Война 215–207 гг. Новые театры войны

Таким образом, война приняла самые обширные размеры, и ее театром одновременно были Италия и Сицилия, Испания и Греция, и в течение восьмилетнего периода, до 207 г. до н. э., римляне могли опасаться всего. Весь вопрос был в том, удастся ли Ганнибалу перебросить в Италию новые силы с одного из театров войны. С римской стороны этому следовало пытаться всячески препятствовать, и потому римское правительство с изумительной энергией вело войну в Сицилии, Испании и Греции наступательно, между тем как в Италии, опираясь на многочисленные крепости и на почти непоколебимую верность союзников италийского племени, римляне во все последующие годы упорно придерживались по отношению к Ганнибалу оборонительного способа войны, который становился все более и более опасным для Ганнибала. Для ведения этой войны в Италии у Рима был как раз подходящий человек в лице Марка Клавдия Марцелла, который во время своего первого консульства в 222 г. до н. э. победоносно действовал против галлов и даже собственной рукой убил в поединке их предводителя Вирдумара. Теперь, до 208 г. до н. э., он не менее четырех раз являлся в числе избранных консулов.

Марк Клавдий Марцелл

Он сумел организовать те весьма ограниченные воинские силы, которые после 216 г. до н. э. остались в распоряжении римлян, и, ловко соединяя смелость с осторожностью, достиг того, что в римском войске опять возродилась некоторая самоуверенность. Юг полуострова был утрачен для Рима в своей большей части: Бруттий, большая часть луканцев и почти весь Самний, равно как и важнейшие города Апулии примкнули к Ганнибалу, который во время зимы 216/215 г. до н. э. квартировал в Капуе. Но ближе к Риму союзники не отпадали от него, и в самой Кампании, в непосредственной близости к отпавшей столице этой области, римляне удержали за собой важный город Нолу.

Римская бирема с установленной на носу боевой башней. С римского барельефа.

В результате всего, что случилось на внеиталийских театрах войны, было то, что до 207 г. до н. э. Ганнибал не получил от ведения на них войны никакого существенного облегчения. Присылаемая непосредственно из Карфагена помощь была очень незначительна, даже в то время, когда в Сиракузах правила карфагенская партия, даже тогда, когда в 212 г. Тарент попал во власть Ганнибала. Царь Филипп Македонский недостаточно быстро успел воспользоваться благоприятными обстоятельствами и вскоре оказался запутанным в борьбу с мелкими врагами, которых возбудила против него римская дипломатия — с этолийцами, с фракийскими и иллирийскими разбойничьими шайками, с царем Атталом Пергамским. В Сицилии, правда, явилось карфагенское войско, которое завоевало важный город Акрагант на юге, и в самих Сиракузах карфагенская партия одержала верх только после свержения и убийства юного тирана, вследствие переворота, произведенного буйной сиракузской демократией. Но уже в 214 г. до н. э. Марцелл снова мог начать на острове (где пунийцев ненавидели еще больше, чем в Италии) наступательную войну, и завоевал Сиракузы после упорной осады, которая была еще значительно затруднена изобретательностью знаменитого механика Архимеда и замедлена фанатизмом наемников и перебежчиков из римского лагеря (212 г. до н. э.).

Серебрянная монета Сиракуз

АВЕРС. Голова Палады.

РЕВЕРС. Артемида, стреляющая из лука, и ее собака. Надпись по-гречески «Сиракузы» и монограмма

Таким образом, остров пунийцами был утрачен, хотя Ганнибал и делал все возможное, чтобы хоть как-нибудь поддержать войну в Сицилии и занять там римлян. Ни облегчения, ни помощи оттуда он ожидать не мог, и это неблагоприятно повлияло на его положение в Италии. Здесь ему удалось (в самый год взятия Сиракуз) овладеть чрезвычайно важным городом Тарентом, при посредстве тайного соглашения с одной из городских партий; но цитадель осталась в руках римлян. И хотя во многих отдельных успешных битвах Ганнибал и выказал за это время замечательное превосходство своего военного искусства, это не изменило затруднительности его положения. Войска у него было слишком мало, чтобы вести наступательную войну в больших размерах, как он вел ее вначале, и сверх того, большим препятствием было то явное отвращение, которое он всюду встречал в населении против пунийских обычаев. Вот почему он никак не мог сплотить в надежную и твердую коалицию даже те города, которые держали его сторону, и в 211 г. до н. э. римляне уже могли принять меры к обратному завоеванию Капуи. Напрасно Ганнибал употреблял все усилия, чтобы вынудить римлян снять осаду с Капуи. Когда его нападение на римские линии было отражено, Ганнибал решился на последнее средство — двинул войско к стенам Рима. Но правящие круги Рима не испугались этой угрозы, и войска, осаждавшие Капую, не были отозваны. Город, наконец, пал, и страшная кара обрушилась на горожан, которые некоторое время льстили себя надеждой на то, что при пунийской помощи их город вместо Рима будет столицей Италии. Правители города либо сами на себя наложили руки, либо погибли под топорами римских ликторов. Граждане были проданы в рабство, выселены; только малозначительные люди, не опасные ни для какого порядка, были оставлены в Капуе, и отныне посаженный Римом префект должен был править этой городской общиной, лишенной всяких прав.

Таким образом, для Рима непосредственная опасность войны окончательно миновала, но мир все же не давался, и территория Италии страшно страдала от войны, которая велась не только на ее почве, но и на ее средства. В Южной Италии образовалось даже целое военное государство, под властью все еще грозного противника, и Ганнибал правил им так, что даже национальный римский историк с невольным изумлением отметил достойный внимания факт: в войске, составленном из самых разнородных и ненадежных элементов, ни один человек не изменил даже тогда, когда была потеряна всякая надежда на победу. Действительно, для многих лишенных отчизны пунийский лагерь являлся последним убежищем и второй отчизной. Вот почему войско знаменитого полководца держалось в полном составе. Решительного оборота нужно было теперь ожидать только со стороны Испании.

Борьба в Испании

В этой стране война велась почти вне всякой зависимости от остальных ее театров и при весьма изменчивом счастье: римляне отлично понимали, что им следует отстаивать Италию в Испании, и вплоть до 212 г. им это вполне удавалось. Но в этом году наступила большая катастрофа. В Испании римским войском предводительствовали двое братьев Сципионов — Публий и Гней. Гасдрубал, сын Гамилькара, сначала разбил первого из них, а потом и второго. При этих поражениях оба вождя были убиты, и только уже за р. Ибер римскому всаднику Гаю Марцию удалось собрать остатки римского войска. Новый главнокомандующий, претор Гай Клавдий Нерон опять повел наступательную войну, но решительный поворот произошел только тогда, когда сын одного из Сципионов, Публий Корнелий Сципион, занял в испанской армии важное и ответственное место главнокомандующего, на которое в Риме не находилось охотников.

Публий Корнелий Сципион Африканский.

Один из базальтовых бюстов в кабинете Франции. На голове видны рубцы от paн.

В ту пору Публий Корнелий Сципион не достиг еще законного возраста для занятия этого важного поста, да и замещение его близким родственником одного из полководцев, погибших при такой беспримерной неудаче, было даже противно римским обычаям. Но уж видно этот юноша был исключением из всех правил. Весьма привлекательный по внешности, он был проникнут непоколебимой верой в счастливую звезду Рима и в свое собственное счастье. По сравнению с людьми прежнего времени, Фабием или Марцеллом, он был представителем новой эпохи, в которой личное значение и гений смело заявляли свои права, помимо всякого отношения в происхождении. Так, единогласно избранный, несмотря на свои юные лета, он направился в Испанию, и в самое короткое время ему уже удалось совершить там беспримерный подвиг, который всем представлялся почти чудом: он завладел Новым Карфагеном — столицей и главным военным центром пунийцев в Испании. А между тем это чудо он совершил очень просто: в Испании стояло три пунийских армии, но некому было принять над ними главное начальство для общего руководства, и Сципион знал, что все они были удалены от Нового Карфагена на десять дней перехода. Эта важная крепость, которая, как всем казалось, находилась вне всякой опасности нападения со стороны неприятеля, была защищена недостаточным количеством гарнизона, а между тем она была, при некоторых благоприятных условиях, доступна внезапному нападению и захвату — и если Сципиону удалось захватить эту крепость врасплох, то подобный факт свидетельствует, с одной стороны, о смелом мужестве римского полководца, а с другой — о вопиющих недостатках и промахах пунийских властей, которые могли это допустить. Среди несметной добычи Нового Карфагена наиболее ценной ее частью были заложники испанских племен, которые жили в крепости под строгой охраной и которых Сципион с великодушной предусмотрительностью отпустил на волю. И вот в короткое время все в Испании вдруг обратилось к этому «богоподобному» человеку. Все скифские племена приветствовали его как царя, и хотя он, как римлянин, этого титула не принял, но, в сущности, стал править этой отдаленной страной как полновластный государь, в чем ему не препятствовали и римские власти, среди которых его имя также приобрело громкую известность.

Массивный серебряный диск, т. н. щит Сципиона.

Долгое время считалось, что на этом щите изображен Сципион, возвращающий испанцу (иберу) Аллуцию его невесту. Теперь установлено, что это сюжет из «Илиады»: Агамемнон (в центре, с посохом царя царей) возвращает Ахиллу (справа) его пленницу Брисеиду (слева). За спиной Агамемнона — Одиссей, отчитывающий Ахилла; его слушают также Нестор и Диомед.

И между тем как брат Ганнибала Гасдрубал вынужден был отступить перед непреодолимой силой Сципиона на самый крайний запад Испании, в область низовьев р. Таг, Сципион успел уже завести отношения и по ту сторону пролива, в Ливии, с нумидийским царем Сифаксом. Тогда и последняя надежда Ганнибала на то, что его брат приведет к нему из Испании войско, которое даст ему возможность изменить судьбу войны, теперь рухнула, и победа Рима казалась уже близкой. Даже Тарент в 209 г. до н. э. вновь был отвоеван римлянами, и Ганнибал уже с трудом мог держаться в Апулии.

Истощение Италии

Но он все еще стоял на почве Италии, и эта страна, которая уже в течение 10 лет источала кровь из своих бесчисленных ран, начинала выказывать явные признаки истощения. В 209 г. до н. э. при случае нового набора 12 латинских городов заявили, что они дошли до последней степени крайности, что у них нет больше ни солдат, ни денег, и даже в самом Риме кое-кто решился заговорить о мире. Сильная оппозиция поднялась против Марцелла, стоявшего за войну до последней крайности, и против аристократии, стоявшей во главе правления. Не без труда удалось провести его в консулы на 208 год. Вероятно, к этому времени относится поэтический рассказ о сновидении, которое будто бы видел Ганнибал на пути своего первого движения к берегам Ибера: богоподобный юноша явился перед ним в качестве проводника и приказал ему следовать за собой, не оглядываясь назад. Когда же он, несмотря на это предупреждение, оглянулся, то увидел позади себя громадную змею, которая ползла за ним следом, среди громов и молний, уничтожая все кругом на своем пути. Тогда он спросил своего спутника, что может обозначать это странное явление. «Это опустошение Италии», — отвечал ему спутник и приказал в молчании ждать исхода событий.

Гасдрубал в Италии

Год 208-й начался для римлян довольно благоприятно. С востока не грозила больше никакая опасность. Сицилия в такой степени была упрочена за римлянами, что проконсул Марк Валерий имел даже возможность предпринять экспедицию в Африку и вернулся с изрядной добычей из Клупеи в Лилибей. Затем оба консула двинулись с сильным войском в Апулию. Но в то время, когда уже ожидали известий о победе из лагеря обоих консулов с апулийско-луканской границы, а вместе с победой и об окончательном решении войны, оттуда пришла весть о том, что оба консула попали в засаду, в которую Ганнибал их заманил, причем Марцелл был убит, а его сын и его сотоварищ консул Криспин, оба раненые, едва ускользнули от гибели. И даже эта весть показалась ничтожной в сравнении с теми вестями, которые шли с Запада и, казалось, грозили тем, что дела опять могут принять тот же неблагоприятный поворот, который пришлось переживать 11 лет тому назад при вторжении Ганнибала. Брат Ганнибала, Гасдрубал, приближался к границам Италии, и притом с таким войском, которое по численности не уступало войску, приведенному в Италию Ганнибалом в 218 г. А между тем Италия была уже не та, что в пору, когда она еще изобиловала незатраченными силами, и в Риме были уверены в прочности связи ее составных частей. Город Рим не мог бы теперь перенести поражения, подобного поражению в Каннах. В подробностях воинские движения и условия, при которых Гасдрубал мог выполнить этот смелый план, неизвестны. Несомненно, лишь то, что его выполнение оказалось возможным только благодаря самым грубым ошибкам Сципиона, который совсем упустил врага из вида… Увлекшись своим планом перенесения войны в Африку, он не принял мер к тому, чтобы заградить Гасдрубалу путь в Италию. Гасдрубал же, перейдя Пиренеи, очутился на торной дороге в Италию. Через Альпы он перешел с большей легкостью, чем некогда переходил его брат, т. к. местное население успело убедиться, что война его не касалась и что подобный переход войска, при умении им воспользоваться, мог даже принести свои выгоды. Галлы в долине По, конечно, присоединились к его знаменам, т. к. между ними и римлянами никакое примирение уже не было возможным. И когда Гасдрубал весной 207 г. до н. э. спустился с Альп на почву Италии, наступил опаснейший момент всей войны. Положение римлян оказалось более опасным, чем после поражения при Каннах. На этот раз, действительно, судьба Рима, Италии и всего западного мира зависела от случайностей и превратностей одной битвы. Весьма любопытно для характеристики общего настроения, господствовавшего среди населения Италии, было то, что и теперь, как зимой 217 г., отовсюду доносились слухи о самых устрашающих знамениях и всюду по-прежнему с величайшим усердием прибегали к тем же искупительным жертвам и покаянию во избежание грозящих бед. При избрании консулов внимание главным образом было обращено на то, чтобы консульства были удостоены только люди, испытанные в военном искусстве, и были избраны Гай Клавдий Нерон, уже предводительствовавший войском под стенами Капуи и в Испании, и Марк Ливии Салинатор, уже в 219 г. до н. э. бывший консулом, затем удалившийся в уединение, из которого его опять вызвали, возлагая большие надежды на этого замечательного деятеля.

Битва при Метавре, 207 г.

Решительная битва последовала вблизи Сены, при р. Метавре. Отсюда Гасдрубал во главе своего почти 50-тысячного войска задумывал двинуться через Умбрию на соединение с Ганнибалом. Но гонцы Гасдрубала не дошли до стана Ганнибала: уже почти достигнув цели, в самой тарентской области, они попались в руки разъездов консула Клавдия.

Тогда Клавдий, проведав тайный замысел врага, задумал и выполнил смелый план. Для наблюдения за Ганнибалом он оставил одного легата с самым ограниченным количеством войска, а сам с сильным отрядом отборных воинов двинулся на север и благополучно прибыл в лагерь своего сотоварища Ливия. Когда Гасдрубал по двойным сигналам и другим знакам узнал, что ему приходится иметь дело с двумя консульскими армиями, он попытался избегнуть сражения, но был задержан римскими войсками еще до переправы через р. Метавр, и вынужден был принять битву, которая закончилась его полным поражением. Сам Гасдрубал пал в битве (207 г. до н. э.).

Карфагенские символы (слева направо).

Жест покаяния, рука богини Танаит, могущество которой символизирует огромный большой палец, на ладони символическое изображение богини. Уши бога, «который слушает», и его рот, «который благословляет».

В Риме, где знали о предстоящем великом событии, все ожидали решения судьбы с лихорадочным напряжением. Это напряженное состояние при известии о победе обратилось в непомерное ликование, ибо все чувствовали, что только теперь окончательно устранена опасность, грозившая Риму и Италии. Рассказывают, что, когда Ганнибалу через вал его стана была переброшена голова его брата, он будто бы сказал, что «ему теперь известна судьба Карфагена». Варварство этого поступка, хотя и объясняется страшной ненавистью римского населения к пунийцам, однако представляется непростительным со стороны полководцев-победителей, тем более, что стоит в резком противоречии к способу ведения войны Ганнибалом. Ганнибал, даже по свидетельству своих врагов, никогда не забывал того основного правила, которое некогда было высказано его отцом Гамилькаром в известном изречении «Я живу в мире с мертвыми».

Ганнибал остается в Италии

И вот торговая и промышленная жизнь и даже правильная обработка полей как бы вновь проявилась в стране, пережившей страшное испытание. В следующем 206 г. до н. э. не случилось ничего значительного в военном смысле. И только теперь, когда, быть может, было уже слишком поздно, в Карфагене решились пустить в ход величайшие усилия, т. к. там поняли, что война вскоре будет перенесена в Африку и что здесь она не продлится целый десяток лет, как длилась война в Италии. Магон, младший из троих братьев, должен был покинуть Испанию, в которой уже не было возможности держаться (один Гадес еще принадлежал там пунийцам), и со всеми находившимися в его распоряжении войсками должен был повторить попытку Гасдрубала. Со стороны карфагенского правительства македонскому царю были даны большие обещания, чтобы побудить его к новым усилиям и, если возможно, к высадке в Италии. Попытались даже отправить подкрепления к Ганнибалу.

В это время вернулся из Испании Сципион, чтобы участвовать в консульских выборах на следующий, 206 г. Он не сомневался в том, что ему богами предназначено закончить эту долгую войну, и народ, увлекавшийся своим любимым избранником, не колеблясь разделял уверенность Сципиона. Комиции единодушно избрали его в консулы.

Сципион, консул.

Он потребовал, чтобы Африка была назначена ему обязательным полем действия. Он даже не совсем деликатно дал понять сенату, что если его желание не будет исполнено, то он постарается достигнуть своей цели путем народного голосования. Сенат действительно медлил, и деятельный Фабий, заслуженный представитель старореспубликанской партии, не пощадил горьких укоров, обращенных к Сципиону: прежде, мол, следовало одолеть Ганнибала в Италии, а за успех африканской экспедиции трудно ручаться, как это доказал пример Регула… И действительно, вопрос о перенесении войны в Африку был спорным. Однако после споров пришли к известного рода соглашению: Сципион формально подчинился решению сената, и сенат назначил ему Сицилию в провинцию, уполномочив его, однако, переправиться и в Африку, если он найдет это нужным и полезным. Между тем военные действия в Италии были прекращены, и с Филиппом Македонским в Фенике (в Эпире) был заключен мир. Ганнибалу пришлось удалиться в самый крайний угол Италии, в Бруттий, и даже Локры, важнейший из тамошних городов, не удержался в его власти. В 204 г. Сципион уже закончил все свои приготовления к экспедиции в Ливию. В Лилибее был готов и флот, и сухопутное войско. После торжественного жертвоприношения, сопровождавшегося обычной молитвой за римский народ, за латинскую нацию, за всех союзников и друзей Рима, войска вступили на суда и на третий день плавания высадились на живописном мысу к северо-востоку от Карфагена.

Сципион в Африке

Так начался последний акт долгой борьбы. Войско Сципиона было немногочисленно, и у него не было в Африке других союзников, кроме Масиниссы, нумидийского князька, который явился в римский лагерь как беглец со свитой, состоявшей всего из нескольких всадников. Прежний же друг римлян царь масесилиев Сифакс теперь стоял на стороне карфагенян. Некоторое время война и в Италии, и в Африке как бы приутихла. Только в следующем, 203 году Сципион добился важных результатов., наголову разбив соединенное войско карфагенян и их союзника, царя Сифакса. Карфагенское государство неспособно было выдержать долгую войну в Африке, где туземное население, в общей массе, было так враждебно против Карфагена настроено. Поэтому было решено отправить посольство с мирными предложениями к Сципиону и в то же время вызвать из Италии Ганнибала и его младшего брата Магона, который, хотя в это время уже и высадился в Генуе, но при малочисленности своего войска не мог бы, конечно, придать иной, более благоприятный оборот войне в Италии. Послы, присланные к Сципиону, нашли его расположенным к миру. Для него было важно добиться быстрого и почетного окончания войны. Условия, предложенные ими, были умеренны, и он согласился на перемирие, под охраной которого карфагенское посольство могло отправиться в Рим.

Ганнибал вызвал в Африку

Между тем приказания, посланные карфагенским правительством к обоим полководцам, также достигли своего назначения. Магон, тяжело раненный в одной из стычек, умер на переезде из Европы в Африку. Ганнибал же благополучно переправился в Африку из Кротона и высадился близ Лептиса, после 30-летней разлуки с родиной, после 16-летнего пребывания во враждебной стране… Известие о его прибытии воспламенило карфагенскую чернь воинственным рвением и, неразумно поддавшись внушениям своей ненависти к Риму, карфагеняне не только нарушили перемирие, но даже нанесли оскорбление римским посланцам…

Карфагенские граффити (слева направо).

Финиковая пальма, по бокам воткнутые в землю воинские значки-копья с дисками.

Фронтон храма Танаит, в центре благословляющая рука богини, но бокам ее символические изображения в виде священного конуса.

Таково было положение дел в то время, когда Ганнибал возвратился на родину. Даже последний из союзников Карфагена на ливийской почве, царь Сифакс, успел уже в это время попасть в плен к римлянам. Его соперник, Масинисса, одновременно с римским легатом Лелием вступил в столицу Сифакса Цирту. Со сказаниями о падении карфагенского могущества тесно связан довольно своеобразный роман: знатная карфагенянка, Софонисба, женщина замечательной красоты и притом образованная, некогда была обручена с Масиниссой, а затем выдана замуж за Сифакса, который этим брачным союзом и был привлечен на сторону Карфагена. Страстная патриотка сумела привязать слабохарактерного царя к союзу со своим родным городом, теперь же она досталась в награду победителю, и Масинисса поспешил вступить с ней в брак. Но тут вмешалась в дело беспощадная римская политика, которой не было дела ни до сердечной склонности, ни до страсти. Римский полководец опасался, как бы эта дальновидная женщина не оказала влияния и на Масиниссу в отчуждении его от римлян, а потому объявил ее военнопленной римского народа. Масинисса не решался противиться велению римского полководца, а между тем его понятия о чести не позволяли ему выдать Софонисбу римлянам. Великодушная женщина вывела его из этого постыдного положения: чтобы не быть пленницей во власти врагов ее мужа, она приняла яд, присланный ей Масиниссой. Сверженный нумидийский царь Сифакс так и умер у римлян в плену.

Битва при Заме. 202 г.

Сохранились ясные доказательства того, что сам Ганнибал считал войну проигранной и охотнее всего заключил бы мир, не испытывая еще раз изменчивое счастье битв. Но будущая возможность его патриотической деятельности зависела от мнения о нем народа, и все прошлое вынуждало его к тому, чтобы еще раз вступить в битву с римлянами. Войско, выведенное им из Италии, весьма немногочисленно,^[55] он должен был вновь дополнить остатками войска Сифакса, новобранцами из Карфагена и его окрестностей и македонским войском, состоявшим на службе у карфагенского правительства. Присоединив к этому войску своих ветеранов, он образовал хотя и довольно многочисленную, но пеструю по составу и далеко не надежную армию, которую из Гадрумета повел на запад, в область г. Замы, отдаленную дней на пять пути от Карфагена. Лагерь Сципиона находился именно вблизи этого города. Ганнибал еще попытался путем личного свидания и переговоров с римским военачальником добиться хоть какого-нибудь мира, не вступая в битву. Но Сципион отклонил всякие мирные предложения, ссылаясь на то, что нарушение перемирия требует искупления. У него было полнейшее основание желать битвы, т. к. простое сравнение обоих войск уже заставляло не сомневаться в победе. А поражение последнего пунийского войска и его великого вождя должно было поставить Сципиона полновластным распорядителем судеб Карфагена, чего он желал, быть может, менее по отношению к карфагенянам, чем по отношению к сенату и римскому народу. В 202 г. (день события неизвестен) близ Замы дело дошло до последней битвы этой долгой и изменчивой войны. Сохранились подробные описания битвы: Полибий, который мог получить сведения о ней из семейных преданий победителя, да и вообще был знатоком в военном деле, свидетельствует о Ганнибале, что тот сделал все возможное, превзошел себя в руководстве битвой, но в пунийском войске все составные части были ненадежны, между тем как в рядах римлян все дышало уверенностью в победе. Битва закончилась ожесточенной сечей между римскими триариями и ветеранами Ганнибаловых италийских походов, и затем натиск многочисленной римской конницы, ударившей с флангов, довершил уже несомненное поражение пунийцев. Ганнибал с жалкими остатками своей армии достиг Гадрумета, а оттуда пробрался в Карфаген, где после этого удара нельзя было серьезно думать о продолжении борьбы. Существует анекдот, едва ли передающий действительность, но, во всяком случае, верно характеризующий то, что всюду случается в подобных положениях. Рассказывают, что какой-то карфагенский демагог, даже после этого первого поражения, понесенного Ганнибалом в открытом поле в течение долгой войны, дерзнул громко требовать продолжения войны, и что сам Ганнибал, услышав его речь, столкнул его с кафедры. Великий вождь должен был бороться с неразумным народным собранием и требовать от него согласия на мир, как некогда боролся с ограниченной и трусливой аристократией, чтобы вынудить ее к войне.

Тридцать высших сановников, облеченных полномочиями своего правительства, явились в Тунес, к Сципиону.

Карфагенские граффити (слева направо).

Воин в коническом шлеме, напоминающем шлем, найденный в Каннах. Плуг. Подсвечник из храма Танаит в Карфагене.

Он предложил им следующие условия мира: город Карфаген сохраняет свою внутреннюю самостоятельность и удерживает за собой все свои африканские владения в том же объеме, как и до войны; римляне не помышляют об оккупации какого бы то ни было пункта в Африке; беглецы и военнопленные размениваются с обеих сторон; городу Карфагену Рим оставляет 10 военных слонов и 10 военных кораблей — остальные выдаются римлянам и карфагеняне обязуются не увеличивать вышеуказанного количества этого военного материала. Вне Африки Карфаген не имеет права вести войну с кем бы то ни было, а в самой Африке может вести войну только с разрешения римлян. Масиниссе возвращаются все его владения, какие когда-либо принадлежали ему или его предкам. Вознаграждение военных издержек Рима исчислено в 10 тысяч талантов или 25 миллионов рублей, рассроченных на 50 лет. Сто заложников должны были служить ручательством мира.

Мир. 201 г.

Сципион посоветовал карфагенским уполномоченным немедленно молить богов, чтобы римский народ мог принять эти мирные условия. И действительно, после такой долгой борьбы подобные условия не могут быть названы несправедливыми. Особенно же был важен принцип, на котором эти условия были основаны. Государственные люди, стоявшие во главе правления (Сенат и римские граждане утвердили мир), более всего желали, чтобы этот мир был прочным, дабы они могли долгое время не опасаться его нарушения со стороны Карфагена. Страшная война достаточно ясно показала, в чем именно заключалась главная опасность, грозившая Риму: далеко вдающийся в Средиземное море полуостров Италия, обитаемый множеством разнородных народов, почти со всех сторон представлял открытый фронт для нападения; и с запада, и с севера, и с юга, и с востока приходилось почти до последней минуты опасаться попыток высадки; вторжение Ганнибала, попытка высадки, произведенная Магоном, роль, выпавшая на долю Филиппа Македонского, доказывали это ясно, и римский сенат в величавой и страшной войне достаточно успел научиться высшим политическим соображениям, чтобы знать, что эта война была не последней войной Рима, что Риму предстоят на Востоке задачи, при разрешении которых было необходимо обеспечить себя от одновременного нападения с флангов и с тыла. Вообще мир с карфагенянами ничего общего не имел с завоевательными стремлениями римлян. Это отчасти доказано было и тем, что они, овладев неприятельским флотом, весьма удобным для всяких морских экспедиций, не присвоили его себе, а вывели его, одну часть за другой, в открытое море и там сожгли.

Гробница Сципионов близ Тарраконы (теперь — Таррагона) в Испании.

Это действительно римская гробница, которая по определению считается усыпальницей Сципионов, но оснований так считать нет.

После этой экзекуции, наиболее страшной для побежденных карфагенян, Сципион вернулся обратно в Италию, и на пути в Рим, через страну, избавленную от всяких опасений, испытал все радости такого триумфального шествия, перед которым меркло все доселе испытанное в том же отношении другими победителями. В этом царственном муже народ приветствовал не только победителя, но и миротворца. В действительности же не один этот деятель победил величайшего из всех врагов Рима, а победила его нация и ее сенат. Он сумел провести эту борьбу до конца, вопреки всем ошибкам полководцев, вопреки всем препятствиям и извращениям государственного строя, не подготовленного к решению подобных задач, вопреки недовольству населения, громко требовавшего мира, — и довершил борьбу силой непреклонной национальной гордости, при посредстве воинских средств храброго народа, приученного к повиновению, готового на все жертвы. Недаром говорит Ливии, что он «собирается описать достопамятнейшую из всех войн, какие когда-либо велись, — ту войну, которую карфагеняне под предводительством Ганнибала вели с римским народом». И то действительно была война, в которой великий человек боролся с великим народом.

Пунийская богиня Танаит.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Войны на Востоке. (200–168 гг. до н. э.)

Эта громаднейшая война, доведенная после 18-летнего периода борьбы до благополучного конца, не принесла продолжительного мирного периода, как этого можно было ожидать. Но если мир и был нарушен, то вовсе не потому, как это часто представляют историки, что римскому сенату и народу тотчас после уничтожения карфагенского могущества вздумалось произвольно перенести свое победоносное оружие по ту сторону Адриатического моря. Там были у римлян, вследствие сцепления особых обстоятельств, еще со времен иллирийской войны, даже еще со времен Пирра, союзники, да и вообще весь восточно-европейский мир с той поры постепенно вступил в область политики римского сената.

Восточные дела

Между тем как Пирр был занят своим причудливым предприятием на Западе, на Грецию и Малую Азию обрушилось большое хищническое нападение галлов, отражением которого эпирский царь мог бы приобрести себе гораздо более почетную славу, чем своим походом в Италию. Сын первого Птолемея, Птолемей Керавн, следовательно, египетский принц, тогда (280 г. до н. э.) правивший Македонией, был убит в войне с галлами. Затем они разлились по всей Греции, где им могли противиться только укрепленные города; их грабежи были главным образом обращены на святилища, и, ограбив все, что им было доступно, они направили свой опустошительный набег на Азию, где царские резиденции сулили еще большую добычу. Здесь они наткнулись на сирийское войско, и Антиох I нанес им жестокое поражение. Некоторой части галлов удалось осесть в одной из внутренних областей Малой Азии, которая получила от них название Галатии. Впрочем, они и там продолжали свое военное бродяжничество, только в другой форме: как наемники в войске различных правителей этих малоазийских областей.

Общее положение дел в восточном мире, конечно, ненадолго изменилось от этого хищнического набега. Там объединились и выделились три больших государства: Египет, Сирия и Македония. Великим несчастьем для спокойствия Востока было то, что все эти страны когда-то, при Александре Великом, составляли одно царство. Благодаря этому обстоятельству, и т. к. они притом не были устроены на основе какой-нибудь одной национальности, в каждом из государей этих еще юных династий постоянно поддерживалось влечение к приобретению земель, к расширению своего могущества, и, сколько возможно, к восстановлению единой великой монархии Александра. Менее всего это мелочное честолюбие проявлялось в египетских государях, благодаря самостоятельному положению страны и весьма разумной решимости первого правителя из династии Птолемеев. В противоположность Птолемеям, это честолюбие было естественным свойством македонских и сирийских государей, которые до некоторой степени имели право смотреть на себя как на наследников притязаний Александра. Из Македонии Александр некогда направился в свои завоевательные походы; центром и главным местопребыванием Александра в Азии были именно те страны, которые теперь находились во власти Селевкидов. Для римской политики особенно важна была та судьба, которая ожидала Грецию, подобно Италии еще сохранившую республиканское устройство среди этих трех могущественных государств.

Македония и Греция

Там проявились новые политические коалиции. В Средней Греции Афины давно уже утратили свое руководящее политическое положение, но их значение в области искусства и литературы по-прежнему было весьма важно, и среди общей военной сумятицы здесь один за другим чередовались главы философских школ, преимущественно по двум главным направлениям — платоновскому и аристотелевскому. Среди непрерывной работы духа здесь развились два мировоззрения, весьма важных для истории человеческого духа: школа Эпикура и школа Зенона.

Эпикур. Париж, Лувр.

Зенон из Катиона. Статуя из Капитолия. Зал гладиаторов. Рим.