Деникин о 4-й стрелковой бригаде 6 глава

Со временем Колчаку наскучила штабная работа. Александр Васильевич стремился попасть на миноносец, любовь к которому у него осталась со времён Порт-Артура. Коллеги часто слышали от Колчака о его сильном желании командовать Минной дивизией. При этом командующий флотом сочувственно смотрел на устремления своего молодого помощника и продвигал его в адмиралы, замыслив после этого поручить ему Минную дивизию. Однако звание Колчаку не давали, объяснение чему историк П. Н. Зырянов видит в вероятном противодействии со стороны Верховного главнокомандующего Николая Николаевича, при встрече с которым осенью 1914 года Колчак весьма напористо отстаивал активную позицию Балтийского флота. По мнению Тимирёва, затруднения состояли в трениях между самим Эссеном и великими князьями^[121].

В августе 1915 года германский флот, перейдя к активным действиям, предпринял попытку прорыва в Рижский залив. Его остановили именно минные заграждения: потеряв на русских минах несколько эсминцев и повредив некоторые крейсера, из-за угрозы новых потерь немцы вскоре отменили свои планы. Это привело затем и к срыву наступления их сухопутных войск на Ригу, так как оно не было поддержано с моря флотом^[116].

Командующий Минной дивизией[править | править вики-текст]

А. В. Колчак — командующий Минной дивизией Балтийского флота

В начале сентября 1915 года в связи с травмой контр-адмирала П. Л. Трухачёва временно освободилась должность начальника Минной дивизии, и её доверили Колчаку. Приняв дивизию 10 сентября, Колчак стал налаживать связи с сухопутным командованием. С командующим 12-й армией генералом Р. Д. Радко-Дмитриевым договорились общими силами препятствовать германскому наступлению вдоль берега^[122][123]. Дивизии Колчака предстояло отражать начавшееся крупномасштабное немецкое наступление и на воде, и на суше. Осенью германцы высадили десант на южном берегу Рижского залива и повели наступление против армии Радко-Дмитриева^[120].

Колчак стал разрабатывать десантную операцию в германском тылу. Несмотря на противодействие штаба Балтийского флота, Александр Васильевич сумел настоять на своём, хотя ему и пришлось сократить масштабы своей операции до минимума. 6 октября отряд из 22 офицеров и 514 нижних чинов на двух канонерских лодках под прикрытием 15 миноносцев, линкора «Слава» и авиатранспорта «Орлица» отправились в поход. Руководил операцией лично А. В. Колчак. 9 октября скрытно от немцев отряд высадился на берег, снял сторожевой пост около маяка и разгромил высланную немцами роту пехоты. Гидросамолёты и миноносцы помогали десантникам с моря. В результате высадки был ликвидирован наблюдательный пункт противника, захвачены пленные и трофеи. Соотношение потерь составляло 40 человек убитыми с германской стороны против 4 раненых с русской. Проведённая Колчаком демонстрация стала наглядным доказательством возможности аналогичных операций силами более крупных соединений. Германцы были вынуждены на защиту береговой линии взять войска с фронта и с беспокойством ожидать манёвров русских со стороны Рижского залива^[124].

Эсминец «Сибирский стрелок» — флагманский корабль командира бригады миноносцев Колчака. 1915

Серьёзную помощь армейским частям оказали корабли Колчака и в дальнейшем, поддерживая их в тяжелейшей ситуации массированными обстрелами частей врага. В середине октября, когда начались снегопады и Колчак отвёл корабли в гавань Рогокюль на Моонзундском архипелаге, на флагманский миноносец пришла телефонограмма «Неприятель теснит, прошу флот на помощь. Меликов». Провести суда ночью в пургу по узкому каналу, выводящему из Моонзунда, было чрезвычайно трудной задачей. Утром, подойдя к побережью, узнали, что на мысе Рагоцем ещё держались русские части, отрезанные немцами от основной своей группировки. Став на бочку, миноносец «Сибирский стрелок» соединился со штабом Меликова. Остальные миноносцы Колчака подошли к берегу, открыли шрапнельный огонь по атакующим немецким цепям. В этот день русские войска отстояли свои позиции. Меликов сообщил Колчаку, что немцы понесли такие потери, что не скоро рискнут предпринять новое наступление. Кроме того, Меликов просил помощи Колчака уже в своём контрнаступлении, которое должно было начаться через несколько дней. Через 1½ недели миноносцы Колчака вернулись на бывшие свои позиции возле фланга сухопутных войск, упиравшегося в береговую линию. Огонь судов был распределён Колчаком таким образом, чтобы прикрывать весь фронт атаки сухопутных частей Меликова. При этом «Слава», имевшая на вооружении 12-дюймовые орудия, бомбардировала бетонные укрепления германцев, миноносец «Храбрый» участвовал в дуэли с береговой батареей. Остальные миноносцы, не сходя с пристреленных позиций, прикрывали атаку своим губительным огнём. В течение часа немецкие позиции пали, был взят город Кеммерн, а германцы поспешно бежали. 2 ноября 1915 года Николай II по докладу Радко-Дмитриева наградил Колчака орденом Святого Георгия 4-й степени. Эта награда была пожалована Александру Васильевичу за командование Минной дивизией^[124][125].

Основные районы минирования на Балтике при участии и руководстве капитана 1-го ранга А. В. Колчака

Из рассказа служившего под началом Колчака офицера Н. Фомина:

Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного главнокомандующего была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: «Передаётся по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма-12 о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под Вашим командованием, приведшей к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлён о доблестной Вашей службе и многих подвигах… награждаю Вас Св. Георгием 4-ой степени. Николай. Представьте достойных к награде»…Ночью, когда Александр Васильевич заснул, мы взяли его тужурку и пальто и нашили ему георгиевские ленточки…^[116]

Возвращение Колчака на его прежнее место службы — в штаб — оказалось непродолжительным: уже в декабре выздоровевший Трухачёв получил новое назначение, и 19 декабря Александр Васильевич уже принимал снова Минную дивизию, причём на этот раз уже как действующий её командир, на постоянной основе^[124]. Однако и за непродолжительное время работы в штабе капитан Колчак успел сделать очень важное дело: разработал план операции по минированию Виндавы, успешно реализованный позднее. Для немцев сюрприз Колчака в этом районе был настолько неожиданным, что здесь сразу же был подорван крейсер и целый ряд миноносцев германского флота^[126].

Перед тем как лёд покрыл Балтийское море, Колчак, едва успев принять Минную дивизию, предпринял новую минно-заградительную акцию в районе Виндавы. Однако планам помешал взрыв и полузатопление миноносца «Забияка», отменивший операцию. Это была первая не увенчавшаяся успехом операция Колчака^[126].

Кроме постановок минных заграждений, Колчак часто выводил под личным командованием в море группы кораблей для охоты за различными судами противника, сторожевой службы. Неудачей закончился один из таких выходов, когда погиб сторожевой корабль «Виндава». Однако неудачи были исключениями. Как правило, проявленные командиром Минной дивизии умение, храбрость и находчивость вызывали восхищение у его подчинённых, получали быстрое распространение во флоте и в столице. По словам одного из коллег^[126], Колчак «три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок — сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. Об адмирале говорят много, говорят все, а он, сосредоточенный, никогда не устающий, делает своё дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен».

Слава, которую снискал себе Колчак, была заслуженной: к концу 1915 года потери немецкого флота в части боевых кораблей превосходили аналогичные русские в 3,4 раза; в части торговых судов — в 5,2 раза, и его личную роль в этом достижении вряд ли возможно переоценить^[126].

Анна Васильевна Тимирёва

В 1915—1916 годах начинаются многолетние глубокие романтические отношения А. В. Колчака с Анной Васильевной Тимирёвой, с которой Александр Васильевич познакомился в Гельсингфорсе на одном из вечеров у Н. Л. Подгурского. Анна Васильевна — жена морского офицера С. Н. Тимирёва, дочь пианиста и дирижёра, директора Московской консерватории В. И. Сафонова — была почти на 20 лет моложе Александра Васильевича. Встреча с ней увлекла адмирала и покорила его на долгие годы: при всей свойственной ему жёсткости, отмечает В. Г. Хандорин, «Колчак был человеком сентиментальным». Он не оставил семью (хотя Софья Владимировна предполагала, что он в итоге с ней разведётся), однако в его жизни сложилась ситуация «треугольника». Завязалась любовная переписка. В письмах адмирал делился со своей возлюбленной не только чувствами, но и служебными заботами, своими взглядами. Эта переписка, отмечает историк, «добавляет важные штрихи к мировоззрению будущего Верховного правителя — штрихи, через которые рельефно проступает облик патриота и вместе с тем милитариста, рыцаря войны, презирающего демократию»^[116].

В весенней кампании 1916 года, когда германцы повели наступление на Ригу, роль колчаковских крейсеров «Слава», «Адмирал Макаров» и «Диана» состояла в обстреле и препятствовании продвижению противника. Чтобы исключить возможность продвижения вдоль части берега, находящейся под контролем немцев, вражеских подводных лодок и транспортов, Колчак стал минировать эти участки побережья при помощи мелкосидящих заградителей^[127].

Адмирал Колчак на боевом корабле. Июль 1916 года

Война позволила Колчаку проявить новые грани своего таланта, после полярных плаваний, научных работ и штабного реформотворчества, Александр Васильевич раскрылся как флотоводец и минёр^[116]. С принятием 23 августа 1915 года Николаем II звания Верховного главнокомандующего в Ставке отношение к флоту стало меняться в лучшую сторону. Это почувствовал и Колчак. Вскоре стало двигаться и представление его к следующему воинскому званию. 10 апреля 1916 года Александр Васильевич был произведён в контр-адмиралы^[127].

В. Г. Хандорин отмечает, однако, что как личность и военный специалист Колчак импонировал далеко не всем. В качестве примера историк цитирует донесение его сослуживца А. Саковича^[116]: «Колчак… абсолютно не признаёт системы там, где без неё не обойтись, оттого, что он слишком впечатлителен и нервен, оттого, что он совершенно не знает людской психологии. Его рассеянность, легкомыслие и совершенно неприличное состояние нервов дают богатейший материал для всевозможных анекдотов».

В контр-адмиральском звании Колчак боролся на Балтике с транспортировкой железной руды из Швеции в Германию. Первая атака транспортов Колчаком оказалась неудачной, поэтому второй поход, 31 мая, был спланирован до мелочей. С тремя миноносцами «Новик», «Олег» и «Рюрик» Александр Васильевич в течение 30 минут потопил ряд транспортов, а также всех отважно вступивших с ним в бой конвоиров. В результате этой операции Германия приостановила морские перевозки из нейтральной Швеции. Последняя задача, которой Колчак занимался на Балтийском флоте, была связана с разработкой крупной десантной операции в немецком тылу в Рижском заливе^[127].

28 июня 1916 года указом императора Колчак был произведён в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом, став, таким образом, самым молодым из командующих флотами воюющих держав^[116]. Назначение на новое место Колчак воспринял без особого энтузиазма и радости: приходилось оставлять живое и интересное дело, которому он отдавал всего себя, командование Минной дивизией. Кроме того, переезд на юг автоматически означал разлуку с возлюбленной^[127].

Колчаку был назначен оклад в размере 22 тыс. рублей в год и дополнительно морское довольствие, на переезд в Севастополь было отпущено 2 тыс. рублей^[128].

Командующий Черноморским флотом[править | править вики-текст]

Приготовления к принятию флота[править | править вики-текст]

Вице-адмирал А. В. Колчак — командующий Черноморским флотом. Январь 1917 года

В начале сентября 1916 года Александр Васильевич был в Севастополе, побывав по дороге в Ставке и получив там от Государя и начальника его штаба секретные инструкции. Встреча Колчака с Николаем II в Ставке стала третьей и последней^[128]. Колчак провёл в Ставке один день 4 июля 1916 года. Верховный главнокомандующий рассказал новому командующему Черноморским флотом о ситуации на фронтах, передал содержание военно-политических соглашений с союзниками о скором вступлении в войну Румынии. Император оживился, когда Колчак заговорил о Босфорской операции, сказал, что ещё не решено, как проводить наступление: вдоль берега или путём высадки десанта прямо в Босфор^[129]. Историк Зырянов пишет, что скорее всего именно здесь произошла первая встреча Колчака и начальника французской военной миссии генерала М. Жанена, сыгравшего впоследствии важную и нелицеприятную роль в судьбе Александра Васильевича^[129]. В Ставке Колчак был ознакомлен с указом о награждении его орденом Святого Станислава 1-й степени^[129].

На должность флаг-капитана Черноморского флота по оперативной части Колчак взял капитана 1-го рангаМ. И. Смирнова, когда-то учившегося в роте, где Александр Васильевич был фельдфебелем, вместе с ним служившего в Морском генштабе, во время Великой войны состоявшего наблюдателем при Дарданелльской операции англичан и французов в Босфоре. Уже на пути в Севастополь Колчак и Смирнов обсуждали план работы на Чёрном море, например, стоит ли продолжать ограждение минами своих портов или перенести заградительные операции к берегам врага. Колчак решил прекратить заграждение минами собственных баз и ставить мины как можно ближе к берегам неприятеля и в таком количестве, чтобы их не успевали вытраливать, в несколько ярусов, чтобы не могли проходить ни большие корабли, ни подводные лодки, ни мелкосидящие суда^[130].

Боевая работа в Черноморском флоте[править | править вики-текст]

Сменяемый командующий Черноморским флотом адмирал А. А. Эбергард радушно встретил Колчака. Деловой разговор был прерван сообщением о появлении крейсера «Бреслау». «Тотчас по вступлении Колчака в командование флотом было получено известие секретной разведки о том, что крейсер „Бреслау“ вышел из Босфора в Чёрное море в неизвестном направлении. Адмирал Колчак хотел немедленно выйти с флотом в море для встречи с „Бреслау“, но оказалось, что… выходные фарватеры не протралены и протраление их займёт 6 часов времени… Стало ясно, почему… флот никогда не мог выйти вовремя в море для встречи противника, который успевал делать набеги на наши берега… Утром флот Колчак вывел, около 4 часов дня настиг врага на пути к Кавказскому побережью. Приблизившись на 90 кабельтовых, флагман-линкор „Императрица Мария“ дал по „Бреслау“ залп, который накрыл его. Противник поспешил выпустить дымовую завесу и, пользуясь быстроходностью, двинулся восвояси, не выполнив задания. Хотя шансов догнать немецкий крейсер у кораблей Колчака не было, он преследовал его до вечера. С этого времени как этот, так и другой немецкий быстроходный линейный крейсер „Гёбен“ не отваживались выходить в море и нападать на российское побережье. По отработанным на Балтике методам через некоторое время под своим личным руководством Колчак провёл минирование Босфора, турецкого побережья, которое затем повторялось, и практически вообще лишил противника возможности активных действий. „Гёбен“ подорвался на минах и вообще вышел из строя. Подорвались на минах 6 вражеских подводных лодок. В соответствии с замыслом командующего мины ставили, по возможности, не далее 5 миль от берега с тем расчётом, чтобы при необходимости можно было бомбардировать Босфорские укрепления с моря. Кроме того, было организовано постоянное наблюдение за портами противника, состоянием минных заграждений. Близ них, то есть у берегов Турции, постоянно курсировали миноносцы, с которыми нередко выходил в плавание и Колчак», — вспоминал М. И. Смирнов^[116]. Как отмечает историк И. Ф. Плотников, с этого момента оба быстроходных немецких крейсера более не рисковали нападать на российское побережье^[131].

Приход Колчака стал для Черноморского флота поводом для оживления. Энергичный и активный командующий заставил всех работать «на ять», произошли перемены и в командном составе^[132].

Первая задача, поставленная Колчаком флоту, заключалась в очистке моря от вражеских военных кораблей и прекращении неприятельского судоходства вообще. Для достижения этой цели, выполнимой только при полной блокировке Босфора и болгарских портов, М. И. Смирнов начал планирование операции по минированию портов врага. Для борьбы с подводными лодками Колчак пригласил на Черноморский флот своего товарища по столичному офицерскому кружку капитана 1-го ранга Н. Н. Шрейбера, изобретателя специальной малой мины для подводных лодок; были заказаны и сети для заграждения выходов подводных лодок из портов^[132].

Командующий флотом вновь столкнулся со старым препятствием, в первый раз — в начале мировой войны — оказавшемся непреодолимым. Великий князь Николай Николаевич, смещённый Государем с должности Главковерха и назначенный командующим Кавказским фронтом, продолжал придерживаться своих взглядов, что флот не имеет самостоятельного значения и служит всего лишь вспомогательным средством для сухопутных частей. Командующий Кавказским фронтом предъявлял завышенные требования к охране транспортируемых его фронту подкреплений, боеприпасов и продовольствия и не считал нужным составлять перспективный план для планирования охранения, полагая, что как вспомогательное средство флот всегда должен быть готов мгновенно исполнять его требования. Чтобы удовлетворить запросы Николая Николаевича, Черноморский флот должен был бы отказаться от своих планомерных действий по вытеснению противника с Чёрного моря, поэтому Колчак недолго мирился с требованиями Великого князя, так как уже непосредственно не подчинялся ему. Перевозки для нужд Кавказского фронта стали обеспечиваться разумным и достаточным охранением, и за всю войну это охранение не было ни разу прорвано противником, а за время командования Черноморским флотом Колчаком был потоплен лишь один русский пароход^[132].

Воспользовавшись наработками времён службы на Балтике, Колчак заминировал Босфор и побережье Турции, что почти лишило врага возможности действовать активно^[131].

В конце июля началась операция по минированию Босфора. Начала операцию подводная лодка «Краб», выставившая в самом горле пролива 60 мин. Затем по приказу Колчака был заминирован вход в пролив от берега до берега. После чего Колчак заминировал выходы из болгарских портов Варна,Зонгулдак, что сильно ударило по турецкой экономике. Для поддержки минных полей в боевой готовности на расстоянии в 50—100 миль от Босфора всегда стоял на дежурстве отряд кораблей в составе дредноута, крейсера и нескольких миноносцев, а близ Босфора постоянно дежурила подводная лодка^[132].

На долгое время неприятельские суда вообще исчезли из Чёрного моря. Лишь протралив канал вдоль побережья, неприятель снова смог выпускать в море небольшие суда и подводные лодки. Тогда Колчак оборудовал для постановки минных полей низкосидящие суда, которые стали ставить мины вплотную к берегу. В конце октября 1916 года на минах близ Варны подорвалась немецкая подводная лодка «B—45», а в конце ноября у Босфора ещё одна — «B—46». К концу 1916 года командующий Черноморским флотом реализовал свою задачу, прочно заперев германо-турецкий флот, включая «Гёбен» и «Бреслау», в Босфоре^[132], и ослабив напряжение транспортной службы русского флота^[116].

К Колчаку пришла всероссийская известность. Центральные газеты стали публиковать о нём статьи, размещать на своих страницах его портреты. Первая статья о командующем Черноморским флотом — «Новый адмирал» — была опубликована 13 августа 1916 года столичным изданием «Новое время». Через месяц в этой же газете был опубликован первый литературный портрет Колчака — «С командующим в открытом море». 29 сентября в газете «Вечернее время» был помещён фотопортрет Колчака^[133].

Вместе с тем служба Колчака на Черноморском флоте была отмечена рядом неудач и потерь, которых могло и не быть. Самой крупной потерей стала гибель 7 октября 1916 года флагмана флота линкора «Императрица Мария». Через 15 минут после первого взрыва командующий на катере подошёл к борту тонущего корабля. Первым распоряжением Колчака было отвести подальше от «Марии» «Екатерину Великую», после чего, несмотря на продолжавшиеся взрывы, адмирал поднялся на борт линкора и лично руководил затоплением погребов и локализацией пожара. Этими мерами командующий спас город и рейд. Однако попытки потушить огонь не увенчались успехом^[134]. Чрезвычайно сильно переживавший потерю флагмана адмирал держался мужественно, хотя, бывало, и срывался, доходя до крайней степени гнева. В эти дни было получено много сочувственных писем в адрес Колчака. Первое пришло от Николая II: «Скорблю о тяжёлой потере, но твёрдо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесёте это испытание». Государь отправил в Севастополь курировавшего Черноморский флот офицера Ставки Бубнова с сообщением, что «он не видит никакой его вины в гибели „Императрицы Марии“, относится к нему по-прежнему и повелевает спокойно продолжать командование». Современный исследователь П. Н. Зырянов отмечает, что слова Николая II возымели благоприятное влияние на Колчака, который вскоре полностью оправился и занялся своим следующим главным делом — подготовкой Босфорской операции^[135].

Планирование Босфорской операции[править | править вики-текст]

Морской отдел Ставки и штаб Черноморского флота разработали простой и дерзкий план Босфорской операции как альтернативу академичному и сложному плану генерала М. В. Алексеева. Согласно этому, по оценке современных историков, «суворовскому» плану моряков, который разрабатывался при непосредственном участии Колчака, было решено нанести неожиданный и стремительный удар в центр всего укреплённого района —Константинополь. Операция планировалась моряками на сентябрь 1916 года. Предполагалось сочетать действия сухопутных войск на южном краеРумынского фронта с действиями флота. В операции мог принять участие и английский флот, наступая по Эгейскому морю^[131].

Николай II полностью поддержал план операции моряков, но генерал Алексеев пытался отстаивать свой собственный план, требовавший нереального снятия с фронта десяти пехотных дивизий. При этом на формирование и обучение десантного отряда требовалось три — четыре месяца, в связи с чем операцию отложили до апреля — мая 1917 года. Алексеев, рассчитывавший на победное завершение войны в результате готовившегося весеннего наступления в Галиции, не стал возражать против подготовки десанта^[136].

С конца 1916 года началась комплексная практическая подготовка к Босфорской операции: проводили тренировки по высадке десанта, стрельбе с кораблей, разведывательные походы отрядов миноносцев к Босфору, всесторонне изучали побережье, проводили аэрофотосъёмку^[137]. Формировалась специальная десантная Черноморская дивизия морской пехоты во главе с полковником А. И. Верховским, которую курировал лично Колчак^[136].

31 декабря 1916 года Колчак отдал приказ о формировании Черноморской воздушной дивизии, отряды которой предполагалось развёртывать в соответствии с поступлением морских самолётов. В этот день Колчак во главе отряда из трёх броненосцев и двух авиатранспортов предпринял поход к берегам Турции, однако из-за усилившегося волнения бомбардировку берегов неприятеля с гидросамолётов пришлось отложить^[136].

М. Смирнов уже в эмиграции писал: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре»^[138].

При оценке боевой работы Черноморского флота в период командования им А. В. Колчака современные историки отмечают, что флот добился за это время больших успехов. Были загнаны на базы неприятельские подводные лодки, враг понёс очень значительные потери, и его флот лишился возможности выхода в Чёрное море, были пресечены нападения на русское побережье^[131]. И. Ф. Плотников пишет, что Колчак пользовался очень высоким авторитетом среди современников как флотоводец, и оценивает его как одного из самых знаменитых адмиралов в истории русского флота^[139].

Февральская революция и политические взгляды Колчака[править | править вики-текст]

Занятие такого значимого и высокого поста, как командующий флотом, обязывало адмирала быть в курсе политической ситуации в стране. В этот период либеральная оппозиция, используя тяжёлое положение воюющей России, готовила штурм верховной государственной власти, нащупывала и налаживала контакты в среде высшего генералитета. Заговорщиков особенно интересовали военные, имевшие в своих руках реальную военную силу: командующие фронтами и флотами. Известно, что в августе 1916 года Колчака посетил входивший в готовившую государственный переворот группу член Прогрессивного блока Государственной думы М. В. Челноков. Находившийся в предреволюционное время в Крыму (официально на излечении) генерал М. В. Алексеевнесколько раз вызывал к себе Колчака и начальника его штаба для докладов о ситуации на Чёрном море. По свидетельству Александра Васильевича, ему часто приходилось общаться с Алексеевым на государственные темы^[140].

Колчак был информирован о политических событиях в стране, настроениях оппозиционной либеральной интеллигенции и не оставался сторонним наблюдателем, стараясь всеми силами предохранить вверенный ему Государем флот от надвигавшихся потрясений^[140].

События февраля 1917 года в столице застали вице-адмирала Колчака в Батуме, куда он отправился на встречу с командующим Кавказским фронтом Великим князем Николаем Николаевичем для обсуждения графика морских перевозок и строительства порта в Трапезунде. 28 февраля адмирал получил телеграмму из Морского генерального штаба о бунте в Петрограде и захвате города мятежниками. Колчак показал телеграмму Великому князю. Выяснилось, что Николай Николаевич никакой информации о происходящих в Петрограде событиях не имеет^[141]. Описывая события этого дня в письме А. В. Тимирёвой, Колчак высказался^[142]:

Я сегодня устал от всяких обсуждений и решений вопросов огромной важности, требующих обдумывания каждого слова

— Колчак А. В. «Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…». — С. 152.

Историк А. В. Смолин считает, что в этом высказывании Колчак говорил о бунте в столице и судьбе императора. Что касается Николая Николаевича, то через неделю — 7 марта 1917 года — он сказал Великому князю Андрею Владимировичу об этой встрече с Колчаком:

О событиях, случившихся в Петрограде, я узнал 1 марта^[143] в Батуме. Туда ездил переговорить с адмиралом Колчаком — он прямо невозможен.

— Великий князь Николай Николаевич. Из дневника А. В. Романова за 1916—1917 гг. — С. 197.

Объясняя причину недовольства Николая Николаевича адмиралом Колчаком, А. В. Смолин связывает его с обсуждением событий в Петрограде и судьбы Николая II. Раздражение Николая Николаевича историк объясняет тем, что уже 28 февраля великий князь склонялся к варианту отречения, в то время как Колчак продолжал оставаться верным императору^[142]. Историк А. С. Кручинин, говоря про эту реплику Великого князя, отмечает обстоятельство, чтооперативные предложения и планы командующего Черноморским флотом у Николая Николаевича раньше никогда не вызывали столь негативной реакции, и приводит в своей работе письмо капитана 2-го ранга Лукина, содержание которого вполне может быть интерпретировано как предложение Колчака о широкомасштабной военной демонстрации «юга» в противовес солдатскому мятежу «севера»^[144].

28 февраля Колчак отплыл из Батума и прибыл в Севастополь 1 марта. Ещё из Батума он распорядился прервать телеграфную и почтовую связь Крыма с остальными территориями России — для предотвращения паники и распространения непроверенных слухов. Было приказано все поступавшие телеграммы отправлять в штаб Черноморского флота^[145][141].

В Севастополе Колчак ознакомился с несколькими телеграммами в его адрес. М. В. Родзянко сообщал о восстании в столице и переходе власти кВременному комитету Государственной думы. Морской министр И. К. Григорович информировал, что «Комитет Государственной думы постепенно восстанавливает порядок», и рассказывал о приказе адмирала А. И. Непенина, объявлявшем Балтийскому флоту о событиях в Петрограде. Телеграмма М. В. Алексеева подробно информировала о событиях с 25 по 28 февраля в столице. Начальник морского штаба Ставки Верховного главнокомандующего адмирал А. И. Русин информировал о мятеже в Петрограде, беспорядках в Кронштадте и приказывал «принять все меры в поддержании спокойствия во флоте». На совещании старших военачальников, созванном адмиралом, было решено сообщить командам кораблей о восстании в столице России. Колчак одновременно дезавуировал свой приказ об информационной блокаде Крыма, уже не имевший смысла из-за принятия на флоте немецких телеграмм с сообщениями о революции в Петрограде, и решил взять инициативу в свои руки, информируя флот о событиях посредством собственных приказов. 2 марта командующий издал приказы, в которых сообщал флоту о петроградских событиях, требовал верить только его приказам и игнорировать дезинформационные сообщения турецких радиостанций и приводил телеграмму Родзянко с обращением к армии и флоту от имени Временного комитета Государственной думы^[146]. Современные историки обращают внимание на содержание первого из приказов, за № 771. Этим приказом Колчак впервые извещал флот о событиях в Петрограде, и сделано было это извещение Колчаком вовсе не в «революционном» тоне: командующий флотом не спешил присоединяться к революционному течению и заканчивал свой приказ вполне монархическим призывом^[147]: