КАК ФАКТОР РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА.

ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ

Выявление роли техники в развитии общества и роли социальных факторов в развитии техники – это одна из важнейших задач философии техники, а также социальной философии в целом.

В 20-х гг. ХХ века под впечатлением бурного развития техники возник технологический детерминизм (техницизм, технократический подход) – это подход, абсолютизирующий роль техники в развитии общества. Сторонники этого подхода считают технический прогресс главным, или даже единственным фактором развития всех сфер общественной жизни. При этом само развитие техники представляют как процесс, движимый нематериальными факторами и случайными обстоятельствами. Технократические концепции исходили из того, что власть в обществе должна принадлежать техническим специалистам.

Американский экономист и социолог Торстейн Веблен, один из основоположников институционализма, выдвинул идею технократии. Он подверг критике модель общественного устройства, где власть сосредоточена в руках представителей «праздного класса» - класса собственников, непосредственно не участвующих в процессе производства, но получающих доход от собственности и ведущих паразитический образ жизни. Они расточительно тратят произведенные обществом материальные блага ради удовлетворения своих прихотей, сформированных под влиянием ложных представлений о престиже. Они не являются носителями идеи прогресса. Прогресс общества Веблен всецело связывал с развитием технологий, а потому самой прогрессивной частью общества считал техническую интеллигенцию. Рабочие, по его мнению, хоть и являются производителями материальных благ, не способны взять на себя роль прогрессивной социальной силы.

Для Веблена как и для многих представителей технологического детерминизма характерно выведение социальных процессов из психологии отдельных людей и социальных групп, из тех или иных психических явлений, привычек, столкновения мотивов. Так первичным мотивом бизнесменов он называл извлечение прибыли любыми способами, в том числе такими, которые идут вразрез с интересами развития производства, например, спекуляциями. Мотивы рабочих, по его мнению, слишком различаются, что делает невозможным выступление их как единой социальной силы. Тогда как общей целью технических специалистов он считал развитие производства во имя общественного блага. Безудержная вера Веблена в основополагающую и прогрессивную роль техники привела его к выводу, что любой причастный к технике человек автоматически становится заинтересованным в прогрессе технологий, а значит, и общества. Управление обществом, по его мнению, должно перейти к совету технических специалистов. Экономика настолько сильно зависит от инженеров, что их забастовка может парализовать жизнь общества и заставит передать власть в их руки.

В 1956-59 гг. возникла теория «индустриального общества» (французский философ Реймон Арон, американский экономист и социолог Уолт Ростоу). Согласно этой теории человечество под влиянием технического прогресса перешло от традиционного аграрного общества к индустриальному обществу. На основе этой теории возникла теория конвергенции капитализма и социализма в единое индустриальное общество.

В 60-х гг. Уолт Ростоу создал концепцию стадий экономического роста. В ней выделены пять стадий развития человечества, в зависимости от уровня технического прогресса, характера социальных отношений, развития науки. Последним этапом развития Ростоу назвал общество массового потребления.

В 70-х гг. на основе теории индустриального общества возникла новая теория, согласно которой вслед за традиционным и индустриальным обществом возникает постиндустриальное общество (Даниэл Белл, Джон Гэлбрейт и др.) Его особенности: 1) в экономике центр тяжести смещается от сферы производства к сфере услуг; 2) в производстве преобладают наукоемкие отрасли; 3) вместо классовой структуры общества, основанной на собственности, на первый план выходит профессиональная структура общества.

Гэлбрейт называл социальную силу, к которой переходит власть в постиндустриальном обществе, техноструктурой. К этой новой элите относятся специалисты самого разного профиля, вместе обеспечивающие развитие экономики: ученые, инженеры и техники, менеджеры, экономисты, юристы, рекламщики.

Белл пытался представить прогноз перемен в социальной структуре западного общества. Отличительной тенденцией социального прогресса он считал все возрастающую рационализацию человека и общества. Она отражалась в философских теориях XVIII-XIX вв. Она стала предпосылкой формирования индустриального и современного постиндустриального общества, предпосылкой технократического мышления.

Технократическое мышление стало распространяться одновременно с промышленным переворотом, его проявления Белл показывал на примере идей Сен-Симона (одного из «отцов технократии»). Тот указывал, что для формирования индустриального общества, которое будет создавать богатство не грабежом и войнами, а производством, необходимо передать власть в обществе технической интеллигенции, инженерам.

Белл писал о наступлении постиндустриального общества, прежде всего, в США, где больше половины людей уже не заняты в производстве. А одним из основных критериев разделения доиндустриального, индустриального и постиндустриального общества является структура занятости населения: в сельском хозяйстве, в промышленности, или в непроизводственном секторе. В постиндустриальном обществе сокращается количество людей, занимающегося ручным и неквалифицированным трудом, растет число работников интеллектуального труда.

Теория постиндустриального общества имела множество модификаций. Например, Элвин Тоффлер (США) назвал постиндустриальное общество «третьей волной» развития техники и технологии. Сторонники концепции информационного общества считают сущностью этой стадии развития определяющую роль информационных технологий (Масуда). Они считают главным фактором развития общества производство и распространение информации.

Различные концепции технологического детерминизма имеют как сильные, так и слабые стороны. Их заслугой является раскрытие многообразных связей, которые существуют в любом обществе между достигнутым уровнем технологий и самыми разными социальными процессами, явлениями. В этом отношении богатый фактический материал собран в концепции «третьей волны» Тоффлера.

Он не считал свой прогноз будущего ни социальной утопией, в которой будущее идеализируется, ни антиутопией, где абсолютизируются негативные тенденции и пессимистически оценивают перспективы социального прогресса. Он называл свое учение «практопия». История, по его мнению, только начинается. Глобальные проблемы современности это симптомы болезни второй волны развития цивилизации – индустриальной цивилизации. Эти негативные тенденции настоящего могут быть преодолены только коренным преобразованием общества, переходом к третьей волне цивилизационного развития – сверхиндустриальному обществу.

Волной Тоффлер называет гигантский поток социальных перемен, огромное количество изменений во всех сторонах жизни общества. И одним из главных факторов этих изменений для Тоффлера является прогресс технологий. Для каждой волны цивилизации он выделяет следующие обязательные составляющие: определенный способ взаимодействия с биосферой, техносфера (энергетическая основа, ориентированная на определенную систему производства и систему распределения), социосфера (система социальных институтов), инфосфера (каналы коммуникации, через которые осуществляется обмен информацией), политическая сфера, определенный тип отношений с внешним миром (эксплуатация или симбиоз, агрессия или пацифизм), сверхидеология (мировоззрение).[99]

Первой волной цивилизации Тоффлер назвал существовавшую на протяжении нескольких тысяч лет аграрную цивилизацию. Первая волна уже почти угасла, только отсталым племенам еще предстоит перестроиться под ее влиянием, вторая волна еще продолжается в аграрных странах, еще охваченных индустриализацией, третья волна начинается в самых развитых странах, в которых вторая волна исчерпала себя. Столкновение старой и новой волн в любой стране сопровождается кризисными явлениями, конфликтами. Противопоставляясь Марксу, Тоффлер не акцентировал внимание на анализе производственных отношений, на классовых противоречиях. Тоффлер говорит о конфликте новой волны с окостеневшими институтами старой волны. Множество экономических, социальных, политических конфликтов рождаются из-за того, что сталкиваются носители интересов старой и новой волны, сторонники технологий прошлого и будущего, силы, заинтересованные в распространении инноваций, и силы, получающие выгоды от сохранения старых технологий, или психологически боящиеся перемен. Тоффлер даже употребляет марксистские слова «реакционеры», «прогрессивные силы».

Возникают как локальные конфликты в отдельных социальных процессах (например, движение луддитов против введения машинного производства), так и масштабные конфликты (революции, гражданские войны). В истории США таким конфликтом стала Гражданская война, в которой за власть сражались силы первой волны – аграрный, рабовладельческий Юг, и силы второй волны – индустриализаторы Севера. Аналогичные процессы происходили во время буржуазных революций в Европе. В России, по мнению Тоффлера, роль индустриализаторов, выступивших против остатков общества первой волны, взяли на себя большевики.

Какие же изменения происходили при переходе от цивилизации первой волны ко второй? Техносфера первой волны использовала разнообразные возобновимые источники энергии, производство было штучным, ручным и было соединено с потреблением (производство для себя). Вторая волна перешла к использованию невозобновимых источников энергии, человек впервые стал растрачивать материал природы. Тоффлер назвал это «скрытой дотацией» роста индустриальной цивилизации. Шел переход от использования разнообразных источников энергии к небольшому их набору.

Определенный уровень развития техносферы, согласно Тоффлеру, как базис определяет соответствующий характер социосферы (семья, образование и др.). Вторая волна разбила большую семью, создала малую, нуклеарную семью, ввела всеобщее образование, чтобы готовить массовую квалифицированную рабочую силу.

Переход к массовому производству привел к изменению форм организации труда: от индивидуального труда к товариществам и далее к крупным корпорациям. Из экономики корпоративные принципы организации (иерархическая структура, обезличенность) распространялись и в другие сферы деятельности (государственные учреждения, образовательные, медицинские и т.д.).

Тоффлер выделил 6 принципов цивилизации второй волны (скрытый код, система правил, отражающихся в любой деятельности): стандартизация, специализация, синхронизация, концентрация, максимизация, централизация.

Стандартизация затронула товары, услуги, способы их производства, единицы измерения, методы управления, структуры организаций, трудовые операции, нормы отношений. Сглаживались различия. Это упрощало движение товаров, услуг, рабочей силы, стимулировало рост производства.

Специализация труда позволяла повысить производительность. Тоффлер приводил пример, как производство обыкновенной булавки было разделено на 18 операций, выполняемых разными рабочими, что позволило увеличить производительность с 20 до 4800 штук на человека. Специализация превратила труд из творческого в монотонный и однообразный, дегуманизируя человека, лишая его воображения и способности творить. Более того, для выполнения такого труда нужен не интеллект, не воображение, и даже не все человеческое тело, а только его часть. «К тому времени, когда Генри Форд начал производство "Модели Т", в 1908 г. для изготовления одного изделия потребовалось уже не 18, а 7882 различные операции. Форд отмечает в своей автобиографии, что из этих 7882 специализированных работ для 949 требовались "сильные, здоровые и практически совершенные в физическом отношении мужчины", для 3338 были нужны мужчины с "обычной" физической силой, большую часть оставшихся могли выполнять "женщины или подростки", и, хладнокровно продолжает он, "мы обнаружили, что 670 могут быть выполнены безногими мужчинами, 2637 одноногими, две - безрукими, 715 - однорукими и 10 - слепыми".[100] Таким образом, для специализированного труда требуется не весь человек, но лишь его часть.

Синхронизация – следующая черта общества второй волны, связанная с изменением отношения ко времени. С ростом производительности труда росла стоимость производимого в единицу времени, это заставило изменить отношение ко времени, больше ценить его приравнять его к деньгам. Раньше режим труда был привязан к суточным ритмам природы и человеческого тела. Теперь же, чтобы дорогостоящие машины не простаивали, режим труда привязали к рабочим циклам машин. В обиходе распространились часы, пунктуальность стала обязательным требованием. Распорядок дня и годовой режим человека стали регламентированы, человек оказался закован в жесткий ритм времени.

Концентрация как принцип жизни общества второй волны затронула крупные производства, монополии, капиталы, рабочую силу (урбанизация).

Максимизация вела к появлению самых больших заводов, зданий, плотин, мостов, кораблей, машин, самолетов. Утвердилось представление, что большой – значит, эффективный (гигантомания).

Централизация в обществе второй волны коснулась разных форм и уровней власти, управления, организации.

Тоффлер часто упоминает Маркса, противопоставляясь ему. Так он считал, что власть в обществе второй волны принадлежит не собственникам средств производства, а «интеграторам» - административной элите (государственный аппарат, бюрократия, менеджеры, финансисты, брокеры, но не владельцы капиталов). Тоффлер называет их технократами. Главная задача власти в цивилизации второй волны – интеграция сложной, дифференцированной социальной системы. Поэтому реальная власть у тех, кто владеет средствами интеграции. И в социалистических странах, по мнению Тоффлера, власть оказалась не у рабочих, а у бюрократов. Индустриализм не может обеспечить подлинной демократии. В каждой отрасли социальной жизни формировались пирамиды власти, могущественные системы элит, субэлит и суперэлит.

Вторая волна сформировала нации. Тоффлер фактически по Марксу доказывает зависимость надстройки от базиса, показывает, как рыночная экономика интегрировала нации: «политическая единица Второй волны должна была соответствовать развитию экономических единиц Второй волны».[101] Транспорт и связь укрепляли власть государства на больших территориях. Развитие новых технологий помогло сформировать национальное сознание. Мелкое ремесленное производство, мелкие объемы производства, узкий рынок способствовали сохранению провинциального мышления. Человек соотносил себя только со своей местностью. Экономическое разделение труда и рост производства стимулировали развитие торговли, возникновение экономических связей. Новые средства связи и средства массовой информации создали единое информационное поле. Расширились психологические горизонты, исчезли расстояния, нации сплотились, возникло национальное самосознание. Пробудился и национализм. Столкновение экономических интересов наций (национальных экономик) вело к войнам. Империализм – порождение индустриализма и катализатор индустриализации. Страны второй волны грабили страны первой волны (открыто или завуалировано), выкачивали ресурсы, богатства, эксплуатировали население. «В 1492 г., когда Колумб впервые высадился в Новом Свете, европейцы контролировали только 9% территории земного шара. К 1801 г. они управляли третью. К 1880 г. - двумя третями. К 1935 г. европейцы осуществляли политический контроль над 85% земной поверхности планеты и над 70% ее населения»[102]. Причем СССР, по мнению Тоффлера, также осуществлял политику империализма и колониализма в странах социалистического лагеря и третьего мира.

Индустриализм расколол социальных мыслителей на левых и правых, породив идеологию коммунизма и либеральной демократии. При всем различии, по мнению Тоффлера, у них много общего: 1) они защитники индустриализма 2) для них природа – объект эксплуатации 3) они верят в прогресс. Мировоззрение второй волны изменило образ времени с циклического на линейный. На смену экстенсивному восприятию пространства пришло интенсивное. Тоффлер даже пытался показать, как индустриализм способствовал распространению атомизма в естествознании, философии и социальной мысли (восприятие целостности реальности сменилось идеей о множественности частей).

Тоффлер также считал, что индустриализм второй волны связан с распространением материализма, механистического, лапласовского детерминизма, верой в существование предсказуемой причинности как в естественных, так и в социальных науках. Вера в познаваемость и управляемость любых процессов. Все бесконечно загадочное и сложное вдруг стало простым и предсказуемым. Это мировоззрение позволило добиваться успеха в науке и технологиях.

Предпосылкой гибели общества второй волны стал энергетический кризис, который ускорил революцию в техносфере второй волны. Традиционные отрасли производства и технологии второй волны слишком энергозатратны и экологически опасны. Страны и регионы, специализирующиеся на технологиях второй волны находятся в застое или рецессии. Экономический кризис сопровождается организационной дезинтеграцией, нарастанием политического хаоса (войны, перевороты, приход к власти неизвестных сил). Тоффлер считал, что в третьей волне распадаются нации-государства (сепаратизм с одной стороны, и глобализация – с другой).

Кризис нуклеарной семьи – это тоже кризис института общества второй волны. И конфликт поколений в современных условиях – это тоже конфликт второй (родители) и третьей волны (дети).

Нарастают кризисные явления и в духовной жизни общества. «Сталкивающиеся противоположные восприятия сотрясают нашу духовную вселенную. Каждый день приносит нам новые причуды, научные открытия, религиозные и общественные движения и выступления. Пантеизм, нетрадиционная медицина, социобиология, анархизм, структурализм, неомарксизм и новая физика. Восточный мистицизм, технофилия и технофобия, а также тысячи других течений и противотечений пронизывают защитный экран сознания, и у каждого из этих явлений есть свои научные жрецы или сиюминутные гуру. Началась лавинная атака на фундаментальную науку. Мы видим всепожирающий огонь возрождения религиозного фундаментализма и отчаянные, безнадежные поиски того, во что можно поверить. Большая часть этого смятения есть реальный результат обострившейся культурной экспансии – столкновения развивающейся культуры Третьей волны с крепко засевшими, окопавшимися идеями и высокомерными постулатами индустриального общества. Если Вторая волна впитала традиционные суждения и оценки и породила веру в систему, которую я назвал промышленной реальностью, то сегодня мы наблюдаем начинающийся философский бунт, нацеленный на ниспровержение, ликвидацию надменно господствующих аксиом прошедших трех столетий».[103]

Сверхидеология третьей волны подразумевает разнообразие форм культуры, направлений социального развития (дерево развития вместо одноколейного прогресса). Переход от аналитического мышления к синтетическому, системный подход, холизм, интегративный, междисциплинарный характер знания. Мир рассматривается как единое целое, осознается единство человека и природы, появляется биосферное мышление. Исчезает прежнее картезианское представление о мире, расчлененном на части подобно так обожаемой обществом второй волны машине. Меняется представление о причинности. «Ньютоновский» мир механистической причинности был подобен бильярдному столу. Вместо этого появляется представление о вероятности, синергетика, теория систем с обратной связью. Тоффлер говорит о «великом» философском открытии: найдено сочетание детерминизма, абсолютизирующего необходимость, и антидетерминизма, абсолютизирующего случайность. Тоффлер имеет в виду синергетику Пригожина. Синергетический подход к социальным процессам помогает объяснить возникновение Волн не как линейный прогресс, а как трудно предсказуемое многовариантное развитие. Переплетение случайности и необходимости, случайная активность порождает неслучайные структуры.

Тоффлер, таким образом, самые разнообразные духовные, интеллектуальные явления и процессы выводит из технологического способа производства. Он считает, что они направлены на осознание и оправдание или аграрного общества, или индустриального, или постиндустриального. Возникновение экологического сознания, идея коэволюции. Пессимизм относительно прогресса, предчувствие катастрофы – экологической, техногенной, экономической, социальной (экзистенциализм, антиутопии, фильмы-катастрофы). Со стороны мыслителей самой разной направленности все чаще звучат предсказания гибели индустриального общества.

Разрушается и психосфера второй волны. Тоффлер показывает множество симптомов кризиса общества второй волны из-за наступающей третьей волны (вплоть до кризиса личности). Монотонный, однообразный труд на заводах и в офисах второй волны внушает мысли о бессмысленности жизни, ведет к психическим расстройствам, депрессии. В богатых странах растет число самоубийств и уровень агрессии, растут преступность, наркомания, алкоголизм. Нарастание темпов социальных изменений порождает в людях страх перед будущим (футурошок). Тоффлер называет три важных потребности личности: потребности в общности, структуре жизни и смысле жизни. Вторая волна, разрушаясь, перестала удовлетворять их.

Вся совокупность кризисных явлений для Тоффлера указывает на то, что общество больше не может развиваться на старом технологическом фундаменте, созданном в эпоху индустриализации. Но в недрах старого зарождается новое общество. Болезненность конфликта связана с тем, что остаются влиятельными силы, пытающиеся сохранить умирающее общество второй волны: компании, использующие старые технологии, рабочие, задействованные в них, профсоюзы, их лобби в политике. Сторонниками третьей волны являются потребители, ученые, инженеры-новаторы, экологи, инновационные компании, прогрессивные политики. Есть еще сторонники первой волны, призывающие вернуться в доиндустриальное прошлое.

Технологии третьей волны еще только набирают оборот, но уже пугают многих, все больше говорят о необходимости поставить технический прогресс под контроль общества. К технологиям третьей волны будут применяться более жесткие и комплексные критерии безопасности. Третья волна должна вернуться к использованию возобновимых и разнообразных источников энергии, но уже на новом уровне возможностей, не так ограниченно, как это было в доиндустриальном обществе. Технологии третьей волны неизмеримо менее энергозатратны, экологически чисты, высокопроизводительны (за счет большей интеллектуальной емкости). От гигантомании намечается переход к минимизации, к технологиям микромира. Техносфера третьей волны включает четыре основных отрасли технологий (по Тоффлеру): электроника и компьютерная техника, космические технологии, технологии использования возобновимых ресурсов океана и биотехнологии. А заводы второй волны переносятся в отсталые страны.

Что заставляет волны цивилизации сменять друг друга? Из логики его работ следует, что изменение технологического базиса приведет к изменению социосферы, политической сферы, инфосферы, создаст новую суперидеологию. В тоже время, он осторожно высказывался о возможности найти один определяющий фактор развития общества. Он писал о том, что нельзя таковым считать технологии сами по себе. «Множество ручьев происходящих перемен стеклись в один бурный поток… Все попытки найти главную причину индустриальной революции обречены на неудачу. Сама по себе технология, как и отдельно взятые идеи или духовные ценности, не является движущей силой истории. То же относится и к классовой борьбе. История - не просто свод данных об экологических изменениях, демографических тенденциях или развитии средств коммуникации. Политическая экономия не может объяснить какое-либо историческое событие. В данном случае нет "независимой переменной", от которой зависят все другие переменные величины. Здесь есть только взаимосоотносимые переменные величины, чрезвычайно запутанные».[104]

Но фактически Тоффлер, как и другие сторонники технологического детерминизма, привязывал определенные особенности каждого этапа истории к доминирующим технологиям. Образно можно говорить, что и для него надстройка определяется базисом, но базис – это не производственные отношения (рабовладельческие, феодальные, капиталистические), а технологии (аграрные, индустриальные, сверхиндустриальные).

Для Тоффлера характерно сопоставление капитализма и социализма как цивилизаций второй волны. Различие способов производства, производственных отношений, форм собственности на средства производства для Тоффлера является второстепенным. Он делит историю не на формации, а на волны цивилизации. Он пытался на фактах доказать сходство капитализма и социализма как индустриального этапа цивилизации. И кризис конца ХХ века он определяет как кризис всего индустриального общества, как капиталистического, так и социалистического полюса.

Многие прогнозы сторонников теории постиндустриального и информационного общества 70-80-х гг. в начале XXI века выглядят несбыточными. Как и многие апологеты и пророки информационного общества Тоффлер склонен недооценивать производственный сектор и его традиционные отрасли. Он предсказывал скорый спад нефтегазовой отрасли, металлургии, автомобилестроения, железнодорожного транспорта – этих «пережитков» общества Второй волны. Тоффлер считал, что производство перейдет от массового к малым партиям, станет более индивидуальным, и даже надомным. Он верил, что воссоединится производство и потребление (производство для себя). Предсказывал демассификацию общества, культуры, средств массовой информации.

Технологический детерминизм возник как альтернатива марксистскому материалистическому объяснению истории и формационному подходу. Западные техницистские концепции развивались под сильным влиянием антикоммунистической идеологии. Они идеализировали западную модель общества. Они внесли свой вклад в развитие философии техники и цивилизационного подхода, обозначили многие особенности современного этапа развития информационного общества. Но технологический детерминизм не раскрыл всей глубины связей между развитием техники и развитием общества в целом. Его сторонники считают, что технический прогресс происходит под влиянием случайных обстоятельств и нематериальных факторов (протестантская этика, дух предпринимательства, воля политических лидеров, любознательность изобретателей и т.д.). Они не раскрыли влияние потребностей общественно-исторической практики на технический прогресс. Они не учитывают прогрессивное развитие докапиталистических формаций, объединяя их всех в единое «традиционное общество». Они недооценивают роль формы собственности на средства производства, производственных, классовых отношений и преувеличивает роль случайных факторов в развитии общества.

Вся история общества доказывает, что технический прогресс – это один из главных, но не определяющий фактор развития общества. И в свою очередь технический прогресс испытывает влияние внешних по отношению к нему факторов и подчиняется социальным законам.

Сущность марксистского материалистического понимания истории состоит в том, что основой и главной причиной развития общества признаётся развитие материального производства, способа производства и материальной жизни в целом. Главной производительной силой общества являются сами люди, но и техника выступает одним из важнейших элементов производительных сил. Развитие техники влияет на материальное производство и бытовую практику, социальные отношения и политические процессы, на науку, образование и культуру. Уровень развития техники свидетельствует об уровне развития общества в целом, т.е. является критерием прогресса общества. Эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Совершенствование орудий труда свидетельствовало о совершенствовании человека и общества.

Развитие техники и технических знаний – относительно самостоятельный процесс, имеющий внутреннюю логику, внутренние движущие силы. В то же время, по мнению Маркса, развитие техники надо рассматривать как часть более широкого процесса – развития способа производства в целом. Прежде всего, развитие техники диктуется потребностями экономики, производственной практики. Отдельные изобретения могут появляться, но они не получат распространения, если экономика не готова их принять. В настоящее время прогресс технических знаний идёт быстрее в тех странах, где этого требует растущая наукоёмкая и высокотехнологичная экономика.

Технический прогресс зависит также и от внеэкономических факторов: от развития науки, характера социальных отношений, особенностей политической системы, идеологии, культуры и традиций.

«…мы не можем мыслить технику как совершенно самостоятельного агента истории и современности: она тесно связана с другими областями человеческой материальной и духовной деятельности, которые могут влиять на характер технической деятельности общества, а также на саму профессиональную техническую деятельность. Не говоря уже о социальной и политической структуре общества, которые, несомненно, во многом обусловливают характер технической деятельности и прогресса; существенную роль «в жизни» техники играет наука».[105]