Г. Лейбниц, Д. Юм, Р. Карнап: Развитие представлений о детерминизме и закономерности явлений

Прочитайте следующий текст и ответьте на прилагаемые к нему вопросы.

«Случайным» принято называть то, что возникает без всякой причины. Согласно рациональному мировоззрению случайностей не существует вообще, и у любого факта или процесса всегда есть причина. Правда эта причина может быть неизвестна. Именно в этом и только в этом смысле – если причина неизвестна – можно говорить о «случайности» с позиции рационального мировоззрения. В силу сказанного вопрос о причине явлений и мнимой случайности может быть сформулирован следующим образом: возможно или нет познание всех причин, которые приводят к соответствующим следствиям? Если окажется, что возможно, то, значит, случайностей нет ни в каком смысле: ни в реальности, ни в знании. Если окажется, что невозможно (потому что явление слишком сложно), то, значит, понятие «случайность» необходимо сохранить для обозначения такого класса явлений, причина которых нам неизвестна, т.е. «случайностью» будет называться непознанная необходимость.

Более широкое понятие «причинно-следственная связь» необходимо отличить от более узкого понятия, вида этой связи, которое называется «детерминизмом». Детерминизм (от лат. determino – определяю) – это представление о первоначальной предопределенности всех происходящих в мире процессов. Например, если А, то В. Дано А. Значит, В. Это пример детерминизма. Но, если А, то В и дано В, то не значит с необходимостью, а только возможно, что А. (возможно и не-А). Это пример индетерминизма. Индетерминизм (от лат. indeterminabilis – неопределимый) – это представление о том, что имеются состояния и события, для которых причина не может быть указана. Приведенные примеры относятся к чистой логике, а как же дело обстоит в реальности, т.е. в природе, в человеке и обществе? Детерминированы физические, психические и социальные процессы или нет? Эти вопросы всегда находились в центре размышлений философов и ученых и, в частности, немецкого философа-рационалиста ГОТФРИДА ЛЕЙБНИЦА (1646–1716); шотландский философа, представителя эмпиризма ДЭВИДА ЮМА (1711–1776) и немецко-американский философа и логика, представителя логического позитивизма РУДОЛЬФА КАРНАПА (1891–1970). Вот несколько отрывков из их работ, где говориться об этом.

Готфрид Лейбниц

«Что … все происходит в соответствии с упрочившейся предопределенностью, так же достоверно, как и то, что трижды три – девять. Ибо предопределенность заключается в том, что все связано с чем-то другим, как в цепи, и потому [все] будет происходить так же неотвратимо, как это было испокон веков, и как безошибочно происходит и теперь, если происходит.

…Эта цепь состоит из последовательного ряда причин и действий. Каждая причина имеет свое определенное действие, которое она вызвала бы, если бы была единственной; однако если причина не одна-единственная, то из взаимодействия многих причин неизбежно следует некоторое действие или результат, соразмерные силе каждой из причин, и это верно и в том случае, когда взаимодействуют не только две, но и 10, и 1000, и даже бесконечное число вещей, что в действительности и происходит в мире.

Математика, или искусство измерения, могла бы очень хорошо объяснить такие вещи, ибо в природе все как бы отмерено числом, мерой, весом или силой. Когда, например, какой-нибудь шар в свободном пространстве ударяется о другой и если заранее известна величина их, а также направление их движения, то можно предварительно вычислить и сказать, как они оттолкнутся друг от друга и какое направление (своего движения) примут после столкновения. Все, что имеет свои правила, также и совершается по ним, все равно, возьмем ли мы то или иное количество шаров или каких-либо других фигур.

Отсюда, таким образом, можно заключить, что в обширном нашем мире все происходит математически, т. е. безошибочно, так что если бы кто-нибудь сумел в достаточной мере проникнуть в более глубокие составные части вещей и к тому же обладал достаточной памятью и разумением для того, чтобы учесть все обстоятельства и не оставлять ничего без внимания, то он бы был пророком и видел бы будущее в настоящем, как в зеркале.

Ведь точно так же, как мы можем утверждать, что цветы, да, собственно, и животные, сформированы уже в семени, хотя они, правда, могут претерпеть и некоторые изменения благодаря различным обстоятельствам, точно так же мы можем сказать, что весь будущий мир уже задан в мире современном и полностью преформирован, так что никакое обстоятельство извне не может ничему помешать, ибо вне мира не существует ничего.

Заметим, однако, что ограниченный рассудок не в состоянии предвидеть будущие события исходя из [существующих] обстоятельств, потому что мир состоит из бесчисленных вещей, которые взаимодействуют, и нет такой вещи, сколь бы малой, отдаленной она ни была, чтобы, согласно своей мере, она не вносила никакого вклада во всеобщее взаимодействие. Ибо таким малые вещи часто вызывают огромные и сильные изменения. Например, я считаю себя вправе утверждать, что мушка могла бы вызвать изменения в целом государстве, если бы она летала перед самым носом короля, принимающего в этот момент важные решения; ибо может случиться так, что рассудок его в этот момента уподобляется весам в поисках одинаковых оснований как для одного, так и для другого решения. И может быть, он уже близок к принятию решения, к которому склоняется с большим основанием; мушка же может помешать и воспрепятствовать ему именно в тот момент, когда он собирается [окончательно] выяснить возможность другого решения и из-за мушки не может придумать ничего путного.

…Действие таких мелочей и есть причина того, что некоторые представляют себе вещи неверно, воображая, что все происходит как попало, а не определенно; ведь различие заключается не в вещах, но только в нашем понимании, не улавливающем всей совокупности мелочей, каждая из которых производит определенное действие, и не берущем в расчет причину, которую оно не видит, и потому считающем, что все происходи как попало.

…Мы всегда удовлетворены, когда узнаём причину, по которой вещи должны существовать, точно так же мы всегда должны стремиться угомонить нашу душу в ее любознательности сознанием наличия безошибочно действующих причин, если даже мы в данный момент не в состоянии распознать их во всех подробностях».

Лейбниц Г. В. О предопределенности // Соч. В 4 т. М., 1982. Т. 1.С. 237–239

Дэвид Юм

«…Нам надо исследовать идею причинности и посмотреть, из какого источника она происходит. …Идея причинности должна происходить от какого-нибудь отношения между объектами, и отношение это мы должны теперь постараться открыть. Прежде всего, я замечаю, что все объекты, рассматриваемые как причины или действия, смежны. …Второе отношение … это отношение предшествования во времени причины действию.

…Удовлетворимся ли мы двумя отношениями смежности и последовательности, признав, что они дают полную идею причинности? Ни в коем случае. Объект может быть смежным другому объекту и предшествовать ему, не будучи рассматриваем как его причина. Надо еще принять во внимание необходимую связь, и это отношение гораздо важнее, чем два вышеупомянутых.

…Во-первых, почему мы считаем необходимым, чтобы всякая вещь, существование которой имеет начало, имела бы также и причину? Во-вторых, почему мы заключаем, что такие-то особенные причины необходимо должны иметь такие-то особенные действия? И далее, какова природа заключения, которое мы делаем, переходя от одних к другим, а также той веры, с которой мы относимся к этому заключению?

…Мы должны теперь рассмотреть вопрос о том, в чем состоит наша идея необходимости, когда мы говорим, что два объекта необходимо связаны друг с другом. И в данном случае я повторю то, что мне уже часто приходилось высказывать, а именно, ввиду того что у нас нет такой идеи, которая не происходила бы от впечатления, мы должны найти какое-либо впечатление, дающее начало идее необходимости, если мы утверждаем, что такая идея действительно есть у нас.

…Предположим, что перед нами налицо два объекта, один из которых – причина, а другой – действие (понятие «действие» в данном случае синоним понятию «следствие» – В.Л.); ясно, что путем простого рассмотрения одного из этих объектов или же их обоих мы никогда не заметим той связи, которая их соединяет, и никогда не будем в состоянии решить с достоверностью, что между ними есть связь. Итак, мы приходим к идее причины и действия, необходимой связи, силы, мощи, энергии и дееспособности не на основании какого-нибудь единичного примера. Если бы мы никогда ничего не видели, кроме совершенно отличных друг от друга единичных соединений объектов, мы никогда не были бы в состоянии образовать подобные идеи.

Но далее, предположим, что мы наблюдаем несколько примеров того, что одни и те же объекты всегда соединены вместе: мы тотчас же представляем себе, что между ними существует связь, и начинаем заключать от одного из них к другому. Таким образом, эта множественность сходных примеров оказывается самой сущностью силы, или связи, и является тем источником, откуда проистекает эта идея. Следовательно, чтобы понять идею силы (т.е. причины – В.Л.), мы должны рассмотреть эту множественность – больше ничего и не требуется, чтобы преодолеть затруднение, так долго смущавшее нас. Ибо я рассуждаю следующим образом: повторение совершенно сходных примеров само по себе никогда не может породить первичной идеи, отличной от того, что может быть обнаружено в любом единичном примере, как это уже было замечено нами и как это с очевидностью вытекает из нашего основного принципа все идеи скопированы с впечатлений.

…Очевидно, что повторение сходных объектов в сходных положениях не порождает ничего нового ни в этих объектах, ни в каком бы то ни было внешнем теле, ибо все легко согласятся с тем, что те различные примеры соединения сходных причин и действий, которыми мы обладаем, сами по себе совершенно независимы и что то сообщение движения, которое я наблюдаю теперь как результат столкновения двух бильярдных шаров, совершенно отлично от того, которое я наблюдал как результат подобного толчка год тому назад.

…Итак, постоянное соединение объектов и непрерывное сходство в их отношениях последовательности и смежности не открывает нам и не производит ничего нового в этих объектах, но сходство это дает начало идеям необходимости, силы и дееспособности.

…Различные примеры сходных соединений приводят нас к понятию силы и необходимости. Примеры эти сами по себе существуют совершенно отдельно друг от друга и получают связь только в уме, который наблюдает их и собирает их идеи. Таким образом, необходимость есть действие указанного наблюдения; она не что иное, как внутреннее впечатление ума, или принуждение к тому, чтобы переносить нашу мысль с одного объекта на другой.

…Идея необходимости происходит от какого-либо впечатления. Но ни одно из впечатлений, доставляемых нашими чувствами, не может дать нам этой идеи; следовательно, она должна происходить от какого-либо внутреннего впечатления, или от впечатления рефлексии. Нет другого внутреннего впечатления, которое имело бы отношение к данному вопросу, кроме порождаемой привычкой склонности переходить от какого-нибудь объекта к идее его обычного спутника. Следовательно, в этом и заключается сущность необходимости.

…Мы можем определить причину как объект, предшествующий другому объекту и смежный ему, причем все объекты, сходные с первым, находятся в одинаковых отношениях предшествования и смежности к тем объектам, которые сходны со вторым.

…Все рассуждения относительно причины и действия основаны на опыте и что все рассуждения из опыта основаны на предположении, что в природе будет неизменно сохраняться один и тот же порядок. Мы заключаем, что сходные причины при сходных обстоятельствах всегда будут производить подобные действия.

…Предполагать, что будущее соответствует прошлому, побуждает нас лишь привычка. Когда я вижу бильярдный шар, двигающийся по направлению к другому, привычка немедленно влечет мой ум к обычно имеющему место действию и предвосхищает то, что я затем увижу, [заставляя меня] воображать второй шар в движении.

…Силы, которые действуют на тела, совершенно неизвестны. Мы воспринимаем только свойства тех сил, которые доступны ощущениям. И на каком же основании должны мы думать, что одни и те же силы всегда будут сочетаться с одними и теми же ощущаемыми качествами?

Следовательно, руководителем в жизни является не разум, а привычка. Лишь она понуждает ум во всех случаях предполагать, что будущее соответствует прошлому. Каким бы легким ни казался этот шаг, разум никогда в течение целой вечности не был бы в состоянии его совершить».

Юм Д. Трактат о человеческой природе // Соч. В 2 т. М., 1965. Т. 1.

Рудольф Карнап

«…Наша задача здесь состоит в том, чтобы изучить, как ученые в эмпирических науках используют понятие причинности, сделать совершенно ясным, что они имеют в виду, когда говорят: «Это есть причина того». Что означает в точности отношение причины – следствия?

…Я не считаю, что имеется какое-либо основание отрицать понятие причинности. Некоторые философы утверждают, что Давид Юм в своей известной критике причинности отрицал понятие причинности in toto (в целом). Я не считаю, что это было действительным намерением Юма. Он не имел в виду отрицать понятие причинности, а хотел лишь очистить его. …Юм отрицал только компонент необходимости в понятии причинности.

…Предположим, что мы исследуем причину столкновения двух автомобилей на шоссе. Мы должны изучить не только изменяющиеся условия – как двигались автомобили, поведение шоферов и т. п., – но также условия, которые оставались постоянными в момент столкновения. Мы должны проверить состояние поверхности дороги. Была ли она влажной или сухой? Не светило ли солнце прямо в лицо одному из шоферов? Такого рода вопросы могут также оказаться важными для определения причин катастрофы. Для полного анализа причин мы должны исследовать все относящиеся к нему условия, как постоянные, так и изменяющиеся. Может оказаться, что на конечный результат повлияет множество различных факторов.

Когда умирает человек, доктор должен установить причину смерти. Он может написать «туберкулез», как если бы существовала только одна причина смерти. В повседневной жизни мы часто требуем отдельной причины для события – определенной причины смерти, определенной причины столкновения. Но когда мы исследуем ситуацию более тщательно, мы обнаружим, что могут быть даны многие ответы, зависящие от точки зрения, с которой выдвигается вопрос. Автодорожный инженер может сказать: «Да, я много раз до этого говорил, что это плохое покрытие для шоссе. Оно становится очень скользким, когда оно сырое. Теперь мы имеем еще одно происшествие, которое доказывает это!» По мнению инженера, несчастный случай имел причиной скользкость дороги. Он интересуется событием со своей точки зрения. Он выделяет это как определенную причину. В одном отношении он прав. Если бы последовали его совету и дорога имела бы другую поверхность, она не была бы такой скользкой. Другие вещи оставались бы теми же самыми, и несчастья могло бы не случиться. Трудно быть уверенным в этом в любом частном случае, но по крайней мере имеется хорошая возможность того, что инженер прав. Когда он утверждает, что «это есть причина», он имеет в виду следующее: это представляет важное условие такого рода, что если бы его не было, то несчастного случая не произошло бы.

Другие люди, когда их спросят о причине происшествия, могут упомянуть другие условия. Дорожная полиция, которая изучает причины уличных происшествий, захочет знать, нарушали ли водители какие-либо дорожные правила. Ее работа состоит в наблюдении за такими действиями, и если она обнаружит, что правила нарушались, то будет считать нарушение причиной катастрофы. Психолог, который опросит одного из шоферов, может заключить, что шофер был в состоянии тревоги. Он был так глубоко охвачен беспокойством, что не мог быть достаточно внимательным при приближении к другой машине на перекрестке. Психолог может сказать, что тревожное состояние человека было причиной катастрофы. Он выделяет этот фактор, интересующий его больше всего из всей полной ситуации. Для него это интересная, решающая причина. Он также может быть прав, потому что, если бы человек не был в состоянии тревоги, несчастного случая могло бы не быть или даже, вероятно, не было бы. Инженер по автомобильным конструкциям может найти другую причину, такую, как дефект конструкции одного из автомобилей. Механик гаража может указать на неисправность тормозов одного из автомобилей. Каждое лицо, смотря на всю картину со своей точки зрения, может обнаружить некоторое условие, такое, что оно может точно сказать: если бы такого условия не существовало, то происшествия бы не случилось.

Ни один из этих людей не может, однако, ответить на более общий вопрос: что послужило определенной причиной происшествия? Они дают только множество различных частных ответов, указывая на специальные условия, которые могли повлиять на окончательный результат. Никакая отдельная причина не может быть выделена как определенная причина. В самом деле, ведь это же очевидно, что никакой определенной причины здесь не существует. Существует много компонентов, относящихся к сложной ситуации, каждый из которых влияет на происшествие в том смысле, что если бы этот компонент отсутствовал, то катастрофа могла бы не произойти. Если должно быть найдено причинное отношение между происшествием и предыдущим событием, то это предыдущее событие должно быть полной предыдущей ситуацией. Когда говорят, что эта ситуация является «причиной» происшествия, имеют в виду то, что если бы предыдущая ситуация была дана со всеми ее деталями и относящимися к ней законами, то происшествие могло бы быть предсказано. Никто в действительности, конечно, не знает и не может знать все факты и относящиеся к ним законы. Но если бы кто-то это знал, он мог бы предсказать столкновение. «Относящиеся к делу законы» включают не только законы физики и технологии (относящиеся к трению на дороге, движению автомобилей, операции торможения и т. п.), но также физиологические и психологические законы. Знание всех этих законов, так же как относящихся сюда отдельных фактов, должно предполагаться до того, как можно будет предсказать результат.

Итог такого анализа можно резюмировать следующим образом: причинное отношение означает предсказуемость. Это не означает действительную предсказуемость, потому что никто не может знать всех относящихся к событию фактов и законов. Оно означает предсказуемость в том смысле, что, если полная предыдущая ситуация будет известна, событие может быть предсказано. По этой причине, когда я употребляю термин «предсказуемость», я беру его в известном метафорическом смысле. Она не означает возможности действительного предсказания кем-либо события, а скорее, потенциальную предсказуемость. Если будут даны все относящиеся к событию факты и законы природы, возможно предсказать это событие до того, как оно случится. Это предсказание является логическим следствием фактов и законов. Иными словами, существует логическое отношение между полным описанием предыдущих условий, относящихся к ним законов и предсказанием события.

Отдельные факты, входящие в предыдущую ситуацию, в принципе могут быть известными. Мы игнорируем здесь практическую трудность получения всех фактов, так же как принципиальные границы, налагаемые квантовой теорией на знание всех факторов на внутриатомном уровне. (Согласно квантовомеханическим представлениям и, в частности, принципу неопределенности Гейзенберга невозможно одновременно точно определить местоположение частицы и её импульс. Из этого следует, что динамический подход, т.е. описание системы на основании решения уравнений движения для всех объектов системы, который используется в классической механике, в квантовой не применим в принципе. Поэтому в квантовой механике используется статистический или вероятностный метод описания объектов – В.Л.) В отношении знания соответствующих законов возникает еще более широкая проблема. Когда причинное отношение определяется путем утверждения, что событие может быть логически выведено из совокупности фактов и законов, то что здесь подразумевается под «законами»?

…На формальном языке событие Y в момент времени Т вызывается предшествующим событием X, если и только если Y выводимо из X с помощью законов L_Т, известных в момент Т.

…Современные ученые знают гораздо больше, чем ученые любой предыдущей эпохи, но, конечно, они знают меньше, чем будут знать (если цивилизация не будет разрушена катастрофой) ученые через сотни лет. Никогда наука не будет обладать полным знанием всех законов природы. Однако, как было показано раньше, чтобы получить адекватное определение причинности, следует обратиться скорее к целой системе законов, чем к тем законам, которые известны в какое-либо определенное время.

Что имеют в виду, когда говорят, что событие В имеет причиной событие Л? Существуют ли определенные законы природы, из которых событие В может быть логически выведено, когда они объединяются с полным описанием события Л? Существенно или несущественно то, что могут быть установлены законы L? Конечно, это существенно, если требуется доказательство истинности утверждения.

…Здесь возникает трудный вопрос. Вытекает ли из … отношения причины и следствия, что результат с необходимостью следует из причины? В определении ничего не говорится о необходимости. Оно просто утверждает, что событие В может быть предсказано, если все относящиеся к нему факты и законы будут известны. Но, вероятно, это уход от вопроса. Метафизик, который желает ввести необходимость в определение причинности, может аргументировать, так: «Верно, что слово «необходимость» здесь не употребляется. Но зато говорится о законах, а законы представляют собой утверждения необходимости. Следовательно, необходимость в конечном счете входит сюда. Она является обязательной составной частью любого утверждения о причинной связи».

Карнап Р. Философские основания физики.

Введение в философию науки. М., 1971. С. 253–263

Вопросы

1. В чем сходство и различие понятий «причинно-следственная связь» и «детерминизм»?

2. Что такое «случайность» и в каком смысле это понятие употребляется в философии и науке?

3. Чем различаются взгляды на причинность Г. Лейбница и Д. Юма?

4. Как Р. Карнап оценивает представление о причинности Д. Юма?

5. В чем разница во взглядах на причинность и детерминизм между Г. Лейбницем и Р. Карнапом?

III. Учение о познании

Вводные замечания к разделу

Главная проблема теории познания – это вопрос о достоверности знания. Существует несколько теорий истины:

1. Классическая теория истины, согласно которой истина – это знание, соответствующее своему предмету;

2. Когерентная теория истины, согласно которой знание истинно, если оно непротиворечиво и позволяет формулировать проверяемые суждения о будущем;

3. Прагматическая теория истины, согласно которой знание истинно, если оно приносит практическую пользу;

4. Конвенциональная теория истины, согласно которой знание истинно, если оно разделяется всеми или большинством.

В естественных науках главными из перечисленных теорий истины являются теория истины как соответствия знания «фактам» (при этом «факты» делятся на «факты разума», для которых, например, очевидно, что А либо не-А, но невозможно помыслить, что А и не-А одновременно; и «факты чувственного опыта», например, «снег белый, потому что я и все обладающие нормальным цветоощущением его видят «белым»), согласно которой знание истинно, если в уме или ощущении оно существует в том же виде, как и вне них; и когерентная (от лат. cohaereo – быть связанным, находиться в связи) теория истины, согласно которой знание истинно, если оно: а) согласовано, т.е. внутренне непротиворечиво и б) знание позволяет формулировать такие суждения о будущем, которые впоследствии можно проверить.

Что касается прагматической и конвенциональной теории истин, то здесь нет таких четких критериев, как в двух первых случаях. Поэтому то, что называется в рамках этих теориях «истиной» в значительной степени зависит от историко-культурных условий. Кроме этого, в силу отсутствия четких, объективных критериев возникает возможность для всякого рода манипуляций со знанем, в результате чего истину порой вообще нельзя отличить от лжи, а миф от реальности.

В качестве распространенного случая применения конвенциональной теории истины может быть рассмотрена демократическая процедура принятия решений на основе мнения экспертов, считающимися компетентными в соответствующей области знания (например, судейство в некоторых видах спорта, оценки жюри произведений искусства, оценка экспертами качества работ в сфере социально-гуманитарного познания), либо всеми правоспособными гражданами (политические выборы). Хотя и здесь существуют определенные процедуры, направленные на повышение степени объективности (например, профессионально-этические кодексы, предоставление возможности оппонентам открыто высказать свою точку зрения перед принятием окончательного решения, процедура тайного голосования и т.д.), однако в целом в подобных случаях можно говорить скорее о легитимности (от лат. legitimus – согласный с законами, законный, правомерный), но не истинности соответствующего решения. Впрочем, эксперты более высокого уровня во многих случаях обладают правом отменить решение экспертов более низкого уровня, тем самым признав их решение ложным.

Специальные методические пояснения к некоторым заданиям раздела

Тексты заданий 3.2. и 3.3. отражают развитие представлений о критериях истины. Поэтому необходимо обратить внимание на то, что классическая теория истины и когерентная не находятся в отношении противоречия, ибо они применяются в связи с описанием разного класса объектов. Смысловая связь между этими теориями истины соответствует общенаучному принципу соответствия, согласно которому новая теория должна в некотором пределе воспроизводить результаты старой проверенной теории. Действие принципа соответствия в случае сопоставления классической и когерентной теории истины проявляется в том, что знание, трактуемое с точки зрения когерентной теории как истинное, должно быть в конечном итоге верифицировано, т.е. должна быть указана поддающаяся эмпирической проверке область определения (значения), на основе которой может быть решен вопрос о смысле (истинности либо ложности) непротиворечивой системы допущений (посылок) и выводов, из которых состоит соответствующее знание. Поэтому можно сказать, что классическая теория истины – это частный случай когерентной теории истины. Следует понимать, что данные замечания об отношении теорий истины справедливы для случая, если в качестве области определения этих теорий выступают факты как эмпирические данные (внешний мир). Если же под фактами понимаются только априорные сущности (например, сущности и отношения математики и логики), т.е. объекты, данные в непосредственно-интуитивном созерцании, и вопрос об их отношении к внешнему миру вообще не ставится, то в этом случае имеет смысл говорить только о классической теории истины.

В рамках изучения данной темы и, в частности, вопросов связанных с анализом прагматической и конвенциональной теорий истины, может быть использован текст из задания 8.4. «Ж.-Ф. Лиотар: Знание как нарратив», так как там идет речь о нарративе или принятом в обществе способе представления и обоснования знания.