УСЛОВИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДОГОВОРОВ

1. Как всякая сделка, договор предполагает выраже­ние воли лиц, совершающих его. При этом воля той и

другой стороны должна соответствовать одна другой; обе воли должны быть согласными между собой. Это нагляд­но выражается термином conventio, соглашение (бук­вальный смысл — convenire — сходиться в одном месте:

при заключении договора стороны в переносном смысле «сходятся на одном»). Согласная воля сторон, выраженная вовне (в требуемых случаях — в надлежащей форме), яв­ляется необходимым условием действительности договора.

2. Вторым необходимым условием действительности договора является законность содержания договора; до­говор не должен иметь своим предметом действие, нару­шающее нормы права (например, недействительно со­глашение о ростовщических процентах); наравне с про­тивозаконным соглашением ставится соглашение, проти­воречащее морали или «добрым нравам» (например, не­действительно обязательство не вступать в брак).

3. Не может иметь силы и такой договор, который страдает полной неопределенностью содержания. Если должник принимает на себя обязательство предоставить кредитору что-либо по своему усмотрению', отношение принимает неделовой характер, так как должник может предоставить нечто, не имеющее никакого значения, и этим прекратить свое обязательство. Если же должник обязуется предоставить что-либо по усмотрению креди­тора, он ставит себя в положение полной зависимости от кредитора, что противоречит морали и «добрым нравам».

Обязательство должно иметь определенность содер­жания. При всем том обязательства делятся, однако, на определенные и неопределенные. Это различие сводится к тому, что в одних случаях содержание обязательства с полной ясностью и точностью определено в самом дого­воре (определенные обязательства). В других случаях в договоре дается только критерий, с помощью которого можно установить содержание обязательства (например, ,

' Усмотрение должника в определенных рамках допустимо. Ульпиан (D.2.14.49) признает действительным договор займа, в котором заемщи­ку предоставлено право вернуть занятую сумму не полностью, а в меру возможности.

вещь продается за сумму, в которую ее оценит Тиций), или указывается круг предметов, из числа которых долж-I ник обязан предоставить какой-то один (продается ваза | или сосуд — так называемое альтернативное обязательст-| во). В последнем случае имеют место неопределенные ^s обязательства, т.е. до известного момента не отличаю­щиеся полной точностью и определенностью, но, во вся­ком случае, являющиеся определимыми.

4. Одной из важнейших разновидностей неопреде­ленных обязательств являлись родовые обязательства. Их предмет определен не индивидуально, как species, а толь­ко родовыми признаками, как genus; например, обяза­тельство доставить модий пшеницы такого-то сорта. По­ка должник не выделит требуемого от него количества предусмотренного рода вещей, неизвестно, какие именно предметы причитаются кредитору. Это обстоятельство имело важное практическое значение в том отношении, что, если имеющиеся у должника вещи указанного в до­говоре рода погибали без его в том вины, он не освобож­дался от обязательства (как было бы, если бы предмет обязательства был определен индивидуально, как species);

ниоткуда не следует, что кредитору причитались именно погибшие предметы. Эта мысль выражалась афоризмом:

genus non perit (вещи, определенные родовыми призна­ками, не погибают). По смыслу приведенного афоризма гибель того или иного количества подобного рода вещей не прекращает обязательства: пока имеются в природе вещи данного рода, должник обязан раздобыть преду­смотренное договором количество их и передать креди­тору. Впрочем, в договор можно было внести известные ограничительные признаки: например, продается не про­сто модий пшеницы, а с оговоркой «из имеющейся на таком-то складе»; в этом случае уничтожение без вины должника всего запаса пшеницы данного склада освобо­ждало должника от обязательства.

5. Действие, составляющее предмет обязательства, должно быть возможным: impossibilium nulla est obligatio (нет обязательства, если его предмет невозможен). Не-

11-6506

возможность действия может быть физическая (обяза­тельство вычерпать воду из моря), юридическая (продажа вещи, изъятой из оборота), моральная (обязательство ис­полнить роль сводни). Обязательство с невозможным для исполнения предметом не действительно.

Иное дело, если установленное с полной юридиче­ской силой обязательство становилось потом невозмож­ным для исполнения. Его судьба в таком случае зависела от того, несет ли должник ответственность за наступле­ние обстоятельства, которое привело к невозможности исполнения (уничтожение вещи, пропажа и т.д.).

Если должник отвечал за это обстоятельство, обяза­тельство не прекращалось, а только видоизменялось: оно превращалось в обязательство возмещения убытков от неисполнения; если же должник не нес ответственности за обстоятельство, сделавшее невозможным исполнение, он освобождался от обязательства.

6. В римском праве действие, составляющее предмет договора, должно представлять интерес для кредитора. «Каждый должен приобретать то, что представляет для него интерес (quod sua interest), а между тем для меня нет интереса, чтобы было дано по договору другому», — го­ворит Ульпиан¹. В одном из древних договоров, широко распространенном, так называемом стипуляционном (см. разд. VII, гл. I, § 1) договоре, требование личного инте­реса кредитора так и сохранилось до конца развития римского права. В договорах, появившихся позднее, это требование было смягчено; например, признавался имеющим юридическую силу договор поручения (см. разд. VII, гл. IV, § 6 (aliena gratia), т.е. не в интересе дающего поручение, а в интересе третьего лица.

Спорным является вопрос, необходимо ли было для действительности договора, чтобы действие, составляю­щее предмет договора, относилось к имущественной сфере. С преобладающей в литературе римского права точки зрения этот вопрос решался утвердительно.

'D 45 38.17. 162

ВОЛЯ И ВЫРАЖЕНИЕ ВОЛИ

1. Для совершения договора (как и всякой сделки) недостаточно, чтобы лица, его совершающие, имели ре­шение воли установить определенные правоотношения. С внутренним решением лица, пока оно не получило выражения вовне, не могут связываться юридические последствия, так как подобного рода внутренние волевые процессы остаются неизвестными для окружающих и их никто не может принять в соображение в своих деловых отношениях. Воля должна быть выражена (изъявлена) вовне. Формы выражения воли мыслимы различные:

слово, письмо, жест (например, утвердительное или от­рицательное наклонение головы), в известных случаях — молчание. Римский юрист говорит: «... кто молчит, не считается безусловно согласившимся, но вместе с тем он и не отрицает»; бытовая поговорка «молчание есть знак согласия» в области права не всегда применима. Нако­нец, воля может быть выражена с помощью так называе­мых конклюдентных действий, т.е. таких действий, из которых можно сделать вывод, заключить (concludere), что лицо желает совершить известную сделку; например, лицо, призываемое к наследству, не делает заявлений ни о принятии наследства, ни об отказе от него; но оно ре­монтирует дом, входящий в состав наследства, заключает договоры найма с квартирантами и т.д., — словом, ведет себя как наследник; из этих действий данного лица, ко­торые сами по себе имеют свое самостоятельное значе­ние, можно сделать вывод, что лицо принимает наслед­ство. Равным образом получение процентов за после­дующее (после срока платежа занятой суммы) время оз­начает отсрочку платежа (D. 2.14. 57).

Для некоторых сделок закон предписывал совер­шенно определенный способ выражения воли; такие сделки называются формальными (например, манципа-ция, nexum и пр.). Другие сделки не были связаны с оп­ределенной формой; стороны могли выражать свою волю тем или иным способом по своему усмотрению (напри­мер, консенсуальные контракты); такие сделки называ­ются неформальными.

2. Может случиться, что воля выражена лицом так неудачно, что внешнее ее выражение (или волеизъявле­ние) — слово, письмо — оказалось не соответствующим внутреннему решению, тому намерению, которое было у данного лица. Тогда возникают вопросы: чему придать преимущественное значение — воле или ее внешнему вы­ражению, и можно ли признать договор состоявшимся.

Древнейшее римское право при толковании догово­ров исходило из того, что выражено вовне; исследование подлинной воли лица не производилось. Но в классиче­ский период стала преобладать та точка зрения, что внешнее выражение воли (слово, письмо) не должно иметь исключительного значения и вытеснять из поля зрения лица, истолковывающего договор, подлинное на­мерение, подлинную мысль лица, которую оно хотело в данном случае выразить. Эта новая точка зрения привела сначала к такому выводу, что при расхождении воли и ее внешнего выражения никакого юридического результата вообще не получается: то, что стороны выразили (id quod dictum est), не соответствует их подлинным намерениям, а то, что они имели в виду и хотели выразить (id quod actum est), то не выражено. Однако затем возобладала та точка зрения, что если из всех обстоятельств дела можно заключить, что сделанное сторонами изъявление воли не соответствует их подлинной воле, причем содержание подлинной воли можно установить, то договор должен толковаться не по букве, а по скрывающейся за буквой мысли.

3. Больше трудностей представляет вопрос в тех слу­чаях, когда расхождение между внутренней волей и ее внешним выражением имеет место в волеизъявлении од­ной из сторон, причем другой стороне это расхождение оставалось неизвестным.

Тогда приведенный вывод о преимущественном зна­чении подлинной воли по сравнению с ее внешним вы­ражением приходит в столкновение с другим соображе­нием. Именно другая сторона в договоре выразила свою волю, полагаясь на выражение воли первой стороны и не

подозревая, что оно не соответствует подлинной воле лица. Если безоговорочно признать, что волеизъявление первой стороны должно пониматься в соответствии с подлинным содержанием ее воли, второй стороне может быть причинен ущерб, ею не заслуженный.

Этот вопрос встает при наличии заблуждения (error). Под заблуждением понимается неправильное представ­ление лица о фактических обстоятельствах (как неведе­ние фактов, так и неправильное представление о них), которое побудило заблуждающегося сделать данное воле­изъявление.

Из казуистики римских юристов, относящейся к сделкам, заключенным под влиянием заблуждения, мож­но сделать вывод о том, что решение вопроса о юридиче­ских последствиях заблуждения (в отношении, по край­ней мере, возмездных договоров) должно было в основ­ном зависеть от того, можно ли поставить в вину данно­му лицу то, что оно выразило вовне не ту волю, которую имело на самом деле. Если расхождение между волей и ее внешним выражением получилось по вине выражав­шего волю, он считается связанным таким содержанием воли, как могла понять его другая сторона. Если же это расхождение получилось без вины лица, выразившего волю, оно может добиваться того, чтобы не быть связан­ным внешним (неправильным) выражением воли. Имела ли по римскому праву другая сторона право на возмеще­ние в какой-либо мере ущерба, понесенного ею от такого исправления первой стороной сделанного ею волеизъяв­ления, точно установить еще не удалось.

Важное значение имеет существенность заблужде­ния. Заблуждение может относиться к самому характеру сделки (error in negotio); например, лицо дает по догово­ру другому лицу денежную сумму на хранение, а полу­чающий деньги ошибочно полагает, что деньги даются ему взаймы. В этом случае не возникает ни договора хранения, ни договора займа за отсутствием соглашения (вместо consensus получился dissensus, недоразумение).

Заблуждение может относиться к личности контр­агента (error in persona). Значение такому заблуждению

придается лишь тогда, когда по характеру сделки важны личные качества контрагента; например, заблуждение в личности покупателя имеет значение при купле-продаже с отсрочкой или рассрочкой платежа и совершенно без­различно при купле-продаже за наличный расчет. Во втором примере сделка сохраняет полную силу, несмотря на заблуждение в личности покупателя; в первом приме­ре продавец имеет право ее оспорить.

Существенным является также заблуждение в пред­мете (error in corpore); например, если продается один земельный участок, а покупатель по заблуждению счита­ет, что покупает другой участок, договора не возникает (но если лицо ошибается только в названии предметов, так что внешне стороны как будто выражают волю в от­ношении различных предметов, а по существу они имеют в виду один и тот же предмет, то договор вполне дейст­вителен).

По вопросу о заблуждении в свойствах предмета ис­точники имеют богатую казуистику, на основе которой в литературе римского права нередко делается такое обоб­щение: если свойство вещи, относительно которого лицо находится в заблуждении, таково, что оно заставляет признать вещь совсем другой, чем имелось в виду, отно­сящейся к другой категории, то нужно признать договор несостоявшимся (например, покупалась ваза как золотая, а на самом деле она бронзовая); если же заблуждение касается лишь сортности, добротности вещи и т.п. (куп­лена вещь как золотая, а она только позолоченная, т.е., по словам римского юриста (D. 18.1.45), некоторое коли­чество золота в ней есть), то сделка действительна, а за­блуждавшееся лицо может требовать удовлетворения пу­тем уменьшения покупной цены и т.п.

Несущественным признавалось заблуждение в моти­вах заключения договора (поскольку мотив не введен в договор в качестве условия). Соображения, которые при­вели лицо к известному решению, не включенные в со­держание сделки, не могут учитываться другой стороной;

поэтому в интересах устойчивости деловых отношений

нельзя допустить оспаривание заключенного договора на том основании, что расчеты лица, выразившего волю, не оправдались.

4. Воля лица должна быть выражена в договоре соз­нательно и свободно, без какого-либо постороннего дав­ления. Такого свободного выражения воли нет, когда имеет место обман, насилие, принуждение.

Dolus, соответствующий русскому термину обман, имел в римском праве несколько значений. В качестве обстоятельства, опорочивающего выражение воли в дого­воре, dolus понимался как умышленное введение кого-либо в заблуждение с намерением вызвать волеизъявле­ние, причиняющее ущерб лицу, совершающему такое волеизъявление.

Республиканские римские юристы считали необхо­димым условием признания dolus применение какой-либо machinatio, ухищрения; позднее сюда стали отно­сить всякое поведение (как активное, так и молчание), которое вселяет неправильные представления у контр­агента, побуждающие его совершить данное волеизъяв­ление.

Договор, совершенный под влиянием обмана, не яв­лялся абсолютно ничтожным: он вызывал юридические последствия, но лицу, выразившему волю под влиянием обмана, давались средства для того, чтобы лишить дого­вор силы. Это лицо получало иск (actio doli) для того, чтобы лишить договор силы и взыскать с того, кто при­бегнул к обману, причиненные убытки. Присуждение по actio doli влекло за собой бесчестье (infamia); поэтому такой иск заменялся каким-либо другим, если классовые соображения не допускали такого тяжелого последствия (обманутый — человек незнатный и бедный, humilis, a обманщик — представитель знати); точно так же actio doli не давалась против родителей, патронов и т.п. Во­обще actio doli считалась субсидиарным (запасным) ис­ком, т.е. она давалась лишь в тех случаях, если потер­певший не имел в своем распоряжении другого иска; по общему правилу, потерпевший получал иск из того дого-

вора, который заключен под влиянием обмана. Если бы лицо, допустившее обман, или его правопреемник сами предъявили иск из договора, заключенного под влиянием обмана, потерпевшему давалась exceptio doli. Наконец, потерпевший мог просить претора о восстановлении в первоначальное положение (restitutio in integrum), т.е. уничтожение заключенной сделки.

5. Принуждение к заключению договора может выра­зиться в физическом насилии (это бывает редко; напри­мер, выводят рукой лица его подпись) или (чаще) в пси­хическом давлении, угрозах (metus). На угрозу можно было ссылаться в целях опорочения заключенного дого­вора лишь в тех случаях, когда угроза являлась противо­законной (не имела, например, значения угроза обратить принудительное взыскание на имущество данного лица), реальной (т.е. угрожающий действительно мог привести угрозу в исполнение) и по содержанию представлялась для подвергающегося угрозе важным злом.

Сделка, совершенная под влиянием угроз, сама по себе считалась в римском праве действительной (coactus tamen volui, говорили римские юристы (D. 4.2.21.5, Pau-lus), что значит: хотя и под давлением, под принуждени­ем, но все-таки я волю выразил). Но поскольку выраже­ние воли в данном случае состоялось против желания лица, выразившего волю, ему предоставлялись правовые средства для оспаривания сделки. Подобно тому, как при обмане, договор, заключенный под влиянием принужде­ния, можно было оспорить или с помощью иска, выте­кающего из договора, или с помощью специального иска — actio quod metus causa. Этот последний иск предъявляется в первую очередь к лицу, применившему принуждение (в размере ущерба), а также к каждому третьему лицу, к которому перешло имущество, добытое путем принуждения (в размерах обогащения этого третьего лица). При отказе ответчика по иску доброволь­но удовлетворить требование истца присуждение произ­водится в четверном размере. Против иска лица, приме­нившего принуждение, потерпевшему давалась exceptio

metus. По просьбе потерпевшего претор, разобрав дело, давал также restitutio in integrum (см. разд. II, § 5, п. 3).

СОДЕРЖАНИЕ ДОГОВОРА

1. В приведенном выше (разд. VI, гл. 1, § 1, п. 1) от­рывке из сочинений юриста Павла содержание обяза­тельства (прежде всего договорного) определяется тремя терминами: dare, facere, praestare. Dare означает дать, в смысле передать право собственности, facere — сделать, понимая под этим как положительное действие, так и воздержание от действия, несовершение действия; prae­stare — предоставить, смысл этого термина понимается не всеми одинаково; его передают словами: оказать лич­ные услуги, принять ответственность за другого и т.д.

В условиях рабовладельческого хозяйства обязатель­ства, содержанием которых было выполнение для друго­го той или иной работы, не имели особого распростра­нения и значения: римские граждане пользовались глав­ным образом трудом рабов; для свободного человека обя­заться работать для другого признавалось недостойным делом. Если римский гражданин и принимал на себя ис­полнение какой-нибудь работы, фактически она выпол­нялась обычно его рабами. Обязательства такого рода, требовавшие личного исполнения должника, встречались редко.

2. Условия и сроки. В содержании договора можно раз­личать отдельные элементы, имеющие неодинаковое зна­чение для каждого данного договора. В договоре есть пункты, части, без которых данный договор не может су­ществовать; например, нельзя заключить договора купли-продажи, не договорившись так или иначе относительно предмета и цены. Это — существенные (необходимые) час­ти договора купли-продажи. Другие части, не будучи не­обходимыми, все же обычно бывают в договоре данной категории. Например, в Риме было принято, что наемная плата за взятую в пользование по договору найма вещь вносится по истечении той единицы времени (года, меся­ца), за которую наемная плата причитается; однако по

соглашению сторон можно было установить, чтобы наем­ная плата вносилась вперед. Следовательно, данный пункт договора не является безусловно необходимым, он только обыкновенный, обычно бывающий в договоре найма. На­конец, могут быть такие части договора, которые не яв­ляются ни необходимыми, ни обычными для данного до­говора, а случайными, включаемыми в договор только в том случае, если стороны того пожелают. Примерами та­ких случайных элементов служат условия и сроки.

3. Условием (condicio) называется такая оговорка в договоре, посредством которой юридические последствия договора ставятся в зависимость от наступления или не­наступления в будущем события, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет. («Условие» в этом тех­ническом значении нужно отличать от условия действи­тельности договора (см. § 1) как предпосылки для дейст­вительности договора). Если юридические последствия договора находятся в зависимости от какого-то обстоя­тельства, предуказанного законом, нельзя говорить об условии; например, дееспособность лиц, заключающих договоры, нельзя назвать (в техническом смысле) усло­вием договора.

Вводя в договор условие, стороны могут поставить в зависимость от наступления условия возникновение юри­дических последствий данного договора; стороны, таким образом, откладывают возникновение этих последствий, а потому условие в этом случае называется отлагатель­ным, или суспензивным. Например, продается обстанов­ка при условии, если состоится переезд продавца на жи­тельство в другой город.

В других случаях в зависимость от условия может быть поставлено не возникновение, а прекращение юри­дических последствий договора, так что с наступлением условий возникшие последствия отменяются; поэтому такие условия называются отменительными, или резолю­тивными. Например, в договор купли-продажи вводится условие, что, если в течение месячного срока покупная цена не будет уплачена, вещь считается непроданной.

При отлагательном условии до его наступления имела место так называемая pendentia, неопределенность. Не­которое значение заключенный договор имел и в течение периода pendentia, например, право по условному дого­вору могло перейти к наследнику управомоченного лица, но все-таки до наступления условия право не считалось существующим окончательно. Если условие не исполня­лось, отпадала надежда на возникновение юридических последствий; если условие наступало, наступали все юридические последствия договора. При этом во многих отношениях юридические последствия рассматривались так, как будто они возникали в момент заключения дого­вора.

При отменительном условии юридические последст­вия наступали с момента заключения договора, но с на­ступлением условия отпадали, притом, как принято го­ворить, ipso jure, в силу самого закона, без какой-либо специальной просьбы заинтересованного лица.

4. Срок (dies)' сходен с условиями в том отношении, что включение в договор срока также ставит юридиче­ские последствия договора в зависимость от известного события; различие же между сроком и условием в том, что при сроке событие, в зависимость от которого по­ставлены юридические последствия, непременно должно наступить, хотя может быть неизвестно, когда оно насту­пит (например, смерть лица). Вообще различали: а) срок, при котором известно, что он наступит и когда именно (например, заключен договор сроком на два месяца);

б) срок, при котором известно, что событие наступит, но неизвестно когда (например, договор о пожизненном пользовании).

Бывали сроки, связанные с условием: а) неизвестно, наступит ли событие, но если наступит, то время наступ­ления известно (например, обязательство содержать лицо до его совершеннолетия); б) не известно ни наступление, ни время наступления события (например, обязательство

' См Андреев МН Римско частно право, с.260.

передать имущество при вступлении данного лица в брак). В последнем случае оговорка имела только форму­лировку срока, но по существу являлась условием.

Сроки, как и условия, различались отлагательные (dies a quo — срок, с которого начинается действие дого­вора) и отменительные (dies ad quern — срок, до которого продолжается действие договора). Ввиду того, что насту­пление срока заранее известно, платеж по обязательству до наступления отлагательного срока все-таки считался действительным и не мог быть истребован обратно (пла­теж по условному обязательству до наступления отлага­тельного условия мог быть истребован как платеж не- | должного), g

ЦЕЛЬ ДОГОВОРА (CAUSA)

1. Causa означает ближайшую цель, ради которой за­ключается договор; вместе с тем causa — материальное основание, которое привело к заключению договора. Ли­цо может иметь при вступлении в договор не одну цель, а несколько, например, покупая вещь, лицо имеет в виду в течение некоторого срока, пока вещь нужна ему для профессиональных надобностей, пользоваться ею, а за­тем продать ее и т.д. Но для права важна непосредствен­ная ближайшая цель, ради которой лицо вступает в дого­вор; так, когда покупатель принимает на себя обязатель­ство платить покупную цену, его ближайшей целью яв* ляется самое получение вещи. Такая ближайшая цель договора и называется causa.

Каузу (в указанном смысле) надо отличать от про­стого мотива, под которым разумеют всякое соображе­ние, приводящее лицо к известному решению (см. выше, § 2, п. 3, в конце).

2. Бывают такие договоры, из которых не видно, ка­кая кауза лежит в их основании, и неосуществление кау-зы (которая фактически всегда имеется в виду, ибо без всякой цели никто не заключает обязательства) не пре­пятствует наступлению юридических последствий такого договора. Подобного рода договоры как бы отвлечены от

своей каузы, от своего основания, абстрагированы от не­го, а потому в современной теории называются абстракт­ными. Примером абстрактного договора может служить цессия (уступка права требования; см. ниже, гл. IV, § 2).

Договоры, связанные с определенной хозяйственной целью (например, купля-продажа, наем имущества), назы­ваются (в противоположность абстрактным договорам) каузальными. Недостижение каузы в каузальном договоре приводит к его недействительности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ДОГОВОРА. ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО

1. Процесс заключения договора в Риме был неоди­наков в зависимости от того, о каком договоре шла речь. Так, важнейший вербальный контракт (стипуляция) предполагал в качестве необходимого условия действи­тельности договора, чтобы инициатива шла от кредитора в форме вопроса к должнику: «обещаешь ли уплатить мне столько-то?»; после соответствующего ответа долж­ника договор считался заключенным. В других договорах процесс заключения может начинаться и со стороны должника, например, зная, что Тицию необходимо куда-то поместить на месяц некоторые из его вещей, Люций сам вызывается принять их на хранение. Так или иначе, но одна из сторон делала предложение заключить дого­вор (так называемый офферт), а другая — принимала сделанное ей предложение (так называемый акцепт). Ес­ли договор не консенсуальный, то помимо достигнутого таким путем соглашения сторон необходимо было или выполнить требуемую форму (письменный контракт), или, по крайней мере (при реальных контрактах), пере­дать вещь, составляющую предмет договора.

2. В римском праве, даже на последних стадиях его развития, действовало правило, что договор заключается лично сторонами; кто не участвовал в установлении обя­зательственной связи, на того действие обязательства не распространяется. Даже развитому римскому праву не было известно в качестве общего правила то, что в со-

временном праве называют заключением договоров через представителя, когда одно лицо (представитель) заключа­ет сделку от имени и за счет другого лица (представляе­мого), так что все юридические последствия (права и обязанности) ложатся на представляемого. В более древ­нюю же эпоху заключение договора через представителя было просто недопустимым. Личный характер обязатель­ственного правового отношения понимался так широко и прямолинейно, что и заключение обязательственного договора должно было совершаться лично сторонами. Такой взгляд порождался всеми социально-эконо­мическими отношениями древнереспубликанского пе­риода.

Хозяйство по существу оставалось еще натуральным;

меновые отношения только-только начинали завязывать­ся, хотя и приходилось кое-что покупать для своего хо­зяйства, сдавать или нанимать отдельные вещи во вре­менное пользование, но все это изредка, так что рим­ский paterfamilias мог без особых затруднений заключить необходимые договоры лично. Территория государства была невелика, что в свою очередь облегчало личное за­ключение тех немногих договоров, которые были нужны отдельным хозяйствам. Весьма важное значение имело, далее, то обстоятельство, что по договорам, заключаемым подвластными римского домовладыки и его рабами, пра­ва (а позднее — и обязанности) приобретались самим домовладыкой (см. выше, разд. IV, § 4, п. 4). Благодаря всему этому в ту пору потребность в представительстве не давала себя знать.

Подвластные представителями не являлись. Права по заключаемым ими договорам приобретались домовла­дыкой независимо от того, была ли направлена на такое последствие воля подвластного, тогда как необходимым условием представительства является воля представителя заключить договор от имени и за счет представляемого. Ответственность по договорам, заключенным подвласт­ным, лежит в первую очередь на самом подвластном, и только в качестве дополнительного (рядом с ним) долж-

ника признавался домовладыка и то не всегда в полном размере; представитель же не приобретает по заключае­мому им договору ни прав, ни обязанностей.

По мере расширения Римского государства и пре­вращения его в средиземноморскую торговую державу стала сильнее сказываться потребность в институте пред­ставительства (в точном смысле) при заключении дого­воров. Однако и тогда представительство с непосредст­венным действием (т. е. с возникновением прав и обя­занностей по договору представителя сразу в лице пред­ставляемого) было допущено не в виде общего правила, а только как исключение (например, было допущено за­ключение через представителя договора займа).