Нравственная функция религии

Наряду с психическими и биопсихическими причинами, имеются и нравственные основания стойкости систем религиозных верований. Хотя в современном человеке благоговение перед Богом или невидимым трансцендентным заметно пошатнулось, религиозные институты сохраняют для многих свою значимость, поскольку предлагают систему правил и заповедей, регулирующих действия человека. Это справедливо но отношению ко всем сектам и культам, к которым принадлежат разные социокультурные группы. Это относится также и к великим религиям, которые дают нам десять заповедей, Нагорную проповедь, добродетели Корана, путь к освобождению в буддизме и т.д. Дает ли религия реальное основание нравственности? Играют ли нравственные правила религий важную биогенетическую роль в борьбе за существование?

Социобиологи полагают, что если различным социальным группам приходится сталкиваться с неблагоприятными обстоятельствами, то им нужны некоторые правила для руководства в этих ситуациях. Эти правила обладают некоторой адаптивной ценностью, и те из них, что коренятся в религии, сакрализуют свои основы и дают человеку чувства обязанности и послушания. Более того, освященные авторитетом системы нравственных правил включаются в процесс естественного отбора внутри вида.

Таким образом, религии — это не просто системы верований; они определяют образ жизни. Они закладывают и регулируют нормы поведения. Они могут управлять отношениями между полами и определяют, какие действия в этой сфере являются благими, а какие — греховными. Это также относится к структуре семьи, где определяются роли отца, матери и детей. Схожим образом, те же правила применяются и к более сложным социальным институтам, особенно тем, которые служат источниками табу или вызывают страхи. Некоторые действия считаются примерами добродетели и благородства, и вознаграждаются как в этой, так и в следующей жизни. Другие же считаются дурными и недопустимыми. За них наказывают смертью, отлучением от церкви, ссылкой, заключением или порицанием. Первоначальное значение термина мораль восходит к слову

mores, который означает нормативные традиции и обычаи в группах совместно живущих и работающих людей.

Вероятно, эти группы с хорошо отрегулированными системами поведения передавали свои традиции от поколения к поколению, так что людям не приходилось каждый раз заново их изобретать. Дети воспитывались в нравственных правилах отцов и дедов, тем самым обеспечивалась преемственность и внутреннее единство, необходимое для сохранения группы. Те индивиды или группы, которые не подчинялись внутренним правилам, не могли выжить, и, следовательно, передать свои генетические предрасположенности будущим поколениям. Таким образом, нравственность, в этом смысле, есть средство адаптации, которая в религии получает божественное обоснование. Есть божественные вознаграждения и наказания, и любовь или страх перед Богом становятся метамотивом нравственных обязанностей и долга в отношении людей. Нравственность — это просто результат творчества человека. Она также — плод божественного вдохновения. Моисей принес с горы Синай заповеди Бога детям Израиля. Они составили священную основу патриархальной политической системы и божественное право Моисея на власть. Именно союз религии и нравственности деляет последнюю выше разума, выводит ее за рамки сомнения. Нравственность выполняет важную социологическую функцию: она устанавливает границы и интегративные узы, которые позволяют группе самосохраияться и функционировать. Поскольку люди — социальные животные, которые не могут существовать вне общества, нравственность также выполняет и биогенетическую функцию.

Все это существенно для понимания положительной роли, которую сыграла религия в истории. Даже если религиозно-нравственный свод правил слишком жесток, он тем не менее обеспечивает некоторый базис для стабильности и порядка и предохраняет от анархии. При подчинении человека традиционным нормам, достигается некоторая доля социального спокойствия и гармонии.

Вместе с тем возникают трудности, которые происходят от того, что мораль слишком тесно связывается с религией. Во-нервых, там, где имеют место социальные изменения, трудно

руководствоваться одной и той же догматической системой правил. Попытка приспособить абсолютные нормы морали к уникальным случаям, особенно тогда, когда необходимо принять нестандартные решения, может оказаться невыполненной. Часто в сфере нравственности речь идет не о выборе между хорошим и плохим, правильным и неправильным, а о выборе между двумя или более хорошими или правильными ценностями или же о меньшем из двух зол. Хотя цельная моральная система может помочь определить права и обязанности людей, она может стать репрессивной, не допуская новых интерпретаций или изменений практик, которые могут оказаться необходимыми. Таким образом, религиозно-догматическая мораль становится препятствием на пути прогресса. Это особенно очевидно, когда такая нравственность сталкивается с альтернативной системой, что неизбежно в истории человечества. Конфликт между конкурирующими нравственными стандартами затрудняет достижение компромисса. Древние греки характеризовали нравственные ценности других народов как "варварские", но и в городах-государствах Эллады обычаи очень сильно отличались друг от друга, что видно в разнице между сводами нравственных правил Спарты и Афин. Участники крестовых походов сталкивались с нравственными идеалами мусульман. Марко Поло сообщал о странных культурных обычаях Китайской империи.

Догматические системы нравственности становятся препятствием на пути углубления человеческого взаимопонимания и контакта, особенно если они носят ограниченный, шовинистический, этнический или национа-диетический характер. Судьей, который в таких случаях решает, где правда, а где ложь, становится меч. Различия в нравственных принципах устра-няются при помощи оружия и борьбы, одна группа стремится навязать свой образ жизни другой, как это пытался сделать Александр Македонский, когда он завоевал Персию, причем в результате все его сторонники подчинились персидскому образу жизни. Со временем появляются системы права, включающие идеи разрешения конфликтов между людьми, определяющие юридически допустимые нормы поведения.

Возвращаясь к вопросу о биогенетических корнях религии, мы можем спросить: влияют ли религиозные институты на

процесс эволюции? Ответ представляется положительным, так как большинство религий, особенно древние, де-факто регулировали процесс воспроизводства людей. Интересно, однако, что эти правила воспроизводства были различными. Есть правила относительно детоубийства и абортов. В древнегреческом обществе детоубийство было широко распространено, в то время как христианские и мусульманские общества это запрещают. Вместе с тем, в иудейских и мусульманских обществах, в которых принято обрезание, некоторые младенцы умирали в результате инфекций, получаемых в ходе этой операции. Некоторые религии практикуют церемонии освящения половой зрелости. Некоторые превозносят целибат, целомудрие и невинность; другие допускают больше сексуальных свобод. Христианское и иудейское общества стали моногамными; мусульмане практиковали полигамию. Католические и буддистские священники сохраняли целибат, но и иудейские раввины, и мусульманские муллы, и протестантские духовные лица преумножают род людской. Есть правила, регулирующие развод и бракосочетание. Многие практики были порождены обстоятельствами; например, Мухаммад принимал участие в войнах, в которых было убито много солдат; считалось подобающим для мужчины брать в жены более, чем одну женщину. В Коране можно найти много ссылок на необходимость заботиться о вдовах и сиротах.

Все эти заповеди имели неизбежное влияние на способы воспроизводства людьми себе подобных. Но в религиях заключались правила, которые могли подрывать и подрывали этот процесс. Индусы обычно обмывали тела мертвых в Ганге, что, без сомнения, становилось причиной многих инфекционных заболеваний. Мусульманские паломники на пути в Мекку проходили через жестокие лишения и подвергались болезням, таким как холера. Христиане целовали одно и то же распятие и пили вино из одного ковша, передавая таким образом заразные болезни. Некоторые религии вводили различные табу в отношении болезней, что иногда делало невозможным медицинскую помощь. В течении долгого времени действовали религиозные запреты на вскрытия. Таким образом, если имеются религиозные факторы естественного отбора, то в ряде случаев они были отрицательными.

570

Развились ли у людей в результате существования религии генетические предрасположенности, сказать трудно, тем более в истории было слишком много разнообразных религиозных форм. Однако Эрнст ван деи Хааг заметил, что религия могла вызвать отрицательный эффект в близкородственном размножении и неблагоприятно влиять на генетический фонд. Католические священники, которые становились учеными, соблюдали целибат, и следовательно, не могли передать по наследству свои интеллектуальные таланты будущим поколениям. Религиозные запреты иудаизма на брак за пределами определенной этнической группы порождали негативные генетические последствия (например, распространение болезни Тэй-Зач (Тау — Sachs disease).

Есть и другой вопрос, который нам нужно затронуть. Он состоит в том, могут ли индивиды освобождаться от нравственных правил, которым подчиняется социальная группа? В истории человечества произошло одно позитивное событие. Оно заключается в отделении этики от религии. Были предприняты удачные попытки обосновать этику как автономное, основанное на разуме поле человеческой деятельности.

Первая была сделана уже древнегреческими софистами. Путешествуя от одного города-государства к другому, они были поражены несхожестью и относительностью нравственного поведения. Люди поклонялись разным идолам и свято руководствовались разными нравственными ценностями. Странствующие учителя заметили это разнообразие и поставили под сомнение сверхчеловеческий характер морали. Фрази-мах, Калликл, Горгий, Протагор и другие видели, что понятие о добродетели зависело от общества, в котором оно возникло, что часто ее трактовка исходила от правящей элиты. Софисты скептически относились к нравственным стандартам. Они проповедовали эгоизм как искусство преуспевания, в сущности, умение заводить друзей и оказывать влияние на людей. В противовес этому, Сократ и Платон пытались установить новую сферу этики, такую, которая не была бы основана просто на общем договоре, но которая имела бы некоторое основание в естественном законе. Они также стремились развенчать мифы как ложную и ханжескую основу для нравственного поведения. Заключались

ли нравственные идеалы — благо, добродетель, красота, истина, справедливость — в природе самих вещей, как спрашивал Сократ, и могут ли они служить основой наших действий?

Аристотель продолжил это исследование в "Никомаховой этике", проведя эмпирическое расследование, основанное на практическом разуме. Что есть благо, спросил он, и как мы можем достичь счастья? Он разработал метод рационального анализа сферы морали. С тех пор философы многократно указывали на то, что этика может быть основана на разуме. Ее не нужно привязывать к повседневным привычкам или религиозным доктринам. Если свод моральных правил в своей основе имеют социальную функцию, отвечающую природе человека, то нет никакого резона в божественном обосновании того, что возникает в жизни естественно и само собой. Человек всегда — и вопреки господствующим религиям — стремился на рациональной основе установить условия своего счастья и оценить нравственное поведение согласно его последствиям. Действие считается хорошим, если оно служит максимальному счастью людей или приносит минимальные страдания. Как показал Кант, есть стандарты справедливости, которые могут быть обоснованы независимо от каких-либо теологических аргументов. Нравственное сознание имеет свои земные источники. Сопереживание и альтруизм — важные истоки нравственного поведения. Это, конечно, не отрицает того, что системы религиозных верований выполняли нравственную и социальную функции, и часто выполняли их очень эффективно. Вместе с тем, человечество переросло свой теологический возраст. Из хранилища нравственности, религия превратилась в препятствие на ее пути. Так как нравственность, основанная на жестких социальных обычаях и религиозных авторитетах, может быть препятствием на пути прогресса человечества, возникает потребность в ее постоянной модернизации и применении критического анализа для решения моральных проблем человечества.

Стремление к этничности

Имеется еще одна, имеющая глубокие корни, функция религии. Она бывает настолько серьезной, что кажется ее практически невозможно поколебать. Религия — это не просто набор

572

правил, это — образ жизни. Она — как язык, который мы унаследовали и используем почти бессознательно. Он определяется правилами социальной грамматики, которые (несмотря на то, что номинально они считаются произвольными) мы все же должны знать и использовать, если хотим общаться и взаимодействовать в обществе.

Говоря о религии, я имею в виду не просто заключенный в ней моральный кодекс, хотя он весьма важен, но также и нечто более глубокое. Наиболее удачным термином для обозначения этого нечто будет термин этничность или национальность. В этом смысле человек является членом самовоспроизводящегося религиозного этнического или расового рода. Религия включает в себя родство или кровные отношения. Она не просто когнитивная система верований, которую мы можем либо принять, либо отвергнуть на основаниях разума; она структурирует саму сущность самотождественности человека.

В конечном счете, важно не то, что говорят или делают Моисей, Иисус, Мухаммад, Будда или Джозеф Смит, но то, во что превращают их слова последующие поколения верующих. Каким в результате становится их образ жизни.

Этим в первую очередь определяется секрет долговечности религиозных институтов, так же как и причина того, почему некоторые мифологические системы на тысячелетия переживают тех, кто закладывал из основы. Для большинства людей та религия, что у них есть — это то, что они впитывают с ранних лет с молоком своей матери и не без помощи розги отца. Это религия их предков, их основное родовое предание. Людей воспитывают на религии; она становится их частью; она не является, за исключением обращения, в другую веру, предметом их личной уверенности. Лучший пример тому — иудаизм, вера, за которую на протяжении тысячелетий упорно держатся миллионы евреев, и эта вера неотделима от их любви и уважения к своим предкам. Члены религиозной группы: (1) прививают детям верования и обычаи; (2) запрещают брак за рамками клана; (3) наказывают, исключают или отлучают от церкви еретиков. Более того, (4) санкции группы таковы, что их нельзя не выполнять: любое разногласие рассматривается как угроза единству группы, ее сохранению как жизнеспособного целого.

В итоге религиозные институты начинают бережно храниться как символ и гарантия установленного образа жизни людей. Влияние религий настолько глубоко, что они определяют, чем же является мужчина или женщина как человеческое существо, каковы их манеры питаться, разговаривать, шутить, переживать испытания и т.д. Религии составляют этническое бытие человека. Противостоять своей религии — значит подрубить свои же корни, потерять семью и родных, друзей и соседей.

Религия "географична": практически каждый в Камбодже является буддистом; в Индии — индуистом, мусульманином или сикхом; в Италии или Испании — католиком. Это обусловливание кровное родство, брак внутри одного рода; все родственники человека говорят на одном языке, поют одни и те же песни, ходят в один и тот же храм. Говорить о верности человека его религии — это то же самое, что говорить о его принадлежности; отвергать свое наследие — это значить стать чуждым самому источнику своего бытия.

В постмодернистском мире произошли драматические изменения в прогнозах относительно качества и уровня религиозности. Так как разные люди и группы живут сейчас бок об бок в плюралистичной социальной среде, этничности религии постоянно бросается вызов. Человек подвергается противоборствующим влияниям, которые входят в конфликт с его верностью этнической вере. Хотя в рамках одного общества мы и можем принадлежать к одной религии, мы также можем быть представителями разных рас. Национальности сейчас переопределяются. Например, американцы — продукт сплава: появились новые гражданские добродетели и традиции. Таким образом, в современном мире, в отличие от прошлых веков, религиозная вера человека не является его сущностным ядром. Во многих обществах теперь трудно запретить интернациональные браки или насильственно обратить детей в ту или иную веру, особенно ввиду того, что они встречаются со столькими верованиями как в школе, так и на улице. В свободном пространстве различных идеалов и ценностей, религиозные системы борются за сердца наших детей. Людей соблазняют новыми верованиями.

574

Социальные аспекты религии

Имеется еще одна функция религиозных институтов, которую важно выделить, хотя сегодня говорить о гегемонии религии в постиндустриальных урбанических обществах достаточно трудно. Я имею ввиду традиционную функцию религии — поддержание ею системы социальных отношений. Некоторые социологи и антропологи считают эту функцию наиважнейшей для сохранения социопсихического здоровья общества, и они сожалеют о том, что в современном обществе религиозные институты дезинтегрированы. Возникла новая массовая культура с ее деперсонифицированными и не имеющими корней людьми. У них нет внутренней структуры, они отчуждены от своих истоков, они живут, не придавая своей жизни ни смысла, ни значения.

В некотором смысле, проблема состоит не просто в утрате людьми своей религиозной идентичности, но в утере обществом некоторых внутренних ограничений. Результатом является отказ от традиционных обрядов и ритуалов, которые были связью людей с семьей и обществом. Исторически, большинство людей рождалось, воспитывалось, получало образование, вступало в брак, работало, жило и умирало в одной месте. Ферма, деревня, город задавали параметры жизни человека. В средневековой Европе интегративную роль играла церковь, она была центром деятельности всей общины. Предки человека жили и умирали в одном и том же месте, и традиции глубоко укоренялись в сознании. Религиозно-социальная структура манифестировала свою реальность в праздеиствах и различных церемониях посвящения, которые были освящены церковью. Рождение младенца, его крещение, обрезание, причастие или конфирмация были освящены определенным образом. Брак считался священным союзом, и обет верности давался перед алтарем Бога. Церемонии похорон гарантировали человеку небесную жизнь. Члены общины делили друг с другом радости и горести жизни, в том числе и в публичных формах. Система социальной поддержки была, по сути, тотальной. Причастность общине давало человеку чувство самотождествеиности и принадлежности к единому целому.

Некоторые гуманисты выступают против этих древних религиозных церемоний. Они выступают за скромные похороны и отказ от религиозных обрядов по случаю различных событий в жизни человека. Но они с удовольствием посещают выпускные вечера, инаугурации, или торжества по поводу ухода на пенсию, пышные приемы или годовщины свадеб. Почему бы и нет? Мы можем получать глубокое психологическое удовлетворение от таких ритуалов и церемоний, и мы обычно очень жалеем, если пропускаем такие события.

В ходе истории традиционная социологическая функция религии время от времени резко прерывалась. Наиболее эффективно религиозные традиции прерывались в ходе революционных социальных изменений. Сегодня наиболее глубокая дестабилизирующая религию сила — это социальная и культурная мобильность. Урбанизация и субурбанизация современной жизни подобны конвульсиям. Они освобождают от традиций, которые считались священными. Без сомнения, наиболее драматический фактор в трансформации традиционных образов жизни — это влияние технологических нововведений, которые радикально изменили экономические и социальные условия. Однако религии умирают с трудом, они все еще стремятся играть интегрирующую социальную роль.

Северная и Южная Америка, Австралия, Африка и другие части света стали прибежищем для бесчисленных миллионов эмигрантов. Не отмеченные на карте глухие места дали возможность расширить границы человеческого обитания. Встречаясь с непредвиденными, странными новыми мирами и сталкиваясь с новыми препятствиями, поселенцы неизбежно цеплялись за этническую и религиозную идентичность. Но они создавали и новые культы и секты, которые скоро превращались в ортодоксальные системы.

Американский опыт поразителен. Эмигранты, оставившие свои религиозные общины, — британские англиканцы, шотландские и ирландские пресвитериане, польские, итальянские, испанские и ирландские католики, русские евреи и т.д. — все они принесли с собой свои религиозные традиции и пересадили их на новую почву. На этом континенте жили и аборигены, племена индейцев; а на судах в Америку привезли миллионы

576

черных рабов. Со временем туда же прибыли китайские кули, японцы, индийцы, кубинцы, вьетнамцы, эмигранты из Мексики и Центральной Америки. Рядом с быстро распространившимися сектами и культами возникло новое чувство национальности и новая система гражданских добродетелей.

Соединенные Штаты — это кипящий котел, но в этом бульоне варятся разные национальности и религии, многие из которых в нем не растворились. Возникает вопрос: возможно ли преодолеть грань этнических или расовых различий? Мне кажется, что это возможно. Время от времени в разных частях света появляются новые национальности и этносы. Они порождают людей с новыми чувствами самотождественности и принадлежности к роду. Более того, возникают новые церемонии посвящения и новые праздники для возвеличивания новых гражданских добродетелей. Наиболее жесткие споры в США ведутся относительно того, определяется ли смысл понятия "американское" "иудейско-христианским наследием", или же его можно определить через секулярный гуманизм. При наличии неиудейских и нехристианских групп населения и большого числа атеистов и гуманистов, трудно вернуться к старым ортодоксальным верованиям, особенно учитывая тот факт, что традиция Джефферсона и Мэдисона, отделение церкви от государства и Первая поправка в Конституции США препятствуют утверждению некой государственной церкви. При соблюдении принципа религиозной свободы достаточно сложно возродить девиз "Pro Ecclesia et Patria". Важно и то, что государство играет центральную роль в системе образования и что сформировалась секулярная общественность. При большом разнообразии конкурирующих сект, ни одна из них не в состоянии доминировать.

Аналогичные процессы переживают многие государства. Технологическая революция последних трех веков и вызванные ею изменения в обществе, политике и экономике, превратили нашу планету в единый мир. Однако предверженность древним религиозным верованиям по-прежнему бытует во многих культурах. Торговля, коммерция и планетарная мгновенная электронная связь превратили наше общество в "глобальную деревню". Какими же должны быть нравственные ос-

новация такого мирового сообщества? Должны ли в нем играть ведущую роль религиозные верования? Можем ли мы развить систему новых убеждений, в которой наша этическая ориентация зависела бы от наших обязательств перед человечеством в целом, а не перед потусторонним?

Скептики, агностики, атеисты и светские гуманисты бросают вызов иудаизму, христианству, исламу, индуизму и паранормальным культам. Можно ли трансформировать их и развить новую религию человечества, которая была бы истинно мировой? Появляется опасность возникновения ужасных секуляр-ных гулагов; фашизм и ленинизм-сталинизм показали способность человека совершать невообразимые жестокости. Можно ли сказать, что мы застрахованы от возникновения неведомых страшных тоталитарных и террористических религиозных идеологий? Может ли человечество жить без старых религий? Если да, то должно ли что-то другое занять их место?

Хотя традиционные религии упорно борются за выживание, мир активно изменяют мощные секулярные силы. Быстрый рост населения планеты, торговые, военные и политические конфликты между странами, улучшение связи и средств передвижения, рост многонациональных финансовых и информационных конгломератов — все это играет драматическую роль. Две секулярные идеологии, марксизм и демократический гуманизм, как альтернативные жизненные позиции борются за свое мировое признание. В этой ситуации возникает вопрос: может ли появиться новый научный, нравственный или философский взгляд на мир, который соответствовал бы наступившей космической эре? Может ли он быть скептическим, научным и гуманистическим? Эти вопросы выводят нас к грядущей реальности XXI века. А может быть, произойдет всплеск нового неизведанного трансцендентного искушения?