Особенности перехода к демократии в

Современных условиях

В 80–90-х гг. стали выявляться новые исторические факторы и тенденции в переходных преобразованиях, существенно повлиявшие на понимание путей и методов «поздней» модернизации и перехода к современности в условиях постмодерна.

С одной стороны, глобальный процесс движения мирового сообщества к индустриальной (постиндустриальной) фазе своей эволюции развивался в тесной связи с расширением экономического сотрудничества и торговли между странами, распространением научных достижений и передовых технологий, постоянным совершенствованием коммуникаций, ростом образования, урбанизацией. За счет режимов «молодых демократий» (или так называемой «третьей волны демократии», развертывающейся в мире с 1974 г. – года установления демократического режима в Португалии) усилилось влияние целей и ценностей либерализма. В полной мере проявился и потенциал «демонстрационного эффекта», символизирующего позитивное отношение элитарных и неэлитарных слоев населения во многих странах к опыту Запада, к существующим там стандартам жизни, сложившимся отношениям государства и личности. Во многом благодаря этому цели «модерна» стали восприниматься как сугубо западное явление.

С другой стороны, в странах первичной модернизации начались некоторые процессы, качественно повлиявшие на динамику критериев «модерна» и стандартов отношения к этому процессу. В частности, в западных странах значительно повысилась роль постматериальных (непотребительских) ориентации, возникли устойчивые тенденции усиления идейного и культурного плюрализма, заявила о себе глобальная открытость этих обществ новым идеям и ценностям, информационная революция. Последствия данных процессов известны: крушение многих устоявшихся ценностных стандартов, нарастание стилевого и культурного разнообразия в образе жизни, ревизия былых форм рационального отношения к действительности.

Формирующиеся элементы культурной эклектики и атмосфера поощрения разнообразия наряду с позитивными последствиями преобразований стали провоцировать критику традиционных для западных обществ социальных и политических стандартов; пересмотр отношения к законам в сторону большей индивидуальной свободы; более критической оценки роли государства, якобы излишне формализующего человеческие отношения и стесняющего индивидуальные потребности. В конце концов все это привело к падению былого авторитета интеллектуалов и возрастанию значения чисто технических средств общения (компьютеров, сети Интернет, ТВ) и ориентации человека в социуме. В этих условиях политика в глазах общественного мнения стала все больше превращаться в элемент массовой культуры, разновидность стандартного развлечения, утрачивая в общественном мнении значение мощнейшего перераспределительного механизма.

Такие внутрисоциальные изменения дополнялись складыванием неких глобальных тенденций, свидетельствующих, по мнению Э. Гид-денса, о возникновении в этой части мира постдефицитной экономики, о возрастании политического участия непрофессионалов в делах управления обществом (через экологические, демократические, трудовые движения), о демилитаризации международных отношений и гуманизации технологии. Сочетание этих тенденций дало ученым основание сделать вывод, что входящие в фазу постмодерна общества отличаются высоким уровнем риска, включающим и возможность экономического коллапса, и рост тоталитарной власти, и возникновение ядерных конфликтов, и ухудшение экологической ситуации. Их будущее стало абсолютно открытым и недетерминированным. «И никакие силы Провидения, – писал Гидденс, – не вмешаются, чтобы спасти нас... Апокалипсис стал банальностью ... нашей ежедневной жизни... подобно всем параметрам риска, он может стать реальностью»[80].

Эти признаки цивилизационного кризиса западного общества усложнили и изменили отношение к опыту модернизированных стран со стороны государств и обществ с еще сильными патриархальными позициями: они, не решив пока многих задач классического «модерна», оказались перед испытанием новыми целями и ценностями.

Такие изменения не могли не сказаться и на полемике относительно перспектив развития переходных обществ. Ввиду крайней противоречивости целей, ориентиров и альтернатив перехода в науке возобладали более сложные подходы к пониманию перспектив и динамики переходных обществ. В целом «переход» (транзит) к современности стал видиться еще более противоречивым и локально организованным процессом, чем ранее. В этом смысле постулаты теории модернизации начали трансформироваться в положения транзитоло-гии – отрасли знания, исключающей какие-либо ценностные и целевые критерии при описании процесса трансформации переходных государств и обществ.

В то же время применительно к оценке внутренних механизмов и перспектив развития традиционных государств (и на основе сложившихся реалий) снова разгорелся спор сторонников демократии и авторитаризма. Приверженцы либеральных позиций стали рассматривать демократию уже не как цель, а как непременное условие осуществления переходных преобразований. Обосновывая позитивность ориентации на демократию и ее последовательного развития, они ссылаются на тот факт, что в середине 90-х гг. из 24 государств с наиболее высокими среднедушевыми доходами 20 были демократическими государствами. Факторами усиления демократических целей развития они считают и кризис легитимности авторитарных систем, беспрецедентный рост мировой экономики в 60–80-х гг., окончание «холодной войны» и проигрыш в ней тоталитарных государств, а также несомненный авторитет экономических и социальных достижений западных стран.

По мнению сторонников либеральных преобразований, в любых переходных условиях рост экономического развития формирует у людей новые ценности, которые в конечном счете так или иначе эволюционируют к демократическим принципам и идеалам. Эту же перспективу отражают и такие факты, как повышение уровня образования населения, развитие мирового рынка торговли, укрепление в обществе позиций средних слоев, политика международных институтов. Решение же тех проблем, которые возникают в связи с необходимостью конкретных структурных преобразований, относилось ими к качеству элитарных слоев, овладению ими консенсусными технологиями и к процессу формирования политической воли, т.е. тех проблем, которые решаются за счет отбора соответствующих руководителей.

В то же время, оставаясь реалистами, они признавали наличие не столько авторитарных тенденций, сколько «искушений», которые вызываются объективными обстоятельствами (но которые могут быть устранены чисто субъективными методами). Как пишет, например, А. Пшеворский, «шум несогласных голосов, задержки, вызываемые обязательствами следовать процедурам, ...неотвратимо порождают нетерпение и нетерпимость в среде сторонников реформ. Сомнения, противодействия, настаивание на процедурах кажутся им симптомами иррациональности». Поэтому они «...обнаруживают склонность вести дело вопреки народному сопротивлению: ...подавить гласность, чтобы продолжать перестройку. А с другой стороны, поскольку бедствия сохраняются, доверие исчезает, управление кажется все менее компетентным, постольку рождается соблазн... сделать все прямолинейно, одним броском, прекратить перебранку, заменить политику администрированием, анархию дисциплиной, делать все рационально...»[81].

В противоположность либералам консерваторы полагают, что произошедшие в мире изменения, напротив, усиливают перспективы авторитаризма. Это вызвано тем, что усиление влияния цивилизаци-онных факторов в переходных преобразованиях способствует нарастанию политических форм защиты собственных ценностей и ведет к столкновению с Западом и его моделью модернизации. При этом реально большинство стран продолжает жить при авторитарных режимах, когда отсутствие сильных классов, способных задать демократические ориентиры, и социальная гетерогенность неизменно способствуют усилению роли авторитарного центра. Поэтому ни одно молодое государство не способно решить конфликт между укреплением демократии и экономическим ростом. Вынужденные вкладывать средства в структурную перестройку экономики, а не в потребление, демократические режимы проигрывают борьбу за симпатии населения и тем самым снижают свою легитимность. Поэтому, считают консерваторы, мир находится на границе эпохи отката демократий, когда оказывается возможным установление этнических, религиозно-фундаменталистских, популистских, коммунистических и прочих диктатур Поэтому в современных условиях развивающимся государствам необходима «ориентация на развитие», а не на демократию.

Осуществляя переходные преобразования, российское общество по-своему решает возникающие проблемы, дает собственные ответы на вызовы времени. Универсальные параметры нестабильности и несбалансированности переходных процессов не дают возможности детально прогнозировать события, определять результаты идущей трансформации. В то же время можно сказать, что характер и темпы проводимых преобразований непосредственно зависят от решения обществом основных конфликтов и противоречий модернизации.

В целом российское общество можно отнести к разновидности «делегативной демократии». Вместе с тем ее политический облик обусловлен прежде всего динамикой применения присущих ей методов урегулирования и разрешения конфликтов. Среди последних выделяются в первую очередь универсальные, типичные для этой стадии развития конфликты, решение которых во многих странах уже создало определенные стандарты и нормативные требования, а их выполнение способствует продвижению страны к целям «модерна». Итак, к типичным конфликтам модернизации можно отнести кризис идентичности, обусловливающий поиск людьми новых духовных ориентиров для осознания своего места в обществе и связей с государством в силу распада тех идеалов и ценностей, которые лежали в основе ранее доминировавшей политической культуры.

Существенными последствиями процесса преобразований являются и методы разрешения кризиса распределения культурных и материальных благ, вызванного качественным изменением стандартов и способов потребления, а также ростом социальных ожиданий граждан. В зависимости от того, сможет ли государство найти способы обеспечения устойчивого роста материального благосостояния, причем в приемлемых для людей формах стимулирования и распределения общественных благ, и будут определяться основные формы социальной поддержки целей и ценностей демократии.

Характерен для России и кризис участия, обусловленный ломкой привычных форм и механизмов вовлечения граждан в политику при увеличении числа стремящихся к участию в управлении и на базе создания нового баланса политических сил. В этом плане темпы и характер преобразований будут непосредственно зависеть от того, смогут ли власти создать структуры и механизмы, способные интегрировать новые «заявки» населения на политическое участие, пресечь агрессивные формы презентации интересов и при этом обеспечить равенство различных групп населения, соблюсти предложенные ими правила «политической игры», создать прецеденты правового выхода из конфликтных ситуаций, поддержать идеалы и ценности, способные интегрировать общество и государство.

Тесно связано с кризисом участия и противоречие между дифференциацией ролей в политической системе, императивами равенства граждан (на участие в политике, перераспределение ресурсов) и возможностями власти к интеграции социума. Пытаясь решить данный круг проблем, вызванных постоянным нарушением прав групп и граждан в политической сфере, правящие режимы должны акцентировать внимание на правовых способах решения конфликтов, соблюдении равенства всех граждан перед законом, должны решительно пресекать политический радикализм, противодействовать терроризму.

Существенное значение для определения темпов реформ имеют и формы разрешения кризиса «проникновения», свидетельствующего о невозможности правящих сил (прежде всею высших органов государственной власти) целиком и полностью реализовать свои решения во всех сферах общественной жизни. Вынужденные соперничать с множеством центров влияния, обладающих возможностью изменять в свою пользу содержание управленческих решений (законов, установлений), центральные власти сталкиваются с постоянным снижением эффективности своего политического регулирования. Имея в виду опыт урегулирования подобных проблем в других странах, можно отметить, что применяемые государством методы должны исключать попытки исправления положения любой ценой, попытки силового «продавливания» необходимых решений, перешагивание допустимых границ в политическом торге с оппонентами, сползание к популизму и усиление теневых механизмов власти, ведущих к нарастанию коррупции.

Непосредственное влияние на ход общественных преобразований оказывает и кризис легитимности, выражающийся в рассогласовании целей и ценностей правящего режима с представлениями основной части граждан о необходимых формах и средствах политического регулирования, нормах справедливого правления и с другими ценностями массового сознания. Основой позитивного решения связанных с этим кризисом проблем является строительство таких социально-экономических и политических отношений, которые отвечают интересам широких социальных кругов населения и способны сформировать у них устойчивую поддержку власти. В этом смысле интеграция общества и власти должна исключать искусственное раздувание противоборства с внешним (или внутренним) противником, стимулирование псевдопатриотических чувств и гражданского самопожертвования.

Попытки урегулирования всеобщих кризисов «модерна» сочетаются с решением проблем, всегда имеющих специфически-национальный характер, обусловленных сопротивлением политических сил, заинтересованных в националистических, имперских и прочих аналогичных моделях развития российского общества. Эти контрмодернистские тенденции непосредственно связаны с деятельностью тех конкретных партий, движений и элитарных группировок в государственной власти, которые обладают различным весом и влиянием в политическом секторе. В данном случае сохранение демократической ориентации в борьбе с этими силами предполагает последовательное конструирование властями политических порядков, доказывающих преимущество демократии и опирающихся на здравый смысл общественного мнения.

Наряду с этими противоречиями российское общество пытается решать и ряд противоречий постмодерна. В основном затрагивая механизмы и отношения, формирующиеся на базе применения современных информационных технологий, они еще не получили существенного распространения. Однако, проявляясь в важных сферах политического пространства, эти конфликты оказывают существенное влияние на принятие государственных решений, на характер участия государства в урегулировании международных конфликтов, а стало быть, и на отношения с важнейшими зарубежными партнерами.

Высокая конфликтность социальных и политических процессов в условиях модернизации определяет необходимость постепенности проведения реформ, снижения влияния на процессы демократизации стереотипов традиционалистской политической культуры, а главное – повышение роли правящих и оппозиционных элит, их способности вести заинтересованный диалог и находить точки соприкосновения. В данном отношении российское общество испытывает определенные трудности, поскольку для него характерно не идеологическое (побуждающее элиты воплощать интересы широких социальных слоев), а корпоративное размежевание элит, свидетельствующее о преобладании во власти интересов кланов, олигархических группировок и т.д. Преодоление этого типа внутриэлитарных связей и обусловливает основные пути укрепления демократических тенденций в развитии нашей страны.

Глава 15