РУССКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ ИНТЕРНЕТ-УНИВЕРСИТЕТ

Лекция первая. ИСТОРИЯ СОЦИОЛОГИИ КАК ОБЛАСТЬ ЗНАНИЯ

Содержание

1. О границах социологии и ее истории

2. Онтологические критерии социологического знания

3. Эпистемологические критерии

4. Этические критерии

5. Институционально-организационные критерии

6. Парадигмы в истории социологии

7. Значение для социологии ее истории

Ключевые слова и выражения

Онтологические, эпистемологические, этические и институционально-организационные критерии социологического знания; парадигмы; профессиональное самосознание в социологии; внутринаучные и вненаучные факторы в истории социологии.

О границах социологии и ее истории

Любая наука, достигшая известной степени зрелости, дифференцирована и состоит из ряда отраслей или отдельных научных дисциплин. Так обстоит дело и в социологии. В ней существуют такие области знания, как теоретическая и эмпирическая, фундаментальная и прикладная социологии; социология глобальных обществ, больших и малых групп; социология различных институтов и сфер социальной жизни: морали, права, политики, семьи, средств массовой коммуникации и т. п.; социология социальных проблем: преступности, наркомании, этнических и расовых конфликтов и т.д. К числу таких относительно самостоятельных научных дисциплин принадлежит и история социологии.

В чем заключаются задачи этой дисциплины? Известно, что всякая история отвечает, в сущности, на пять вопросов: Что было? Где было? Когда было? При каких обстоятельствах? Почему?

Применительно к истории социологии ответить на эти вопросы – значит дать представление о том, что думали ученые определенных стран и эпох об обществе, о путях его изучения, а также о том, в каких условиях они об этом думали и почему они думали так, а не иначе. Иными словами, задача историка социологии – просто рассказать, “как было дело” в рассматриваемой им науке.

Задача эта, однако, отнюдь не проста. Даже ответ на первый из перечисленных вопросов: “Что было?” – требует решения ряда проблем. Как определить, что относится к этой науке, что – к другой, а что вообще к науке не относится? Какие имена, школы, направления, понятия, теории, методы наиболее важны и, следовательно, должны присутствовать в истории социологии, а какие нет?

Очевидно, что представление о том, что такое история социологии, явно или неявно предполагает представление о том, что такое собственно социология. В зависимости от того, что мы относим к социологии, мы очерчиваем ее пространственные и временныў е границы, т. е. определяем, где и когда имеет место ее история.

Каковы же признаки или критерии, благодаря которым мы определяем некое знание как социологическое, с тем чтобы далее включить его в историю социологии и рассмотреть под специфическим, историко-социологическим углом зрения?

Онтологические критерии социологического знания

Первую группу таких критериев составляют критерии онтологические. Онтология – это сфера знания о бытии как таковом и его основополагающих принципах. Выяснить, каковы онтологические критерии какой-либо науки, – значит определить, каков специфический объект этой науки, выявить, о чем содержащееся в ней знание. Каждая наука с самого своего возникновения так или иначе обозначает ту сферу реальности, которую она берется изучить.

Онтологические критерии социологического знания заключаются в том, что оно является знанием об обществе, социальных взаимодействиях, об их разнообразных проявлениях и воплощениях. Короче говоря, мы имеем дело с социологией в том случае, когда некая сфера знания содержит высказывания о социальной реальности.

Высказывания эти могут быть самыми разнообразными. Иногда социальную реальность интерпретировали как мнимую, фиктивную сущность, которая в действительности сводится к сумме составляющих ее индивидов. Такая позиция получила название социального номинализма. Другая, противоположная позиция, именуемая социальным реализмом, состоит во взгляде на общество как на особую реальную сущность, которая не сводится к составляющим его индивидам, а образует надындивидуальное и внеиндивидуальное целое. Одни теоретики интерпретировали социальную реальность как преимущественно материальную или природную сущность, другие – как сущность духовную, надприродную и внеприродную. Существовали многочисленные попытки редукции, сведения целостной социальной реальности к одной из ее сфер (экономической, политической, правовой, религиозной и т. д.) и провозглашения этой сферы главным фактором всей социальной жизни. Но как бы ни понималась социальная реальность, если мы встречаемся с высказываниями об обществе как таковом, то, возможно, хотя и необязательно, речь идет о социологии.

Под обществом в данном случае подразумеваются многообразные формы совместной жизнедеятельности, объединений, ассоциаций и взаимодействий людей. В подобном истолковании понятие “общество” отличается от таких категорий, как “люди”, “человечество”, “народ”, “этнос”, “нация”, “государство”, “цивилизация”, хотя может иногда пересекаться с этими категориями. Оно не совпадает с отдельными своими проявлениями, изучаемыми различными социальными науками (экономикой, правоведением, этикой, политологией и т. д.). Оно не совпадает также ни с природными, ни с божественными, ни с другими сущностями. В целом социология и ее история начинаются с осознания того, что общество людей, группа людей или взаимодействие людей – это специфическая реальность, занимающая особое место в системе мироздания.

Но для отнесения каких-либо знаний к социологическим онтологических признаков недостаточно. Более того, многие выдающиеся представители социологической мысли, будучи социальными номиналистами, вообще отрицали специфический характер социальной реальности. Разумеется, они не могли о ней как-то не высказываться, но при этом они не признавали особого онтологического статуса, “реальности” таких категорий, как общество, группа, община и т. п.

Эпистемологические критерии

Главное значение имеют эпистемологические, т. е. теоретико-познавательные, критерии (эпистемология – это наука о познании) определения социологического знания. Не всякое знание об обществе можно считать социологическим. Ведь представления об обществе существуют и в религии, и в морали, и в утопическом, и в обыденном сознании. А для того, чтобы такие представления могли считаться социологическими, общество должно стать объектом особой познавательной установки и особого рода деятельности, которые мы называем наукой.

Социология – не просто знание, а научное знание об обществе. Соответственно история социологии начинается там, где начинается подобное знание.

Но что такое научное знание об обществе? Было бы ошибочно полагать, что подобный род знания отличается от других тем, что оно истинно, тогда как другие ложны. Есть все основания полагать, что, во-первых, в науке было высказано множество ложных суждений, во-вторых, вне науки было высказано немало истинных суждений об обществе.

Так же ошибочно представление о том, что социология, как и наука вообще, – это знание точное, достоверное, фактуальное в противоположность знанию приблизительному, недостоверному, умозрительному, полученному не опытным путем, а благодаря деятельности воображения, фантазии познающего субъекта. Научное познание в таком понимании выглядит как процесс непрерывного сбора точно установленных фактов.

Но научные факты – не просто события и явления, которые необходимо лишь зарегистрировать и “собрать” с тем, чтобы впоследствии установить какую-нибудь научную закономерность или зависимость. Я гляжу в ночное небо и вижу, как по нему плывет луна. Во время грозы я слышу раскаты грома. На улице я отмечаю, как два человека пожимают друг другу руки. Мой друг родился 14 августа 1945 года. Все это достоверно установленные факты, но сами по себе эти констатации отнюдь не являются научными.

Научные факты – результат специальной обработки реальности. Они превращаются в объекты науки тогда, когда представлены в виде особых, идеализированных объектов. Эти последние не совпадают с реальными объектами: они “вырезаются” из общего нерасчлененного потока реальности на основе определенных критериев и фиксируют в ней наиболее существенные в данном отношении свойства.

Треугольник, квант,хромосома, рождаемость, лидерство, социальный статус – вот несколько примеров идеализированных объектов. Если они не конструируются изначально в науке, а берутся из реальности в “готовом” виде, то в науке они получают новую интерпретацию. Так, когда физик говорит о силе или энергии, то он имеет в виду не то же самое, что спортсмен-тяжелоатлет, а когда социолог изучает семью, то для него это явление предстает несколько иначе, чем для супругов, выясняющих отношения.

Научные факты – не просто точно зарегистрированные и собранные события и явления. Будучи идеализированными объектами, они являются продуктом таких мыслительных процедур, как абстракция, идеализация, обобщение, сравнение, классификация и т. д. Даже обычное коллекционирование марок предполагает ряд подобных процедур; тем более это относится к “коллекционированию” научных фактов. При этом воображение и фантазия играют очень существенную роль.

Из сказанного следует, что, будучи научным, социологическое знание об обществе отличается от обыденного, житейского, основанного исключительно на здравом смысле. Оно отличается также от так называемых “народных наук”, т. е. некоторых систематизированных форм социального и культурного опыта, чаще всего воплощенных в традициях, таких, например, как народная медицина, народная агрикультура, этнопедагогика, традиционные системы социально-экономических представлений и т. п. [1].

Правда, в социологии, как и в других гуманитарных науках, роль обыденного знания гораздо значительнее, чем в науках о природе, и здравый смысл может служить здесь не только источником информации, но и инструментом анализа. Тем не менее, наука – это особый род деятельности, существующий там и постольку, где и поскольку здравого смысла недостаточно. Поэтому обыденные представления об обществе не являются предметом изучения в истории социологии.

Как и всякая наука, социология основана на понятийном и, шире, теоретическом осмыслении реальности. Это систематизированное знание, отличное от хаотического набора отдельных сведений. Оно воплощено в определенных системах понятий: теоретических системах, моделях, схемах. Оно формулируется в более или менее универсальных высказываниях, называемых номологическими: законах, закономерностях, принципах, зависимостях, частных обобщениях и т. п. Даже если речь идет о причинном объяснении отдельного факта или события (а это также относится к компетенции науки), то наука соединяет высказывания по поводу данного факта или события с высказываниями более универсального характера.

Подобные высказывания предполагают определенные процедуры доказательства, проверки и опровержения. Эти процедуры могут быть как теоретическими, так и эмпирическими, основанными на методически осуществляемых наблюдении, эксперименте и т. п.

Подобно любой другой науке, социология в целом призвана описывать, объяснять и предсказывать поведение объекта, который она изучает. Если речь идет о социологии как прикладной науке, то она выполняет также социально-технологическую функцию, которая состоит в разработке рекомендаций относительно путей воздействия на социальные процессы. Направление этого воздействия определяется на основе тех или иных ценностей. Эти ценности могут быть осознанными или неосознанными, декларируемыми или скрываемыми, но они так или иначе присутствуют при практическом использовании социологического знания.

Очевидно, что далеко не все отмеченные функции науки (описательная, объяснительная, предсказательная и технологическая) могут и должны осуществляться в каждом исследовании, иудельный вес каждой из них различен в разных познавательных ситуациях. Но важно иметь в виду, что последняя функция в социологии базируется на первых трех, т. е. на изучении реальных тенденций, а не тех, которые представляются нам желаемыми или должными. Иными словами, прежде чем говорить о том, что должно быть, социология говорит о том, что есть, будет и почему, а не наоборот.

До сих пор речь шла о таких эпистемологических критериях социологии, которые позволяют считать ее научным знанием вообще и объединяют ее со всеми другими науками, включая естественные. Следует, однако, иметь в виду, что социология – наука гуманитарная, и отмеченные признаки выступают в ней не так, как, скажем, в физике, химии или биологии.

Во-первых, объект и субъект исследования здесь в значительной мере совпадают: в известном смысле социология – это средство самопознания общества и человека. Отсюда важность таких “субъективных” познавательных средств, как здравый смысл, понимание, интроспекция (контролируемое самонаблюдение), эмпатия (вчувствование в переживания других людей) и т. п. Такого рода средства либо играют самостоятельную роль в процессе исследования, либо служат дополнением к “объективным” методам и подходам, позволяя адекватно интерпретировать полученные этим путем данные.

“Субъективные” средства тем более существенны, что социальная реальность – это необозримая область знаков (в том числе естественных и искусственных языков), символов, значений, смыслов. Социальные явления не просто “существуют”, они всегда “значат” для человека, и именно через механизмы значений происходит социальное и межиндивидуальное взаимодействие.

Во-вторых, социальная реальность – это проявление человеческого существования, а потому – это сфера свободы. Как бы жестко поведение человека ни было детерминировано социальными обстоятельствами, сами эти обстоятельства – в значительной степени результаты индивидуальных и коллективных выборов и проектов, осуществленных и осуществляемых. Отсюда и роль индивидуальной и коллективной ответственности человека за то, что происходит в обществе. Мы не можем отвечать за ураганы или смену дня и ночи, солнечные затмения или падение метеоритов, но мы, наши предки и потомки, несем ответственность за социальные катаклизмы и коллизии, утраты и достижения.

Социальная реальность отличается гораздо большей степенью свободы, неопределенности и изменчивости, чем реальность природная; это всегда область человеческого выбора между различными альтернативами развития. Поэтому различные средства описания, объяснения и предсказания в этой области заведомо не могут быть столь же точными, как в естественных науках, а точность знания здесь отнюдь не всегда совпадает с его адекватностью и достоверностью. Социальным явлениям свойственна довольно высокая степень непредсказуемости, а попытки предсказать их зачастую лишь усугубляют эту непредсказуемость. Вместе с тем, вследствие эффекта так называемого самосбывающегося пророчества, те или иные явления или тенденции, которых в принципе не должно было бы быть, иногда имеют место как раз потому, что они были предсказаны.

Отмеченные эпистемологические особенности всегда характерны для социологического и, шире, гуманитарного знания: каким бы объективным, точным и достоверным оно ни было, оно всегда остается в известной мере субъективным и приблизительным. В этом его слабость и его сила: ведь сверхточное знание о “неточной”, изменчивой и текучей реальности было бы ее искажением. К тому же указанные особенности расширяют диапазон используемых познавательных средств: помимо перечисленных “субъективных” методов к ним относятся разнообразные художественные методы и приемы, метафора, ирония и т. п.

Наряду с социологической публицистикой эти средства и полученные благодаря им результаты занимают почетное место в истории социальной и социологической мысли; часто трудно провести грань между собственно “научной”, “публицистической” и “художественной” социологией. Не случайно американский социолог Ч. Кули считал социологию “художественной” наукой. Еще в эпоху предыстории социологии мы находим прекрасные образцы такого рода в “Похвале глупости” Эразма Роттердамского (1511), “Басне о пчелах” Бернарда Мандевиля (1705), “Персидских письмах” Шарля Монтескье (1721). В XX в. глубокий социологический анализ, основанный на применении метода иронии, присутствует, например, в таких произведениях, как “Законы Паркинсона” английского ученого С. Паркинсона, “Принцип Питера, или Почему дела идут вкривь и вкось” американца Л. Питера, в произведениях российских писателей-сатириков, в частности М. М. Жванецкого.

Этические критерии

Третья группа критериев социологического знания, служащих предпосылкой создания его истории, – это этические критерии. Каждому виду профессиональной деятельности свойственны определенные нравственные ценности, нормы, правила поведения, которыми руководствуются представители данной профессиональной группы. Эти ценности, нормы, правила образуют то, что принято называть профессиональной этикой. Своя профессиональная этика существует и в науке, в частности в социологии.

Понятно, что здесь невозможно представить некий набор универсальных правил, характерных для научной этики социолога. Тем не менее, существует одна важнейшая этическая установка, благодаря которой тот или иной вид знания можно и должно квалифицировать как научное, в данном случае социологическое, и, таким образом, включать его в историю социологии. Это установка на познание как таковое, где оно выступает как высшая ценность.

Очевидно, что ученый-социолог руководствуется в своей деятельности не только познавательными, но и другими ценностями: политическими, религиозными, нравственными и т. д. Эти ценности так или иначе вторгаются в его научную деятельность, влияют на нее. Но если социолог в процессе этой деятельности не ориентирован на познание как таковое, независимое от всех и всяческих добродетелей, даже самых высоких, но внешних по отношению к науке, то он выступает уже в иной роли (моралиста, священника, политика и т. д.). Выдавая последнюю за роль ученого-социолога, он явно или неявно подменяет одну этику другой, что не позволяет считать его ни ученым, ни моральной личностью.

Разумеется, посторонние по отношению к познанию ценности могут влиять на познавательную деятельность непроизвольно, и в определенной мере это неизбежно. Но существует средство избежать этого влияния или, по крайней мере, ослабить его. Оно состоит в том, чтобы целенаправленно отделять свои вненаучные ценностные ориентации от собственно научных, не выдавая первые за вторые. Как и всякая наука, социология – это прежде всего честный и бескорыстный поиск научной истины. Что касается практического использования этой истины, то, во-первых, оно возможно только при условии такого поиска, во-вторых, оно в значительной мере выходит за рамки собственно социологии. В этом и достоинство, и ограниченность научной этики.