Э. Тоффлер: Цивилизация третей волны

Прочитайте следующий текст и ответьте на прилагаемые к нему вопросы.

История знает несколько революций, связанных с развитием технических навыков и науки. Во-первых, выделяют неолитическую революцию (приблизительно X-III тысячелетия до н.э.), когда начался переход от присваивающего хозяйства (охоты, собирательства и рыболовства) к производящему (земледелию и скотоводству), который привел к трансформации охотничье-собирательских обществ в аграрные. Во-вторых, говорят о промышленной революции (начиная с конца XVIII века, одна из важнейших непосредственных причин этой революции – изобретение универсальной силовой машины – парового двигателя) в связи с переходом от преимущественно аграрной экономики к индустриальному производству. Промышленная революция привела к резкому повышению производительности труда и экономическому росту, урбанизации и быстрому увеличению жизненного уровня населения. Наконец, в относительно недавно (приблизительно, с 60-х годов XX в.) стали говорить о новом этапе научно-технической революции, связанным, в первую очередь, с синтезом новых материалов и со всеобщей автоматизацией на основе электроники. Результатом этого нового этапа научно-технической революции является становление постиндустриального общества, т.е. такого, где доминирующими факторами производства станет производство знания и услуг, и, соответственно, научные разработки станут главной движущей силой развития экономики.

Одним из первых над проблемами, связанными с новым этапом научно-технической революции задумался американский социолог ЭЛВИН ТОФФЛЕР (род. 1928). Вот отрывок из его работы «Третья волна».

«Новая цивилизация зарождается в наших жизнях, и те, кто не способен увидеть ее, пытаются подавить ее. Эта новая цивилизация несет с собой новые семейные отношения; иные способы рабо­тать, любить и жить; новую экономику; новые поли­тические конфликты, и сверх всего этого – измененное сознание. Кусочки новой цивилизации существуют уже сейчас. Миллионы людей уже настраивают свою жизнь в соответствии с ритмами завтрашнего дня. Другие люди, боящиеся будущего, бегут в безнадежное, бесполезное прошлое; они пытаются восстановить умирающий мир, в котором они появились на свет.

Начало этой новой цивилизации – единственный и обладающий наибольшей взрывчатой силой факт вре­мени, в котором мы живем.

Это – центральное событие, ключ к пониманию вре­мени, следующего за настоящим. Это – явление столь же глубокое, как и Первая волна перемен, вызванная 10 тысяч лет назад внедрением сельского хозяйства, или как потрясающая Вторая волна перемен, связан­ная с промышленной революцией. Мы – дети после­дующей трансформации – Третьей волны.

Мы подыскиваем слова, чтобы описать всю мощь и размах этих необыкновенных перемен. Некоторые говорят о смутном космическом веке, информационном веке, электронной эре или глобальной деревне. Збигнев Бжезинский сказал, что мы стоим перед технот­ронной эрой. Социолог Дэниэл Белл описывает приход «постиндустриального общества». Советские футуроло­ги говорили об НТР – «научно-технической револю­ции». Я же много раз писал о наступлении «супериндустриального общества». Однако ни один из этих терминов, включая мой собственный, не является аде­кватным.

Некоторые из этих определений, придавая особое значение какому-либо единственному фактору, не рас­ширяют, а скорее сужают наше понимание. Другие оп­ределения статичны, они предполагают, что новое об­щество может войти в нашу жизнь гладко, без какого-либо конфликта или стресса. Все эти определения да­леки от того, чтобы передать всю силу, размах и дина­мику перемен, надвигающихся на нас, или того напря­жения и конфликтов, которые эти перемены влекут за собой.

Человечество ждут резкие перемены. Оно стоит перед глубочайшим социальным переворотом и твор­ческой реорганизацией всего времени. Не различая еще отчетливо этой потрясающей новой цивилизации, мы с самого начала участвуем в ее строительстве. С этим и связан основной смысл написания «Третьей волны».

Вплоть до настоящего времени человечество пере­жило две огромных волны перемен, и каждая из них, в основном, уничтожала более ранние культуры или цивилизации и замещала их таким образом жизни, ко­торый был непостижим для людей, живших ранее. Первая волна перемен – сельскохозяйственная революция – потребовала тысячелетий, чтобы изжить саму себя. Вторая волна – рост промышленной циви­лизации – заняла всего лишь 300 лет. Сегодня исто­рия обнаруживает еще большее ускорение, и вполне вероятно, что Третья волна пронесется через историю и завершится в течение нескольких десятилетий. Те, кому довелось жить на нашей планете в этот взрывной период, в полной мере почувствуют влияние Третьей волны на себе.

Разрыв семейных уз, колебания в экономике, пара­лич политических систем, разрушение наших ценнос­тей – на все это оказывает свое воздействие Третья волна. Она бросает вызов всем старым властным отно­шениям, привилегиям и прерогативам вымирающих элит нынешнего общества и создает фон, на котором будет разворачиваться основная борьба за завтрашнюю власть.

Многое в этой возникающей цивилизации противо­речит старой традиционной индустриальной цивилиза­ции. Она является одновременно и высокотехнологич­ной, и антииндустриальной цивилизацией.

Третья волна несет с собой присущий ей новый строй жизни, основанный на разнообразных возобнов­ляемых источниках энергии; на методах производства, делающих ненужными большинство фабричных сбо­рочных конвейеров; на новых ненуклеарных семьях (нуклеарная, или малая семья – семья, состоящая из родителей и детей); на новой структу­ре, которую можно бы назвать «электронным коттед­жем»; на радикально измененных школах и объедине­ниях будущего. Возникающая цивилизация пишет для нас новые правила поведения и ведет нас за пределы стандартизации, синхронизации и централизации, за пределы стремлений к накоплению энергии, денег или власти.

Эта новая цивилизация, поскольку она противосто­ит старой, будет опрокидывать бюрократию, умень­шать роль национального государства, способствовать росту полуавтономных экономик постимпериалистического мира. Она требует новых, более простых, эффективных и демократичных правительств. Это – ци­вилизация со своим собственным представлением о мире, со своими собственными способами использова­ния времени, пространства, логики и причинности.

Но прежде всего, как мы увидим в дальнейшем, ци­вилизация Третьей волны начинает стирать историчес­ки сложившийся разрыв между производителем и по­требителем, порождая особую экономику завтрашнего дня, сочетающую в себе оба действующих фактора, – «prosumer» economics (слово «prosumer» образовано из «producer» – производитель – и «consumer» – потре­битель). По этой, а также многим дру­гим причинам, она могла бы (при некоторой разумной помощи с нашей стороны) превратиться в первую – за весь известный нам период истории – истинно челове­ческую цивилизацию.

…Большинст­во людей, в той мере, в какой они вообще дают себе труд думать о будущем, полагают, что мир, который они знают, будет сохраняться неопределенно долгое время. …Конечно, они признают, что кое-что меняется. Од­нако они считают, что сегодняшние изменения как-ни­будь пройдут мимо них, и ничто не потрясет привы­чную им экономическую и политическую структуру.

...Последние события нанесли сильное потрясение та­кому не вызывающему сомнений образу мира. Когда заголовки газет запестрели сообщениями о кризисе, когда произошли иранские события, подобные извер­жению вулкана, когда обожествили Мао, когда цены на нефть стремительно взлетели вверх и инфляция стала неуправляемой, когда правительства оказались бессильны остановить терроризм, – тогда стало все более популярным видеть события в мрачном свете. Таким образом, большие массы людей, находящиеся на постоянной диете из плохих новостей, фильмов о не­счастьях, апокалиптических библейских историй, кошмарных сценариев, выпускаемых престижными «мозговыми центрами», очевидно, пришли к выводу, что нынешнее общество не может быть спроецировано в будущее, поскольку будущего вообще нет.

…Если общество завтрашнего дня является просто уве­личенной, как в синераме, версией настоящего, то нам очень мало что надо делать, чтобы подготовить его. Если же саморазрушение общества неизбежно предоп­ределено уже в течение нашей жизни, то ничего с этим нельзя поделать. Короче говоря, оба этих способа виде­ния будущего порождают отход от общественной дея­тельности и пассивность. Оба они сковывают нас в со­стоянии бездействия.

…Предполагается, что сильнейшие перемены, которые мы сейчас переживаем, не хаотич­ны и случайны; на самом деле они имеют четкую, хо­рошо различимую структуру.

…То, что будет изложено ниже, начинает­ся с предпосылки, согласно которой то, что происходит сегодня, – это глобальная революция, дискретный прыжок с точки зрения истории.

Если посмотреть с другой стороны, то эта книга ос­новывается на предположении, что мы представляем собой последнее поколение старой цивилизации и пер­вое поколение новой. Многое из того, что кажется нашим личным замешательством, страхом и дезориен­тацией, можно проследить до прямого конфликта внут­ри нас и внутри наших политических учреждений, до конфликта между умирающей цивилизацией Второй волны и зарождающейся цивилизацией Третьей волны, которая издает ужасный грохот, стремясь занять место предыдущей цивилизации.

…Недостаточно, однако, сказать, что изменения, с ко­торыми мы встретимся, будут революционными. Прежде чем мы сможем контролировать или направ­лять их, нам нужно иметь свежий взгляд, чтобы их об­наруживать и анализировать. Без этого мы безнадежно проигрываем.

…Начиная с очень простой идеи о том, что рост сель­ского хозяйства был первым поворотным моментом в социальном развитии человека, а индустриальная рево­люция была вторым великим прорывом, этот анализ рассматривает их как волну перемен, движущуюся с определенной скоростью, а не как дискретные однора­зовые явления.

До наступления Первой волны перемен большинство людей жило внутри небольших, часто мигрирующих групп, которые занимались собирательством, рыбной ловлей, охотой или скотоводством. В какой-то момент, примерно 10 тыс. лет назад, началась сельскохозяйст­венная революция, которая постепенно распространи­лась по всей нашей планете и полностью изменила сельский образ жизни. Эта Первая волна перемен все еще не исчерпала себя к концу XVII в., когда в Европе внезапно возникла ин­дустриальная революция и началась вторая великая волна планетарных перемен. Этот новый процесс – ин­дустриализация – гораздо быстрее начал двигаться по странам и континентам. Таким образом, два отдель­ных, явно отличающихся друг от друга процесса пере­мен распространялись по земле одновременно, но с раз­ной скоростью.

Сегодня Первая волна фактически угасла. Лишь очень немногочисленным племенным сообществам, например в Южной Америке или Папуа – Новой Гвинее, еще предстоит быть вовлеченными в сельскохозяйст­венную деятельность. Однако силы этой великой Пер­вой волны в основном уже истрачены.

Тем временем Вторая волна, революционизировав­шая в течение нескольких столетий жизнь в Европе, Северной Америке и некоторых других частях земного шара, продолжает распространяться, поскольку мно­гие страны, бывшие до того по преимуществу сельско­хозяйственными, изо всех сил стараются строить стале­литейные заводы, автомобильные заводы, текстильные предприятия и предприятия по переработке продуктов питания, а также железные дороги. Момент индустри­ализации еще ощутим. Вторая волна еще не оконча­тельно утратила свои силы.

Хотя этот процесс еще продолжается, положено на­чало другому, еще более важному процессу. Когда при­лив индустриализма достиг своего пика в период после окончания второй мировой войны, по земле начала двигаться мало кем понятая Третья волна, трансфор­мирующая все, чего бы она ни коснулась.

Поэтому многие страны одновременно чувствуют влияние двух или даже трех совершенно разных волн перемен, причем все они движутся с разной скоростью и несут в себе разную силу.

Мы будем рассматривать эру Первой волны как начавшуюся около 8 тыс. лет до н.э. и без­раздельно господствовавшую по всей земле примерно до 1650–1750 гг. н.э. Начиная с этого времени, Пер­вая волна утратила свою движущую силу, тогда как Вторая волна набирала мощь. Индустриальная циви­лизация, производное этой Второй волны, стала доми­нировать на нашей планете, пока и она не дошла до своего гребня. Эта исторически последняя точка пово­рота достигла Соединенных Штатов в период, начав­шийся примерно в 1955 г., – в том десятилетии, когда впервые количество «белых воротничков» и ра­ботников сферы обслуживания стало превышать число «синих воротничков». Это было то самое десятилетие, которое стало свидетелем широкого внедрения ком­пьютеров, доступных путешествий на реактивных самолетах, таблеток-контрацептивов и многих других высокозначимых нововведений. Именно в этом десяти­летии Третья волна начала наращивать свои силы в Соединенных Штатах. Впоследствии она достигла (в различные сроки) большинства других индустриаль­ных стран, в том числе Великобритании, Франции, Швеции, Германии, Советского Союза и Японии. В наши дни все страны, обладающие высокими техноло­гиями, страдают от коллизии между Третьей волной и устарелыми, отвердевшими экономикой и учрежде­ниями Второй волны.

Понимание этого является ключом, придающим смысл многим политическим и социальным конфлик­там, которые мы наблюдаем вокруг себя.

Всякий раз, когда в том или ином обществе домини­рует единственная волна перемен, относительно легко предвидеть структуру будущего развития. Так, в XIX в. многие евро­пейские мыслители, руководители в сфере бизнеса, по­литики, а также простые люди создали ясный и по су­ществу верный образ будущего. Они чувствовали, что история движется к окончательной победе индустриа­лизма над немеханизированным сельским хозяйством, и предвидели – с довольно значительной точностью – многие изменения, которые должна была бы принести с собой Вторая волна: более мощные технологии, более крупные города, более быстрый транспорт, массовое об­разование и т. п.

Эта ясность в видении будущего имела прямые поли­тические последствия. Партии и политические движе­ния могли определить свою позицию по отношению к будущему. Доиндустриальные сельскохозяйственные интересы организовали арьергардную деятельность против мало-помалу захватывающего территорию ин­дустриализма, против «большого бизнеса», против «объединения боссов», против «преступных городов». Рабочие и администрация взяли контроль над основны­ми рычагами возникающего индустриального общест­ва. Этнические и расовые меньшинства требовали, чтобы им дали возможность получить работу, стать юридическими лицами, получить право жить в горо­дах, иметь лучшую заработную плату и доступ к всеоб­щему образованию и т.д.

Это видение индустриального будущего имело также и важные психологические эффекты. Люди могли с чем-то не соглашаться; они могли вовлекаться в ост­рые, нередко кровавые конфликты. Депрессии и перио­ды бума могли разрушить их жизнь. Тем не менее, раз­деляемый многими образ индустриального будущего в целом имел тенденцию определять право выбора, давая индивиду не только представление о том, кем он явля­ется, но и о том, кем он, вероятно, станет. Этот образ будущего давал человеку чувство стабильности даже в условиях крайних социальных перемен.

Напротив, если общество подвергается действию двух или более гигантских волн перемен, и ни одна из них не является отчетливо преобладающей, будущее предстает в расщепленном виде. Тогда крайне затруд­нительно выявить смысл изменений и конфликты, ко­торые они порождают. Столкновение волновых фрон­тов создает бушующий океан, полный взаимодействую­щих друг с другом течений, водоворотов и вихрей, ко­торые скрывают более глубокие, более важные истори­ческие потоки.

Сегодня в Соединенных Штатах, как и во многих других странах, столкновение Второй и Третьей волн порождает социальное напряжение, опасные конфлик­ты и странные новые политические волновые фронты, которые идут вразрез с общепринятым разделением на классы, расы, партии, на мужчин и женщин. Это столкновение создает неразбериху в традиционной тер­минологии, используемой политиками, и приводит к тому, что порой нелегко отделить прогрессивных деяте­лей от реакционных, друзей от врагов. Все старые по­ляризации и коалиции взрываются. Профсоюзы и предприниматели, несмотря на различия между ними, объединяются, чтобы вместе бороться против сторонников защиты окружающей среды.

…Во многих странах рабочие, которые традиционно содействовали таким «прогрессивным» политическим акциям, как перераспределение доходов, теперь неред­ко занимают «реакционную» позицию по вопросу о правах женщин, семейном кодексе, иммиграционных законах, тарифах или региональных проблемах. Тра­диционные «левые» часто бывают настроены процентристски, крайне националистически и враждебно по отношению к защитникам окружающей среды.

В то же время, мы видим политиков, … отстаивающих «консервативные» установ­ки по отношению к экономике и «либеральные» – по отношению к искусству, сексуальной морали, правам женщин или контролю над экологией. Неудивительно, что люди чувствуют себя загнанными в тупик и пере­стают даже пытаться найти смысл в мире, в котором они живут.

…Эта очевидная раздробленность политической жизни отражается в дезинтеграции личности. Психотерапев­ты и гуру имеют доходное дело; люди бесцельно скита­ются среди конкурирующих друг с другом способов ле­чения, от шоковой терапии до est. Они вовлекаются в различные культы и шабаши или, напротив, патологи­чески уходят в себя, убежденные, что реальность аб­сурдна или бессмысленна. Жизнь на самом деле, веро­ятно, абсурдна в самом общем, космическом смысле. Но вряд ли из этого следует, что в событиях сегодняш­него дня отсутствует определенная структура. Скры­тый порядок станет видимым, явным, как только мы научимся отличать перемены Третьей волны от измене­ний, сопутствующих идущей к своему упадку Второй волны.

Понимание конфликтов, порождаемых этими стал­кивающимися друг с другом волновыми фронтами, дает нам не только более ясный образ альтернативных будущих, но и позволяет видеть, как на рентгеновском снимке, действующие на нас политические и социаль­ные силы. Оно дает нам также интуицию, позволяю­щую понять личную роль в истории каждого из нас.

…Важным политическим вопросом, как мы увидим в дальнейшем, является не вопрос о том, кто осуществляет контроль над последними днями жизни индустриального общества, а вопрос о том, кто формирует новую цивилизацию, которая быстро идет ему на смену. Тогда как политические стычки, разви­вающиеся в сфере с малым радиусом, истощают нашу энергию и занимают наше внимание, гораздо более значимая битва уже происходит под этим покровом. На одной стороне находятся приверженцы индустриально­го прошлого, на другой – все растущее количество людей, сознающих, что самые насущные проблемы мира – продовольствие, энергия, контроль вооруже­ний, численность населения, бедность, природные ре­сурсы, экология, климат, проблемы пожилых людей, распад городских сообществ, необходимость в творчес­кой работе, которая приносила бы удовлетворение, – не могут больше находить свое решение в рамках инду­стриального общества.

Этот конфликт – это «сверхборьба» завтрашнего дня. Эта конфронтация между заинтересованными круга­ми Второй волны и людьми Третьей волны уже распро­страняется, как электрический ток, по политической жизни каждой нации. Даже в неиндустриальных стра­нах все старые направления, по которым шла борьба, с приходом Третьей волны принудительно переориенти­ровались. Старая война сельскохозяйственных, неред­ко феодальных интересов против элиты индустриализ­ма, будь она капиталистической или социалистичес­кой, переходит на новые рельсы в связи с приближаю­щимся закатом индустриализма. Сейчас, когда появля­ется цивилизация Третьей волны, означает ли быстрая индустриализация освобождение от неоколониализма и бедности – или же в действительности она оказывает­ся гарантией постоянной зависимости?

…Как только мы поймем, что ожесточенная борьба бу­шует сейчас между теми, кто пытается сохранить инду­стриализм, и теми, кто старается искоренить его, мы получим новый и надежный ключ к пониманию наше­го мира. И еще более важно, сможем ли мы, имея ин­струмент для изменения этого мира, выработать поли­тику для целой страны, стратегию для какой-либо кор­порации или цель нашей личной жизни.

Однако чтобы использовать этот инструмент, мы должны уметь отличать совершенно отчетливо те изме­нения, которые служат сохранению старой индустри­альной цивилизации, от тех, которые облегчают при­ход новой цивилизации. Короче говоря, мы должны по­нимать и старое, и новое, и индустриальную систему Второй волны, в которой были рождены многие из нас, и цивилизацию Третьей волны, в которой будем жить мы и наши дети.

…Вторая волна цивилизации была не случайной кучей компонентов, а системой, отдельные части которой взаимодействовали друг с другом более или менее предсказуемо, и что фундамен­тальная структура индустриальной жизни была той же самой в самых разных странах, независимо от их куль­турного наследства или политической ориентации. Это – та цивилизация, которую пытаются сохранить сегодняшние «реакционеры» как «левого», так и «пра­вого» крыла. Именно этому миру угрожает перемена цивилизации, которую несет с собой в историю Третья волна».

Тоффлер Э. Третья волна. М., 2004. С. 31–48

Вопросы

1. Что такое согласно Э. Тоффлеру Первая и Вторая волны перемен?

2. Чем Тоффлер характеризует Третью волну?

3. Какой взгляд на будущее предлагает Тоффлер?

4. В чем суть конфликта между Второй и Третьей волнами?

5. Какие отрасли экономики, по Вашему мнению, доложены развиваться в России в первую очередь?