Материалистическое понимание истории и диалектический метод

Страницы:
|все|
| 01 | 02 |

Как мы видим, философия марксизма уже не является философией в традиционном метафизическом смысле, т. е. учением о "мире в целом", "системой мира" и тому подобным. Это именно метод, который не может заменить действительного познания природы и истории. Поэтому "философии" Маркс противопоставляет науку. Из вышесказанного также ясно, что материалистическое понимание истории - это не часть философии К. Маркса, а это вся его философия, поскольку материалистическое понимание истории предполагает и включает в себя материалистическое понимание природы, или то, что можно назвать философским материализмом вообще. Последний снимается в материалистическом понимании истории. Ведь материалистическое понимание истории кладет в основу истории материальное производство. Но как может осуществляться это материальное производство вне материальной природы и помимо нее? Таким образом, материалистическое понимание истории не отделяет историю от природы, а соединяет то и другое.

"Промышленность, - писал Маркс, - является действительным историческим отношением природы, а следовательно, и естествознания к человеку. Поэтому если ее рассматривать как экзотерическое раскрытие человеческих сущностных сил, то понятна станет и человеческая сущность природы, или природная сущность человека; в результате этого естествознание утратит свое абстрактно материальное или, вернее, идеалистическое направление и станет основой человеческой науки, подобно тому как оно уже теперь - хотя и в отчужденной форме - стало основой действительно человеческой жизни, а принимать одну основу для жизни, другую для науки - это значит с самого начала допускать ложь" [78].

Из этого следует, что единство природы и человека нужно искать не в природе самой по себе, а в переработке природы человеком, т. е. в промышленности, в труде. Поэтому понимание сущности труда дает ключ и к пониманию человека, и к пониманию природы. Ведь труд, по Марксу, состоит в том, что человек использует механические, физические, химические и биологические свойства природы в качестве проводника воздействия на природу, т. е. человек, как это понимал уже Гегель, в своем труде применяет "хитрость", поскольку направляет природу против нее самой. Поэтому первичные понятия о природе человек добывает непосредственно в труде. Они-то и образуют основу естествознания.

Но если единство природы и человека заключается именно в промышленности, то это историческое единство. "...Пресловутое "единство человека с природой", - пишет Маркс, возражая младогегельянцам, - всегда имело место в промышленности, видоизменяясь в каждую эпоху в зависимости от большего или меньшего развития промышленности, точно так же, как "борьба" человека с природой имела место до развития его производительных сил на соответствующем базисе" [79].

78 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 124.

79 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 34.

Материалистическое понимание истории, таким образом, это не только метод понимания истории, но и метод понимания природы. Это одна философия и один метод. Если, как мы видели, по Марксу, развитие промышленности является раскрытой книгой человеческой психологии, то эта же "книга" является раскрытой книгой естествознания - науки о природе.

Помимо теории прибавочной стоимости и материалистического понимания истории, к открытиям Маркса, как уже говорилось, относят метод материалистической диалектики. Но если материалистическое понимание истории тоже есть метод, то как он соотносится с методом материалистической диалектики?

"Маркс и я, - писал Энгельс в предисловии к своему "Анти-Дюрингу", - были едва ли не единственными людьми, которые спасли из немецкой идеалистической философии сознательную диалектику и перевели ее в материалистическое понимание природы и истории" [80]. Из этого ясно, что понимание диалектики Марксом и Энгельсом лежит в русле той традиции, которая связана с именами Платона и Гегеля. А в ней диалектика понимается как высшая форма мышления, соответствующая сути дела. И в качестве таковой она очень основательно была разработана Гегелем в его "Науке логики". Что касается Маркса и Энгельса, то они занялись материалистической переработкой и переосмыслением, а другими словами - материалистическим переворачиванием гегелевской диалектики. Но что это означает конкретно?

80 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 10.

Прежде всего, это означает соединение диалектики с материалистическим пониманием истории, о котором уже шла речь. Именно эта конкретная форма материализма позволила сохранить лучшие достижения прошлого идеализма: идеализм не отброшен Марксом и Энгельсом, а он снят ими. Суть диалектического метода в том, как понимают его Маркс и Энгельс, чтобы следовать собственной логике предмета. И там, где мы следуем собственной логике истории, мы оказываемся в области не эмпирически, а теоретически развитой науки истории. А там, где мы следуем собственной логике природы, мы находимся в области теоретического естествознания. И задача философа в данном случае не подменять, а помогать действиям ученых. Ведь его, философа, сила не в особого рода знаниях, а во владении диалектическим методом, отшлифованным собственным развитием философии.

Маркс оставил нам пример диалектической логики "в действии" в многотомном исследовании рыночной экономики - "Капитале". Именно в этой работе материалистическая диалектика предстает перед нами в виде метода восхождения от абстрактного к конкретному. Что касается Энгельса, то он достаточно полно раскрыл перед нами диалектику взаимоотношений человека с природой на практике и в теории.

оскольку история, по Марксу, это не только процесс развития и смены общественных форм, но и процесс практического освоения природы, постольку она есть одновременно процесс теоретического освоения природы, процесс развития естествознания. Что касается натурфилософии, то это, с точки зрения марксизма, особая историческая форма науки о природе, а именно ее фантастическая форма. "Естественные науки, - пишет Маркс, - развернули колоссальную деятельность и накопили непрерывно растущий материал. Но философия осталась для них столь же чуждой, как и они остались чужды философии. Кратковременное объединение их с философией было лишь фантастической иллюзией. Налицо была воля к объединению, способность же отсутствовала. Даже историография принимает во внимание естествознание лишь между прочим, как фактор просвещения, полезности отдельных великих открытий... Промышленность является действительным историческим отношением природы, а следовательно, и естествознания к человеку" [81].

Именно эта сторона учения Маркса и была затем развита в работах Энгельса "Анти-Дюринг" и "Диалектика природы". Если материалистическое понимание истории Маркса, как мы видели, направлено против философии истории, то диалектика естествознания Энгельса направлена против философии природы - против натурфилософии. "Когда естествознание, - писал Энгельс, - научится усваивать результаты, достигнутые развитием философии в течение двух с половиной тысячелетий, оно именно благодаря этому избавится, с одной стороны, от всякой особой, вне его и над ним стоящей натурфилософии, с другой - от своего собственного, унаследованного от английского эмпиризма, ограниченного метода мышления" [82]. Освободить естествознание от натурфилософии - это и было, можно сказать, главным делом жизни друга и соратника Маркса Фридриха Энгельса.

81 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 123-124.

82 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 14.

Фридрих Энгельс (1820-1895) родился в семье текстильного фабриканта, который, не дав сыну даже закончить школу, засадил служить в фабричную контору. Но неистребимая тяга к образованию не была убита в юном Фридрихе деспотизмом практичного отца. И даже во время срочной военной службы, которую Энгельс проходил в Берлине королевским бомбардиром, он посещал вольным слушателем лекции Шеллинга в Берлинском университете. Именно тогда, зимой 1841 - 1842 гг., он познакомился с левыми гегельянцами, и тогда же сформировались его демократические убеждения.

Лекции Шеллинга вызвали живой отрицательный отклик у Энгельса, в результате чего он пишет свои первые критические философские работы. Энгельс встает на защиту Гегеля против нападок его бывшего друга. "Два старых друга юности, - пишет Энгельс в статье "Шеллинг о Гегеле", - товарищи по комнате во время прохождения курса в тюбингенской духовной семинарии, снова встречаются через сорок лет, но уже противниками. Один, умерший уже десять лет тому назад, живет, более чем когда-либо, в своих учениках; другой, по утверждению последних, духовно мертвый уже три десятилетия, ныне неожиданно претендует на полноту жизненной силы и требует признания" [83].

83 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 105.

84 Там же. С. 110.

Признания, как отмечает Энгельс, Шеллинг ни у кого из слушателей не снискал. А поскольку и Маркс, и Энгельс принадлежали к левым гегельянцам и радикальной демократии, то их отношение к ретроградным идеям Шеллинга, с которыми он выступил в курсе лекций по философии откровения зимой 1841-1842 гг., в общем-то, совпало. Гегель в это время еще оставался знаменем немецкой демократии. Поэтому нападки Шеллинга на Гегеля вызвали прямо противоположный эффект. "Будем, однако, говорить серьезно, - писал Энгельс. - Разве можем мы, которые обязаны Гегелю больше, чем он был обязан Шеллингу, терпеть, чтобы на его могильной плите писались такие оскорбления, и не выступить в защиту его чести, посылая вызов его хулителю, как бы он ни был грозен" [84]. Всякая новая философия проявляется сначала в форме неудовлетворенности старой. Таковы критические работы Энгельса о Шеллинге: здесь нет еще новой философии так сказать explicite, но имплицитно она уже содержится в самой этой критике.

Итак, первая встреча Маркса и Энгельса, как было уже сказано, состоялась в 1842 году, а их тесная дружба и сотрудничество начались в августе 1844-го после встречи в Париже. К этому времени они оба пришли к материалистическому пониманию истории, хотя и несколько отличными способами: Энгельс - наблюдая жизнь в Англии, где он работал на фабриках своего отца, а Маркс - через критику гегелевской философии государственного права. "Живя в Манчестере, - писал Энгельс, - я, что называется, носом натолкнулся на то, что экономические факты, которые до сих пор в исторических сочинениях не играют никакой роли или играют жалкую роль, представляют, по крайней мере для современного мира, решающую историческую силу; что экономические факты образуют основу, на которой возникают современные классовые противоположности; что эти классовые противоположности во всех странах, где они благодаря крупной промышленности достигли полного развития, в частности, следовательно, в Англии, в свою очередь, составляют основу для формирования политических партий, для партийной борьбы и вместе с тем для всей политической истории" [85].

Для Энгельса, как и для Маркса, было ясно, что диалектика в истории проявляется только в форме конкретного исторического процесса. Поэтому для того, чтобы понять диалектику в истории, надо знать и понимать самое историю. Но точно так же, для того чтобы понять диалектику в природе, надо знать конкретные формы протекания природных процессов. Поэтому Энгельс к процитированному нами месту добавляет: "Но для диалектического и вместе с тем материалистического понимания природы необходимо знакомство с математикой и естествознанием" [86]. Именно знакомству с математикой и современным ему естествознанием посвящает Энгельс значительную часть своего времени.

85 Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. Т. 1. 1952. С. 326.

86 Там же С. 10-11.

Без знания естествознания понять диалектику в природе невозможно. Поэтому не случайно вопрос о диалектике в природе встал именно тогда, когда само естествознание развилось в достаточной степени. По времени это происходит в конце XVIII-начале XIX столетий. И этот запрос породил натурфилософию Шеллинга и Гегеля. Уже они показали, что природе свойственна диалектика, хотя сделано это было ими в ложной форме натурфилософии. Указанная ложная форма была обусловлена недостаточной развитостью самого естествознания, когда оно, с одной стороны, обнаруживало всеобщую взаимосвязь в природе, а с другой стороны, эту всеобщую взаимосвязь приходилось, как и в философии истории, домысливать. Вот в этом домысливании и состоит специфика любой натурфилософии.

Параллель между натурфилософией, т. е. философией природы, и философией истории совершенно определенно проводится именно Энгельсом. "Подобно натурфилософии, - пишет он в своей уже вполне "зрелой" работе "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии", - философия истории, права, религии и т.д. состояла в том, что место действительной связи, которую следует обнаруживать в событиях, занимала связь, измышленная философами; что на историю - и в ее целом и в отдельных частях - смотрели как на постепенное осуществление идей, и притом, разумеется, всегда только любимых идей каждого данного философа" [87].

В середине и второй половине XIX века естествознание поднимается на новую качественную ступень. Такое продвижение Энгельс связывает с тремя великими, как он их называет, естественно-научными открытиями. Это, во-первых, открытие живой клетки, во-вторых, открытие закона сохранения и превращения энергии и, в-третьих, теория происхождения видов Дарвина. "Благодаря этим трем великим открытиям, - писал Энгельс, - и прочим громадным успехам естествознания, мы мoжем теперь в общем и целом обнаружить не только ту связь, которая существует между процессами природы в отдельных ее областях, но также и ту, которая имеется между этими отдельными областями" [88].

87 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 371.

88 Там же. С. 304.

Энгельс имеет в виду такие области, как область жизни, область химических превращений, физика и механика. Взаимосвязь механических явлений, например, была уже установлена механикой. Но теперь, с помощью закона сохранения и превращения энергии, устанавливается взаимосвязь механических, физических, химических и биологических явлений. Открытие живой клетки давало возможность от исследования химических превращений перейти к явлениям жизни, от неживой к живой природе, между которыми раньше была китайская стена. Но, что очень важно, всеобщая взаимосвязь в природе посредством указанных великих открытий теперь уже устанавливается самим естествознанием. И потому оно уже не нуждается ни в какой натурфилософии. "Всякая попытка воскресить ее, - замечает Энгельс, - не только была бы излишней, а была бы шагом назад" [89].

Итак, из-за неразвитости естествознания в XVIII и начале XIX веков целостную картину природы давала натурфилософия. И в этом было ее положительное значение. Но с середины того же XIX века целостную и систематическую картину природы уже могло дать само естествознание, причем не заполняя белые пятна умозрением, как это делала натурфилософия. А потому, как неоднократно повторяет Энгельс, от всей прежней философии остается только диалектика и формальная логика. "Как только перед каждой отдельной наукой, - писал Энгельс, - ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая-либо особая наука об этой всеобщей связи становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах - формальная логика и диалектика" [90].

89 Там же. С. 305.

90 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 25.

С идеей систематической картины мира у Энгельса связана другая его идея - материального единства мира. Эта идея была, в общем-то, не новой в истории философии и науки. Так, к примеру, французские материалисты XVIII века отстаивали взгляд, согласно которому в мире нет ничего, кроме материи и ее движения. Но построить на этом систематическую картину природы не позволяла им именно неразвитость естествознания. С другой же стороны, это материальное единство достигалось ими, поскольку оно вообще достигалось, за счет редукции идеального к материальному. Иначе говоря, эти мыслители, по существу, не признавали качественного своеобразия идеального, по сравнению с материальным, т. е. не признавали своеобразия мышления, сознания, духовной культуры. Они не выводили идеальное из материального, а только сводили одно к другому.

Вывести идеальное из материального, как доказывает Энгельс, позволяет только материалистическое понимание истории. И в результате материальное единство мира - а ведь мир включает в себя не только мир природы, но и мир культуры - возможно только на основе материалистического понимания истории, которое дает основу для перехода от природы к человеческому сознанию через материальную практическую деятельность. Непосредственно, как показывает Энгельс, перейти от природы к человеческому мышлению и сознанию невозможно. В этом деятельном опосредовании материи и сознания и состоит принципиальное отличие того материализма, который развивали Маркс и Энгельс, от всего прошлого материализма, включая фейербаховский. Здесь материалистическим аналогом в прошлом была только идея субстанциального единства мышления и материи Бенедикта Спинозы. Поэтому Энгельс, по свидетельству Плеханова, не случайно считал марксизм разновидностью спинозизма. [91]

91 См.: Плеханов Г.В. Соч. Т. XI. М.-Л., 1928. С. 26.

Человек - часть природы. С этим согласен и Энгельс. Но это особая "часть", которая, как считали неоплатоники и Николай Кузанский, воплощает в себе весь Универсум, весь бесконечный Космос. Поэтому Энгельс по сути воспроизводит ту историческую традицию, в которой человек с его мышлением и сознанием трактуется как Микрокосм. Иначе говоря, человеческий дух Энгельс считает не случайным явлением, а проявлением необходимого, а на языке классической философии, атрибутивного свойства мировой материи. "...У нас есть уверенность в том, - пишет он в этой связи, - что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет - мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время" [92].

Но что же именно понимает Энгельс под атрибутами, т. е. неотъемлемыми качествами материи? Прежние материалисты считали атрибутом материи движение. Так считали англичанин Джон Толанд и французские материалисты. Энгельс тоже считает, что движение есть способ существования материи. "Но движение материи, - пишет Энгельс, - это не одно только грубое механическое движение, не одно только перемещение; это - теплота и свет, электрическое и магнитное напряжение, химическое соединение и разложение, жизнь и, наконец, сознание... Неуничтожимость движения надо понимать не только в количественном, но и в качественном смысле" [93].

Иначе говоря, по Энгельсу, в мире постоянно сохраняется не только определенное количество движения, - это было понятно уже Декарту и Галилею, - но постоянно сохраняются и основные формы движения, которых Энгельс насчитывает всего пять: механическая, физическая, химическая, биологическая и социальная. Явление сознания Энгельс связывает только с социальной формой движения материи, т. е. с обществом. Но ни в коем случае не с биологической, как это делал прежний материализм. Правда, в середине XIX века появляется так называемый вульгарный материализм Бюхнера, Фогта и Молешотта, в котором непосредственно отождествляется идеальное с материальным, а именно с функцией телесного органа - головного мозга человека. Впоследствии, вплоть до настоящего времени, возобладало именно такое понимание "идеального". Восстановить марксовско-энгельсовское понимание идеального попытался только известный советский философ Э.В. Ильенков [94].

92 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 363.

93 Там же. С. 360.

94 См.: Ильенков Э.В. Идеальное // Философская энциклопедия: в 6 т. М., 1962. Т. 2.

Философия Маркса и Энгельса не имела своих непосредственных продолжателей. К. Каутский и Э. Берн-штейн, которые считались их ближайшими учениками, считали, что в марксизме нет своей собственной философии, и он может быть соединен с любой другой философской доктриной. Так, например, сам Бернштейн попытался соединить марксизм с кантианством, а Каутский - с дарвинизмом. В советские годы основы дарвинизма и рефлексология И.П. Павлова были канонизированы и трактовались как "естественно-научная основа" диалектического материализма. А материалистическое понимание истории Маркса постепенно трансформировалось в "истмат", который наполнился доктринальным содержанием, а затем плавно и закономерно перешел в "общесоциологическую теорию", в "социальную философию" и даже в "философию истории".

Оживление интереса к философии Маркса и Энгельса произошло в 20-е и 30-е годы по причине публикации неизвестных до тех пор работ, связанных с решением именно философских вопросов. Это "Экономическо-философские рукописи 1844 года" Маркса, "Немецкая идеология" Маркса и Энгельса и "Диалектика природы" Энгельса. В связи с этими публикациями по-новому высветились и философские идеи В.И.Ленина, в особенности в "Философских тетрадях", которые начали публиковать в 20-е годы. Под влиянием этих работ сложилось течение, названное позже неомарксизмом или творческим марксизмом. В Советском Союзе к этому течению можно отнести в 20-е и 30-е годы Г. Лукача, Л.С. Выготского и М.А. Лифшица. В 50-е - 60-е годы, совпавшие с так называемой "хрущевской оттепелью", выступил Э.В. Ильенков, ставший духовным центром движения против догматического марксизма, против "диамата" и "истмата". Все эти движения не получили официальной поддержки и одобрения. В настоящее время организованных центров по изучению философии марксизма в России не существует.

Что касается западного "неомарксизма", то он возник и развивался из все той же сознательной установки на трансформацию марксизма или синтез его с другими направлениями философской мысли. Так родился фрейдомарксизм Э. Фромма, экзистенциалистский марксизм во Франции под влиянием "позднего" Ж.П. Сартра, феноменологический марксизм, распространенный в США и Италии (Э. Пачи, П. Пиконе и др.), структуралистский вариант неомарксизма (Л.П. Альтюссер и его последователи). Особое место в неомарксизме занимает Франкфуртская школа, свою роль в нем сыграла югославская группа "Праксис" (Г. Петрович, Л. Враницкий и др.). Не избежал влияния марксизма и постмодернизм в лице Ж. Деррида, Ф. Гваттари и Ж.-Ф. Лиотара.

Одни неомарксисты делали акцент на гуманистической проблематике марксизма и его диалектическом методе, другие пытались придать ему строго научный характер. Именно поэтому в неомарксизме XX века принято выделять "диалектико-гуманистическое" и "сциентистское" направления. В какой степени эти направления соответствуют основным идеям Маркса, нужно каждый раз выяснять отдельно.

Литература

1. Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. 2-е изд. Т. 3.

3. Маркс К. Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура. Докторская диссертация // Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 40.

4. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 41.

5. Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

6. Энгельс Ф. Диалектика природы // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20.

Понятно, что неклассическая философия не явилась на свет, как джин из бутылки. В качестве одной из тенденций она присутствовала в недрах широко понятой философской классики. В античную эпоху это умонастроение явным образом выражали софисты и киники, в средние века - английские номиналисты, в Новое время - эмпирик Д. Локк и скептик Д. Юм. Оно присутствует даже у И. Канта. Но только в XX веке это умонастроение стало господствующим. И такая смена основной тенденции дает повод говорить об особом неклассическом периоде в развитии философии. Причем очень важным является вопрос о начале этого периода и его перспективах.

Ситуация формирования неклассической философии чрезвычайно интересна, поскольку совпадает с расцветом философской классики. 40-е годы XIX века - это время наивысшей популярности гегелевского учения. Хотя Г.В.Ф. Гегель скончался в 1831 году, он продолжал оставаться кумиром и воплощением классической философии. Но уже в 1819 году вышла, хотя и осталась незамеченной, работа А. Шопенгауэра "Мир как воля и представление". В 1841 году получила серьезный резонанс "Сущность христианства" Л. Фейербаха. А в 1843 году появилось первое произведение С. Киркегора "Или-Или".

Позиции этих мыслителей различны, но противник у них один - Гегель. И Л. Фейербах в этом ряду не случаен. Его учение - это одна из развилок в мировой философии, от которой дороги ведут, с одной стороны, к марксизму, а с другой - к "философии жизни". Недаром, отказавшись от Гегеля, Фейербах впоследствии поддержал А. Шопенгауэра с его противопоставлением гегелевскому спекулятивному разуму волевого начала. И все же влияние Фейербаха на Маркса оказалось наиболее значительным, отчего можно говорить об антропологическом материализме Фейербаха в качестве теоретического источника марксизма.

Особое место в ряду зачинателей неклассической философии занимает О. Конт, который, в своих попытках придать философии характер подлинной науки, сделал шаг в том же направлении. Конт не был противником разума, но понимание разума у Конта есть та же прелюдия настроений и взглядов XX века.

Именно сегодня можно конкретизировать вклад каждого из этих мыслителей в становление неклассической философии, яснее определить, как из отдельных ростков складывалась традиция и как итог совместных усилий спустя полтора столетия опроверг первоначальные замыслы. Сложность именно в том, что неклассическая философия, контуры которой определились уже в XIX веке, отрицает философскую классику в самых важных и принципиальных вопросах. А поэтому отношение классической и неклассической философии - это не два этапа на пути, идущего по восходящей, а два разных пути в философии. Формально и хронологически неклассическая философия следует за классической и потому ее часто именуют постклассической, но, по сути, она претендует быть вместо классической.

В первой главе речь пойдет о четырех главных фигурах, определивших облик неклассической философии XX века и о тех проблемах, которые возникли при формировании этой философской традиции.

А. Шопенгауэр был тем мыслителем, который сделал первый, но вполне определенный шаг в сторону неклассической философии. В более узком смысле он является родоначальником так называемой "философии жизни". В лице Шопенгауэра "философия жизни" заявила о себе уже в первой половине XIX века.