Истоки и предпосылки тоталитаризма

Тоталитаризм как тип политической системы возник в XX в. Что же каса­ется самого этого слова, а также тоталитарных идей, то они воз­никли гораздо раньше. Термин «тоталитаризм» происходит от позднелатинских слов «totalitas» (полнота, цельность) и «totalis» (весь, полный, целый). В этимологическом, неполитическом зна­чении этот термин издавна использовался многими учеными. В политический лексикон его впервые ввел для характеристики своего движения Муссолини в 1925 г. В конце 20-х гг. английская газета «Тайме» писала о тоталитаризме как о негативном политическом явлении, характеризующем не только фашизм в Италии, но и политический строй в СССР.

Теория тоталитаризма складывалась в 40—50-х гг. и получила развитие в последующие десятилетия. Она широко использова­лась Западом в целях идеологической борьбы против коммунис­тических стран. Первые классические теоретические исследова­ния по проблемам тоталитаризма — работы Ф. Хайека «Дорога к рабству» (1944) и X. Аренд «Истоки тоталитаризма» (1951), а так­же совместный труд К. Фридриха и З. Бжезинского «Тоталитар­ная диктатура и автократия» (1956), в котором сделана попытка эмпирически обосновать тоталитаризм как понятие, отражающее сталинизм и другие однотипные политические режимы.

Более поздние попытки создать эмпирическую, построенную на базе реальных, верифицируемых фактов теорию тоталитаризма не имели особого успеха, поскольку, отображая самые одиозные политические системы XX в., они, по мере смягчения, либерали­зации стран командного социализма, все больше расходились с действительностью и к тому же не отражали принципиальных отли­чий различных тоталитарных систем. «В целом концепции тота­литаризма показали себя как слишком упрощенные аналитические модели», адекватные главным образом лишь эпохе сталин­ского террора[89].

Ввиду ограниченной применимости эмпирических теорий то­талитаризма представляется более плодотворным трактовать его (аналогично демократии) как преимущественно нормативное по­нятие, находящее большее или меньшее практическое воплощение в идеологии, политическом движении и реальной политической сис­теме. Общими отличительными признаками тоталитаризма являются стремление к всеобъемлющей организованности общества и полно­му контролю за личностью со стороны власти, к радикальному пре­образованию всей общественной системы в соответствии с револю­ционной по своему характеру социальной утопией, не оставляющей места для индивидуальной свободы и социальных противоречий.

Хотя тоталитаризм становится реаль­ностью лишь в XX в., его идейные истоки уходят в глубокую древность. Тоталитарные взгляды и прежде всего идеи необходимости полного подчинения части це­лому, индивида государству, а также тотальной управляемости обществом существуют свыше двух тысячелетий. Так, еще в V в. до н.э. Гераклит считал, что, обладая мудростью, совершенным знанием, «можно управлять решительно всеми вещами». Доста­точно детальное обоснование тоталитарные модели государства получают у Платона, Т. Мора, Т. Кампанеллы, Г. Бабефа, Сен-Симона, Ж.-Ж. Руссо. В более позднее время они развиваются в трудах Фихте, Гегеля, Маркса, Нищие, Ленина, Сореля, Зомбарта и других мыслителей.

Несмотря на глубокие содержательные различия, тоталитар­ные концепции имеютобщую логику. Как отмечал Н. А. Бердяев, первоистоки тоталитаризма следует искать в политизации уто­пии. Идеальные образы совершенного, гармоничного строя — утопии — играют огромную роль в истории. И они в большей части осуществимы, но непременно в извращенной форме. «Це­лостность есть главный признак утопии <...> Утопия всегда тота­литарна, враждебна свободе». Это объясняется тем, что утопия как закрытая, законченная система, обрисовывающая все сторо­ны жизни идеального общественного устройства, не оставляет места для дисгармонии, противоречий, для утверждений и дейст­вий, опровергающих ее основополагающие постулаты[90].

В тоталитарной модели привлекательная утопия отождествля­ется с абсолютной истиной. Это позволяет рассматривать все ос­тальные теории и взгляды как заблуждения или сознательную ложь, а их носителей — либо как врагов, либо как темных или заблуд­ших людей, требующих перевоспитания. Именно с вопроса об отношении к собственному учению, его критике, к другим соци­альным идеям начинается разрыв тоталитаризма с рационализ­мом, на почве чего вырастает тоталитарное стремление к «мате­матически совершенной жизни Единого Государства», к «мате­матически безошибочному счастью»[91]. Претензия на монопольное обладание истиной обусловливает в конечном счете историчес­кую обреченность тоталитаризма, его невосприимчивость к иде­ям и требованиям, не укладывающимся в рамки официальных догм.

Тоталитарная утопия представляется в форме идеологии, обо­сновывающей цели коллективных действий. Дальнейшая логика формирования тоталитарного строя примерно такова. Общие цели конкретизируются и реализуются с помощью экономического и социального планирования. Всеобъемлющее планирование в свою очередь нуждается в надежной гарантии реализации планов — всесильной власти и массовой поддержке, что обеспечивается с помощью как гипертрофированного роста институтов власти и социального контроля, так и в систематической идеологической обработке населения и его мобилизации на исполнение планов. При этом подавляется всякое инакомыслие, ибо без единой идео­логической веры невозможно массовое послушание. Управляе­мая из центра сложнейшая государственная машина не допуска­ет индивидуальной свободы граждан-винтиков, так как это угро­жает сглаженности всего целого. Ради достижения великой об­щей цели позволительно использовать любые средства, не счита­ясь с затратами и жертвами.

Реальное воплощение тоталитарных моделей и логики стало возможным лишь в определенных общественных условиях. Главной общей предпосылкой тоталитаризма являетсяиндустриальная стадия раз­вития общества. Она привела к созданию системы массовых ком­муникаций, усложнила общественные связи и организацию, сде­лала технически возможными систематическую идеологическую индоктринацию (насильственное внедрение идеологии, доктрины), тотальное «промывание мозгов» и всеобъемлющий контроль за личностью.

На этой ступени развития в ряде стран появились мощные организационные монстры — монополии, регулирующие целые отрасли промышленности и наладившие тесное взаимодействие с государством. Усилилось и само государство, расширились его социальные функции. Нарастание элементов рациональности, организованности, управляемости в общественной жизни, равно как и очевидные успехи в развитии науки, техники и образова­ния, порождали иллюзии возможности перехода к рационально организованной и тотально управляемой форме жизни в масшта­бах всего общества. Ядром, стержнем этой тотальной организа­ции могла быть только всесильная и всепроникающая государст­венная власть.

Тоталитаризм представляет собой специфическую попытку раз­решения обострившегося в ходе общественного развития реально­го противоречия между усложнением социальной организации и индивидуальной свободой. Отец итальянского фашизма Муссолини отмечал: «Мы первыми заявили, что чем сложнее становит­ся цивилизация, тем более ограничивается свобода личности»[92].

Порождением индустриализма и этатизма (резкого расши­рения государственного влияния) является и лежащее в осно­ве тоталитаризмаколлективистско-механистическое мировоз­зрение. Его суть состоит в восприятии мира как огромной меха­нической системы, а совершенного, идеального государства — как единой, хорошо организованной фабрики, машины, состоя­щей из центра управления, узлов и винтиков и подчиняющейся единой команде.

Тоталитарные коллективистские представления значительно расходятся у элит и масс. Если для политической элиты харак­терно преимущественно рационалистическо-индустриальное ви­дение общей цели, то у масс сознание может носить общинно-коллективистский характер, что особенно проявилось в странах Востока. Однако в любом случае тоталитаризм базируется на со­знании, исходящем из безусловного подчинения индивида кол­лективу.

Одной из важнейших субъективных предпосылок тоталита­ризма являетсяпсихологическая неудовлетворенность человека атомизацией общества в индустриальную эпоху, разрушением традиционных коллективистских общинных и религиозных связей и ценностей, нарастанием социального отчуждения. Это при­водит к массовым социальным фрустрациям, желанию человека убежать от холодного и бездушного мира, от одиночества и бес­смысленности своего существования, преодолеть бессилие и страх перед рыночной стихией, найти упоение и смысл жизни в новых идеологических ценностях и коллективистских формах органи­зации. Капитализм с его жесткой конкуренцией, борьбой всех против всех, эгоистической моралью, обезличиванием индивида вызывает у многих людей психологическое отторжение, делает их восприимчивыми к тоталитарной идеологии.

Тоталитаризм имеет для социально отчужденной, одинокой личности психологическую привлекательность. Он дает надежду с помощью новой веры и организации утвердить себя в чем-то «вечном», несравненно более значительном во времени и про­странстве, чем отдельный индивид, — в классе, нации, государ­стве, партии и т.п. С помощью приобщения к сакрализированной, всемогущей Власти человек преодолевает одиночество и получает социальную защиту[93].

Кроме того, тоталитаризм соблазняет многих людей возмож­ностью дать выход своим агрессивным, разрушительным инстинк­там, преодолеть комплекс собственной неполноценности и воз­выситься над окружающими с помощью принадлежности к из­бранной социальной (национальной, расовой) группе или пар­тии.

Психологическая неудовлетворенность существующим стро­ем, а также привлекательность тоталитаризма резко возрастают в периоды острыхсоциально-экономических кризисов, вливающих свежую кровь и новую энергию в тоталитарные движения. Кри­зис резко усиливает бедствия и недовольство населения, ускоря­ет созревание необходимых для тоталитаризмасоциальных пред­посылок — появления значительных по численности и влиянию социальных слоев, непосредственно участвующих в тоталитар­ной революции или поддерживающих ее. Это достигается в пер­вую очередь через резко усиливающиеся в кризисные времена маргинализацию и люмпенизацию общества. Наиболее решитель­ными сторонниками тоталитаризма выступают маргинальныегруп­пы — промежуточные слои, не имеющие устойчивого положения в социальной структуре, стабильной среды обитания, утратив­шие культурную и социально-этническую идентификацию.

Маргиналы обычно нигилистически настроены по отноше­нию к прошлому, не дорожат им и склонны к различным политическим авантюрам. Они больше, чем кто-либо, связывают свои надежды с идеологическими утопиями. Как обнаружили амери­канский социолог Р. Парк и другие исследователи, маргиналы выделяются такими психологическими качествами, как беспокой­ство, агрессивность, честолюбие, повышенная чувствительность, стесненность, эгоцентричность.

С помощью социальной демагогии тоталитарные движения могут использовать в своих целях недовольство различных слоев. Так, в России большевики, руководство которых состояло в ос­новном из социальных и этнических маргиналов, мастерски ис­пользовали требования крестьян о безвозмездной раздаче поме­щичьих земель, чтобы впоследствии отнять у них всю землю, а также массовое недовольство солдат и всего населения разруши­тельной войной.

В Германии социальной опорой национал-социалистическо­го тоталитаризма стал новый «промежуточный класс» — много­численные конторские служащие, машинистки, учителя, торгов­цы, администраторы, мелкие чиновники, небогатые представи­тели свободных профессий и т.п., положение которых значитель­но ухудшилось по сравнению с привилегированным положением промышленных рабочих, защищенных сильными профсоюзами и государственными законами. Рядовые члены национал-социа­листического движения в первые годы его существования были значительно беднее тред-юнионистов или членов социал-демо­кратической партии.

Итак, общие предпосылки тоталитаризма достаточно разно­образны. Это — индустриальная стадия развития; нарастание ра­циональности и организованности в жизни общества; появление монополий и их срастание с государством (с этой точки зрения тоталитаризм — всеобщая государственная монополия); этатизация общества, особенно усиливающаяся во время войн; массовое коллективистско-механистическое мировоззрение; эмоциональ­ная уверенность в возможности быстро улучшить жизнь с помо­щью рациональных общественных преобразований; психологи­ческая неудовлетворенность социальным отчуждением личности, ее беззащитность и одиночество; острый социально-экономичес­кий кризис, резко усиливающий беды и недовольство населения; появление многочисленных маргинальных слоев.

Эти и другие благоприятные для тоталитаризма факторы мо­гут быть использованы лишь при наличии соответствующихпо­литических условий. К ним относятся уже упомянутая этатизация общества, а также появление тоталитарных движений и партий нового типа — предельно идеологизированных достаточно массовых организаций с жесткой, полувоенной структурой, претен­дующих на полное подчинение своих членов новым символам веры и их выразителям — вождям, руководству в целом. Именно эти организации и движения, использующие благоприятные со­циальные условия, и явились главным, непосредственным твор­цом тоталитаризма как реального политического строя.