Глава 19. Социальная психология (Г.Андреева).

Вводные замечания

Специфика становления советской социальной психологии обусловлена двумя обстоятельствами: во-первых, статусом этой дисциплины как пограничной между социологией и психологией (что дает основания рассмотреть ее развитие внутри каждой из названных наук) и, во-вторых, порожденной этим статусом возможностью достаточно специфичного решения проблемы о «взаимоотношениях» социальной психологии с марксизмом.

Что касается первого обстоятельства, то оно характерно не только для судьбы социальной психологии в СССР и России, — оно вообще сопровождает ее развитие на мировой арене. Самым главным фактором при этом является тенденция развития социальной психологии одновременно как в русле социологии, так и в русле психологии. Итогом двух возможных вариантов написания истории социальной психологии является, как известно, различное обозначение ее места в системе научного знания: то как части социологии, то как части психологии, то на их пересечении [2, с. 15]. Характерно, что в одной из последних американских работ прямо говорится о наличии «двух социальных психологии» (книга К.Стефан и В.Стефан [80] содержит эту идею в самом названии и не совсем, правда, последовательно проводит ее на протяжении всего текста). В ряде специальных работ проблема двойственного статуса социальной психологии разработана еще более подробно, что позволяет говорить о «саморефлексии маргинальности» этой дисциплины [62а].

Современное положение социальной психологии в России соответствует этой ситуации, хотя в ее истории дело не всегда обстояло таким образом, что и необходимо более подробно выяснить и обосновать. Если в дореволюционной России самостоятельное существование социальной психологии просто не имело места (напомним, что такой ее статус в мире обозначен лишь с 1908 г., когда одновременно появились книги В.Макдуголла «Введение в социальную психологию» [77] в Европе и Э.Росса «Социальная психология» [79] в Америке), и ее проблематика разрабатывалась во всем комплексе общественных наук, то ситуация после октября 1917 г. радикально изменилась. На протяжении длительного времени социальная психология в СССР развивалась в русле психологической традиции, что, по-видимому, было связано с относительно большей ее независимостью от марксистской идеологии и тем самым — большей «защищенностью» от идеологической критики. Последнее сделает понятным тот акцент, который присутствует в изложении истории социальной психологии в нашей стране: до недавнего времени это преимущественно ее история в русле психологической науки, а отсюда и более тщательная проработка вопроса о ее границах с общей психологией, об адаптации общеметодологических принципов не столько социологического, сколько общепсихологического знания. В последние годы в связи с радикальными преобразованиями в российском обществе эта ситуация существенно изменилась, что должно быть исследовано особо.

Дореволюционный период

В связи с «молодостью» социальной психологии как самостоятельной дисциплины практически не приходится говорить о ее собственной истории в дореволюционной России. Вместе с тем проблематика, позже вошедшая в предмет социальной психологии, разрабатывалась в том числе и в некоторых конкретных разделах социологии, а также при выработке самых общих представлений о предмете социологии, круге ее проблем, понятийном аппарате. Спецификой российской истории социальной психологии является, по-видимому, то, что многие ее проблемы оказывались вкрапленными в идейные построения общественных движений и принимались на вооружение различными общественными силами. Отчасти именно поэтому возникла традиция своеобразного «ангажирования» социальной психологии идеологией. Как уже отмечалось, позже, в советское время, эта ангажированность и стала представлять собою определенную «опасность» для судьбы науки и послужила одной из причин «увода» социальной психологии из социологии исключительно в рамки общепсихологического знания.

Одно из первых и систематических употреблений термина «коллективная (социальная) психология» предложено в работе М.М.Ковалевского «Социология», представляющей собой курс лекций, прочитанных в Петербурге в Психоневрологическом институте [23]. Выясняя взаимоотношения социологии с другими науками, Ковалевский уделяет специальное внимание ее отношению к психологии и в этой связи достаточно подробно анализирует концепцию Г.Тарда: он именует ее «психологией коллективной, или групповой» [23, с. 15], хотя замечает при этом, что сам Тард предпочитает термин «социальная, или коллективная психология» [23, с 26] Полемизируя с Тардом по поводу ряда отдельных положений его концепции, Ковалевский согласен с ним в общем определении предмета этой дисциплины и ее несомненной важности: «...единственное средство познать... психологию масс — это изучить всю совокупность их верований, убеждений, нравов, обычаев и привычек» [23, с. 26]. Употребляя современное понятие, Ковалевский говорит там же и о «методах» этой дисциплины: анализ народных сказок, былин, пословиц, поговорок, юридических формул, писаных и неписаных законов. «Этим-то длинным путем, а не прямым анализом, хотя бы и очень остроумным, чувств и душевных движений посетителей того или иного салона или клуба, и будут положены прочные основания коллективной психологии» [23, с. 27].

В рамках социологической традиции упоминания о социальной психологии или обсуждения ее отдельных проблем имели место в трудах правоведа Л.И.Петражицкого, основателя психологической школы права, с точки зрения которого истинными мотивами, «двигателями человеческого поведения» являются эмоции, а социально-исторические образования есть лишь их проекции — «эмоциональные фантазмы» [46]. Хотя методологическая основа такого подхода представляется уязвимой, сам факт апелляции к психологической реальности общественного процесса заслуживает внимания.

Ряд интересных идей содержался и в работах Л.Войтоловского, П.Сорокина и др. Так, в работе А.Копельмана уже в 1908 г. (см. [30]) была поставлена проблема границ коллективной психологии, которую автор считал новой областью психологии — психологией народного духа, проявлением которого являются деятельность и переживания групп людей и коллективов.

Как уже отмечалось, наряду с обозначением коллективной психологии в ряду академических дисциплин, ее вопросы начинают активно разрабатываться в публицистике в связи с идейной борьбой тех лет. В данном случае необходимо прежде всего упомянуть имя Н.К.Михайловского, работа которого «Герой и толпа», опубликованная в 1896 г. [40], дала толчок длительной дискуссии, которую повели с Михайловским революционные марксисты, и в наиболее острой форме В И.Ленин. Интерес Михайловского к социальной психологии был обусловлен стремлением обосновать взгляды народничества. Именно в этой связи он подчеркивает необходимость выделения этой области в специальную ветвь науки, поскольку ни одна из существующих изучением массовых движений как таковых не занимается. Коллективная, массовая психология, с точки зрения Михайловского, еще только начинает разрабатываться, и «сама история может ждать от нее огромных услуг». Для становления этой области исследования важен анализ механизмов изменения психического состояния и поведения больших социальных групп. Эти и другие рассуждения были использованы автором для утверждения определенной общественной и политической позиции, и, возможно, именно это обстоятельство стимулировало и в дальнейшем стремление к включенности российской социальной психологии в политическую борьбу.

Здесь вновь уместно сделать акцент на дальнейшие повороты в судьбе социальной психологии в России. Включенность дисциплины в актуальную идейную (а порой и политическую) борьбу после победы революции вновь могла грозить «проблемами» с точки зрения «безопасности» развития науки. Не здесь ли кроется и секрет того, что все обозначенные в рассматриваемый период направления исследований (в частности, связанные с психологией больших социальных групп) в дальнейшем были заботливо исключены?

Хотя нельзя полностью отрицать связи нарождающейся социальной психологии с общественно-политическими течениями современности и внутри «психологической традиции» развития дисциплины, все же здесь такая связь просматривается значительно слабее. Самым крупным явлением в рамках этой традиции, несомненно, были работы В.М.Бехтерева. Еще до революции вышло два фундаментальных его труда — «Объективная психология» [8] и «Внушение и его роль в общественной жизни» [6]. Если в первой работе преимущественно обсуждался вопрос о предмете новой области науки («психическая жизнь не только индивидов, но и "групп лиц", толпы, общества, народов»), то во второй всесторонне анализировался важнейший механизм воздействия — внушение, причем рассмотренное не только на индивидуальном, но и на «коллективном» уровне. И в том, и в другом случае были заложены идеи будущей, всесторонне разработанной концепции «коллективной рефлексологии», сделана наметка экспериментального исследования отношений между личностью и коллективом, влияния общения на общественные процессы, зависимости развития личности от организации различных типов коллективов. Бехтереву же принадлежит заслуга организации первого университетского курса по социологии в Психоневрологическом институте (в отличие от Петербургского университета), где в лекциях по этой дисциплине — также впервые в высшей школе — были поставлены проблемы соотношения социологии и социальной психологии.

В целом же развитие социально-психологических идей в дореволюционной России осуществлялось преимущественно не в недрах психологии как таковой, а напротив, в рамках более широкого спектра общественных дисциплин, будучи включенным в общий социальный контекст. Здесь следует искать корни той трансформации в истории социальной психологии, которая произошла после революции.