Динамика этнополитических конфликтов

Для наличия любого конфликта, в том числе и этнополитического, нужна конфликтная ситуация. Речь идет об объективном сочетании разных обстоятельств, которые предшествуют конфликту и обусловливают обычно несовместимые требования потенциальных участников конфликта. Одни и те же, но с противоположным знаком требования или притязания, или возможности открываются для двух сторон, причем удовлетворение интересов одной стороны препятствует удовлетворению другой. Это положение можно проиллюстрировать на многих примерах, скажем, на ситуации в Нагорном Карабахе, Абхазии, Приднестровье и др.

Конфликтная ситуация может существовать задолго до того, как произойдет прямое столкновение участников, начатое по инициативе одного из них. Чтобы конфликт начал развиваться, необходим инцидент, повод, то есть такое внешнее обстоятельство, которое является пусковым механизмом, толчком, детонатором, порождающим развитие событий. Начавшись с инцидента, конфликт затем разгорается, превращаясь в крупномасштабный, острый и затяжной.

Межнациональные конфликты имеют собственную динамику. Наиболее характерные ее моменты заключаются в следующем.[c.401]

Во-первых,постепенное усиление конфликта за счет введения все более активных сил, а также за счет накопления опыта борьбы. Так, карабахский конфликт начался с митингов и мирных требований армянского населения об изменении статуса Нагорного Карабаха. В поддержку этих требований стали проводиться митинги и демонстрации в Ереване и других городах Армении. Резкая эскалация армяно-азербайджанского конфликта наступила после трагедии Сумгаита.

Во-вторых,увеличение количества проблемных ситуаций и углубление первичной проблемной ситуации. Это характерно для всех этнополитических конфликтов. По мере развития конфликта происходит выискивание все новых претензий, обвинений, первичная проблемная ситуация обрастает все новыми аргументами и фактами. Наиболее характерным в этом смысле является конфликт вокруг Приднестровья. Первоначальные требования сводились к автономии в рамках Молдовы. Однако высшие органы власти Молдовы отвергли такую возможность. Конфликт продолжал разрастаться. И приднестровцы стали ставить вопрос об отделении от Молдовы и государственной самостоятельности.

В-третьих,повышение конфликтной активности участников, изменение характера конфликта в сторону его ужесточения, вовлечения в конфликт новых лиц. На примере этнополитических конфликтов в Нагорном Карабахе, Грузии, Боснии и других, видно, как усиливается конфронтация, конфликт из относительно “спокойного” переходит в вооруженное столкновение, растет число убитых и раненых, в конфликт вовлекается практически все население с одной и с другой стороны.

В-четвертых,нарастание эмоциональной напряженности, сопровождающей конфликтные взаимодействия, которая может оказать как мобилизующее, так и дезорганизующее влияние на поведение участников конфликта. Чаще эмоции не соединяют, а разъединяют. В межнациональном конфликте по мере его развития возрастает чувство антипатии или враждебности. Поводы и случаи для этого всегда находятся. Так, погромы и убийства невинных людей армянской национальности в Сумгаите, а затем в Баку в 1990 году усилили вражду между армянами и азербайджанцами. После вооруженного [c.402] нападения со стороны Молдовы на Бендеры, увеличилась пропасть между молдаванами и русскоязычными жителями Приднестровья.

В-пятых,для межнационального конфликта характерно формирование устойчивого образа “внешнего врага”, когда компромисс воспринимается только как капитуляция противника, когда проявляется стремление каждой из сторон-участниц противоборства “одержать победу”. Показательным в этом отношении является Нагорный Карабах, где доминирует установка “до победного конца”, а поиски компромисса мирных решений удаются с трудом.

В-шестых,для этнополитических конфликтов, как правило, характерна их интернационализация, то есть вовлечение в конфликт или его урегулирование третьих сил или международных организаций. Так, в грузино-абхазском конфликте на стороне Абхазии участвовали добровольцы Конфедерации народов Кавказа. В разрешении боснийского конфликта активно участвуют ООН, СБСЕ, НАТО и другие международные и региональные организации.

На развитие этнополитческого конфликта, несомненно, оказывает влияние религиозный фактор. В истории и жизни народов национальное и религиозное тесно переплетаются, взаимодействуют. Религия и этнонационализм поддерживают, стимулируют друг друга. Религиозный фактор может повысить температуру конфликта, обострить его. Вместе с тем, практика этнонациональных конфликтов последних лет показывает, что нередко этнонациональный фактор оказывается более сильным, чем религиозный. Так, несмотря на единоверие коренных народов Средней Азии, там вспыхивали конфликты между киргизами и узбеками, таджиками и киргизами, узбеками и турками-месхетинцами.

Чтобы разобраться в существе этнополитических конфликтов, необходимо знать какие политические силы участвуют в них, кто организаторы и исполнители противоборства на этнической почве. Замечено, что не все члены этнической группы в равной мере участвуют в этнополитическом конфликте. Обычно этнические притязания предъявляются национальной элитой, еще даже до того, как рядовые члены группы станут осведомленными о них, не говоря уж о том, чтобы принять эти формулировки [c.403] как свои собственные. Элита, в свою очередь, может раскалываться на различные фракции не только по вопросам стратегии и тактики, но часто и по целям самого конфликта. Подобное происходит с басками, тамилами, курдами, ирландскими республиканцами, палестинцами и многими другими. Это же имеет место в Грузии, Северной Осетии, Молдове. Выражают ли национальные элиты основные требования и стремления народов, коих они претендуют представлять, или они навязывают свою идеологию массам, а также политическим противникам и соперникам? На этот вопрос трудно ответить, поскольку в ситуациях этнополитического конфликта – по самой его природе – вряд ли может иметь место процесс демократического принятия решений в экстремальных условиях.

Наиболее мощным средством мобилизации масс в свою поддержку становится национальная идея. Национальный фактор используется в политических целях либо стоящими у власти политическими группировками, либо их оппозиционерами, рвущимися к власти. Национальный фактор становится главным оружием для достижения политических целей. Для этого все чаще предпринимаются попытки разыграть “национальную карту”, перебросить десятилетиями копившееся недовольство людей в сферу межнациональных отношений. Деструктивные силы в угоду личным или групповым амбициям, узкокорыстным интересам эксплуатируют национальную идею, спекулируют на национальных чувствах, толкают людей к слепой ненависти, ввергают народы в пучину хаоса и страданий.

Анализ межнациональных конфликтов показывает, что непосредственными участниками массовых действий являются представители различных социальных слоев, возрастных групп, политических направлений, верующих и атеистов. Объединяющим началом всех сил становится этнический фактор.

Однако было бы неверно целиком объяснять причину конфликтов только генерирующей и организующей ролью элит. Наряду с этим необходимо выяснить сам феномен массовой мобилизации и интенсивность эмоций участников конфликтов, изначальную силу группового стремления к автономии, к жертвенности, готовности перейти к самым жестоким методам насилия. При этом [c.404] следует учитывать законы, диктуемые логикой коллективного поведения.

Характерным для поведения людей в критических ситуациях является бессознательные формы взаимодействия и коммуникации, когда индивид не обладает личным контролем над ситуацией. Одна из них – толпа.

В толпе резко повышается внушаемость людей. При этом снижается критичность восприятия информации, осознанность поведения, затрудняются оценка и контроль собственных реакций человека. Этот, столь часто встречающийся в этнополитических конфликтах феномен, когда масса рядовых граждан оказывается вовлеченной в действия, в которых не видит смысла, а тем более личного интереса, объясняется сложной логикой коллективных действий.[c.405]