Аристотель. «Никомахова этика»

Сложен такой вопрос: к кому нужно питать дружбу в первую очередь – к самому себе или к кому-нибудь другому? Ведь тем, кто в высшей степени себя любит, ставят это в вину и в посрамление зовут их себялюбами (philaytoi). Считается, что лишь дурной человек все делает ради самого себя, а не для другого. Добрый же [совершает поступки] во имя прекрасного и причем ради друга, а собой пренебрегает.

Однако то, что происходит на деле, не согласуется с этими рассуждениями, и это вполне понятно. Действительно, говорят, что в первую очередь следует питать дружбу к тому, кто является другом в первую очередь, а друг в первую очередь – тот, кто, желая кому-то собственно благ, желает их ради самого того человека, даже если никто об этом не узнает. Между тем эти [свойства] имеются у человека прежде всего в отношении его к самому себе. Действительно, все проявления дружбы распространяются из отношения к самому себе на отношение к другим. И все поговорки в этом согласны, например: «душа в душу», и «у друзей все общее», и «уравненность – это дружность», и «своя рубашка ближе к телу», ибо все это, конечно, присутствует в отношении к себе самому в первую очередь, так как и другом бывают в первую очередь самому себе и к себе самому в первую очередь следует питать дружескую приязнь.

Конечно, трудно решить, за кем нужно последовать, коль скоро оба [мнения] внушают известное доверие. Если же мы поймем, какой смысл и те и другие вкладывают в [понятие] «себялюбия», то все, вероятно, станет ясно.

Те, кто, вводит понятие «себялюбы» для порицания, называют так людей, уделяющих себе бóльшую долю в имуществе, почестях и телесных удовольствиях. Именно к этому, словно это высшие блага, стремится большинство людей. Так что отрицательный смысл этого названия — «себялюб» — обусловлен тем, что большинство дурно и, стало быть, «себялюбу» в указанном смысле слова по праву выносится порицание. А о человеке, который всегда усерден в том, чтобы прежде всего самому совершать поступки правосудные, благоразумные или который вообще всегда оставляет за собою нравственную красоту, — о нем никто не скажет, что этот он «себялюбив», и никто не осудит его.

А ведь именно такого можно посчитать в большей мере «себялюбом», ибо он уделяет себе самые прекрасные и первейшие блага и угождает самому главному в себе – разумной и добродетельной способности своей души, во всем ей повинуясь. Выходит, что себялюбом в истинном смысле слова является в первую очередь человек, дорожащий этой частью себя и угождающий ей. Кроме того, воздержным и невоздержным называют в зависимости от того, поступает ли человек, руководствуясь разумом или нет. Разумный и добродетельный человек особенно дорожит этой своей способностью. Именно поэтому он будет себялюбом в истинном смысле этого слова, а не превратно, как порицаемый «себялюб». Истинный себялюб также отличается от мнимого «себялюба» настолько, насколько отличается жизнь разумная и воздержанная от жизни неразумной, а стремление к нравственно прекрасному – от стремления к мнимо полезному. Поэтому все признают и хвалят тех, кто выдается усердием в прекрасных поступках.

Следовательно, именно добродетельный человек является себялюбом, ибо совершая прекрасные поступки, он и сам получит пользу и окажет услуги другим. Испорченный, эгоистичный человек не может быть себялюбом, ибо, следуя дурным страстям, он принесет вред и себе, и окружающим.

О добропорядочном человеке следует сказать еще и то, что он многое делает ради друзей и отечества и даже умирает за них, если надо. Он может расстаться с и имуществом, и почестями и прочими благами, за которые держатся другие, но оставит за собою лишь нравственную красоту. Он скорей предпочтет год прожить прекрасно, чем много лет – как придется, и один прекрасный и великий поступок он предпочтет многим, но незначительным. Это происходит с теми, например, кто умирает за других: они в этом случае избирают то, что для них самих есть величие и красота. Такие люди, пожалуй, готовы будут расстаться [и со своим достоянием], чтобы помочь друзьям. Тогда друзьям достанутся деньги, а им самим – нравственная красота, т.е. большее благо. Точно таким образом обстоят дела с почестями и должностями начальников, ибо все это предоставят другу, потому что отдавать другу – это прекрасно и похвально. Естественно, добропорядочным считается тот, кто всему предпочитает нравственную красоту. А можно предоставить и другу совершить прекрасные поступки, и, что даже еще более прекрасно, – оказаться причиною прекрасного поступка для друга, нежели совершить его самому.

Итак, во всех делах, достойных похвалы, добропорядочный человек уделяет себе большую долю нравственной красоты. Вот в каком смысле должно, как сказано, быть себялюбом, а так, как большинство, не нужно.

Э

Франсуа Кенэ

Статья «Зерно», 1757

Правила экономического управления

I. Труд в промышленности не увеличивает богатств

Труд в сельском хозяйстве возмещает издержки, оплачивает рабочих, занятых возделыванием земли, доставляет доход земледельцу и, кроме того, производит доходы земельной собственности. Те, кто покупают изделия промышленности, оплачивают произведенные затраты, рабочую силу и прибыль торговца; но сверх этого в таких изделиях не производится никакого дохода.

Все затраты на производство изделий промышленности покрывают­ся за счет доходов, получаемых от земельной собственности, так как работы, которые не производят никакого дохода, могут производиться только за счет богатств тех, кто их оплачивает. [...]

Таким образом, при производстве изделий промышленности не происходит никакого увеличения богатств, поскольку ценность этих изделий увеличивается только в зависимости от цен на средства су­ществования, которые потребляются рабочими, производящими про­мышленные изделия. Крупные состояния торговцев также не должны рассматриваться иначе как с этой точки зрения. Они представляют собою крупные торговые предприятия, которые как бы объединяют вместе заработки, соответствующие заработкам многих мелких торгов­цев. Точно таким же образом крупные предприятия образуют крупные состояния в результате объединения небольших прибылей, которые извлекаются из работы большого числа рабочих. Все эти предпри­ниматели составляют крупные состояния только потому, что другие лица производят расходы. Таким образом, при этом не происходит никакого роста богатств.

Богатство – это источник средств существования для людей. Промышленность обрабатывает их для того, чтобы люди могли ими пользоваться. Землевладельцы, для того чтобы иметь возможность пользоваться изделиями промышленности, оплачивают труд, затра­чиваемый в промышленности, и таким образом их доходы поступают ко всем другим людям. [...]

II. Труд в промышленности способствует росту численности населения и увеличению богатств

Если какая-либо нация получает от другого государства за счет продукции своей рабочей силы один миллион на товарах, произведен­ных ею, и если она продает за границу на один миллион продуктов своего земледелия, то и то и другое является для нее в одинаковой степени приростом богатств, в равной мере для нее выгодным, если только доходы от земледелия недостаточны для того, чтобы содержать имеющееся в ней население, так как в этом случае часть людей может существовать, только если производимая ими продукция будет продаваться за границу.

При этих условиях нация извлекает из земли и из людей весь тот продукт, который может быть от них получен. Но она получает значи­тельно больше в результате продажи на один миллион продуктов своего земледелия, чем в результате продажи на один миллион товаров, про­изведенных рабочей силой в промышленности, так как за эти изделия она получает цену труда ремесленника, а за продукты земледелия она получает цену труда, затраченного на возделывание земли, и цену про­дуктов, произведенных землею. Таким образом, при равенстве сумм, полученных за те и другие товары, торговля продуктами земледелия является всегда более выгодной.

III. Труд в промышленности, отвлекающий людей от обработки земель,

наносит ущерб населению и росту богатств

Если какая-либо нация, продающая за границу на один миллион товаров, произведенных рабочей силой, занятой в промышленности, и на один миллион продуктов земли, не имеет достаточно людей, для того чтобы извлекать доходы из своей земельной собственности, то в этом случае она больше теряет на том, что люди заняты производством промышленных товаров, чем приобретает от продажи этих товаров за границу. Объясняется это тем, что люди могут заниматься производ­ством промышленных товаров только в ущерб доходам, получаемым от земли, а продукт труда людей, занятых возделыванием земли, может в два и в три раза превышать продукцию промышленности, произведенную таким же количеством людей.

IV. Богатства земледельцев способствуют созданию богатств в сельском хозяйстве

Продукция, получаемая в сельском хозяйстве, может представлять для государства нуль или почти нуль, если земледелец не в состоянии производить затраты, необходимые для надлежащего ведения сельского хозяйства. Неимущий человек, который в результате своего труда из­влекает из земли только малоценные продукты, такие, например, как картофель, гречиха и т. д., питается только произведенными им про­дуктами, ничего не покупает и ничего не продает, работает только на себя одного, - такой человек живет в нищете. Он и земля, которую он возделывает, не приносят ничего государству. [...]

[...] Таким образом, использование людей в сельском хозяйстве может оказаться бесплодным в таком королевстве, где они не имеют необходи­мых средств для такой обработки земли, которая могла бы принести, им богатые урожаи. Но доходы, получаемые от земельной собственности, будут всегда прочными в государстве, достаточно населенном богатыми земледельцами.

V. Труд в промышленности содействует увеличению доходов, получаемых с земельной собственности, а доходы с земельной собственности поддерживают промышленность

Если какая-либо нация в результате плодородия своей почвы и трудностей, связанных с транспортировкой товаров, ежегодно получает сверхизбыточное количество сельскохозяйственных товаров, которые не могут быть проданы соседним странам, но вместе с тем могли бы быть проданы им легко транспортируемые промышленные товары, то в интересах этой нации было бы привлечь побольше фабрикантов и ремесленников, которые будут потреблять сельскохозяйственные товары, произведенные этой страной, а свои изделия будут продавать за границу и, таким образом, будут способствовать росту богатства нации своим потреблением и своими доходами.

Но такого рода разрешение подобной проблемы не является легким, так как фабриканты и ремесленники сосредоточиваются в какой-либо стране в пропорции, соответствующей существующим доходам нации. Это означает, что число фабрикантов и ремесленников в каком-либо государстве находится в определенной зависимости от числа землевла­дельцев и торговцев, могущих купить произведенные ими промышленные товары примерно по тем же ценам, по которым они их продавали пре­жде и которые будут обеспечивать им сбыт, по мере того как они будут производить свою продукцию. Это является совершенно невозможным для нации, которая не в состоянии сама обеспечить сбыт производимых ею товаров и у которой обесценение этих товаров приводит к тому, что производимых доходов оказывается недостаточно для создания мануфактур и использования имеющейся рабочей силы. [...]

VI. Нация, имеющая развитую торговлю продуктами своего земледелия, всегда может поддержать, во всяком случае, для своих собственных нужд развитую торговлю товарами, произведенными рабочей силой в промышленности,

так как она всегда в соответствии с доходами, получаемыми ею от земельной собственности, может оплатить рабочих, производя­щих промышленные изделия, которые являются для нее необходи­мыми.

Таким образом, торговля промышленными изделиями осущест­вляется этой нацией в такой же мере, как и торговля продуктами земледелия.

VII. Положение нации, имеющей слаборазвитую торговлю продуктами своего земледелия и вынужденной для обеспечения своего существования заниматься торговлей промышленными товарами, является непрочным и ненадежным,

так как ее торговля может быть захвачена другими, соперничающими с нею нациями, которые могут более успешно заниматься торговлей этими же самыми товарами.

К тому же такая нация всегда находится в зависимом положении от наций, занимающихся торговлей предметами первой необходимости. Она вынуждена осуществлять самую дорогую экономию, так как почти совсем не располагает доходами, которые могли бы быть ею израсходо­ваны. Поддерживать и расширять свою торговлю, промышленность и судоходство такая нация может только за счет сбережений, в то время как нации, располагающие земельной собственностью, увеличивают свои доходы в процессе их потребления.

Ю

Познание, свободное от идеологии и, значит, от метафизики и мистики, как показали предшествующие исследования, может понять сущность государства, лишь осознав эту социальную структуру как некий порядок человеческого поведения. Государство обычно называют политической организацией. Но этим выражают только то, что государство есть порядок принуждения. Ведь специфически «политический» элемент этой организации состоит в принуждении, применяемом одним человеком по отношению к другому и регулируемом этим порядком, т.е. в предусмотренных этим порядком актах принуждения. Это именно те акты принуждения, которые правопорядок связывает с предусмотренными им условиями. В своем качестве политической организации государство есть правопорядок. Однако не всякий правопорядок представляет собой государство. Ни догосударственный правопорядок первобытного общества, ни над- (или меж-) государственный международный правопорядок не являются государствами. Чтобы быть государством, правопорядок должен иметь характер организации в узком и специальном смысле слова: он должен устанавливать органы, которые, функционируя по принципу разделений труда, создают и применяют нормы, образующие этот правопорядок, он должен обнаруживать известную степень централизации. Государство – это относительно централизованный правопорядок.

Эта централизация отличает государственный правопорядок от догосударственного первобытного и над- (или меж-) государственного общего международного права. Ни в одном из этих правопорядков общие правовые нормы не создаются централизованным законодательным органом, а это значит, что создание общих норм децентрализовано. Ни до-, ни надгосударственные порядки не устанавливают судов для применения общих норм к конкретным случаям, а уполномочивают самих подчиненных правопорядку субъектов выполнять эту функцию и особенно – осуществлять предусмотренные правопорядком санкции в качестве самопомощи. Согласно первобытному праву, именно члены семьи убитого осуществляют кровную месть по отношению к убийце и его семье, т.е. они уполномочены исполнять наказание, кредитор может сам воздействовать на просрочившего должника, удержав его залог, т.е. применив принудительное взыскание в его примитивной форме. Именно правительство отдельного государства согласно общему международному праву, уполномочено прибегнуть к войне или репрессалиям, т.е. к санкции международного права в отношении государства, нарушившего международное право. Правда, в случае и догосударственного, и надгосударственного права индивиды, на основании обычая создающие право, применяющие его и осуществляющие предусмотренные им санкции, представляют собой правовые органы и в качестве таковых – органы правового сообщества; однако они действуют не по принципу разделения груда и не являются централизованными органами, в отличие от установленных правопорядком Правительства, законодательного органа, судов. Правопорядок первобытного общества и общий международный правопорядок – это совершенно децентрализованные порядки принуждения и именно поэтому не государства.

Если государство понимается как социальное сообщество, то, как уже говорилось, оно может конституироваться только нормативным порядком. Поскольку сообщество может конституироваться только одним таким порядком (которому, оно, в сущности, тождественно), го конституирующий государство нормативный порядок может быть лишь таким; относительно централизованным порядком принуждения, который мы назвали государственным правопорядком.

Согласно традиционной теории, государство как социальное единство состоит из грех элементов: населения, территории и так называемой государственной власти, которая осуществляется независимым правительством. Все эти элементы могут определяться только юридически, т.е. их можно понять лишь как действительность и сферы действительности правопорядка.

Население страны - это люди, принадлежащие к этому государству. На вопрос о том, почему какой-то человек вместе с другими людьми принадлежит к определенному государству, можно ответить, что эти люди подчиняются одному определенному, относительно централизованному принудительному порядку. Все попытки обнаружить какую-либо иную связь, объединяющую людей с разными языками и взглядами, принадлежащих к разным расам и религиям, разделенных взаимоисключающими интересами и классовыми противоречиями, – все эти попытки обречены на неудачу. В особенности невозможно обнаружить какое-либо духовное взаимодействие, которое (независимо от всяких юридических связей) позволяло бы всех людей, принадлежащих к одному государству, противопоставить людям, принадлежащим к другому государству и объединенным аналогичной связью, как одну группу – другой. Совершенно очевидно, что нет такого взаимодействия, которое объединяло бы всех жителей одного государства и только их одних, точно так же очевидно, что реально жители разных государств могут быть духовно гораздо ближе друг другу, нежели жители одной страны. Ведь к одному государству они принадлежат только юридически. Конечно, они могут быть – как принято выражаться – духовно связаны со своим государством, могут любить его, даже обожествлять его и быть готовы за него умереть. Но они все равно принадлежат к нему, даже если ничего такого не испытывают, ненавидят его и даже предают или вообще совершенно равнодушны к нему. Вопрос о принадлежности человека к государству имеет не психологический, а юридический характер. Единство людей, образующих население одного государства, проявляется только в том, что для них действителен один и тот же правопорядок, что их поведение регулируется общим для них правопорядком. Население страны представляет собой сферу действительности государственного правопорядка по кругу лиц.

Государственная территория - это определенным образом ограниченное пространство. [...] Ясно, что единство этой территории отнюдь не естественно-географическое. К территории одного государства могут относиться области, разделенные морем, которое принадлежит не одному государству, или же территорией другой страны. Не естествознание, а лишь правоведение может ответить на вопрос о том, на каком основании определяются границы государственного пространства, что конституирует его единство. [...]

Государственно-властные отношения отличаются от других властных отношений тем, что люди, осуществляющие государственную власть в качестве правительства, уполномочены правопорядком делать это посредством создания и применения правовых норм, иными словами, государственная власть имеет нормативный характер. Так называемая государственная власть есть действительность эффективного государственного правопорядка. То, что осуществляющее государственную власть правительство должно быть независимым, означает, что оно не может быть юридически связано ни с каким другим государственным правопорядком, что государственный правопорядок, если вообще может быть чему-либо подчинен, то одному лишь международному правопорядку.

[...] «Власть» государства может выражаться лишь в специфических средствах власти, которыми располагает правительство: в крепостях и тюрьмах, в пушках . и виселицах, в людях, одетых в полицейскую и солдатскую форму. Но эти крепости и тюрьмы, эти пушки и виселицы – всего лишь мертвые предметы; они становятся орудиями государственной власти лишь постольку, поскольку ими пользуются люди, действующие согласно приказаниям правительства; лишь постольку, поскольку полицейские и солдаты соблюдают нормы, регулирующие их поведение. [...]

Таким образом, государство, основными элементами которого является население, территория и государственная власть, определяется как относительно централизованный, в общем и целом действенный правопорядок с ограниченной пространственной и временной сферой действительности, суверенный или непосредственно подчиненный международному праву.

Оценивание.

Критерии оценивания:

1) умение понять и сформулировать суть проблемы (проблем), содержащейся (содержащихся) в тексте;

2) четкость и логичность формулирования аргументов, приведенных в защиту или опровержение позиции автора текста;

3) умение выстроить свою аргументации (система аргументов);

4) научный уровень оппонирования (использование обществоведческой терминологии, ссылки на теории);

5) обращение решение рассматриваемой проблемы.

Каждый критерий – до 5 баллов.