Типология, социальная результативность и рекрутирование элиты

Каждое из рассмотренных выше основных направлений элитарной тео­рии отражает те или иные стороны действительности, ориентируется на определенные исторические эпохи и страны. Выделенные в них важнейшие черты и аспекты элиты позволяют дать ее общее определение.Политическая элита— это составляющая меньшинство общества внутренне диффе­ренцированная, неоднородная, но относительно интегрирован­ная группа лиц (или совокупность групп), в большей или мень­шей степени обладающих качествами лидерства и подготовлен­ных к выполнению управленческих функций, занимающих руко­водящие позиции в общественных институтах и (или) непосред­ственно влияющих на принятие властных решений в обществе. Это относительно привилегированная, политически господству­ющая группа, претендующая на представительство народа и в де­мократическом обществе в той или иной мере подконтрольная массам и относительно открытая для вхождения в ее состав лю­бых граждан, обладающих необходимой квалификацией и поли­тической активностью.

Ее существование обусловлено действием следующих ос­новных факторов: 1) психологическим и социальным неравен­ством людей, их неодинаковыми способностями, возможнос­тями и желанием участвовать в политике; 2) законом разделе­ния труда, который требует профессионального занятия уп­равленческим трудом как условия его эффективности; 3) вы­сокой общественной значимостью управленческого труда и его соответствующим стимулированием; 4) широкими возможнос­тями использования управленческой деятельности для полу­чения социальных привилегий (поскольку политико-управлен­ческий труд прямо связан с распределением ценностей); 5) прак­тической невозможностью осуществления всеобъемлющего контроля за политическими руководителями; 6) политической пассивностью широких масс населения, главные интересы которых обычно лежат вне политики.

Эти и некоторые другие факторы обу­словливают элитарность общества. Сама политическая элита неоднородна, внутренне дифференци­рована и существенно различается на разных исторических эта­пах и в разных странах. Это, а также специфика исследователь­ских подходов усложняют ее классификацию.

В зависимости от источников влияния элиты подразделяются нанаследственные, например аристократия,ценностные — лица, занимающие высокопрестижные и влиятельные общественные и государственные позиции,властные — непосредственные обла­датели власти ифункциональные — профессионалы-управленцы, имеющие необходимую для занятия руководящих должностей ква­лификацию. Среди элит различаютправящую, непосредственно обладающую государственной властью, иоппозиционную (контрэлита);от­крытую, рекрутирующуюся из общества, изакрытую, воспроиз­водящуюся из собственной среды, например, дворянство.

Сама элита делится навысшую и среднюю. Высшая элита не­посредственно влияет на принятие решений, значимых для всего государства. Принадлежность к ней может быть обусловлена ре­путацией, например, неофициальные советники президента, его «кухонный кабинет», или положением в структурах власти. В за­падных демократиях на каждый миллион жителей приходится при­мерно 50 представителей высшей элиты. Среди самой высшей элиты часто выделяют ядро, характеризующееся особой интен­сивностью коммуникаций, взаимодействия и насчитывающее обычно 200—400 человек.

К средней элите относят примерно 5 процентов населения, выделяющихся одновременно по трем признакам — доходу, про­фессиональному статусу и образованию. Лица, обладающие выс­шими показателями лишь по одному или двум из этих критериев, относятся кмаргинальной элите. Как отмечает Карл Дойч, «в це­лом люди, чей образовательный уровень гораздо выше, чем их доход, обычно более критичны к существующим отношениям, в своих политических убеждениях тяготеют к центризму или лево­му радикализму. Лица, чей доход заметно превышает уровень образования, также зачастую не удовлетворены своим положени­ем, престижем и, как правило, занимают правые политические позиции. Таким образом, взгляды 5 процентов взрослого населе­ния страны, составляющего элиту общества, определяемые соот­ношением доходов, профессионального статуса и образователь­ного уровня, могут многое поведать о том, что политически при­емлемо и что не приемлемо для данной страны»[76].

Многие политологи отмечают тенденцию возрастания роли средней элиты, особенно ее новых слоев, называемых «субэли­той», — высших служащих, менеджеров, ученых, инженеров и интеллектуалов — в подготовке, принятии и реализации полити­ческих решений. Эти слои обычно превосходят высшую элиту в информированности, организованности и способности к единым действиям.

К политической элите, непосредственно участвующей в про­цессе принятия политических решений, примыкает элитаадми­нистративная, предназначенная для исполнительской деятельнос­ти, однако на деле обладающая большим влиянием на политику.

Одной из достаточно содержательных классификаций полити­ческой элиты в демократическом обществе является выделение в зависимости от степени развитости и соотношения вертикаль­ных (социальная представительность) и горизонтальных (внутри-групповая сплоченность) связей элиты ее четырех основных ти­пов:стабильной демократической («этаблированной») элиты — высокая представительность и высокая групповая интеграция; плюралистической — высокая представительность и низкая груп­повая интеграция;властной — низкая представительность и вы­сокая групповая интеграция идезинтегрированной —низкие оба показателя (см. табл.).

Оптимальной для общества является стабильная демократи­ческая элита, сочетающая тесную связь с народом с высокой сте­пенью групповой кооперации, позволяющей понимать полити­ческих оппонентов и находить приемлемые для всех, компро­миссные решения.

Элитарность современного общества достаточно доказанный факт. Всякие попытки ее устранения и политичес­кой нивелировки населения, приводили лишь к господству деспо­тических, нерезультативных элит, что в конечном счете наносило ущерб всему народу. Устранить политическую элитарность мож­но лишь за счет общественного самоуправления. Однако на ны­нешнем этапе развития человеческой цивилизации самоуправле­ние народа скорее привлекательный идеал, чем реальность. Для демократического государства имеет первостепенную значимость не борьба с элитарностью, а формирование наиболее результа­тивной, полезной для общества элиты, обеспечение ее социаль­ной представительности, своевременное качественное обновле­ние, предотвращение тенденции олигархизации, превращения в замкнутую господствующую привилегированную касту.

Социальная результативность элиты, характеризующая эффек­тивность выполнения ею функций руководства обществом, скла­дывается из многих показателей. К числу важнейших из них от­носятсяоптимальное сочетание горизонтальной и вертикальной ин­теграции и эффективная система рекругирования, обеспечиваю­щая высокую профессиональную компетентность и необходимые для руководящих кадров ценностные ориентации: честность, ува­жение законов и прав человека, заботу об общем благе и т.п.

Горизонтальная интеграция — это кооперация различных пред­ставителей элиты, ее групповая сплоченность. Удерживаемая в определенных пределах, она выступает необходимым условием принятия коллективных решений, предохранения общества от политической поляризации и радикализации, повышения спо­собности руководителей находить компромиссные решения и достигать консенсуса, предотвращать и разрешать конфликты. Однако внутригрупповая интеграция способствует социальной результативности элиты лишь тогда, когда она происходит не за счет ослабления еесоциальной представительности, характеризую­щей выражение элитой интересов всего общества. Как отмечает Е. Хоффманн-Ланге, современные «элиты имеют тенденцию эман­сипироваться от своего собственного базиса, требования которо­го они воспринимают как ограничение их свободы принятия ре­шений»[77].

Выражение элитой запросов и мнений населения зависит от многих причин. Одна из них —социальное происхож­дение ее представителей. Оно в значительной степени влияет на политические ориентаций. Ясно, что выходцам из среды крес­тьян, рабочих, определенных этнических и других групп легче понять специфические запросы соответствующих слоев, найти с ними общий язык. Однако совсем не обязательно, чтобы интере­сы рабочих защищали рабочие, фермеров — фермеры, молодежи — молодежь и т.п. Часто это могут лучше делать политики-про­фессионалы, выходцы из других групп общества.

В современных государствах непропорциональность представ­ления в элите населения достаточно велика. Так, среди элиты стран Запада намного шире, чем другие группы, представлены выпускники университетов. А это, в свою очередь, обычно связа­но с достаточно высоким социальным статусом родителей. В целом же непропорциональность представительства различных слоев в политической элите обычно растет по мере повышения статуса занимаемой должности. На первых этажах политико-управлен­ческой пирамиды низшие слои населения представлены значи­тельно шире, чем в высших эшелонах власти. Непропорциональ­ность в социальных показателях политических элит и всего насе­ления еще не означает непредставительности политических ори­ентаций руководителей.

Более важной, по сравнению с формальным отображением элитой социальной структуры, гарантией социальной представи­тельности элиты выступает ееорганизационная (партийная, проф­союзная и т.п.)принадлежность. Она прямо связана с ценност­ными ориентациями людей. Кроме того, партии и другие органи­зации обычно имеют достаточные возможности для воздействия на своих членов в нужном направлении.

В современном демократическом обществе партийные меха­низмы контроля за элитами дополняются государственными и общественными институтами. К таким институтам относятся выборы, СМИ, опросы общественного мнения, группы давления и т.д.

Большое влияние на социальную представительность, качественный состав, профессиональную компетентность и результативность элиты в целом оказывают системы ее рекрутирования (отбора). Такие системы определяют: кто, как и из кого осуществляет от­бор, каковы его порядок и критерии, круг селектората (лиц, осу­ществляющих отбор) и побудительные мотивы его действий.

Существуют две основные системы рекрутирования элит: гиль­дий и антрепренерская (предпринимательская). В чистом виде они встречаются довольно редко. Антрепренерская система пре­обладает в демократических государствах, система гильдий — в странах административного социализма, хотя ее элементы широ­ко распространены и на Западе, особенно в экономике и госу­дарственно-административной сфере.

Каждая из этих систем имеет свои специфические черты. Так, для системыгильдий характерны:

1) закрытость, отбор претендентов на более высокие посты главным образом из нижестоящих слоев самой элиты, медлен­ный, постепенный путь наверх. Примером здесь служит сложная чиновническая лестница, предполагающая постепенное продви­жение по многочисленным ступенькам служебной иерархии; 2) высокая степень институциализации процесса отбора, наличие многочисленных институциональных фильтров — формаль­ных требований для занятия должностей. Это могут быть партий­ность, возраст, стаж работы, образование, характеристика руко­водства и т.д.;

3) небольшой, относительно закрытый круг селектората. Как правило, в него входят лишь члены вышестоящего руководящего органа или один первый руководитель — глава правительства, фирмы и т.п.;

4) подбор и назначение кадров узким кругом руководителей, отсутствие открытой конкуренции;

5) тенденция к воспроизводству существующего типа элиты. По существу, эта черта вытекает из предыдущих — наличия много­численных формальных требований, назначения на должность высшим руководством, а также длительного пребывания претен­дента в рядах данной организации.

Антрепренерская система рекрутирования элит во многом про­тивоположна системе гильдий. Ее отличают: 1) открытость, ши­рокие возможности для представителей любых общественных групп претендовать на занятие лидирующих позиций; 2) неболь­шое число формальных требований, институциональных фильт­ров; 3) широкий круг селектората, который может включать всех избирателей страны; 4) высокая конкурентность отбора, острота соперничества за занятие руководящих постов; 5) изменчивость состава элиты, первостепенная значимость для этого личностных качеств, индивидуальной активности, умения найти поддержку широкой аудитории, увлечь ее привлекательными идеями и про­граммами.

Эта система больше ценит выдающихся людей. Она открыта для молодых лидеров и нововведений. В то же время определен­ными недостатками ее использования являются относительно большая вероятность риска и непрофессионализма в политике, сравнительно слабая предсказуемость политики, склонность ли­деров к чрезмерному увлечению внешним эффектом. В целом же, как показывает практика, антрепренерская система рекрути­рования элит хорошо приспособлена к динамизму современной жизни.

Система гильдий также имеет свои плюсы и минусы. К числу ее сильных сторон относятся уравновешенность решений, мень­шая степень риска при их принятии и меньшая вероятность внут­ренних конфликтов, большая предсказуемость политики. Глав­ные ценности этой системы — консенсус, гармония и преемст­венность. В то же время система гильдий склонна к бюрократи­зации, организационной рутине, консерватизму, произволу селектората и подмене формальных критериев отбора неформаль­ными. Она порождает массовый конформизм и затрудняет ис­правление ошибок и устранение недостатков по инициативе снизу. Без дополнения конкурентными механизмами эта система ведет к постепенной дегенерации элиты, ее отрыву от общества и пре­вращению в привилегированную касту.

Собственно так и произошло в стра­нах административного социализма, где долгие десятилетия господствова­ла номенклатурная система рекрутирования политической элиты — один из наиболее типичных вариантов системы гильдий. Суть номенклатурной системы состоит в назначении лиц на все сколь-нибудь социально значимые руководящие должности лишь с со­гласия и по рекомендации соответствующих партийных органов, в подборе элиты сверху.

В СССР, например, негативные социальные последствия функ­ционирования этой системы усиливались ее всеобъемлющим ха­рактером, полным устранением конкурентных механизмов в эко­номике и политике, а также идеологизацией, политизацией и непотизацией (доминированием родственных связей) критериев от­бора. Такими критериями стали полнейший идеологический и политический конформизм («политическая зрелость»), партий­ность, личная преданность вышестоящему руководству, угодни­чество и подхалимаж, родственные связи, показной активизм и т.п. Эти и другие подобные нормы-фильтры отсеивали наиболее честных и способных людей, уродовали личность, порождали массовый тип серого, идеологически закомплексованного, не спо­собного на подлинную инициативу работника, видящего в заня­тии руководящих постов лишь личную выгоду.

Долголетнее разрушительное воздействие номенклатурной системы, а также уничтожение в войнах и лагерях цвета народа, его лучших представителей привело к вырождению советской по­литической элиты. Положение не изменилось и после ликвида­ции власти КПСС, поскольку в России, в отличие от многих стран Восточной Европы, не сформировалось сколь-нибудь влиятель­ной, подлинно демократической контрэлиты, способной к эф­фективному руководству обществом.

Номенклатурное прошлое, усугубляемое почти полным отсутст­вием социального контроля и нравами легализировавшихся дель­цов теневой экономики, ярко проявилось у посткоммунистичес­кой российской элиты. Ее низкие деловые и нравственные каче­ства во многом объясняют перманентность и глубину кризиса российского общества в последнее десятилетие, массовое распро­странение коррупции и безответственности. Выход из сложив­шейся ситуации, успешное реформирование общества возможны лишь на пути создания новой системы рекрутирования элит, ос­нованной на конкурентных началах и институциализации требо­ваний к деловым и нравственным качествам политических и ад­министративных руководителей.

Весьма слабая политическая активность граждан, низкая ре­зультативность российской элиты, незавершенность процесса рекрутирования нового руководящего слоя и в то же время его первостепенная значимость для преобразования страны — все это делает проблему политической элиты особенно актуальной для российского общества. Социальные механизмы ее рекрутирова­ния непосредственно влияют не только на общественную роль и облик этой группы в целом, но и определяют типичные черты ее отдельных представителей — политических лидеров.

Глава 9

ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЛИДЕРСТВО

Понятие лидерства

Лидерство есть везде, где есть власть и организация. Само слово «лидер» в переводе с английского («leader») означает «ведущий», «руково­дящий». В этом, сохраняющемся и сегодня значении оно уже издавна знакомо всем народам.

Интерес к лидерству и попытки осмыслить этот сложный и важный социальный феномен восходят к глубокой древности. Так, уже античные историки Геродот, Плутарх и другие уделяли поли­тическим лидерам главное внимание, видя в героях, монархах и полководцах творцов истории.

Значительный вклад в исследование политического лидерства внес Макиавелли. В его трактовке политический лидер — это государь, сплачивающий и представляющий все общество и ис­пользующий любые средства для поддержания общественного порядка и сохранения своего господства. Разработанные Макиа­велли практические советы для правителей, предполагающие ис­кусное сочетание хитрости и силы, высоко ценили Кромвель, На­полеон и многие другие выдающиеся политики. Яркими представителями волюнтаристской теории лидерства, рассматривающей историю как результат творчества выдаю­щихся личностей, явились Томас Карлейль (1795—1881) и Ральф Уолдо Эмерсон (1803—1882). Первый из них считал основную массу населения «убогой во всех отношениях», не способной нор­мально существовать без направляющего воздействия лидеров. Именно в «пестрой одежде» выдающихся личностей проявляется божественное провидение и творческое начало в истории. По­добные взгляды на политическое лидерство выражал и Эмерсон. «все глубокие прозрения,— писал он, — удел выдающихся инди­видов»[78].

Концепцию лидерства, оказавшую заметное влияние на по­следующую политическую мысль и практику, разработал Фрид­рих Ницше (1844—1900). Он пытался обосновать необходимость формирования высшего биологического типа — человека-лиде­ра, сверхчеловека. «Цель человечества,— писал Ницше,— лежит в его высших представителях <...> Человечество должно неустан­но работать, чтобы рождать великих людей — в этом, и ни в чем ином, состоит его задача»[79].

Сверхчеловек не ограничен нормами существующей морали, стоит по ту сторону добра и зла. Он может быть жестоким к обыч­ным людям и снисходительным, сдержанным, нежным, друже­любным в отношениях с равными себе, со сверхчеловеками. Его отличают высокие жизненные силы и воля к власти. Это силь­ная, волевая, развитая и красивая личность, возвышающаяся над человеком так же, как тот превосходит обезьяну. В представлени­ях Ницше о сверхчеловеке отразилась дарвинистская идея об эво­люции биологических видов.

Непосредственное воздействие на современные концепции ли­дерства оказал Габриель Тард (1843—1904), один из основопо­ложников теории социализации. Тард пытался доказать, что ос­новным законом социальной жизни является подражание после­дователей лидеру. Большинство населения не способно к само­стоятельному социальному творчеству. Единственный источник прогресса общества — открытия, сделанные инициативными и оригинальными личностями.

С многовековой традицией, рассматривающей лидеров как ло­комотив истории, принципиально расходится марксизм. Он огра­ничивает возможность активности политических лидеров исто­рической необходимостью и классовыми интересами. Полити­ческий лидер выступает здесь наиболее последовательным, сознательным и умелым выразителем воли класса, т.е. играет по отношению к классу в общем-то вспомогательную, служебную роль. И если Маркс и Энгельс отмечали возможность обособле­ния политических лидеров от представляемого ими класса и пре­дупреждали рабочих о необходимости обезопасить себя от собст­венных чиновников, то у Ленина и, особенно, у Сталина возоб­ладали еще более упрощенные представления о соотношении масс и политических лидеров. «Массы, — писал Ленин, — делятся на классы <...> классами руководят обычно <...> политические пар­тии <...> политические партии в виде общего правила управля­ются более или менее устойчивыми группами наиболее автори­тетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответст­венные должности лиц, называемых вождями»[80].

Свойственная ленинизму классовая одномерность обществен­ного развития и жесткий экономический детерминизм в объяс­нении политики не позволяют в полной мере учесть общечелове­ческие начала лидерства, активность политических руководите­лей, в том числе и их способность навязывать массам, используя их иллюзии и доверчивость, тупиковые варианты общественных изменений, противоречащие интересам классов и всего народа.

Отрицание исторической роли лидеров свойственно и неко­торым немарксистским исследователям. Они (например Б. Мацлих) утверждают, что «лидеры не имеют никакого значения». Массы и окружающая среда в целом диктуют поведение лидеров, влияют на их ценности и цели, определяют средства достижения целей, контролируют их действия с помощью конституций, пар­тий и других институциональных механизмов.

Подавляющее большинство современных исследователей ли­дерства не разделяют подобные точки зрения, недооценивающие автономию и активность политических лидеров, их многообраз­ное воздействие на общество. Богатство феномена лидерства от­ражается в его определениях.

В современной науке, при наличии общности исходных позиций, лидер­ство характеризуется неоднозначно. Можно выделить следующие основные подходы к его трактовке:

1. Лидерство — это разновидность власти, спецификой кото­рой является направленность сверху вниз, а также то, что ее но­сителем выступает не большинство, а один человек или группа лиц. Политическое лидерство, пишет Жан Блондель, — это «власть, осуществляемая одним или несколькими индивидами, с тем, что­бы побудить членов нации к действиям»[81].

2. Лидерство — это управленческий статус, социальная пози­ция, связанная с принятием решений, это руководящая должность. Такая интерпретация лидерства вытекает из структурно-функцио­нального подхода, предполагающего рассмотрение общества как сложной, иерархически организованной системы социальных по­зиций и ролей. Занятие в этой системе позиций, связанных с выполнением управленческих функций (ролей), и дает человеку статус лидера. Иными словами, как отмечает Даунтон, лидерство — это «положение в обществе, которое характеризуется способ­ностью занимающего его лица направлять и организовывать кол­лективное поведение некоторых или всех его членов»[82].

3. Лидерство — это влияние на других людей (В. Кац, Л. Эдин-гер и др.) Однако это не любое влияние, а такое, для которого характерны четыре особенности: во-первых, необходимо, чтобы влияние былопостоянным. К политическим лидерам нельзя при­числять людей, оказавших хотя и большое, но разовое воздейст­вие на политический процесс, историю страны. Так, например, Ли Освальд, официально признанный убийцей американского пре­зидента Джона Кеннеди, своим поступком оказал существенное влияние на последующее политическое развитие Америки, да и мира в целом. Однако было бы нелепо вследствие этого считать его политическим лидером.

Во-вторых, руководящее воздействие лидера должно осущест­влятьсяна всю группу (организацию, общество). Известно, что внутри любого крупного объединения существует несколько или даже множество центров локального влияния. Причем постоян­ному влиянию со стороны членов группы подвергается и сам ли­дер. Особенностью политического лидера является широта влия­ния, распространение его на все общество или крупные группы.

В-третьих, политического лидера отличает явныйприоритет во влиянии. Отношения лидера и ведомых характеризует асим­метричность, неравенство во взаимодействии, однозначная на­правленность воздействия — от лидера к членам группы.

В-четвертых, влияние лидера опирается не на прямое приме­нение силы, а наавторитет или хотя бы признание правомерности руководства. Диктатор, силой удерживающий группу в подчинении, — это не лидер, как не является лидером, например, терро­рист, захвативший заложников, или тюремный надзиратель. Сле­дует отметить, что не все авторы считают несовместимым лидер­ство и постоянное насилие. Отдельные ученые, например Ж. Блондель, допускают использование принуждения.

4. Политическое лидерство — это особого рода предпринима­тельство, осуществляемое на специфическом рынке, при кото­ром политические предприниматели в конкурентной борьбе об­менивают свои программы решения общественных задач и пред­полагаемые способы их реализации на руководящие должности (Дж. Опенгеймер, Н. Фролих и др.). При этом специфика поли­тического предпринимательства состоит в персонализации «по­литического товара», его отождествлении с личностью потенци­ального лидера, а также в рекламировании этого «товара» как общего блага. Такая интерпретация политического лидерства впол­не возможна. Однако она применима главным образом лишь к демократическим организациям: государствам, партиям и т.п.

5. Лидер — это символ общности и образец политического поведения группы. Он выдвигается снизу, преимущественно сти­хийно, и принимается последователями. Политическое лидерст­во отличается от политического руководства, которое, «в отличие от лидерства, предполагает достаточно жесткую и формализован­ную систему отношений господства—подчинения»[83].

Эта точка зрения до сих пор достаточно широко распростра­нена в российском обществоведении и связана с его длительной оторванностью от мировой науки и, в частности, с узким, пре­имущественно психологическим пониманием лидерства как гла­венствующего положения личности, возникающего стихийно в ходе межличностных отношений в малой группе. Применитель­но к социологии и политологии с такой трактовкой лидерства никак нельзя согласиться из-за ее односторонности, неучета объ­ективной, антропологической и социальной основы этого фено­мена, недооценки ведущей роли властного статуса в выполнении функций политического лидерства, связанного с воздействием на большие массы людей.

Феномен лидерства коренится в самой природе человека и общества. Яв­ления, во многом схожие с лидерст­вом и называемые «протолидерством», встречаются в среде животных, ведущих коллективный, стадный образ жизни, например в стадах обезьян или оленей, в волчьих стаях и т.д. Здесь всегда выделяется наиболее сильная, достаточно умная, упорная и ре­шительная особь — вожак, руководящий стадом (стаей) в соот­ветствии с его неписанными законами, продиктованными взаи­моотношениями со средой и биологически запрограммированными.

Лидерство основывается на определенных потребностях слож­но организованных систем. К ним относится прежде всего по­требность в самоорганизации, упорядочении поведения отдель­ных элементов системы в целях обеспечения ее жизненной и функ­циональной способности. Такая упорядоченность осуществляет­ся через вертикальное (управление—подчинение) и горизонталь­ное (коррелятивные одноуровневые связи, например разделение труда и кооперация) распределение функций и ролей и прежде всего через выделение управленческой функции и осуществляю­щих ее структур, которые для своей эффективности требуют, как правило, иерархической, пирамидальной организации. Вершиной такой управленческой пирамиды и выступает лидер (протолидер).

Четкость выделения лидирующих позиций зависит от типа об­щности, составляющей систему, и ее взаимоотношений с окру­жающей средой. В системах с низкой групповой интеграцией и высокой степенью автономии и свободы различных элементов и уровней организации функции лидера выражены слабо. По мере же усиления потребностей системы и самих людей в сложно ор­ганизованных коллективных действиях и осознания этих потреб­ностей в форме коллективных целей — спецификация функций лидера и его структурное, институциональное обособление по­вышаются.

В малых группах, основанных на непосредственных контак­тах их членов, институциализация лидирующих позиций может не происходить. Здесь на первый план выдвигаются индивиду­альные качества личности, ее способность объединить и повести за собой группу. В крупных же объединениях, эффективность кол­лективных действий которых требует четкой функционально-ро­левой дифференциации и специализации, а также оперативности управления и жесткости подчинения (например в армии), инсти­туциализация и формализация (официальное закрепление) лиди­рующих позиций, придание им сравнительно больших властных полномочий обязательны.

Именно к такому типу объединений относится политика. В ней действуют огромные массы людей, ставящие перед собой вполне определенные, ясно осознанные цели и испытывающие непрерывное противодействие со стороны политических оппо­нентов. В силу этого институциализация лидирующих позиций проявляется в политике особенно отчетливо.

Институциализация руководящих функций отражается в по­нятииформального лидерства. Оно представляет собой приори­тетное влияние определенного лица на членов организации, за­крепленное в ее нормах и правилах и основывающееся на поло­жении в общественной иерархии, месте в ролевых структурах, обладании ресурсами влияния. В противоположность формаль­ному,неформальное лидерство характеризует субъективную спо­собность, готовность и умение выполнять роль лидера, а также признание за ним права на руководство со стороны членов груп­пы (общества). Оно основывается на авторитете, приобретенном в результате обладания определенными личными качествами.

Оба этих аспекта — формальный и неформальный — харак­теризуют политическое лидерство. Причем в политике формаль­ный, институциональный аспект является ведущим, поскольку здесь реализация потребностей в самоорганизации и упорядоче­нии деятельности огромного количества людей зависит не столь­ко от индивидуальных качеств (хотя это тоже очень важно), сколько от силы и влияния организации. В современном об­ществе, не опираясь на организацию, на СМИ, даже личность, обладающая выдающимися способностями, не сможет стать политическим лидером. Как писал в «Лженероне» Л. Фейх-твангер, «власть даже пустого человека наполняет содержани­ем». И в этом смысле, даже находясь в полувменяемом состо­янии, такие советские руководители, как Л.И. Брежнев и К.У. Черненко, объективно выполняли роль политических лидеров. Именно от них непосредственно зависело принятие важней­ших государственных решений.

Таким образом, понятие политического лидерства включает два аспекта: формально-должностной статус, связанный с обла­данием властью, и субъективную деятельность по выполнению возложенной социальной роли. Причем первый аспект, предпо­лагая хотя бы минимальную личностную активность, имеет клю­чевое значение для оценки индивида как политического лидера. Второй же аспект — личностные качества и реальное поведе­ние на занимаемом посту — определяет главным образом лишь сохранение властной должности, а также служит для оценки лидера как результативного или нерезультативного, великого или ординарного, как «хорошего» или «плохого» руководите­ля. Учитывая все это, отделение политического лидерства от его институционально закрепленной руководящей позиции, которой приданы властные полномочия, представляется непра­вомерным.

Из всех определений политического лидерства, рассмотренных выше, характеристика лидерства как особого рода влияния пред­ставляется наиболее плодотворной, поскольку она, в отличие, на­пример, от властной трактовки лидерства, охватывает не только властные, но и более «мягкие», опирающиеся лишь на авторитет и убеждение виды руководящего влияния, предполагающие не столь жесткое, однонаправленное воздействие, как власть.

Итак,политическое лидерство представляет собой постоянное приоритетное и легитимное влияние одного или нескольких лиц, занимающих властные позиции, на все общество, организацию или группу. В структуре лидерства обычно выделяют три главных ком­понента: индивидуальные черты лидера; ресурсы или инструмен­ты, которыми он располагает; ситуацию, в которой он действует и которая оказывает на него влияние. Все эти компоненты прямо влияют на эффективность лидерства.

Если властные позиции и роли — объективная основа поли­тического лидерства — относительно стабильны, с трудом и до­статочно редко подвергаются радикальным изменениям, то лич­ностный, персональный состав лидерства более текуч и подви­жен. Что же предопределяет занятие властных позиций одними людьми, в то время как другие довольствуются ролью исполните­лей воли лидера и его окружения? Что непосредственно лежит в основе лидерства?