ГЛАВА 14. СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ ОБЩЕНИЯ

Понятие и специфика социально-психологического механизма общения

Определение понятия. Под механизмами общения здесь подразумеваются те социально-психологические явления и про­цессы, возникающие в результате взаимовлияния людей друг на друга, которые оказывают самое непосредственное воздей­ствие на уровень их коммуникативной активности, глубину и полноту их психологического контакта и взаимопонимания, на характер и эффективность их коммуникативного поведения.

Данное определение в какой-то мере аналогично по суще­ству и общепринятой трактовке самого понятия механизма бе­зотносительно к его применению в той или иной области природных или социальных явлений. Оно предполагает харак­теристику устройства для передачи или преобразования дви­жения, которое вызывает движение других тел.

Этому смысловому значению понятия механизма впол­не отвечает и его применение к феноменологии таких явле­ний, как психическое заражение или подражание, внушение, убеждение или мода.

Последние способны выступать в роли именно такого пус­кового механизма коммуникативного поведения людей в груп­пе, в массе и коллективе, который влияет на ход, стадии и результаты всего процесса человеческого общения.

Соответствует этому же смыслу и другое значение тер­мина "механизм", означающее совокупность промежуточных состояний, которые претерпевает какое-либо явление. С этой точки зрения названные выше социально-психологические ме­ханизмы могут и сами рассматриваться как элементы или про­межуточные состояния в процессе развития человеческого общения, рассматриваемого в масштабе всемирной истории.

Наконец, заражение, подражание, внушение и т. д. могут быть предметом исследования и в качестве таких социально-психологических явлений, которые подчиняются своим соб­ственным внутренним специфическим механизмам развития и взаимодействия друг с другом.

Специфика механизмов общения. Наряду с общей харак­теристикой смыслового значения понятия и феноменологии ме­ханизма коммуникативного поведения правомерно говорить и о его специфике в отличие от других психологических меха­низмов — жизнедеятельности личности или общности, психи­ческого отражения или деятельности и др. Так, в отличие от психологических механизмов жизнедеятельности личности, свя­занных с реализацией ее внутреннего потенциала или внешней по отношению к нему социальной детерминации, механизмы общения реализуют прежде всего силу и потенциал внутригруп-пового и массового взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга.

В отличие от психологических механизмов функциониро­вания общности, где доминируют интегративные процессы как условия ее нормальной жизнедеятельности, механизмы общения включают в себя не в меньшей мере и способы дезинтеграции — групповой дифференциации, негативизма, деструктивного зара­жения и др.

В отличие от механизмов деятельности, в основе которой лежит осознанная и целенаправленная активность субъекта, ме­ханизмы общения носят преимущественно неосознаваемый, спонтанный и неподдающийся, как правило, сколько-нибудь полному социальному контролю характер.

Различия в сфере и месте доминирования механизмов об­щения. Вместе с тем механизмы общения могут дифференциро­ваться по месту их доминирования в историческом процессе развития человеческого взаимодействия. Специфика заражения и подражания состоит в том, что они носят печать более древ­него происхождения, нежели механизмы убеждения и моды.

Правомерно говорить и о специфических сферах домини­рования механизмов общения применительно к структуре со­циальной психики человека. Заражение, внушение, подражание, гипноз и мода доминируют в сфере психического бессознательного или поведения, мало контролируемого сознанием. Другое дело — механизм убеждения. Он предполагает достаточно вы­сокий уровень интеллектуального и в целом духовного разви­тия взаимодействующих индивидов.

И наконец, специфика механизмов личностно-опосредованного общения в отличие от массового деперсонифицированного, безличного контакта и взаимодействия состоит в тенденции их развития по мере роста сознания и социально-пси­хологической культуры как личности, так и общества.

Особенности взаимодействия между собой различных ме­ханизмов общения. Не меньший интерес представляет исследо­вание специфики взаимоотношений и взаимодействия друг с другом всех названных выше механизмов общения. Самая об­щая тенденция, позволяющая сгруппировать варианты этой специфики, сводится в основном к трем случаям:

1. Когда эти механизмы создают эффект взаимоусиления. Таково, например, соотношение механизмов заражения, подра­жания и внушения, которые по этой причине нередко отожде­ствляются друг с другом многими исследователями.

2. Когда данные механизмы действуют в режиме проти­воречия друг другу. Такова, например, взаимосвязь механиз­мов заражения, подражания и внушения, с одной стороны, и механизма убеждения — с другой.

3. Когда в одном механизме могут совмещаться совершен­но противоположные механизмы, доминирующие на различных стадиях его развития. Таков, например, психологический меха­низм моды, на разных этапах развития которой могут пооче­редно доминировать — то механизм противопоставления и негативизма, то механизм подражания и уподобления.

Психическое заражение

Механизм психического заражения. Одним из древнейших способов интеграции групповой деятельности является меха­низм социально-психологического заражения.

Его истоки уходят в глубины человеческой истории, а про­явления заражения бесконечно многообразны, это и заразитель­ные ритуальные танцы, и пляски членов первобытной общины, и массовые психозы, захватывающие в различные историчес­кие отрезки времени большие социальные группы людей.

Иногда даже целые народы могут быть подвержены мас­совым психозам, которые способны проявляться в разнообраз­ных вспышках душевных состояний: от массового спортивного азарта или религиозного экстаза до массового политически окращенного психоза (национализм или фашизм).

Проблема заражения в различное время затрагивалась в отечественной научной и публицистической литературе. Од­нако до настоящего времени остаются во многом неясными сам механизм и функции социально-психологического заражения.

Есть основание говорить о нескольких особенностях, от­личающих заражение от других, близких к нему способов со­циально-психологического общения.

Определение понятия психического заражения. В отличие от подражания, конформности и других форм адаптации инди­вида к нормам, шаблонам и эталонам, навязываемого по отно­шению к нему извне поведения, заражение выступает как форма спонтанно проявляющегося внутреннего механизма поведения человека.

Заражение характеризует во многом бессознательную, не­вольную подверженность индивида определенным психическим состояниям.

Оно осуществляется не через пассивное созерцание и бо­лее или менее осознанное принятие внешне очевидных образ­цов поведения (как при подражании), а через передачу психического настроя, обладающего большим эмоциональным зарядом, через накал чувств и страстей.

Указывая именно на эту важную особенность заражения, Н. К. Михайловский справедливо отмечал в свое время то об­стоятельство, что эффект заразительности внешнего воздей­ствия определяется не только силой его эмоционального заряда, но и самим фактом непосредственного психического контакта между общающимися людьми.

"Задача изящного искусства, — писал он, — состоит, меж­ду прочим, в том воздействии на воображение зрителя, читате­ля, слушателя, чтобы он до известной степени лично пережил изображаемое положение или психический момент. Великому художнику это удается, а великому оратору или проповедни­ку из тех, которые действуют главным образом на чувство, а не на разум, удается нечто большее. Ему удается воочию уви­деть, что сотни, тысячи слушателей заражаются его личным настроением или же относятся к его образам и картинам, как к чему-то живому, здесь, сию минуту присутствующему с пло­тью и кровью" [1, с. 143].

Секрет эмоционального воздействия в условиях непосред­ственного контакта заключается в самом механизме социаль­но-психологического заражения. Последний в основном сводится к эффекту многократного взаимного усиления эмо­циональных воздействий общающихся между собой людей.

При этом сила нарастания накала страстей, создающая психический фон заражения, находится в прямой пропорциональ­ной зависимости от величины аудитории и степени эмоциональ­ного накала индуктора.

Данный механизм очень хорошо сумел охарактеризовать Н. К. Михайловский в одной из своих работ, где анализируется выступление оратора перед аудиторией, насчитывающей не­сколько сот человек. При этом волнение, ощущаемое орато­ром, может быть выражено условно цифрой 10. При первых взрывах своего красноречия оратор передает каждому из слу­шателей половину этого своего волнения. Каждый из слушате­лей выразит это рукоплесканиями или усиленным вниманием. И будет, следовательно, видеть не только взволнованного ора­тора, а еще и множество напряженно внимательных или взвол­нованных своих товарищей по аудитории.

"Это зрелище, — пишет Михайловский, — будет, в свою очередь, усиливаться, что называется в парламентах "движением" (sensation). Положим, что каждый из слушателей полу­чает только половину этого всеобщего возбуждения. И тогда его волнение выразится не цифрой 5, а цифрой 750 (2,5 помно­женное на 300).

Что же касается самого оратора, этого центра, к которо­му со всех сторон возвращается поток возбужденного им волне­ния с преувеличенной силой, то он может быть даже совершенно подавлен этим потоком, как оно часто бывает с неопытными, неприспособившимися ораторами. Понятно, что в действитель­ности лавинообразный рост волнения не может быть так быстр, потому что не каждый же из трехсот слушателей видит со свое­го места 299 взволнованных товарищей. Но общий закон про­цесса именно таков" [1, с. 145].

Функции заражения. Наряду с рассмотрением механизма самого заражения нужно различать и другой вопрос — о назна­чении, применении и функциях заражения как способов груп­пового воздействия. Если подойти к вопросу с этой стороны, то будет очевидно, что в качестве средства психологического воздействия на группу заражение может использоваться в не­скольких различных случаях.

Во-первых, с целью еще большего усиления групповой сплоченности, когда такая сплоченность уже имеет место; во-вторых, как средство компенсации недостаточной организаци­онной сплоченности группы. Последнее осуществляется при условии недостатка средств и информации относительно пу­тей достижения необходимой сплоченности на какой-то рацио­нальной основе.

Именно с этим обстоятельством было связано, например, сознательное использование механизма заражения и внушения во времена господства фашизма в Германии. Специальным при­казом членам гитлерюгенда предписывалось в свою время кол­лективное прослушивание речей фюрера по радио. А именно в толпе (психологи знают об этом издавна) человек легче всего поддается заражению и внушению.

Внушение

Внушение как объект исследования. Как объект социаль­но-психологического исследования внушение стало рассматри­ваться сравнительно недавно. В. М. Бехтерев одним из первых предпринял попытку специального исследования данного явле­ния применительно к общественной жизни, хотя описание дан­ного феномена и определение его механизмов мы находим и у других авторов того времени (К. Н. Михайловский, Г. Тард, Г. Лебон и др.).

Поскольку внушение относится к числу почти столь же древних механизмов социально-психологического общения, как и заражение, постольку, естественно, особый интерес сейчас представляют именно те попытки изучения данного феномена, в которых реализуется стремление к историческому подходу.

Такой подход позволяет лучше понять природу и генезис этих механизмов, берущих начало у истоков человеческой истории.

Внушение и контрвнушение. В свете сказанного интерес представляет попытка Б. Ф. Поршнева объяснить через при­зму механизмов внушения (суггестии) и контрвнушения (кон­трсуггестии) по-новому ряд важнейших страниц древнейшей истории человечества.

Так, если с суггестией, по мнению Б. Ф. Поршнева, связа­на зависимость человека от принудительной силы коллектив­ных действий и представлений, уходящая в глубокие недра социальной психологии, то с контрсуггестией связано рожде­ние "внутреннего мира", психической независимости личности [2, с. 17].

Взаимодействием механизмов суггестии и контрсуггестии объясняется и исторический процесс социальной (демографи­ческой и лингвистической) дифференциации человечества, ко­торый нашел выражение, с одной стороны, в быстром расселении Homo sapiens по материкам и архипелагам земного шара в течение первых 15—20 тыс. лет нашей истории и, во-вторых, в факте возникновения множественности языков из некогда единого праязыка [2, с. 18—19].

И тот и другой процессы, имевшие место на заре челове­ческой истории, могут быть рационально поняты, по мнению Б. Ф. Поршнева, как результаты контрсуггестии, то есть со­противления человека, находящегося под бременем межинди­видуального давления, внушающей силе слова в рамках первой исторической общности "мы".

"Людей, — пишет Б. Ф. Поршнев, — раскидало по плане­те нечто специфически человеческое. Невозможно этот факт свести к тому, что людям недоставало кормовой базы на пре­жних местах: ведь другие виды животных остались и питаются на своих древних ареалах нередко и до наших дней — корма хватает. Нельзя сказать, что люди расселялись из худших гео­графических условий в лучшие, факты показывают, что имело место и противоположное. Им не стало тесно в хозяйственном смысле, ибо общая численность человечества в ту пору (в ка­менном веке) была невелика. Им, скорее, стало тесно в смысле проявления и развития бремени межиндивидуального давления" [2, с. 18—19].

Но если древнейшее расселение позволило человеку избе­жать бремени психологического давления, как бы прикрывшись от этого давления пространством, разделяющим людей, то мно­гоязычие явилось дополнительным щитом — щитом непонима­ния чужого слова, который также прикрывал человека от силы влияния суггестии.

Внушение и заражение. Признавая правомерность, зна­чимость и ценность предлагаемой Б. Ф. Поршневым гипоте­зы относительно генезиса исторического процесса с точки зрения концепции взаимодействия суггестии и контрсуггес­тии, нельзя вместе с тем не оставить за собой права полемики с ним по вопросу о природе и сущности самого феномена вну­шения в отличие от других близких или сходных с ним соци­ально-психологических механизмов психического воздействия на человека.

Само внушение (суггестия) рассматривается Б. Ф. Пор­шневым как разновидность или один из типов заражения наря­ду с подражанием. С этим нельзя целиком согласиться.

Конечно, между заражением и внушением есть много об­щего. Последнее состоит в том, что заражение и внушение явля­ются способами групповой интеграции, способами сколачивания общности в одно целое путем создания общего психического со­стояния, перерастающего затем в совместную групповую и мас­совую деятельность.

Далее, есть основание говорить о большой степени взаи­мовлияния заражения и внушения друг на друга. Посредством внушения может осуществляться заражение группы или боль­шой массы людей единым настроением.

Но если заражение единым социальным настроением ока­зывается результатом внушения, то в свою очередь заражение, психическое состояние общего настроя может выступать и вы­ступает уже в качестве важной предпосылки и существенного условия дальнейшего повышения эффективности внушающего воздействия.

Однако из всего сказанного не следует делать вывод о том, что внушение представляет собой лишь разновидность того же заражения.

На наш взгляд, внушение качественно отличается от за­ражения. Эти различия могут быть сведены к следующему.

Прежде всего в отличие от заражения, представляющего собой способ сопереживания людьми одновременно общего пси­хического состояния (почему и говорится о "заражении"), вну­шение не только не предполагает, но даже, более того, совершенно исключает или по крайней мере, как правило, ис­ключает психическое состояние равновеликого сопереживания идентичных эмоций и представлений объектом и субъектом внушения, индуктором и реципиентом.

С очень большой натяжкой можно было бы сказать о том, что внушение — это одностороннее заражение, когда источник заражения оказывает влияние, "заражает" других, сам при этом не поддаваясь силе и эффекту общего заражения.

Но и такое представление о внушении весьма неточно. Трудно себе представить человека, способного что-либо вну­шить другим, если он сам оказался во власти общего стихийно

возникшего настроения, если он сам явился жертвой психичес­кой "заразы", поразившей всех.

И наоборот, вызвать то или иное психическое состояние, заразить людей тем или иным настроением — это не значит пол­ностью идентифицироваться с создаваемым образом.

В противном случае даже блестяще исполняющий свою роль актер, покоряющий, "заражающий" своим настроением зрителя, должен был бы в буквальном смысле, а не условно убивать или избивать, войдя в роль, своего партнера.

Но искусство внушения в отличие от процесса заражения как раз и состоит в том, что оно носит несколько односторон­ний характер.

Внушающий должен заразить других, в какой-то мере, ко­нечно, заражая и себя, но при этом все время оставаться на до­статочно высоком уровне самоконтроля, чтобы не заразиться полностью и самому.

В отличие от заражения, внушение представляет собой более сложную форму социально-психологического воздей­ствия, исторически более молодую, чем заражение, и связан­ную с развитием вербальной активности человека и его индивидуальности.

Если заражение как процесс взаимодействия может носить неперсонифицированный характер, являясь результатом спон­танной, стихийной тонизации психического состояния группы или массы людей в результате простого психического контак­та общающихся, то внушение является процессом односторон­него активного и персонифицированного воздействия одного индивида на другого или группу людей.

В отличие от заражения, которое носит, как правило не­вербальный характер, то есть может осуществляться помимо речевого воздействия (танцы, игры, музыка, отдельные звуки, ритм и темп совместных движений и т. д.), внушение носит, наоборот, за исключением отдельных случаев гипноза и теле­патической связи, вербальный характер, то есть осуществля­ется посредством речевого сообщения.

Степень осознанности внушающего воздействия. Сам акт внушающего воздействия одного человека на другого может носить в различной степени осознанный характер.

В процессе общения люди постоянно воздействуют друг на друга, внушая или навязывая друг другу свое мнение, оцен­ки и настроение, но далеко не всегда осознают и расценивают это как факт внушения и взаимовнушения.

В. М. Бехтерев отмечал в этой связи, что "внушение есть один из способов влияния одних лиц на других, которое может происходить как намеренно, так и не намеренно со стороны вли­яющего лица и которое может осуществляться иногда совер­шенно незаметно для человека, воспринимающего внушение, иногда же оно происходит с ведома и при более или менее яс­ном его сознании" [3, с. 2].

Особенностью внушения в отличие от убеждения являет­ся его адресованность не к логике и разуму личности, не к ее готовности мыслить и рассуждать, а к ее готовности получить распоряжение, инструкцию к действию.

Естественно поэтому, что внушение не нуждается в сис­теме логических доказательств и глубоком осознании смысла сообщаемой информации.

"Внушение, — писал В. М. Бехтерев, — действует путем непосредственного прививания психических состояний, т. е. идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких до­казательств и не нуждаясь в логике" [3, с. 3].

Условия эффективности внушения. С особой силой вну­шение действует на лиц впечатлительных и вместе с тем не обладающих достаточно развитой способностью к самостоя­тельному логическому мышлению, не имеющих твердых жиз­ненных принципов и убеждений.

Это относится прежде всего к категории детей и подрост­ков. Высокая степень податливости внушению вообще свой­ственна людям, для которых характерны доминирование ситуативного психического настроя, а также состояние неуве­ренности в себе.

В число других важных условий эффективности внуше­ния как способа воздействия следует назвать также авторитет­ность источника информации, которая, в свою очередь, располагает к доверию и снимает сколько-нибудь значитель­ное сопротивление внушающему воздействию.

При соблюдении этих условий мнение и требования вну­шающего могут стать активными элементами сознания реци­пиента (его мотивами, побуждениями и т. д.) и оказывать значительное влияние на его поведение, восприятие и понима­ние окружающих людей.

Психологическая установка в процессе внушения. О том, сколь значительно воздействие внушенной установки на оцен­ки и характеристики, которые дает человек другим людям, ис­ходя, например, лишь из их внешних признаков, свидетельствует эксперимент, проведенный психологом А. А. Бодалевым.

Группе взрослых испытуемых были поочередно показа­ны фотографии молодого человека и пожилого мужчины. Ис­пытуемые, видевшие каждую из фотографий в течение пяти секунд, должны были словесно воссоздать облик человека, ко­торого они только что видели.

Показ фотографий сопровождался установкой — харак­теристикой изображенных на них лиц. Установками, предше­ствовавшими показу фотографии, были: "преступник", "герой", "писатель", "ученый".

Вот различные словесные портреты одних и тех же лиц, свидетельствующие о значительном влиянии установки на вос­приятие испытуемых: "Этот зверюга понять что-то хочет. Умно смотрит и без отрыва. Стандартный бандитский подбородок, мешки под глазами, фигура массивная, стареющая, брошенная вперед" (автор "портрета" — И; установка — преступник).

"Человек опустившийся, очень озлобленный. Неопрятно одетый, непричесанный. Можно думать, что до того, как стать преступником, он был служащим или интеллигентом. Очень злой взгляд" (автор "портрета" — К; установка — преступник).

"Молодой человек лет 25—30. Лицо волевое, мужествен­ное, с правильными чертами. Взгляд очень выразительный. Волосы всклокочены, не брит; ворот рубашки растегнут. Види­мо, это герой какой-то схватки, хотя у него и не военная форма (одет в клетчатую рубашку)" (автор "портрета" — Г; уста­новка — герой).

"Очень волевое лицо. Ничего не боящиеся глаза смотрят исподлобья. Губы сжаты, чувствуется душевная сила и стой­кость. Выражение лица гордое" (автор "портрета" — М; уста­новка — герой).

"Портрет мужчины примерно 50—53 лет. Открытое лицо, крупные черты, седые, вернее, седеющие волосы; лоб выпук­лый, с горизонтальными складками морщин. Очень выразитель­ные глаза, какие обычно бывают у умных, проницательных людей. Вокруг глаз множество морщинок, придающих лицу немного лукавое выражение.

Так и кажется, что этот человек при встрече обязательно начнет с шутки. Нижнюю часть лица не помню. Запомнились руки — небольшие, нерабочие, покрытые волосами. Портрет писателя... Мне кажется, что это лицо человека, любящего де­тей и пишущего для них. Судя по непринужденному виду, он привык позировать, наверное, это известный писатель. Еще раз хочется подчеркнуть, что наиболее запоминаются в портрете глаза. Человек с такими глазами, должно быть, хорошо знает и любит жизнь, людей..." (автор "портрета" — В; установка — писатель).

"Человек лет шестидесяти, лысый, с папиросой в руке. Черты лица крупные, правильные. Голова большая, лоб высо­кий и широкий, настоящий лоб ученого. Взгляд и выражение лица ученого говорят о том, что он напряженно и мучительно решает какую-то проблему" (автор "портрета" — Д; установ­ка — ученый) [4, с. 39—40].

Внушение является важным фактором общественной жизни и находит применение во всех сферах социальных отношений.

Внушение применяется как метод активизации групповой деятельности — производственной, учебной или спортивной. Широки возможности применения внушения, в частности гипно­за, в медицинских целях как фактора групповой психотерапии.

Убеждение

Убеждение как объект исследования. За последнее время в отечественной философской и психологической литературе возрос интерес к проблеме убеждения.

Нетрудно заметить, однако, что основное внимание ис­следователей сосредоточено не столько на изучении убежде­ния как способа социально-психологического воздействия на поведение и процесс формирования мировоззрения личности, сколько на рассмотрении убеждения в качестве продукта иде­ологического воздействия, в качестве специфического компо­нента психической структуры и мировоззрения воспитуемой личности.

Конечно, недооценка названного аспекта понятия убеж­дения не является случайной. Она объясняется тем, что пробле­ма убеждения не была объектом достаточно тщательного логического, структурно-функционального и социально-психо­логического анализа.

Как социально-психологическое явление, убеждение пред­ставляет собой весьма специфический компонент как структу­ры воспитуемой личности, так и способа организованного воздействия на психику человека.

Последнее связано с рядом обстоятельств, в числе кото­рых следует назвать:

— во-первых, все возрастающее значение методов убеж­дения в сравнении с методами принуждения как основными ме­тодами регулирования практики человеческих отношений;

— во-вторых, возрастающий уровень активности лично­сти, также предполагающий главным образом применение ме­тода убеждения в большей мере, чем других способов социально-психологического воздействия (например, внушения).

Понятие убеждения. Понятие убеждения имеет ряд различ­ных смысловых значений, из которых, на наш взгляд, три явля­ются основными.

Во-первых, есть основание говорить об убеждении как спе­цифическом элементе системы представлений и взглядов человека, неотделимых от всего его жизненного опыта и побужде­ний к деятельности.

Во-вторых, как о процессе освоения человеком внешне­го мира, предполагающем качественное изменение исходных установок под влиянием жизненного опыта и идейного воз­действия извне.

И, наконец, в-третьих, как о способе сознательного и орга­низованного воздействия на психику индивида извне.

В данном случае речь пойдет именно о последнем смыс­ловом значении понятия убеждения.

Специфика убеждения. Как и внушение, убеждение в ка­честве способа социально-психологического воздействия ис­пользуется для того, чтобы превратить сообщаемую индивиду или группе лиц информацию в систему установок и принципов личности.

В отличие от внушения убеждение основывается на сис­теме логических доказательств и предполагает осознанное от­ношение того, кто ее воспринимает.

Естественно, что исторически убеждение как способ со­циально-психологического воздействия стало применяться в со­циальной практике значительно позже, чем начали действовать механизмы социально-психологического внушения и заражения.

Это естественно, поскольку необходимость критическо­го освоения, сознательного принятия или непринятия поступа­ющей извне информации предполагает достаточно высокий уровень интеллектуального развития человека.

Из этого вовсе не следует, что в процессе формирования убеждений человека или в самом акте убеждающего воздей­ствия отсутствует элемент неосознанного.

В свое время еще Платон отмечал, что убеждение людей может осуществляться не только путем логических доказа­тельств истинности нового знания, но и путем внушения.

Ораторы и судьи, по мнению Платона, часто убеждают "не путем просвещения знанием, а путем внушения слушате­лям желательного для себя мнения" [5, с. 145].

Степень эффективности убеждающего воздействия в оп­ределенной мере зависит от степени заинтересованности в этом человека, на которого направлено данное воздействие.

Иными словами, не только в случае внушения, но и в слу­чае убеждения необходим известный минимум предрасположе­ния слушателя к восприятию и принятию сообщаемой информации.

"Внешняя власть, — писал в этой связи Л. Фейербах, — предполагает, стало быть, внутреннюю психическую власть, эгоистический мотив и интерес, без которого она для меня нич­то, не проявляет надо мною власти, не внушает мне чувства зависимости. Зависимость от другого существа есть в действи­тельности только зависимость от моего собственного существа, от моих собственных влечений, желаний и интересов" [6, с. 578].

Одним из важнейших признаков предрасположенности ин­дивида к убеждающему воздействию является наличие заинте­ресованности в получении соответствующей информации, потребность в осмыслении волнующей проблемы.

Относительность границы между убеждением и внушени­ем, между высокой и низкой ступенями активности индивида в процессе переработки поступающей извне информации обна­руживается и в самом результате этих воздействий.

Одним из них является убеждение как элемент высокой степени активности взглядов и представлений человека, нераз­рывно связанных с его эмоциональной сферой и побуждениями к действию.

Убеждение и внушение. Если результатом внушения яв­ляется преимущественно автоматическое, не всегда сознатель­ное поведение как непосредственная реакция на внешнее воздействие, то результатом убеждения со временем также может стать даже бессознательное поведение.

Однако этим и исчерпывается сходство результатов вну­шения и убеждения, поскольку в отличие от внушения убеждение как способ воздействия не имеет своим прямым и непосредствен­ным результатом бессознательное, привычное поведение.

Привычность и бессознательность поведения под влияни­ем убеждения могут стать лишь результатом полного слияния взглядов и представлений человека, выступающих в качестве убеждений, с его чувствами и волей.

А это достигается постепенно, по мере слияния убежде­ний со всеми другими важнейшими компонентами структуры личности.

Переход убеждений в побуждения. Процесс слияния или перерастания убеждений в побуждения личности является од­новременно и высшим критерием прочности и действенности сформировавшихся убеждений.

"...Убеждение и знание только тогда и можно считать ис­тинным, — писал Н. А. Добролюбов, — когда оно проникло внутрь человека, слилось с его чувством и волею, присутству­ет в нем постоянно, даже бессознательно, когда он вовсе о том и не думает" [7, с. 250].

В этом же смысле о закономерности перехода от стадии сознательного убеждения к убеждению-побуждению, переходя­щему в бессознательную привычку, говорил и А. С. Макарен­ко: "Наше поведение должно быть сознательным поведением человека бесклассового общества, но это вовсе не значит, что в вопросах поведения мы всегда должны апеллировать к созна­нию. Это было бы слишком убыточной нагрузкой на сознание. Настоящая широкая этическая норма становится действитель­ной только тогда, когда ее "сознательный" период переходит в период общего опыта, традиции, привычки, когда эта норма начинает действовать быстро и точно, поддержанная сложив­шимся общественным мнением и общественным вкусом" [8, с. 111—112].

Из специфики убеждения как структурного компонента личности, сочетающего в себе элементы сознательного и бес­сознательного, вытекает и необходимость учета природы убеж­дения при совершенствовании убеждения уже как метода педагогического воздействия.

Условия эффективности убеждающего воздействия. Слож­ность и многогранность процесса убеждающего воздействия предполагает воздействие как на рациональную, так и на эмо­циональную сферы личности, активное взаимодействие убеж­дающего и убеждаемого, нередко перерастающее в явную или скрытую дискуссию.

Для того чтобы убеждение как метод воздействия было наиболее эффективным, оно должно отвечать целому ряду ос­новных требований:

1. Содержание и форма убеждения должны отвечать уров­ню возрастного развития личности.

2. Убеждение должно строиться с учетом индивидуальных особенностей воспитуемого.

3. При всех условиях убеждение должно быть последова­тельным, логичным, максимально доказательным.

4. Убеждения должны содержать как обобщенные положе­ния (принципы и правила), так и конкретные факты, примеры.

5. При убеждении часто бывает необходимым анализиро­вать факты поведения, которые одинаково известны собесед­никам. Это дает возможность избежать сомнений как в истинности самого факта, так и в характере общего вывода.

6. Убеждая других, воспитатель должен сам глубоко ве­рить в то, что он сообщает (А. Г. Ковалев).

Включая в себя, с одной стороны, систему рассуждений и доказательств, а с другой — средства эмоциональной вырази­тельности, действующие заразительно на собеседника, убеж­дение не сводится ни к одной из названных сторон.

Поэтому убеждение как способ социально-психологичес­кого воздействия нужно отличать, с одной стороны, от систе­мы формально-логических доказательств и морализирования, а с другой — от способов простого заражения или возбуждения психического состояния окружающих.

Подражание

Заражение и подражание. Одним из наиболее массовид-ных явлений социально-психологического общения является под­ражание, самым тесным образом связанное с заражением и внушением.

Вопрос о соотношении подражания, внушения и зараже­ния является спорным. Часть исследователей рассматривает за­ражение как проявление подражания. Так, французские социологи А. Вигуру и П. Жукелье говорили о психическом заражении как разновидности подражания, квалифицируя, в частности, психическую заразу как случай непроизвольного подражания. "Психическая зараза является одной из форм под­ражания, но это подражание непроизвольное" [9, с. 190].

По мнению же французского социолога Г. Лебона, подра­жание, наоборот, представляет собой лишь частный случай за­ражения. "Подражание, — писал он, — которому приписывается такая крупная роль в социальных явлениях, в сущности состав­ляет лишь одно из проявлений заразы" [10, с. 255].

Тард считал, что подражание связано с природой гипно­тизма, является разновидностью последнего [11, с. 89].

В попытках сближения понятий заражения, подражания и внушения есть известная доля оснований, поскольку все эти ме­ханизмы социально-психологического общения не поддаются полному контролю сознания человека.

Этим, видимо, объясняется и то обстоятельство, что Б. Ф. Поршнев рассматривал подражание и внушение как раз­личные формы психического заражения людьми друг друга, ведущими к известной стандартизации поведения, а при опре­деленных условиях и к нивелировке личности.

При этом уровень, степень интенсивности функциониро­вания различных форм психического заражения в пределах той или иной социальной общности находятся в прямой зависимос­ти от степени ее однородности, от уровня присущего этой об­щности сознания и чувства "мы", от степени внутренней солидарности, взаимного доверия, а следовательно, и степени взаимной внушаемости.

Чем сильнее чувство противопоставления "мы" и "они", тем выше коэффициент взаимной доверчивости и тем боль­ше шансов для фунционирования внушения и взаимной мис­тификации.