов, Педру Алвариш Кабрал, следуя новым морским путем в Ост-Индию и держа путь из Европы на Запад, видел землю — восточный берег южноамериканского материка, именно то место, где теперь находится Санта-Крус в Бразилии (1500 г.). Вооруженные купеческие суда привозили из вновь открытых земель прибыльные грузы пряностей. Это время было героическим в жизни Португалии, эпохой великих воинов и мореплавателей: Дуарти Пачеку, Франсишку д'Алмейда, Афонсу д'Албукерки (1510 г.). При Албукерки португальцы утвердились в Гоа и захватили также Ормуз, служивший ключом к Персидскому заливу. Их флотилии поднимались вверх по Красному морю и завладели таким образом торговлей с Эфиопией и Индией. Александрия, как и все области Средиземного моря, ощутила последствия от продолжения нового торгового пути. Во время одной из своих экспедиций 1521 г. португальцы узнали от яванского морского торговца, что на Молуккских островах, составляющих португальские владения, появились другие европейцы, прибывшие «с востока». Магеллан. 1551 г. Так и было: туда действительно прибыли суда Фернана Магеллана, который, хотя и был португальцем, представил на вид испанскому двору, что Молуккские острова лежали по ту сторону испанско-португальской раздельной линии, проведенной папой, следовательно, в испанской сфере влияния.
Фернан Магеллан. По гравюре на меди Ф. Сельмы. Он вышел в море в сентябре 1519 г., продолжал путь, борясь с сопротивлением своих подчиненных, но все больше спускался к югу, вдоль восточного берега Южной Америки, и достиг, наконец, того пролива, который носит с тех пор его имя и делится к западу на множество проходов среди скал. Продвигаться вперед можно было лишь ощупью, люди на судах унывали, потому что одно из них село на мель. Но Магеллан не терял бодрости и 27 ноября нашел выход в Тихий океан. Суда пошли далее, почти по окраине Австралийского архипелага, но не замечая его. В апреле 1522 г. они достигли Молуккских островов. Магеллан заставил здесь одного туземного царька признать своим владыкой испанского короля Карла 1, бывшего и римским императором, и принять христианство, но сам был сражен копьем в битве с туземцами. Однако же он совершил свое дело: 6 сентября 1522 г. 13 европейцев, участников его экспедиции, с тремя азиатами прибыли в гавань Сан-Лукар-де-Борромеда. Босые и в одних рубахах совершили они паломничество в Севильский собор для принесения Господу благодарения за то, что он допустил их к совершению великого подвига: первого кругосветного путешествия. Громадное значение этих событий для дальнейшей истории человечества слишком очевидно, и поэтому часто год, когда Колумб осуществил свое намерение отыскать восточный берег Азии плаванием через Атлантический океан с запада на восток и тем открыл еще одну часть света, или, как принято говорить «Новый Свет», этот 1492 г. принимается за исходную точку новой истории. Но в сознании того времени эти события, несмотря на всю свою важность, не могли иметь такого значения. Даже 20 лет спустя высокообразованные немцы говорят еще об открытом «Новом Свете» весьма неопределенно, как о «новом острове», и общее возрождение в XVI в. не зависит от этих событий. Оба государства, Испания и Португалия, совершившие эти открытия, не внесли своей лепты в подготовлявшийся умственный переворот, несмотря на всю многозначительность совпадения этих открытий с пробуждением нового духа. Чтобы понять это, необходимо бросить взгляд на Италию, страну, которая, несмотря на громадный прогресс всех государств, в течение последнего человеческого поколения оставалась центром умственного движения среди европейских народов. Италия Политическое представление о Римском государстве, бывшем в течение всех средних веков выражением нравственной общности и солидарности европейских культурных народов, было тесно связано с Италией. Императорский титул, все еще бывший реальностью, желанным и достойным домогательства благом, мог быть получен только в этой стране, в древней столице империи Риме. И, состоя то в союзе, то в борьбе с императорской властью, но нерасторжимо связанное с нею и более сильное, нежели она, как бы сросшееся с Италией, несмотря на свои всемирные притязания, укоренилось здесь папство. Как ни были ослаблены, расшатаны, искажены обе эти власти, все же они были столпами, на которых покоилось общественное здание этой эпохи. Сами эти великие силы или имена были причиной того, что Италия была далека от политического единства, которого достигли Франция, Англия, Испания, Венгрия, Скандинавия, в некотором смысле даже Германия к концу средних веков. Италия в это время была даже далее от такой цели, нежели в V или VI в. Как бы созданная самой природой для образования одного национального государства, эта страна, состоящая из узкого полуострова, отрезанного от общей массы материка высокими горами, с одним горным хребтом вдоль всего ее протяжения, одаренная однообразием почвы и климата, была, по меткому выражению, только географическим, а не политическим понятием. Верхняя Италия. Венеция При невозможности подробно изложить любопытные частности политической истории Италии, необходимо ограничиться несколькими краткими указаниями Принятое деление страны на Верхнюю, Среднюю и Нижнюю Италию основательно и удачно. Из них Верхняя умела приобрести наибольшую индивидуальность. Ее история в последний период средних веков преимущественно городская: она содержит в себе развитие, войны, борьбу за полновластие знаменитых муниципий: Милана, Венеции, Генуи, Пизы и других. Венеция, господствовавшая на Адриатическом море, и Генуя, главный город на Тирренском море, сохранили республиканский образ правления, украсив его монархическим фронтоном — учреждением дожей. Обе эти республики враждовали из-за торговли в восточных водах и вели между собой ожесточенные войны. Венеция приобрела решительный перевес с 1381 г., но владычество османов и открытие новых путей сообщения повредили ей из-за ее положения более, нежели Генуе, что восстановило равновесие сил между ними. Строй Венеции установился в строго аристократическом духе, с тех пор как круг патрицианских фамилий, из которых выбирались члены совета, «il maggior consiglio», стал замкнутым. Эта аристократия, подвергая себя и народ изощренному полицейскому управлению, создала в то же время устойчивый и ненарушимый порядок во внутренних делах и положила этим основу продолжительному материальному благосостоянию республики.
Крылатый лев святого Марка. Бронза. Украшение колонны на площади святого Марка в Венеции. Генуя Иначе шли дела в Генуе, внутренняя история которой представляет бурную смену войн, анархии, вассального подчинения другим державам или полного порабощения им, изумляя при этом постоянно растущим благосостоянием среди всех этих волнений. Большое финансовое учреждение, «Банк святого Георгия», основанный в 1407 г., оставался незыблемым достоянием города, не затрагивался ни одной партией при всевозможных переворотах. В Милане и Флоренции дела шли другим путем: из военных и гражданских смут здесь выработался монархический строй государства. Милан В Милане самой могущественной была фамилия Висконти после того, как ей удалось одержать верх над соперничавшим с ней домом делла Торре. Поскольку Милан был имперским леном, патриции сохраняли отношения с главой государства, и король Вацлав возвел Джан Галеаццо Висконти в сан герцога Миланского, т. е. Ломбардского. Галеаццо питал самые честолюбивые замыслы, но его преемники, Джованни-Мария и Филиппо-Мария, с трудом удержали за собой свои владения. При войнах Милана с Венецией или Флоренцией битв было много, но с незначительным пролитием крови, потому что «боевые ремесленники», т. е. наемники, под предводительством своих начальников (иначе «подрядчиков» или кондотьеров), вели сражение наподобие больших маневров: они бились без всякой враждебности, условливались не убивать друг друга, а только брать в плен. Но они были страшной язвой для населения и становились опасны для правительств, которые их нанимали. Всем этим еще раз доказывалось, что республиканский строй государства не может удержаться там, где граждане, ведущие более утонченный образ жизни, не способны сами браться за оружие.
Медаль Джан Галеаццо Висконти.
Медаль Франческо Сфорца. Таким образом, последнему из Висконти был одинаково и необходим, и страшен знаменитый кондотьер Франческо Сфорца, сын простого крестьянина. Висконти был вынужен отдать свою дочь в супруги этому грозному вождю, а когда умер Филиппо-Мария (1447 г.), не оставя мужских наследников, Сфорца легко нашел средство утвердить за собой тиранию, которую передал потом своему сыну Галеаццо-Марии в 1466 г., а тот, пав жертвой заговора в 1476 г., оставил ее своему сыну Джан Галеаццо. Зло подобных владычеств, опирающихся только на насилие, не замедлило проявиться. Дядя малолетнего Джан Галеаццо, Лодовико Моро, устранил племянника, но погиб среди поднятой им смуты, и герцогство осталось яблоком раздора между французской и австрийской коронами. Флоренция Тирания Медичи, установившаяся во Флоренции одновременно с водворением Сфорца в Милане, представляет резкую противоположность с основанием монархического строя и герцогской династии в Ломбардии. В Тоскане город Флоренция опередил на поприще торговли, фабричного производства и военной организации прочие города и владения в области, где имперская власть не имела уже никакого влияния. Городом правили богатые купцы, и с 1250 г. по начавшийся уже XV в. в нем не прекращались ожесточеннейшие междоусобия. В этой борьбе «белых» и «черных» после всевозможных ее видоизменений победа осталась за демократией, за цехами. При водворении некоторого спокойствия управление перешло в руки богатых купцов, и один из этих золотых царьков, Козимо Медичи (1434–1469), пользовался, не выходя из республиканских форм правления, настоящей монархической властью. Флоренция была, подобно Афинам при Перикле, демократией, но на деле управлялась единовластно. Самым замечательным в этой фамилии был Лоренцо (1479–1492), названный «Великолепным», которому воздается лучшая и заслуженная почесть известным выражением, присвоенным его веку, носящему имя «века Медичи». С помощью своего колоссального богатства и повинуясь действительному влечению, Лоренцо собирал вокруг себя и поощрял все, что способствовало научным и художественным стремлениям прогрессивной эпохи. При этом он правил разумно и искусно вел республику, свое княжество, среди опасностей, грозивших ей при неустойчивом положении дел в Италии. Но уже вскоре после его смерти стало ясно, до чего шаткой была основа такой власти. Он сам едва спасся в заговоре, жертвой которого пал его брат Джулиано. Характерно обрисовывает Италию того времени то обстоятельство, что нападение было совершено в церкви во время литургии. Сын Козимо Пьетро был изгнан со всем своим родом. Наступивший за этим изгнанием демократический период ознаменован своеобразной пророческой деятельностью доминиканского монаха Джироламо Савонаролы, который приобрел с 1489 г., как истый проповедник покаяния, огромное влияние на народ.
Савонарола. Бюст в церкви святого Марка во Флоренции После падения властвовавшего дома он против своего желания был поставлен во главе республики, но продолжал свою проповедь о нравственном возрождении с неуклонной строгостью. Однако неудача военного похода французского короля Карла VIII, от которого Савонарола ожидал церковной реформы и полного возрождения общества в самом лучшем нравственном смысле, поколебала его положение. Папа отлучил его от церкви, чем Савонарола пренебрег. При изменении настроения народа он был схвачен и осужден папой как еретик, а синьорией — как мятежник и в 1498 г. сожжен на костре. Долго еще потом в католических кругах и особенно среди доминиканского ордена он слыл мучеником за истину. В 1512 г. Медичи опять вернулись, и их звезда еще долго не угасала. На полуострове образовались только 2 государства с пространной территорией, сулившей прочность: Неаполитанское королевство и Папская область. Сицилия и Неаполь Честолюбивые замыслы принцев французской династии, услуживших папе в его мести против Штауфенов, на деле не осуществились. Попытки возвратить отторгнувшуюся Сицилию были неудачны: в ней держались принцы из Арагонского дома. После смерти Мартина II (1410 г.) остров соединился с арагонской короной личной унией: арагонские короли состояли и сицилийскими королями, начиная с Фердинандо I. Отдаленный остров не имел больше значения для всемирной истории. Его славные дни прошли со времен Генриха VI и Фридриха II, сохранясь надолго только в народной памяти, и королевство Неаполитанское, лишенное своего естественного дополнения, было обречено на подчиненную роль. История этой страны не представляет никакого общего интереса.
Воины. Барельеф с триумфальной арки Альфонса Великолепного, короля Неаполитанского, (1435–1458) в Кастельнуово (Неаполь).
Триумф Альфонса Великолепного. Барельеф с арки в Кастельнуово (Неаполь). При прекращении мужской линии в Анжуйской династии последнему королю Роберту наследовала его внучка Джованна, страшная женщина, вышедшая за венгерского принца Андрея, который по ее повелению вскоре был задушен, после чего она разделила престол со вторым, третьим и четвертым супругом. Возникавшие среди этого смуты, в которых принимали участие папы, венгерские короли и французская Анжуйская династия, принадлежат лишь к истории самих правителей. Доказывать, что страна, переходя из рук в руки в течение целого поколения, бедствует благодаря борьбе и интригам высших лиц, излишне. В 1400 г. неаполитанским королем стал Владислав, сын короля Карла III: после его смерти страну постигла бедственная участь: наследницей Владислава была его сестра, вторая Джованна, не уступавшая первой в разврате и злодействах. В 1421 г. она усыновила арагонского короля Альфонса V, но после ее смерти в 1438 г. ему пришлось отвоевать королевство у Рене Анжуйского, которого она предпочла позднее. Альфонс одержал верх, в 1458 г. он оставил престол своему побочному сыну Фердинандо I (до 1494 г.). Затем следовали попытки французов, вторжения Карла VIII и Людовика XII, и в конечном итоге в 1505 г. был заключен мир между Людовиком XII и королем Арагона Фердинандом Католиком. По обоюдному договору Фердинандо, женившийся на племяннице французского короля, получал Неаполь, который вследствие этого снова объединялся с Сицилией под одной короной. Папская область Что касается Папской области, то преимущественный интерес ее истории заключается в непосредственной связи с развитием самого папства. К концу XV в. владения церкви расширились, но не представляли еще сплошной территории, и государству недоставало первого условия прочности, сообщаемой другим странам определенной династией, царственным домом, интересы которого всегда совпадают в общих и главных чертах с народными интересами. Главы церкви, достигавшие власти, большей частью уже в преклонных летах, быстро сменявшиеся, не видели личной цели в стране и ее благосостоянии: она принадлежала не им, а церкви. При духовном характере главы государства, правительство и администрация тоже были в руках клириков, следовательно, дела велись плохо, без учета мирских интересов и с крайне односторонней точки зрения. Папские наместники, присылаемые из Авиньона во время «плена вавилонского», не без труда справлялись с произволом отдельных правителей, «тиранов», которыми делались охотно, пользуясь случаем, честолюбивые и властолюбивые патриции. В Риме между 1346 и 1354 гг. разыгрался странный эпизод трибунства Колы ди Риенцо, и во время великой схизмы трудно было решить, кому принадлежит Рим. После кризиса, которым разрешилось соборное движение, вместе с укреплением папства упрочилось и положение Рима и прочих владений святого Петра. Управление страной снова было осознано за обязанность, тем сильнее выступающую на первый план, чем более все после крушения великого движения в пользу церковной реформы начинало принимать существенно мирской характер: люди, особенно принадлежащие к высшим сферам, руководствовались лишь светскими побуждениями: приобретением земель, денег, упоением власти и богатством. Папы с 1471 г. Папы, занимавшие римский престол со времен Пия II и до рокового 1517 г., все это время следовали мирскому направлению. Они признавали себя государями, пристраивали своих родственников, которым придавалась теперь с новым применением многозначащего латинского слова кличка «непотов», и пользовались для этой цели своею духовной властью, как другие государи — географическим положением своих земель или другим преимуществом. Так действовали Сикст VI(1477–1484), Александр VI (1492–1503), Юлий II (до 1513 г.), Лев X (с 1513 г.). Сикст замышлял основать княжество для своего племянника и яростно преследовал противившихся этому, а то, что совершалось при Александре VI, было басней всего века.
Медаль папы Александра VI. Он был уже стариком, когда достиг папского престола, и, оглядываясь теперь на свою прошлую жизнь, полную порочных наслаждений, особенно старался обеспечить своих детей. Его сын Чезаре Борджа облегчил ему эту заботу, убив своего брата и бросив его в Тибр, что было лишь началом целого ряда преступлений, совершенных этим чудовищным человеком. Чезаре был красавец, одаренный физической силой, беззастенчиво убивавший каждого врага. Даже присутствие его отца, папы, не служило охраной для лиц, которых он хотел уничтожить. Вся эта семья действовала ядом и кинжалом как вполне законными правительственными средствами. Даже самому папе пришлось умереть от яда, приготовленного им для врага. Убийства были лишь видом тех преступлений, которыми был запятнан дом Борджа. Об остальных можно догадываться по тому, что поводом к убийству одного брата другим было большее расположение их общей сестры. Юлий II не прибегал к столь насильственным средствам для расширения церковных владений и обеспечения своих родственников, но и его правление отличалось чисто мирским направлением. Он сам совершал походы со своим войском, правил умело, но при нем все духовное прониклось еще более мирским направлением. Характерным проявлением нового духа, господствовавшего теперь при папском дворе, служило то, что Юлий II сломал половину базилики святого Петра, этой древней святыни христианства, ради того, чтобы доставить своим художникам желанную возможность воздвигнуть здание в стиле древнего Пантеона. Папский двор при Медичи, Льве X. производил впечатление придворного штата мирского владыки, хотя здесь не было уже ничего, подобного разврату времен Борджа. Высокодаровитый Лев X находил удовольствие в покровительстве искусствам, представители которых поклонялись ему как знатоку художеств. Он умел ценить государственную мудрость, живопись, музыку, поэзию и поддерживал личные отношения с Макиавелли, Рафаэлем, Ариосто. Ему не чужды были и другие царственные удовольствия: охота на оленя, или с соколами на цаплей, или рыбная ловля. Можно с полным правом говорить о «веке Льва X» как об эпохе, в которую дух древнего искусства и его ясной, свободной поэзии и науки возрождался снова, находя отзыв в душе достойного, щедрого, добродушного папы. Но от того христианского духа, который был положен в основу папства в старое время, или на который ссылаются, ратуя на пользу этого учреждения, не осталось, по сути, никакого следа. Гуманизм Авторитет пап как глав церкви мало терял среди впечатлений, которые должны были вызываться таким мирским направлением папства. Развратный Александр VI мог подарить своей буллой 1493 г., в силу власти Всемогущего Бога, переданной папам через святого Петра, и в силу его, папы, права, как наместника Христова, «в твердом сознании и в полноте апостольской власти», одну половину мира Испании, а другую — Португалии. Великие открытия возвысили папский авторитет, предоставляя церкви новое, необъятное поприще для обращения народов в христианство и заявления своего могущества. Действительно, папский авторитет усилился, или казался усилившимся более прежнего, и его былая сфера оставалась нетронутой. Часто указывается на то, что при вновь пробудившемся стремлении к изучению древних классиков, давно уже зародившемся в Италии, а теперь получившем новую опору в ученых греках, бежавших на Запад со своим знанием и своими рукописями, после рокового 1453 г., был совершен великий шаг к освобождению человеческого ума от гнета церковных предрассудков и слепой веры в авторитет. Этим изучением было в корне подсечено могучее древо папского владычества. Говорят, что возрождение классицизма, распространение школ, основание академий, а затем великое, обильное своими последствиями изобретение книгопечатания подвижными металлическими литерами лишили духовенство его привилегии быть единственным источником и посредником в распространении знаний среди интеллигентных мирян. Справедливо, что гуманизм, как принято называть это новое жизненное явление, оказался влиятельным в этом отношении. Но ошибочно думать, что гуманизм сам по себе мог представлять опасность для старой церкви. Он мог вредить ей настолько, насколько могло вредить само по себе изобретение книгопечатания. Изобретения книгопечатания и пороха не представляют прогресса, но служат лишь новыми средствами, новыми двигателями для преуспевающего человеческого ума. Книгопечатный станок, как и паровая машина, могут быть орудиями как истины, так и лжи, как добра, так и зла. Изучение древности имело громадное, частью отуманивающее действие: весьма часто возродившиеся языческие представления примешивались непосредственно к христианскому мировоззрению; так, например, великий Данте не сомневается говорить о «верховном Юпитере» (sommo Giove), претерпевшем за нас на земле крестную смерть. Боккаччо спокойно называет Христа сыном Юпитера, но такое воздействие было слишком слабо с одной стороны, а с другой слишком уклонялось от религиозной почвы, на которой могла совершиться действительная реформа европейского общества. В Италии полное неверие в некоторых кругах, особенно высших, считалось проявлением хорошего тона. В других странах охладел интерес к церковным и религиозным вопросам. Люди жили уже не в том мире веры, в каком находились во времена Бонифация и Бернара Клервоского. Вся атмосфера того времени была насыщена критическими, оппозиционными элементами. Лица, вкусившие нового образования, с бесконечным презрением смотрели на погрязших во тьме, схоластически обученных или вышколенных в таком духе. На них, державшихся «старья», сыпались остроты и насмешки. Но мир не стал свободнее от того, что издевался над своими цепями. Все остерегались доводить свою оппозицию до риска сломать себе шею, помня, что четыре первых десятилетия XV в. доказали, насколько могущественно еще папство, и конец гуситской революции вселял страх в оппозиционные элементы. Не прекращавшиеся или возобновляемые финансовые вымогательства возбуждали негодование. Неизлечимые язвы среди духовенства вызывали осуждение или смех, но общество предпочитало только тешиться россказнями о безобразиях, происходивших в мужских и женских монастырях, причем, разумеется, лишь часть этих сплетен была достоверной. Все мирились с существовавшим порядком, заведенным испокон века. Трусость и полуложь в отношении церковных и религиозных вопросов, подлаживание, компромиссы при полном внутреннем индифферентизме, — все это ознаменовало ту эпоху, как служит теперь знамением и нашей. Во всех материальных сторонах жизни эта эпоха — вторая половина XV в. — делала громадные успехи. Все человеческие интересы направлялись сюда; благосостояние возрастало повсюду, а вместе с ним и жажда наслаждений и роскоши. Можно было позволять себе все и затем примиряться со своей совестью с помощью пожертвования или какого-либо другого доброго дела в духе господствовавших церковных понятий, отлично приспособленных к сделкам такого рода. Мартин Лютер Правящие общественные классы того времени — государи и высшее духовенство с его свитой — были удовлетворены существовавшим положением, действительно выгодным для них. Никому не могло прийти в голову, что столь ничтожное обстоятельство — спор между повздорившими монахами в небольшом немецком университете, а именно самом младшем из них, Виттенбергском, на Эльбе, — перевернет европейское общество через малое число лет. Однако это произошло: при папах Александре VI и Юлии II в одном из тюрингских монастырей вырастал юноша, принимавший к сердцу дело христианства. Он не был знаком с мирскими треволнениями, не знал политики и степени того участия, которое принимает в ней церковь. В то время как слова Древнего и Нового Завета подтверждали такие деяния, которые не имели ничего общего с истинным делом Христа, — слово Господне, Священное Писание как нечто целое, вмещающее дух учения Христа, тронуло душу искреннего и твердого человека. Этот августинский монах, Мартин Лютер, сын тюрингского горнорабочего, со всем простодушием истого крестьянина выступил против общего неисцелимого злоупотребления и нанес этим, сам того не зная и не желая, первый удар зданию, которое впервые показалось тогда всем расшатанным (каким и было в действительности) и не удовлетворяющим изменившимся потребностям духа европейского человечества.
Гравюра Форести де Вергамо. 1497 г. Феррара.
Примечания
Этот неистовый крик испугал и римлян при их первом столкновении с германцами. (обратно) Им приходилось селиться на пустых местах, т. к. лучшие места суровой и неблагоприятной по климату Средней Европы того времени были уже заселены кельтами. (обратно) Теперь этот камень вставлен в стену меккской мечети. «Кааба» — значит дом или жилище. (обратно) Первыми сведениями об обычаях странствующих в Мекку мусульман мы обязаны немецкому путешественнику Иоганну Людвигу Буркхардту, который, преодолев много трудностей и неоднократно подвергая опасности свою жизнь, совершил в 1814 г. путешествие в Мекку в одежде магометанского хаджи. (обратно) Скала Гибралтара — собственно «Гора Тарика» — до сих пор сохранила память о его имени. (обратно) Эта местность в настоящее время входит в состав Льежской провинции Бельгии. (обратно) Основателем этого монастыря был Бенедикт Нурсийский, давший монахам своей обители правила общежития. (обратно) Это имя было переводом его англосаксонского имени: Винфрет (по латыни boni-facius — благоприятный). (обратно) Ошибка автора: Багрянородный — Константин VII, а не VI. (обратно) Единственный писатель, из сочинения которого можно извлечь важнейшие черты характеристики Карла, т. к. в его словах содержится личное впечатление современника, в течение долгого времени общавшегося с великим монархом. (обратно) Первоначально эти мартовские, а позднее — майские съезды имели значение воинских смотров, на которые собирались все вассалы короля со своими отрядами. (обратно) В данном случае Лотарь действовал под влиянием партии духовных и светских вельмож. (обратно) Хронист того времени рассказывает, что монахам Прюмского монастыря, где Лотарь умер, немалого труда стоило молитвами спасти его душу из когтей бесов, долго боровшихся из-за нее с ангелами над телом усопшего грешника. (обратно) Смещенный им Ротхад, епископ Суассонский, так и остался смещенным. (обратно) Право назначения епископов принадлежало только королю, который и вручал им епископский посох. (обратно) После смерти Карла Толстого в 888 г. он принудил провозгласить себя королем Италии. (обратно) Виллигис был сыном простого крестьянина из Нижней Саксонии; проницательный Оттон I сумел отличить его в среде духовенства, а Оттон II способствовал возведению его в высший духовный сан. (обратно) Это был еще совсем молодой человек — родом чех, из знатнейшей фамилии. До поступления в монашество его называли Войтех. (обратно) Генрих II был сыном его старшей сестры Гизелы. (обратно) Вдова герцога Эрнста I Швабского и племянница короля Рудольфа Бургундского. (обратно) F. Hallam. State of Europe during the Muddle Ages. II, 101. (обратно) Jaffe, Monumenta Gregoriana II, 37. С.101. (обратно) Он прозван был так по родству с греческим императором Константином Мономахом, который приходился Владимиру Всеволодовичу дедом по матери, греческой царевне. (обратно) Когда жители Вейнсберга вынуждены были сдать город, победители решили выпустить из него только женщин, дозволив каждой из них вынести на себе то, что у нее было самое дорогое. Пользуясь этим разрешением, женщины вынесли на себе из города своих мужей и таким образом спасли им жизнь. (Авт.) (обратно) Так, он велел вешать по дороге заложников, которые находились у него при войске, показывая этим, что поступит так с остальными, если его не перестанут преследовать. (обратно) В тех местностях, где епископ в силу древнего права или императорской привилегии обладал графскими правами (comitatus). (обратно) Разрешение папы было необходимо потому, что жених и невеста состояли в довольно близких родственных отношениях, впрочем, папа весьма охотно дал его за наделение двух монастырей землями и угодьями. (обратно) Как предполагают, не без основания, от яда, поднесенного ей соперницей, любовницей Оттона, вывезенной им из Италии. (обратно) Тот самый архиепископ Зигфрид Майнцский, которого он поставил правителем государства, стал в оппозицию против него во главе большой партии. (обратно) В том числе и «кощунство», которое папа видел в пленении прелатов, плывших из Генуи в Рим. (обратно) Ошибка переводчика. Имеется в виду род Эриков. Бонды — не род, а имя нарицательное: свободные крестьяне, имевшие земельный надел. (Ред.) (обратно) Это тот самый Биргер, которого на берегах Невы так сурово наказал новгородский князь Александр Ярославич за его дерзкую попытку обращения в католичество уже просвещенных христианством новгородских данников. (обратно) Вопрос касался того класса несвободных граждан, которые переселялись из-под власти баронов и графов, с их земельных владений, в города, лишая их таким образом рабочей и платежной силы. Города же охотно принимали к себе этих граждан, не выдавали их и брали под свою защиту. (обратно) Вся его земля равнялась 150 кв. милям с сотней замков, между Маасом и Мозелем. (обратно) Наименование «Божественной комедии», по-видимому, дано публикой. (обратно) Слово Ганза — старонемецкое, встречается в значении «сотоварищество» или «сообщество (обратно) Сейчас обычно называется битвой при Пуатье. (обратно) Так называли себя странники в Святой земле по паломе, пальмовой ветви, которую они приносили оттуда на память о своем путешествии. Один из паломников, игумен Даниил, посетивший Иерусалим вскоре после первого крестового похода, оставил интересное описание своего паломничества. Из его записок известно, что он был там вместе со многими другими русскими людьми, что общался с королем Балдуином и повесил у Гроба Господня лампаду «за здравие князей русских». (обратно) Умер во время дальнего путешествия в Среднюю Азию, куда Батый отправил его на поклонение старшему хану. (обратно) Значение митрополита Алексея особенно возросло в Орде с тех пор, как ему удалось вылечить Тайдулу, жену хана Чанибека, от тяжелой глазной болезни. (обратно) За победу, одержанную на Дону над татарами, Дмитрий получил прозвище «Донского», а сам поход русского войска и битва с полчищами Мамая были воспеты в одном из замечательных поэтических памятников русской средневековой литературы «Сказания о Задонщине великого князя Дмитрия Ивановича». (обратно) «Живущие за горами» (Альпами), т. е. не итальянцы. (обратно) Резервация — право назначения на место, оставляемое папой за собой. Превенция — право просить папу непосредственно, минуя епископов. Деволюция — перенесение духовной должности на избираемое им лицо. Коменда — доход, назначаемый папой духовному лицу, определенному королем. (обратно) Бегарды — секта, проповедовавшая идеальное совершенство, хотя и допускавшая многие безобразия. Бегины — секта, считавшая себя третьим орденом святого Франциска. (обратно) У нас обычно называется Грюнвальдской битвой. (обратно) В отечественной литературе эта битва называется битвой при Липанах. (обратно) Шок — 60 штук. (обратно) Утраквист — принимающий причастие под обоими видами (хлеба и вина). (обратно) |
|
