Глава Один: Еще шесть месяцев 3 глава

Очнулся я у себя в комнате — было очень уютно и тепло. Я все еще был полностью одет, но меня завернули в мягкое пушистое покрывало. Все тело ныло. Рик не сдерживался, когда сбил меня с ног. Запястье пульсировало от боли — оно посинело и опухло, но в принципе, похоже, все было нормально. Я медленно приподнялся. Все части тела были целы… а значит, мне крупно повезло. Я видел, как Уилбер ломал людям руки за то, что они просто к нему прикоснулись. А я пустил ему кровь.
Я сел и посмотрел на свои ноги, свисавшие с края кровати. Кто-то надел на меня носки. Соскользнув с постели, я подошел к двери и открыл ее. В коридоре стоял Гай. Он обернулся и посмотрел на меня. Его по-французски жизнерадостное лицо было мрачным.
— Bonbon, прими душ и надень костюм. Уилбер в плохом настроении. Я должен привести тебя к завтраку. Давай, mon Petite Bonbon. Tout de suite (зд. поживей).
Гай захлопнул дверь, заставив меня убрать пальцы, и дверной замок щелкнул с необратимостью пистолетного выстрела.
Я все еще в дерьме. Не стоит усугублять положение, опаздывая. Я взглянул на часы. Уилбер уезжал на работу каждое утро в 8.30. У меня было двадцать минут, чтобы привести себя в порядок и спуститься в кухню. Побрившись и помыв голову, насколько это возможно одной рукой, я быстро осмотрел себя в зеркале. Синяки на груди и спереди, на левом плече. От горячего душа запястье совсем потемнело, распухло и пульсировало от боли. Я затянул руку и запястье эластичным бинтом, надел темно-серый костюм, светло-зеленую рубашку и галстук.
У меня было пять минут в запасе, чтобы спуститься. Я открыл дверь и пошел за Гаем туда, где ждал Уилбер. Внутри все сжималось от неприятного предчувствия.
Когда мы оказались у дверей кухни, Гай жестом пригласил меня войти. Было 8.28.
Я вошел в комнату, и Уилбер оторвал взгляд от утренней газеты. Его глаза прошлись по мне, и, по всей видимости, осмотром он остался доволен, потому что указал на мое обычное место с ним за застеленным льняной скатертью рядом.
— Садись и не сутулься.
Мои длинные волосы все еще были влажными и холодили шею, когда я сел за кухонный стол. Я выпрямил спину и положил перевязанную руку на колени под столом.
— Прошлой ночью ты не ужинал. Так что ешь завтрак.
— Но уже 8.30.
— Начинать день со спора со мной не самый умный ход, малыш. Моя первая встреча сегодня в 9.30. — Он отложил газету и посмотрел на меня. — Брант.
— Да, Уилбер? — Мой голос прозвучал резко и сухо.
Он протянул руку, сжал мое предплечье и осмотрел стянутую бинтом руку.
— Сломал?
Я покачал головой.
— Просто болит.
— Неудивительно. То, как ты меня ударил… мог бы и большой палец сломать.
— Прости. Я испугался и…
— Тшш. Ешь блинчики.
Большая горка блинчиков и графин теплого сиропа стояли прямо передо мной рядом со стаканом клюквенного сока и чашкой кофе без кофеина. Хотелось есть, но я был уверен, что еда застрянет у меня в горле.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я начал тебя кормить, Гот-бой? Ты ведь знаешь, как это весело. — Что означало, что мне будет совсем не до веселья.
Голос Уилбера казался недовольным, поэтому я внял предупреждению. Когда мне было девятнадцать, я как-то объявил голодовку — это было лишь однажды. Мне хотелось иметь хотя бы какую-то власть над своим жалким существованием. Я думал, что смогу сделать так, чтобы мой внешний вид зависел только от меня. Мне доказали, что я заблуждался. И мне больше никогда не хотелось бы повторения.
Я утопил все в сиропе. По крайней мере, они не встанут в горле, если будут достаточно скользкими. Но даже есть правильно у меня не выходило.
— Сядь. Жуй медленно. Ты же не какой-нибудь дикарь, мальчик. Не открывай рот. Никто не хочет видеть, что ты жуешь. В тебе есть стиль и класс, твои манеры должны это отражать.
Когда я, наконец, добрался до дна тарелки, ожидание совсем меня измучило.
— Уилбер.
— Да.
— Может, ты просто накажешь меня, и покончим с этим? — Я потер живот. Горло словно горело.
— Наказать тебя? Я задал тебе вопрос. Ты дал честный ответ. Я должен извиниться за то, что слишком остро отреагировал на то, чего не хотел услышать. Я заслуживаю не только удара кулаком в нос.
Я заморгал.
— Я просил тебя быть честным, Гот-бой. Я не могу наказывать тебя за это. Ты и правда привык к таким отношениям, и это только моя вина. Так что постараемся приучить тебя к чему-нибудь другому. — Он наклонился, поднял с пола кейс и поставил его на стол. — Это тебе. А сейчас иди чисть зубы. Нам нужно ехать на работу.
Что?
— Уилбер?
— У тебя есть диплом колледжа. Ты закончил его с отличием. Теории у тебя было хоть отбавляй, Гот-бой. Теперь нужна практика. Начинаешь работать на меня с сегодняшнего дня. Никому не нужно знать о нашем соглашении. Будешь служащим среднего звена. Моя машина отъезжает через пять минут. Могу сказать тебе, твой босс не любит опозданий, но сегодня — исключение.
Ох… я встал, сходил почистить зубы и вышел к лимузину.
Я был почти у дверцы, когда понял, что забыл кейс на кухонном столе. Развернувшись, я налетел на Рика. Он вручил мне кейс и пакет со льдом.
— Двадцать минут у плеча. Двигаешься немного скованно. В переднем кармане кейса есть аспирин.
Рик развернулся и направился к дому. Меня передернуло. Прошлой ночью Рик с легкостью скрутил меня. Сейчас он просто дал мне болеутоляющее и ушел.
— Гот-бой!
Я забрался в лимузин и прижал кейс к груди.
— Ты сказал, работать на тебя?
— Я брал тебя с собой на совещания и спрашивал твое мнение. Хотя другие считали тебя просто украшением, я знаю, что ты не так прост. Твоя проницательность, особенно в том, что касается людских характеров, всегда меня впечатляла, мальчик. — Уилбер сунул руку в карман костюма, вытащил бумажник из телячьей кожи и протянул мне. Я открыл его. Теперь у меня было удостоверение личности, кредитные карточки и около двух тысяч долларов наличными. Ох… У меня никогда в жизни не было столько денег. — Ты ведь читал заявки, которые я давал тебе раньше? И опять же мне ничего не оставалось, кроме как согласиться со всеми твоими умозаключениями. Так что твоя стажировка окончена. Теперь ты наш консультант в небольшом офисе на 56-ой.
Я просто сидел и моргал.
— Консультант?
— У тебя в кейсе шесть заявок, которые пришли на прошлой неделе. Оказалось, что наш предыдущий сотрудник пополнял свое личное портфолио за счет Организации. У тебя есть день, чтобы доказать, что ты нам подходишь. Если нет, будешь просто украшением еще одиннадцать с половиной лет.
Эти слова заставили меня сесть прямо.
— На это место хотели другие?
— Да, мой мальчик. Мне пришлось потянуть за ниточки, чтобы у тебя был этот день. Я верю в тебя. Надеюсь, ты тоже в себя веришь. — Лимузин остановился. — И, ты ведь понимаешь, никакого фаворитизма. Да тебе это и не нужно. Я всегда восхищался твоей силой воли и блестящим умом, мальчик. Пора найти им применение.
Уилбер повернулся ко мне и дотронулся до моего щеки. Я с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться. Морщинки вокруг его глаз стали глубже, когда он это заметил. Уилбер притянул меня к себе. Я ощутил, что у меня начинается приступ паники, но заставил себя сидеть неподвижно. Каким-то образом он и это почувствовал.
— Я не хотел напугать тебя прошлой ночью, Гот-бой. Просто меня злит, когда ты снова переключаешься в этот «режим обслуживания». Я вижу в тебе гораздо больше. И мне хочется, чтобы ты стоял на собственных ногах и никогда больше не ронял достоинства. Знаю, мне не хватает терпения. Это всегда было моим недостатком. Ты полжизни пробыл рабом. Я не могу ожидать, что ты избавишься от привычек за каких-то шесть месяцев. Но мы все сможем вместе. Все наладится.
Уилбер поцеловал меня таким привычным собственническим поцелуем. Я наконец-то получил то, чего хотел. К концу поцелуя мои губы припухли и подрагивали.
— Хмм, кленовый сироп. Я хочу слизывать его с твоей бледной кожи. Со всего тебя. — Я вздрогнул. — Но ты опаздываешь. — Его палец погладил меня по нижней губе. — Сегодня все будут тебя оценивать, малыш. Все, о чем я прошу — просто попытайся. Гай будет твоей тенью. Твой секретарь Лоретта в приемной, она объяснит тебе, что нужно делать.
Гай открыл дверь, и я выглянул из темного салона лимузина в теплое светлое весеннее утро.
— Помни, Брант. Люди приходят к нам сами. Мы ни к чему их не принуждаем. Мы не последняя инстанция, но мы гораздо лучше тех, кто вселяет в них надежду, а затем лишает их всего, что им дорого. Помнишь, в каком отчаянии был твой отец, когда пришел ко мне? Если бы он смог выплатить сумму вовремя, или хотя бы потрудился объяснить ситуацию, мне никогда не пришлось бы посылать к нему людей. А тебе — работать, чтобы заплатить его долги. Это темная сторона нашего бизнеса.
— Я на ней побывал. — В голосе моем явственно слышалась горечь. Уилбер поймал мой подбородок и заставил повернуться к нему.
— Нет, Брант, ты всегда был МОИМ личным делом. У проституток нет кроватей, одежды или компьютеров. У обычных шлюх даже нет имен. У них нет такой защиты, какая была у тебя. Те несколько раз, что ты оказывался в больнице, были моими оплошностями. Твоему отцу предоставили эту ссуду только потому, что у него имелась гарантия… и я говорю не о доме, который ты купил для своих сестер.
— У него были дочери.
— Мы живем в жестоком мире, Брант. Выживают сильнейшие. Только сильнейший может стать защитником. Ты показал, что можешь им быть, когда занял место сестры. Ты взвалил на себя тяжелую ношу, когда тебе было всего четырнадцать. Немногие мужчины пошли бы на это. Просто помни о том, что я тебе сказал, организация всегда получит свои деньги обратно. Так или иначе.
Я побледнел.
— Не волнуйся, малыш. Я был полностью согласен со всеми твоими умозаключениями, когда ты просматривал бумаги, что я тебе давал. — Уилбер снова сунул руку в карман и вытащил заколку для волос. — Носи волосы распущенными только для меня. — Он собрал ровно подстриженные пряди в простой хвост, защелкнул заколку и откинулся на спинку сидения, как бы говоря, что мне пора.
— В этом мире есть хищники и поопаснее меня.
Когда я выскользнул из прохлады машины, Гай взял мой кейс и захлопнул дверцу. Я смотрел, как лимузин отъезжает с обочины. Словно маленькая рука сжала мое сердце, когда габаритные огни скрылись из виду.
— Сейчас все не так, как в прошлый раз, Petite Bonbon. Уилбер вернется за тобой. — Гай снял солнечные очки и протянул их мне. — Нехорошо, когда сотрудники видят, как их новый босс плачет.
— Я не плачу. — Я шмыгнул.
— Ну, конечно, нет… Petite Bonbon, я ошибся. Это все мошкара, совсем достала, да?
— Мошкара?
— Та, что попала тебе в глаза, так что у тебя выступили слезы, и теперь кажется, что ты плачешь, хотя на самом деле это вовсе не так.
— Я босс?
— Так думает Уилбер. А он нечасто ошибается.
Я глубоко вздохнул.
— Я могу оставить их себе, пока мошкара не исчезнет?
— Они твои. Они тебе, конечно, не идут, но на обеденном перерыве мы можем купить получше.
— Спасибо.
— Сотрудники следят за тобой. Так что двигайся, Bonbon. Покажи Организации, что Уилбер не ошибся. Его репутация в твоих руках.
— Не дави на меня. — Я фыркнул, нацепил очки на нос, надел свою бесстрастную маску, развернулся и направился к новому месту работы. Если я не облажаюсь, то смогу доказать, что я не просто красивая мордашка. Пять из шести заявок оказались стандартными. Одну мне пришлось отклонить. У мужчины не было никаких гарантий: ни дорогой собственности, ни жены, ни детей. Его ресторан обанкротится. В четырех заявках страховкой выступали земля, дома и другое имущество. А вот в последней… из-за шестой и последней заявки я долго сидел в темном кабинете, уставившись на черную коробку из-под DVD.
С самого начала дня гудение флуоресцентных ламп сводило меня с ума. Лоретта, моя секретарша, выключила их, принесла обычную лампу и поставила на стол. Она была настоящей амазонкой. А еще она всегда носила с собой пистолет. Никто не мог попасть в мой кабинет, если я этого не хотел. Вместе с лампой она принесла каталог офисной мебели и сказала, чтобы я выбрал любые лампы, какие мне понравятся. Тогда они будут у нас уже завтра.
Если завтра я буду все еще здесь. У меня всего один день, чтобы проявить себя. Я снова посмотрел на черную коробку. Наверное, я просто пытался не думать о работе. Я открыл коробку и стал вертеть в руках диск. Это была запись с моим «вступлением» в мир, где платят долги. Мое первое изнасилование в цифровом качестве. Я включил DVD-плеер в комбинированном режиме, так что на экране оказалось несколько оранжевых зеркальных отражений. Зазвучала расслабляющая музыка. Я нажал «стоп» и выключил плеер. Мне не нужно было это видеть. Воспоминания были гораздо яснее, чем картинка на маленьком золотистом диске.
Я прижал ко лбу дрожащую руку. Запястье ныло. Думаю, либо оно все-таки сломано, либо я потянул какое-нибудь сухожилие. Я уже два раза прикладывал к нему лед и наглотался аспирина, но боль не проходила. Закрыв глаза, я откинулся на спинку кресла, невидящим взглядом уставившись в потолок, и на меня нахлынули воспоминания.

Я лежал на животе в кабинете Уилбера прямо у огня, греясь, пока он просматривал какие-то документы. Он глубоко вздохнул и закрыл папку. Затем вытащил красную ручку, перечеркнул обложку и бросил ее на пол.
— Гот-бой. — Я обернулся и поднял на него глаза. Восседая в кожаном кресле, он походил на старого уставшего короля. Тени от газового камина плясали на его лице. — Чтобы чего-нибудь добиться в этом мире, нужны не знания, а люди. Я был полон амбиций. Многое умел. Ты бывал на Сборе долгов, ты знаешь, на что я способен. А я способен и на много, много худшее, мой мальчик. Но все навыки и рвение никуда бы меня не привели без достойного покровителя. Стоило найти нужного человека, и из вышибалы я превратился в распорядителя. Я никогда не оглядывался. Жалость и сочувствие — это слабости, а при нашей работе просто помехи.
— Ты пожалел меня. — Я перевернулся на спину.
— Не путай жалость с собственническим инстинктом, малыш. Ты бросил мне вызов. Бросил вызов моему авторитету и потому привлек мое внимание. А когда ты привлек мое внимание, я просто должен был тебя заполучить. Тощему сопляку с большими серыми глазами хватило наглости бросить мне вызов из-за крохотного долга. Не спорь со мной. По сравнению с другими, то, что задолжал твой отец, просто ничто.
— С чего ты решил об этом вспомнить?
Уилбер показал на папку на полу.
— Видишь красную метку? Она означает, что человеку конец, вот только он пока об этом не знает. Я заберу все. Его дом, машину, банковские счета, его жену, дочь. Семье было бы легче, если бы он застраховался и умер. Но вместо этого он потянул с собой всех, кто был ему так дорог.
Я сел.
— Ты пошлешь их в бордель?
— Не думай, что то время, что ты провел со мной, хотя бы немного похоже на то, что происходит в борделе, Брант. Мало кто выходит оттуда. А те, кто выходит, остаются инвалидами на всю жизнь.
К горлу начинала подступать тошнота.
— Организация получит свои деньги с процентами, малыш. Даже если кто-то не сможет расплатиться, деньги ко мне вернутся. Считай, что я тоже подписываю контракт, когда одобряю заем. Я получу деньги от них, или Организация получит их от меня. У меня заберут место, ценные бумаги, любую собственность. А если этого окажется недостаточно, они заберут тебя. Если ты здоров, пересадка органов — очень прибыльный бизнес. — Он взял виски и сделал большой глоток. — Поэтому я курю и пью, Гот-бой. Однажды я могу совершить ошибку. Пусть лучше меня убьют, чем разберут на запчасти.
Я сидел и смотрел на него, пока он глядел в огонь.
— Что произошло с твоим покровителем?
— Он совершил ошибку. Одобрил не тот заем. Если бы он попросил помощи, я бы отдал ему все, что у меня было. Но он просто исчез. — Уилбер наклонился ко мне: — если когда-нибудь я позвоню тебе и скажу бежать, я хочу, чтобы ты исчез как можно быстрее. Не оглядывайся. И никогда не возвращайся.
Уилбер был пьян. Я отошел от огня и опустился на колени перед его креслом, положив голову ему на колени. Он стал гладить меня по волосам как котенка.
— Я не хочу смотреть, как тебя режут на части, Брант. И не хочу, чтобы ты видел подобное. Ты слишком невинный, чтобы участвовать в этом.
Наверное, это был третий раз, когда я видел Уилбера пьяным. Он тяжело опирался на меня, когда я помогал ему подняться по лестнице и укладывал в постель, и обнимал меня словно подушку, пока не заснул. Я отодвинулся. Да, он явно был в пьяном оцепенении, иначе проснулся бы и притянул меня обратно. Я собрал все бумаги и запихал их в его кейс — все, кроме файла, перечеркнутого красной чертой.
Он позволял мне читать свои бумаги раньше. Я пролистал папку. Виски Уилбера все еще стояло на журнальном столике. Я проглотил остаток, резко втянул воздух и закашлялся, казалось, что виски выжгло мое горло до самого желудка. Он сказал «жена и дочь». Я знал, куда они попадут. Слезы потекли по лицу. Жалость была помехой в его бизнесе. Но Уилбер все еще испытывал ее, хоть и отрицал это. Зачем еще ему было спасать тощего, черноволосого мальчишку от смерти?
Зачем он сегодня напился?
Почему так нежно обнимает меня во сне, прижимая к себе, словно пытаясь защитить? Я сунул папку в кейс, выключил камин и поднялся в его комнату. Я забрался в постель позади него и прижался к его спине. Уилбер тяжело приник ко мне. Он работал на организацию, но все еще оставался хорошим человеком где-то глубоко. Иначе с какой стати ему так напиваться? Я всю ночь обнимал его, предлагая хоть какое-то утешение.

Из размышлений меня вырвал голос Лоретты.
— Мистер Уильямс, здесь Карл Дуллет.
Я шмыгнул носом и потер глаза.
— Спасибо, Лоретта, проводите его.
— Сэр, мистер Броуден сказал, что пришлет за вами машину в пять.
— Еще раз спасибо, Лоретта. — Я взглянул на часы. Без пятнадцати пять.
Дуллет оказался нервным мужчиной. Его кожа от природы была смуглой, но сейчас казалась почти бледной от напряжения и как будто истончившейся. Точная копия моей ситуации. У его жены был рак. Счета поступали и поступали. Дом был заложен дважды. Трое детей, дочь и двое сыновей — все с разницей в девять месяцев. Мистер Дуллет был в отчаянии.
Я встал и протянул ему руку. Он вошел в кабинет и нервозно улыбнулся.
— Мистер Дуллет, я хотел поблагодарить вас за то, что пришли сегодня.
— Я ждал звонка. Вы одобрили мою заявку?
Меня сейчас стошнит. Я залез в кейс и вытащил упаковку антацидов, которые купил во время похода по магазинам. Забросил две штуки в рот и разжевал таблетки. Если эта работа станет для меня постоянной, то они понадобятся мне тоннами.
— Ваша заявка была рассмотрена и, возможно, будет одобрена.
— Возможно? Я не понимаю.
— Имущество, которое вы предложили, не покрывает суммы займа. Одни только проценты придется выплачивать еженедельно.
— Вы не понимаете… Хэлен нужно лечение.
— Я понимаю больше, чем вы думаете, мистер Дуллет. Вот только боюсь, что вы не заглядываете в будущее. — Я пригласил его сесть и повернул к нему экран. — Организации понадобится страховка.
— Страховка?
— Гарантия того, что сумма будет выплачена, даже если вы не сможете выполнить свои обязательства.
— Какого рода гарантия? Я перечислил все, что у меня есть.
— Смотрите на экран, мистер Дуллет. — Я включил DVD и услышал мучительные стоны. Я весь покрылся потом, как же мне хотелось скинуть телевизор на пол и расколошматить экран к чертовой матери. Что угодно, лишь бы этот ребенок перестал плакать от боли. У меня задрожали руки. Захотелось забиться в угол и спрятаться.
— Зачем вы мне это показываете? Что это, черт возьми!
— Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и внутрь влетели Гай и Лоретта с пистолетами. Взгляд Гая на мгновение задержался на телевизоре и он направился к нему, чтобы выключить, но я остановил его руку.
— Тебе не стоит на это смотреть. — В его глазах плескалась боль.
Я взял себя в руки и выключил DVD.
— Я еще работаю, пожалуйста, закройте дверь.
Дуллет вскочил на ноги, его лицо отражало смесь ужаса и гнева.
— Зачем вы показали мне эту… эту мерзость!?
Я повернулся к нему, и заставил себя расслабиться хотя бы внешне. Моя маска для клиентов была тут как тут. Глубоко внутри я спрятался в уголок и, как ребенок, раскачивался вперед-назад, впившись зубами в колено.
— У моей матери был рак, и отец пришел сюда. Все было отлично, но через полгода он не смог выплатить проценты. Они должны были придти за моими сестрами.
— Так это были вы? Они сделали это с вами? Но вы же были ребенком.
— Я предложил себя в качестве гарантии выплаты долга. Я бы не позволил сестрам взвалить это на себя. Я показал вам это, потому что знаю, что вы не сможете вернуть долг. Организация заберет ваш дом, ваше дело, а когда поймет, что этого не достаточно, придет за вашими сыновьями и дочерью, чтобы использовать их точно так же.
— Ей всего 12.
— Мне было 14.
— Ублюдки…
— Когда с тобой делают такое, ты меняешься. Ребенок, которым ты был, умирает. И ничего нельзя исправить. Чтобы выжить, ты должен стать кем-то другим.
— Если я не получу денег, лечение Хэлен прекратят. — Он поднял руки и сжал виски. — Что же мне делать?
Пришел мой черед стать адвокатом дьявола.
— Вы готовы пожертвовать своим будущим ради семьи?
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Организация примет в качестве гарантии выплаты суммы займа страховой полис. Когда вы не сможете выплачивать сумму, вас убьют, чтобы получить страховку. Ваша семья будет свободна. Иначе ваши сыновья и дочь пожалеют, что не умерли раньше.
— Но тогда моя семья останется ни с чем.
— Можно застраховаться дважды.
— Вы заранее предполагаете, что я не смогу выплатить сумму.
Я махнул рукой на темный экран.
— Когда-то я был оптимистом.
— Я не могу позволить ей умереть. Она нужна детям гораздо больше меня. — Он кивнул. — Хорошо, пусть будет полис.
Я протянул ему ручку и показал, где ставить подпись. Вот я и стал Дьяволом для Дэниэла Вебстера.
— Деньги будут переведены на ваш счет завтра, мистер Дуллет, пожалуйста, не заставляйте меня обналичивать этот полис.
— Зачем? Зачем вы сделали это, зная, что с вами будет?
Мои руки все еще дрожали.
— Я люблю своих младших сестер. Разве не так поступают братья? Защищают их, когда это нужно?
— Вы все еще выплачиваете долг?
Я покачал головой.
— Как я уже сказал, ты меняешься, когда попадаешь сюда. Я больше не принадлежу тому миру.
— А этот, значит, подходит вам больше? — в его голосе слышалось осуждение. Уилбер предупреждал меня, что они все время нас изучают. Изучают, чтобы подстраховаться. Стоило ли ждать от таких как Дуллет благодарности.
— Я только что спас ваших детей, мистер Дуллет. Вот сами себе и ответьте.
— Да, спасли. Спасибо, мистер Уильямс. — Дуллет протянул мне руку. Он молчал, рука его дрожала, когда я пожал ее. — А в вашей семье знают, что вы сделали ради них?
— Мой отец и две старшие сестры. Они все знают и понимают. Но я испачкан, мистер Дуллет. Они могут хотеть, чтобы я вернулся домой, но я не могу портить им жизнь. Иначе окажется, что все, что я сделал, было напрасно.
— Спасибо.
— Не поймите меня превратно, мистер Дуллет. Но я больше никогда не желаю вас видеть.
— Взаимно, мистер Уильямс. — Он развернулся и направился к двери. На пороге он вдруг остановился и обернулся. — Вы хороший брат. Немногие пошли бы на такое ради своих сестер в вашем возрасте в наше время. Эти мужчины могли забрать у вас что угодно, но ваше сердце уцелело.
Я нащупал новые очки. В кабинет вошел Гай, вытащил диск из плеера и сломал пополам. Я вздохнул и стал собирать бумаги.
— Bonbon?
— Кто бы мог подумать, что эта мошкара уже и тут?
— Тебя ждет Уилбер.
Я кивнул, закрыл кармашки кейса и вышел из кабинета.
Лоретта как раз выключала компьютер.
— Увидимся завтра, мистер Уильямс. Какой кофе вы предпочитаете? Любите пончики?
— Почему вы решили, что я все еще буду здесь завтра?
— Вы лучше, чем тот скользкий тип, что был до вас.
— Никакого кофе. Диетическая кола и эти маленькие пончики с сахарной пудрой.
— Будут к завтраку. Вы выбрали лампы?
— Нет.
— Значит, выберем завтра.
Я кивнул. Гай взял мой кейс и придержал дверь, затем вышел сам и открыл для меня дверцу лимузина. Я забрался в салон, и меня окружила темнота. Я сморгнул слезы.
— Ты еще работаешь?
— Нет. — Тихо отозвался Уилбер.
Я повернулся, взобрался на Уилбера, оперевшись коленями на сидение по бокам от его бедер, и прижался к его груди. На мгновение он удивленно замер, но потом его ладони скользнули под мой пиджак. Я положил голову ему на плечо.
— Лоретта тебя одобрила. Если бы я слушал ее с самого начала, в офисе проблем бы не возникло. Ты в порядке, малыш?
— Я справлюсь.
— Знаю, что справишься. Я всегда восхищался твоей силой воли. Были проблемы?
— Нет. Я отклонил заявку с рестораном. Остальным дал зеленый свет.
— Даже Дуллету?
— Я получил гарантию.
— И он согласился?
Я глубоко вздохнул.
— Я показал ему свой первый DVD. — Я почувствовал, как тело Уилбера напряженно застыло. — Показал, что будет с его детьми, если он не выполнит соглашения. Он подписал отказ, так что в случае неуплаты, страховка достанется Организации.
— Где ты взял диск?
— В порномагазинчике на 54-ой. Там было полно копий. Кассир так забавно на меня пялился.
— Их должны были изъять, когда срок твоей службы истек. Я за этим прослежу. Все, что продано после окончания срока, на 100% принадлежит тебе. Ты это заслужил, малыш. Этим миром правят деньги, и я хочу, чтобы у тебя их было столько, что тебе никогда не пришлось бы просить у кого-нибудь в долг.
Я закрыл глаза.
— Ты мной гордишься?
Он поцеловал меня в затылок.
— Да, Брант. Я очень тобой горжусь.
Я закрыл глаза и вжался в теплое тело подо мной.
— Когда я работал, и ты был мной доволен, ты связывал меня и трахал, пока удовольствие не становилось невыносимым, и я не терял сознание. Мне этого не хватает. Я хочу, чтобы ты сделал это со мной еще раз.
Уилбер застыл.
— О, Гот-бой, это была не гордость. Я хотел доказать себе, что ты принадлежишь мне. Хотел, чтобы мои прикосновения впечатались в твое тело и душу, несмотря на всех, кто был до меня.
Я повернулся к нему.
— Тогда сделай это еще раз, Уилбер. Я хочу этого. Я соскучился.
Его рука скользнула по моим волосам и сняла заколку. Длинные волосы рассыпались по плечам.
— Ты это имел в виду, когда попросил тебя связать? Ты хотел принадлежать мне.
— Я и так принадлежу тебе. Тебе просто нужно это понять.
Он засмеялся и обнял меня крепче.
— Иногда я чувствую себя рядом с тобой таким старым, Гот-бой. А иногда наоборот — все кажется мне новым и необъяснимым. Если снова захочешь, чтобы я тебя связал, буду знать, в чем дело.
Я запрокинул голову, и он нежно поцеловал меня. Я приглашающе открыл рот. Наши языки сплелись, и я почувствовал, как тянет в паху. Подняв руку, я погладил его по волосам, но случайно ударился рукой о спинку сиденья, зашипел и отпрянул.
— Брант.
— Нужно заехать к Доку. Мне кажется, запястье сломано.
— Почему ты ничего не сказал раньше?
— Мне хотелось доказать, что ты сделал правильный выбор.
— Тебе никогда ничего не нужно мне доказывать, малыш. Майки, в больницу. Док сойдет, если нельзя привлекать внимание копов, а тебе нужен рентген.
Я положил голову ему на грудь и прижал запястье к животу. Он гладил меня по волосам, позволяя впитывать свое тепло. Может, сочувствие и жалость и плохи для бизнеса, но они были так нужны мне. Я прижался лбом к его шее. Думаю, Уилбер тоже был не против дозы сочувствия. Нам обоим оно пошло бы на пользу.

Глава Пять: Враг