Греческое наследие в римских исторических сочинениях

Большое влияние на формирование римской историографии оказали способы историописания, выработанные в древнегреческой и эллинистической культурах. Вместе с тем, у римлян идея истории была напрямую связана с понятиями традиции и места: они вели счёт времени от основания города, и Рим мыслился как центр всего известного мира. Римляне воспринимали историю как непрерывный процесс, связанный с традициями предков – полумифических этрусских царей, сената, императоров.

В основе римской историографии – история Вечного города, с которым соотносились идея республики, а затем империи, гражданские добродетели, традиции, обычаи. Прошлым всей Италии и провинций Империи авторы долгое время не интересовались.

Самым старым жанром исторических сочинений, существовавших в Риме, были анналы (лат. annus – год) – ежегодные записи событий, которые составлялись в Риме жрецами-понтификами (членами высшей жреческой коллегии) с древнейших времен. В особых календарях отмечались имена высших сановников, приводились тексты государственных документов и важнейшие события, произошедшие за год.

В своих записях понтифики ограничивались тем, что только называли события, не прибавляя к ним собственных описаний или комментариев. В более поздние времена анналами стали называть исторические записи, составленные по годам, в хронологическом порядке. Около 123 г. до н. э. собранные за много лет материалы были помещены в «Великих анналах» (в 80 книгах). Анналы имел большое значение для формирования римской историографии.

Помимо летописной постепенно возникла и собственно историческая традиция. Многие сочинения не сохранились, но известны в отрывках или ссылках более поздних авторов. Самые ранние исторические римские труды – сочинения «старших анналистов» – были написаны в III–II вв. до н. э. на греческом языке. За ними последовали работы «младших анналистов».

В Древнем Риме история как литературный жанр пользовалась большим авторитетом. Авторы исторических сочинений часто принадлежали к верхушке общества, были политическими деятелями, военачальниками. На их произведения нередко сильное влияние оказывала политика. Хотя основным постулатом оставалось выяснение истины, для римских авторов весьма важной была проекция событий прошлого на современность.

В последние десятилетия существования Республики были на писаны «сообщения» (комментарии) Юлия Цезаря о покорении Галлии и о гражданской войне, где оправдывались его военные политические действия; после смерти Цезаря – сочинения знаменитого Саллюстия, историка эпохи упадка Республики.

ГАЙ САЛЛЮСТИЙ КРИСП (86–35 до н. э.) долгое время занимался государственной деятельностью, был квестором финансовыми и судебными делами), народным трибуном, сражался во время гражданской войны на стороне Цезаря, назначен им претором (высшим должностным лицом) в провинция Африка. После убийства Цезаря ушёл с государственной службы и посвятил себя написанию исторических сочинений. По словам Саллюстия, из всех возможных дел, которые он мог выбрать после многих несчастий и испытаний, он предпочел занятия историографией, как наиболее достойные.

Саллюстию принадлежат такие труды, как «Заговор Катилины» (ок. 41 до н. э.), «Югуртинская война» (после 39 до н. э.) и не завершенная «История», охватывающая период 78–66 гг. до н. (до наших дней дошли лишь фрагменты).

Сочинения Саллюстия, непосредственно связанные с традицией анналистики, представляют новые для римской историографии формы написания истории.

Они посвящены отдельным эпизодам недавнего прошлого или современной автору политической ситуации: заговору римского патриция Катилины с целью ликвидации Республики и установления единоличной власти в 63 г. до н. э., войне с нумидийским царем Югуртой в 111–106 гг. до н. э. Подобно многим своим предшественникам и последователям, он декларировал, что занятия историей требуют не допускать лжи и не бояться правды, а также не испытывать пристрастия или злобы. Однако беспристрастность не подразумевала для Саллюстия отсутствие гражданской позиции по отношению к описываемым сюжетам.

Выбор темы о заговоре Катилины он объяснял желанием написать о преступлении, опасном для государства. События, сопровождавшие Югуртинскую войну, также представлялись автору большим потрясением для Рима. В основе работ Саллюстия лежало ощущение общей тревоги за состояние дел и за будущее «Великого Рима». Историк попытался представить собственное философское толкование этих событий.

Разрыв между славным прошлым государства и его настоящим с потрясениями, войнами и бедствиями беспокоил многих граждан Рима, его государственных деятелей, мыслителей и историков. При этом обнаружить причины такого положения вещей и обосновать их получалось не слишком убедительно. Рассуждения, которые можно было найти на этот счёт у авторитетных писателей – Фукидида, Полибия, – не устраивали тех, кто обращался к их трудам. В сочинениях Саллюстия была сформулирована версия, объяснявшая общий упадок. Она стала весьма популярной у его современников и последователей.

Римскую республику, согласно Саллюстию, постепенно подтачивали внутренние силы. От процветания и наилучшего устройства гражданская община прошла путь до «сквернейшего и опозорившегося» государства. Со времени разрушения Карфагена в 146 г. до н. э., когда был побежден последний сильный враг Рима, внутренний кризис стал особенно явным.

В качестве примера автор приводил историю Катилины, человека знатного происхождения, больших дарований, но злого нрава, со склонностью к преступлениям, стремлением к наживе и власти. В другом сочинении Саллюстий показывал, как война с Югуртой намеренно затягивалась из-за горделивости и продажности знати. В «Истории» была представлена ещё более пессимистическая картина: внутренний распад Рима начался сразу после изгнания царей. Этот процесс прерывался лишь однажды, когда во время Второй Пунической войны весь народ сплотился перед опасностью.

Таким образом, в сочинениях Саллюстия была представлена теория, согласно которой все беды и постепенный упадок Рима были вызваны общей порчей нравов.

Основной конфликт происходил в сфере общественной морали. Отсюда следовало, что одним из важнейших назначений истории было нравственное назидание современникам и предостережение потомкам. Констатация постоянного упадка не означала, что автор был убеждён в неискоренимости зол или предвидел скорую гибель Рима. Сам Саллюстий долгое время поддерживал Цезаря, надеясь, тот укрепит республиканско-демократические устои. В понимании образованных римлян город и государство представлялись созданными на века. Историк должен был обнаружить порок современников и призвать сограждан к сознательному моральному совершенствованию.

Произведения Саллюстия вполне отвечали этой цели. Они были ориентированы на сочинения Фукидида, Полибия, основоположника латинской прозы Катона Старшего – с описание политической и военной истории, раскрытием событий через характеристики основных действующих лиц. Тексты сочинений Саллюстия были построены так, что основной сюжет повествования то и дело прерывался экскурсами – отступлениями, в которых автор более подробно говорил о предшествующих событиях или о фактах, помогающих лучше понять суть описываемого. К ним относились, к примеру, экскурсы о возникновений римской гражданской общины, о неиспорченных древних нравах, о сравнении Цезаря и Катона, о землях и народах Африки о характере Суллы и т. д.

Внимание Саллюстия привлекали не столько сами факты, сколько герои истории, люди с их добродетелями и порокам Автор мог допускать неточности в датировке событий, но этом давал яркие и живые портреты их участников. Важным средством для раскрытия характера человека служили речи, которые произносили от первого лица герои Саллюстия.

В римских исторических сочинениях приём характеристики героев с помощью вымышленных автором речей был достаточно распространён. Однако историки не придумывали их от начала и до конца. В Риме долгое время бытовала практика записи распространения своих речей самими государственными деятелями, так что их тексты были широко известны. Поэтому авторы историй часто отталкивались от сюжета речи, переписывая её по-своему, придавая ей яркость и силу убеждения. К этому Саллюстий добавлял письма и отрывки из документов, составленные им самим, переписанные или пересказанные.

По мнению римского автора, деяния надо описывать подходящими словами. Изощренный литературный стиль Саллюстия его богатый язык, с архаизирующими выражениями и лаконичностью высказываний оказали немалое влияние на историков и писателей средневековья и нового времени, для которых его труды были образцом римской прозы.

Современные исследователи отмечают, что Саллюстий поднял римскую историю на уровень высокого литературного искусства.

До времен Цезаря и Саллюстия ещё не существовало единой истории Римского государства, созданной его подданными. Замысел такой истории воплотил в своём труде Тит Ливий, живший на рубеже Республики и Империи.

Жанр всемирной истории

Первым крупным римским историком, не обладавшим опытом политического деятеля или военачальника, был ТИТ ЛИВИЙ (59 до н. э. – 17 н. э.) – прославленный писатель эпохи Августа. Он родился в Падуе, получил хорошее философское и риторическое образование, свое сочинение писал в Риме. Несмотря на то, что он не занимал государственных должностей, Ливий был близок к императору.

Знаменитый труд Тита Ливия «История Рима от основания города» (ок. 27 – ок. 9 н. э.) состоял из 142 книг. В этом сочинении рассказывалось об истории Рима от Ромула до Цезаря. Сохранилось лишь 35 книг – с 167 г. до н. э. до времен самого Ливия.

Ливий впервые попытался создать полную историю Рима. Этот огромный труд снискал автору славу во многих поколениях. По мнению читателей разных эпох, главное достоинство этой книги заключалось в том, что она характеризовала не частные события, а передавала общий дух Империи. Однако такая точка зрения не исключала серьёзной критики «Истории» профессиональными историками XIX в. Нарекания исследователей вызывало то, что в своем сочинении Ливий приводит множество недостоверных сведений, не анализируя их.

Большинство авторов придерживалось убеждения в том, что историк должен выявлять истинное положение дел и правдиво писать о событиях прошлого. Однако у многих из них были собственные представления об истинном изложении событий. Само понятие достоверности наделялось при этом различными смыслами той культуры, к которой принадлежал исследователь. Историческую достоверность можно понимать как соответствие текста, который пишет историк, его представлению об истинном знании, а также устойчивым правилам литературного изложения, закреплённым в культуре.

Таким образом, истина историка – это не обязательно правда факта. Историческую достоверность было предложено понимать так лишь в XIX в., с момента определения критериев научной истории. Для авторов других времен и культур данная проблема выглядела по-иному.

Можно говорить о разных способах познания прошлого Аналитический способ предполагает реконструкцию фрагментов прошлого с опорой на критику разнородных источников. Художественный способ призван создавать художественными средствами достоверный по своему духу образ истории (недаром покровительницей истории считается одна из муз – Клио). Современники и последователи Тита Ливия ориентировались на разные подходы к описанию прошлого. При этом для самого Ливия был важным именно второй подход – художественная правда истории.

В предисловии к своему сочинению Ливии подчеркивает, что задача автора – знакомить читателя с событиями минувшего с целью извлечь пользу из «поучительных примеров». Труд Ливия задумывался как история моралистическая, призвание убеждать и учить. По словам историка, он хотел отвлечься от «зрелища бедствий» века нынешнего и обратить взгляд к славной истории, показав её через противопоставление величественного прошлого недостойному настоящему, мужества и доблести предков – нравственному вырождению современников.

Представление о том, что процветание государства и накопление богатств привело римлян к порче нравов, вызвало гражданские войны и ускорило падение Республики, стало общим местом для римских историков. На теории «порчи нравов» основывали свои рассуждения Саллюстий и Тацит. Но для Тита Ливия становление, расцвет и падение римского гражданского государства стали главным стержнем повествования. Помимо этого, Ливии стремился показать римский народ «в обрамлении величественного целого». Историк видел свою задачу не в поисках новых сведений, а в воссоздании близких к идеалу картин жизни предков, с их гражданскими добродетелями и воинской доблестью.

В труде Ливия излагалась история, давность которой значительно превосходила память поколений его современников. Такое повествование не могло строиться только на основе расспросов очевидцев минувших событий. Большую часть текста составили извлечения из книг предшественников, разнообразных записей, преданий и легенд о ранней римской истории. На основе этого материала автору было необходимо составить связный рассказ – со своими героями, сюжетом, внутренней структурой.

В труде Ливия названы двенадцать писателей, работами которых автор пользовался. Однако, компилируя материал из более или менее надежных источников, историк не считал необходимым сопоставлять свидетельства для выяснения точной версии происходивших событий. Ливий излагал различные суждения, не пытаясь примирять их друг с другом. При этом он предупреждал читателя, что не уверен в истинности приводимых свидетельств. Ливий, как правило, не истолковывал и не критиковал предания и чужие мнения, сознательно отказываясь от вынесения событиям собственной оценки. Подбор свидетельств и фактов служил иллюстрацией определённой идеи, и поэтому историк мог использовать менее достоверные источники, не ссылаться на известные ему документы.

В тексте Ливия прослеживаются отсылки к разным способам исторического письма. Прежде всего, это понтификальная традиция и анналистика, что сказалось не только на уровне используемых источников, но и на манере построения частей текста. Так, в большинстве дошедших до наших дней книг Ливии заканчивает описание событий каждого года рассказом о выборах магистратов и ритуалах жрецов; следующий год открывается вступлением магистрата в должность, распределением провинций, приёмами посольств и перечнем прочих официальных дел.

Из работ анналистов Ливий заимствовал не только фактический материал, но и установку на то, чтобы, говоря словами одного из этих авторов, показать, каким образом событие произошло, и какие намерения за этим стояли. Для этого требовалось создавать яркие и живые литературные описания. Большое влияние на труд Тита Ливия оказало сочинение Полибия.

Темы повествования – «меч и тога» – военные действия и институциональная история, рассказы о воинах и основателях устоев. Тит Ливий следовал скорее традиции Фукидида, чем Геродота: его рассказ был наполнен событиями, людьми, драматическими действиями, с непременной моральной оценкой.

«История Рима от основания города» представляет собой выдающееся литературное произведение. Ливий стремился к художественному совершенству, описывая события в эпическом стиле, используя возвышенный слог, приёмы риторики, драматизации повествования. Особую выразительность его рассказу сообщали исторические портреты действующих лиц. На основе речей героев, а также тщательно выбранных эпизодов, незначительных на первый взгляд, Ливий демонстрировал величие духа и добродетели римлян – их преданность семье и государству, стойкость и готовность к самопожертвованию. В хронологически выстроенное повествование вплетались рассказы о простых и суровых нравах в семьях древних римлян, сцены единения и патриотического подъёма народа в моменты опасности.

Ливия не слишком интересовали происхождение и обычаи выходцев из чужих земель. История, по его убеждению, должна увековечить подвиги первенствующего на земле «Римского народа».

Законы римлян мыслились автором как существующие с древнейших времен. По словам Ливия, легендарный Ромул созвал толпу на собрание и дал ей эти законы. По мнению историка, Рим самой судьбой был превращен из обычного государства в могущественное и великое. Таким образом, вся история сосредоточивалась вокруг Вечного города. В изложении Ливия история Рима предстаёт не одной из многих других историй, а как единственная и всеобщая, поскольку Рим воплощал в себе весь известный мир.

Благодаря такому подходу сочинение Ливия послужило в более поздние времена моделью, образцом для историй других народов, впоследствии – национальных историй. В своём сочинении Тит Ливии описал и закрепил «Римский миф», созданный на закате Республики. Суммирование прошлого было необходимо в тот момент, когда оно было готово стать коллективной историей, целостным образом. Как правило, подтверждение традиций требуется тогда, когда сама традиция нарушается, и поэтому становится видимой, превращается в предмет рефлексии.

Историки Ранней империи

Никто из последователей Тита Ливия не пытался переделывать его труд. Хотя римляне не утратили интереса к истории, в целом её рамки были сужены. Во многом это было связано с особенностями политической ситуации в имперском Риме. В I в. н. э. исторические произведения, носившие оппозиционный Принципату (Ранней империи) характер, были враждебно встречены властями, и из них сохранилось мало сочинений. Писать историю с независимых позиций было трудно и небезопасно. Большое впечатление на современников произвёл пример историка эпохи правления Тиберия Кремуция Корда, который из-за прославления Брута и Кассия как последних республиканцев был вынужден совершить самоубийство, а его сочинение публично сожгли. Оставалось писать официальную историю в честь правящей династии Юлиев-Клавдиев (Веллей Патеркул), сообщать о древних событиях (Квинт Курций Руф, книга «О деяниях Александра Великого») или собирать исторические анекдоты («Девять книг достопамятных деяний и изречений» Валерия Максима).

ПУБЛИЙ КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ (ок. 55 – ок. 120) начал писать только после убийства тирана Домициана в 96 г., когда эпоха «дурных цезарей» завершилась. Происходивший из аристократической семьи, Тацит получил обширные познания в области риторики, что позволило ему в молодости стать известным оратором. Тацит исполнял должности претора, консула, проконсула римской провинции Азия. Не принадлежа к сенаторской знати от рождения, Тацит был близок по оппозиционным настроениям к её представителям.

Основные исторические труды Тацита – «История» (105– 111; из 14 книг сохранились только 1–4 и начало 5-й) и «Анналы» (после 111; из 16 книг до нас дошли 1–6 и 11–16), повествующие о прошлом Римской империи – от смерти Августа (14) до убийства Домициана (96). Сочинениям Тацита свойствен глубоко пессимистический взгляд на события, происходившие в государстве. Это объединяет их с произведениями Саллюстия, которые оказали на Тацита большое влияние.

Писать, согласно намерению Тацита, следовало sine ira et studio – без гнева и пристрастия. Эта установка говорила скорее о стремлении к непредвзятости, чем об отсутствии личного переживания и опыта, поскольку Тацит был свидетелем многих событий. Кажется, что Тацита как историка сопровождало чувство вины – не только за государственную службу при императоре, но и за то, что его сограждане вообще могли допустить преступления таких императоров, как Нерон и Домициан.

По мнению Тацита, при единовластной форме правления свободе и добродетели всегда угрожает опасность. Трагедия общества заключалась в том, что императорская власть и свобода оказались несовместимыми, хотя падение Республики и было предопределено. Историку, по мысли Тацита, следовало честно описать для наставления потомков недавнее прошлое с его преступлениями и позором. При этом надлежало прославить подвиг немногих граждан, кто не побоялся бросить вызов тиранам.

Такое видение задачи повлияло на композицию, отбор сведений для «Истории» и «Анналов». Тацит писал о событиях, происходивших в государстве год за годом. В конце каждого описания следовали перечни посольств, избранных официальных лиц, упоминания о кончинах известных людей, процессах и судах, природных бедствиях. Но историк не стремился фиксировать все происходящее, а подходил к материалу выборочно.

Жизнь огромной империи и её провинций оставалась за пределами повествования. Основное внимание было приковано к самому Риму – императорскому двору, верхушке армии, сенату.

Центральное место в истории Тацит отводил отдельным личностям, людям, определявшим её ход. Прежде всего, это относилось к тем, кто стоял у власти. В сочинениях была представлена» последовательность их дел и речей, но дела, как правило, оказывались злодеяниями и бесчинствами, а слова ничего не значили. По сравнению с прежними временами, когда государством управляли наиболее мудрые люди, власть утратила и мудрость, и нравственные основания. Пороки римлян в настоящем и прошлом становились более очевидными при их противопоставлении нравам и порядкам других народов, в частности суровых и мужественных германцев (в трактате «Германия»).

Историк пытался узнать не только внешнее течение событий, которое по большей части зависит от случая, но также их смысл и причины. В объяснении причин беззакония и рабства Тацит следовал за своими предшественниками – Саллюстием и Ливием. Гражданский дух и общественную мораль уничтожило богатство; жадность, роскошь испортили и вождей, и народ. Хотя Тацит как историк осознавал неизбежность такого изменения в структуре власти Рима, как гражданин, он не мог с этим мириться.

Всё ли зависит от человеческих усилий? В текстах Тацита боги вмешиваются в жизни людей не для награды и дарования счастья, а только для наказания. Неясными представлялись влияния фортуны и судьбы. Кажется, со времени Саллюстия римским историкам становилось всё сложнее объяснять ход событий.

История в изложении Тацита обладала чертами драмы. Важное место в тексте занимали портреты, речи, изображения характеров высоких и низких духом людей, императоров, интриганов, оппозиционеров. Отчасти его история прочитывалась как столкновение личностей. При этом Тацит рассматривал своих героев будто извне, как воплощение порока или добродетели. Характеры людей – как для Тацита, так и для его предшественников – представали как нечто неизменное. Они раскрывались в разнообразных ситуациях. Будущий преступник лишь до поры до времени скрывал свой истинный облик. Поступки героев прямо следовали из таких черт характера, как подозрительность, жестокость, стремление к власти.

Язык сочинений Тацита ярок и узнаваем благодаря необычным словосочетаниям, архаическим выражениям, иногда очень кратким предложениям.

На закате античной традиции

Последним крупным представителем римской историографии считают АММИАНА МАРЦЕЛЛИНА (ок. 330 – ок. 400). Марцеллин писал в эпоху Домината, Поздней империи, когда на территории Римского государства начинали складываться новые общности. Постоянным фактором римской истории стали германские племена. Всё возрастающую роль в государстве играло христианство. Несмотря на это, дух древнего языческого Рима ещё не исчез окончательно.

Грек по происхождению, уроженец Антиохии, Марцеллин служил в римском войске и участвовал в походе императора Юлиана Отступника против персов. Он много путешествовал, а с 380-х гг. обосновался в Риме, где им было написано историческое сочинение под названием «Деяния».

Марцеллин был близок группировке просвещённых римлян-язычников из сената. Подобно им, он высоко оценивал личность и деятельность императора Юлиана, для него много значила история Рима с древними обычаями, традиционными ценностями, язычеством.

Марцеллин взял за образец «Историю» Тацита, продолжив её с 96 г. – начала правления императора Нервы (из 31 книги до наших дней дошли книги 14 –31, с описанием событий 353 – 378 гг.). История императоров, выстроенная в хронологическом порядке, была соединена с многообразными отступлениями, научными экскурсами. В сочинении можно найти различные сведения о событиях внутренней и внешней политики, о положении дел в Римской империи, у балканских народов, германцев, в Передней Азии. История у Марцеллина по-прежнему разворачивается вокруг Вечного города, но интерес историка привлекают и соседние территории. «Обзоры состояния города Рима» перемежаются рассказами о событиях в провинциях, разбросанных по всему миру.

Герой труда Марцеллина – не отдельная личность, а Империя, государство, сочетающее римскую организацию и греческую образованность, место, где встречаются выходцы из разных народов и племен. В его истории на передний план выходят и новые герои – варвары, противостоящие цивилизованности римлян. Всё повествование у Марцеллина заканчивается гибелью императора Валента в битве при Адрианополе (378). Для Марцеллина характеры его героев неизменны.

В трудах римских историков отчетливо видна некая константа. Суть её в том, что авторы ощущали себя последними свидетелями Рима на фоне постоянной порчи нравов, угрозы перемен и упадка. При этом они сами не верили в падение Вечного города. Те же настроения отразились и в «Деяниях» Марцеллина. Риму, по словам историка, при всех его пороках и недостатках, суждено жить, пока будет существовать человечество.

Романизированный грек Марцеллин не мог испытывать тоски по утраченной Республике уже потому, что живая память о ней ушла: свидетелей событий не осталось. Для него Поздняя империя переживала состояние не столько упадка, сколько зрелости и скорой старости. Однако при этом не было и речи о её грядущей гибели.

Марцеллин, как и его предшественники, пытался объяснить причины деморализации Римского государства порчей нравов отдельных личностей, стоявших у власти.

Единственная цель историка – правда. Следовать этому завету особенно трудно, когда свободомыслие ограничено. По словам Марцеллина, он сомневался в необходимости описания современных ему событий из соображений собственной безопасности.

Стиль Марцеллина, сформировавшийся под влиянием греческого языка, сильно отличается от стиля Тацита: ему свойственны вычурность, метафоричность, художественная образность. В своем письме Марцеллин допускал множество заимствований из трудов других писателей.

Аммиан Марцеллин ощущал себя язычником, эллином. Сторонник неоплатонизма, историк был весьма терпим в религиозных вопросах, в противовес христианству с его спорами о ересях и чистоте веры.

Марцеллин – последний из плеяды великих римских историков. Он творил в то время, когда в культуре Римской империи появились принципиально новые способы видеть и объяснять мир и историю в связи с христианским вероучением и когда западной части Империи оставалось существовать уже меньше века.