Степень рациональности языковой системы.

Этот параметр рассмотрим подробнее. Речь пойдет, прежде всего, о естественном языке.

Говоря о «рациональности языка», мы создаем о нем метафорическое представление как о мыслящем коллективном субъекте. Язык «сам» определенным образом упорядочивает и структурирует мир еще до того, как конкретный субъект начнет производить речевое высказывание. Таким образом, в основе понятия рациональность лежит другое понятие – априорность. С точки зрения классического рационализма, мир существует до начала акта означивания и сама возможность упорядоченного отображения мира предуготована структурами естественного языка (ср. у И.Бродского: Вещи вообще холопы мысли. Отсюда их формы, взятые из головы).

Отметим некоторые черты, свидетельствующие о рациональности языковой системы:

· В словаре каждого языка имеются знаки для обозначения свойств вещей, тогда как в мире свойства отдельно от вещи не существуют. Благодаря языку свойства видятся нами как самостоятельные дискретные вещи – безымянность, безадресность, формы небытия… (И.Бродский).

· «Логика» языков индо-европейской семьи заставляет нас видеть мир как собрание предметов в пространстве (даже движущаяся волна есть предмет). Любая создаваемая мыслью абстракция немедленно облекается в форму существительного (гармония). Напротив, логика языков борхесовского Тлёна позволяет получить картину иного мира – безвещного, мира неизменных отношений (вверх над постоянным течь залунело). По существу, один и тот же мир может выглядеть то как предметный, существующий в пространстве-времени, то как мир отношений в нелинейном циклическом временном контексте.

· Априорная рациональность обеспечивает возможность научного познания мира: язык посредством общих имен уже систематизирует, говоря (вне системы дейктических средств) о бабочке как таковой, о бабочке как классе всех возможных бабочек.

· Язык имеет ряд выражений, которые специально предназначены для того, чтобы соотносить наши высказывания с объектами, несмотря на все изменения объектов во времени и пространстве, несмотря на то, что мы видим один и тот же объект по-разному. Эти выражения – дейктические средства – позволяют «закрепить» объект, искусственно зафиксировать его и сделать предметом мысли (тот самый перстень из живого камня – М.Павич).

· Еще один аспект рациональности языка – наличие стабилизаторов значений на различных уровнях языковой системы (это конвенционально принятые способы употребления знаков – общеязыковые лексические и грамматические значения, правила сочетаемости и др.).

· О рациональности системы свидетельствует возможность ее самоусовершенствования в процессе исторического развития (стремление к упрощению и единообразию парадигм и т.д.).

· Предел рациональности языковой системы – возможность описывать саму себя, когда логика анализа, который проводится на метаязыке, применяется к логике самого языка (языка первого уровня). Следствием логического анализа языка является создание формальных языков (например, программирования).

В процессе своего развития языковые системы движутся в сторону все большей рациональности, что увеличивает разрыв между человеком и миром. Отсюда в языковых системах заложены инструменты преодоления собственной рациональности. К ним относятся следующие возможности:

· Изменять направление референции знака, создавая метафоры. Метафору можно определить как знак с двумя референтами, между которыми устанавливаются отношения тождества по какому-либо признаку.

· Создавать новые знаки, создавать индивидуальные правила комбинирования знаков, менять семантический спектр знака.

· «Локализовывать» абстракции – приписывая им, посредством предикатных знаков, свойства предметов физического мира, т.е. «размещать» их в определенных точках времени, пространства и относительно говорящего: пустота раздвигается, как портьера (И.Бродский).

· Производить высказывание в дискурсе, говоря, например, не о бабочке как классе, а именно об этой бабочке.

Так, по М.Фуко, язык получает возможность выходить за пределы самого себя, а мы – за пределы языка и разума (Фуко 1994).

Вышесказанное позволяет сделать заключение о высокой степени рациональности твердых языков и соответственно, о невозможности «личного» участия субъекта в интерпретации текста: субъект здесь исходит из априорно данных значений знаков и правил их комбинаций. Напротив, более низкая степень рациональности мягких языковых систем предоставляет субъекту возможность индивидуального прочтения сообщения (хотя и здесь субъект учитывает априорную заданность значений знаков и правил их комбинациий.

12.Степень субъективности, вероятностности в порождении и интерпретации текстов, созданных на твердых языках, ниже, нежели у текстов, создаваемых посредством мягких языков. Причина этого в прозрачности указания знаком на единственный референт, а соответственно, в стабильном значении знаков у твердых языков. Тексты, созданные на этих языках, обладают бóльшими, по сравнению с текстами на мягких языках, «правами», что не позволяет интерпретатору навязывать тексту свое собственное прочтение.

13. Степень дискурсивности.Для интерпретации текстов, созданных на твердых языках, не требуется широкий контекст восприятия (дискурс), включающий историко-культурные составляющие, экономико-политическую ситуацию и т.д. Математические тексты подвергаются прочтению вне связи с определенной точкой времени / пространства (точкой создания текста и точкой нахождения интерпретатора). Напротив, тексты на мягких языках не только возникают непосредственно в дискурсе, но и прочитываются в нем. При этом дискурс (контекст глобального прочтения) автора не совпадает с дискурсом интерпретатора, что и становится причиной вариативных прочтений.

Почему же все столь многообразные системы (в обеих классификациях) действительно имеют право именоваться языками? Отметим несколько причин.

1. Все искусственные языки и языки искусств созданы по образу и подобию естественного. Почему? С точки зрения семиотики, процесс Творения не возможен «из ничего». Все сотворенное предстает как определенный способ отображения референта, т.е. «чего-либо». Для создания искусственного языка просто нет иного референта-образца, кроме языка естественного. А вот ответ на вопрос, что послужило референтом самого естественного языка, останется, по понятным причинам, недостижимым.

2. Все языки имеют те же структурные параметры, что и вербальный (уровневая организация системы, скрепляемая отношениями парадигматики, синтагматики, иерархического соподчинения и включения).

Однако эти положения не отменяют факта многообразия, структурного и функционального своеобразия отдельных языковых систем. Вновь вернемся к витгенштейновской метафоре языка как ящика с различными инструментами. Семиотическое пространство культуры отличается языковой неоднородностью. В спектре языков культуры обнаруживаются как взаимопереводимые (симметричные), так и взаимонепереводимые (асимметричные) языки.

3. Основные функции всех языковых систем те же, что и у вербального языка: коммуникативная, гносеологическая, отображения и моделирования мира и др. Цели создания искусственных языков как раз и соотносимы с их функциями, хотя и не всегда – с возможностями.

4. Общая характеристика всех знаковых систем – при ограниченном числе единиц словаря и правил их сочетаемости – безграничность знаковых комбинаций и текстов.

Подчеркнем особое место вербального языка в пространстве других языковых систем. На шкале твердых / мягких языков вербальный язык, по В.Налимову, занимает срединное положение. Преимущество вербального языка перед другими языками заключается в том, что это единственная система, которая по праву может именоваться гибкой, которая обладает самыми широкими возможностями отображения многообразного мира. На основании вербального языка, по его структурному образу и подобию создаются все виды искусственных языков, включая вторичные моделирующие системы.

Во второй классификации (с точки зрения структурной и семантической организации) вербальный язык также занимает особое положение. Во-первых, вербальный язык может употребляться в функции и твердого (канонический научный текст), и мягкого (текст поэзии символистов). Во-вторых, только через посредничество вербального языка описываются все остальные твердые и мягкие языки. Таким образом, вербальный язык становится метаязыком их описания. Например, в ситуации интерпретации математического текста сама математическая запись формулы сокращенного умножения (a + b)ⁿ или уравнения выступает как язык элементарного (первого) уровня по отношению к вербальному способу интерпретации этого сообщения (метаязыку, или языку второго уровня).

Кстати, по этой же причине мы никогда не достигнем «окончательного» описания какого-либо языка, поскольку даже вербальный язык описывается посредством вербального же. Соответственно, для совершения описания семиотической системы мы выходим из этой системы в другую систему. По этому поводу Ст.Лем замечает, что целостность нашего видения и анализа мира основана на искусстве употребления языка как такового, а при этом сами языки нам не удается «раскусить» – однозначно формализовать (Лем 2005 а: 155).