Субъектное и объектное бытие человека

Духовно-природная двойственность человека порождает проблему его субъектного и объектного бытия. В первом случае человек является активно творящим себя и мир субъектом, во втором, соответственно, – испытывающим определенное воздействие объектом. В религиозных понятиях, человек сочетает в себе творца и тварь, т.е. также выступает и в активном, и в страдательном залоге. В любом случае эта дилемма не надумана и отражает реальное положение человека в мире.

Классическая, в том числе древняя философия делала акцент на том, что вне человека и до человека существует некоторая естественная или сверхъестественная необходимость, в соответствии которой разумный человек должен действовать. Как говорили греки, «мудрого необходимость ведет, а глупого тащит». Нетрудно заметить, что в этом – только половина истины. Вторая ее половина состоит в том, что человек относительно свободен.

Здесь наступает момент торжества субъективистской философии. Ее приверженцы нехотя признают, что человеку необходимо понимать свое место в мире и законы этого мира, но пафос человеческого существования не в этом, т.е. не в том, от чего и как он зависит. Пафос, высшее проявление человека – в его свободе и творчестве, в умении подняться над необходимостью. Однако парадокс в том, что человек несвободен не быть свободным. Можно считать или не считать это зависимостью человека от своего места в мире и от своего предназначения, но над «необходимостью» быть свободным не поднимешься, не переставая быть человеком. Таким образом, акцент на субъектном бытии человека никак не решает основного вопроса философии и имеет самодостаточный антропологический смысл.

В Новое время возник культ истории, которая как бы пользуется человеком как средством. Появилось даже выражение «суд истории» (выносящий кому-то свой «приговор»). Но кто поставит под суд саму историю и почему она не может иметь сослагательного наклонения? Если «будет так, как должно быть», то человек выступает как несвободный объект внешнего воздействия, каковым он является, но лишь в определенной мере. Нетрудно видеть, что несвобода порождает безответственность и аморализм, но это уже негативные следствия и без того негативного состояния.

М. Хайдеггер заявил о двойственности человеческого бытия, выделив подлинное бытие, в котором человек свободен и активен, и не подлинное бытие как «бытование». В этом же смысле не подлинно стремление человека к славе, желание «внести вклад в историю» в качестве не простого, а важного ее «винтика». Но человек – не только актер во всемирно-исторической драме. Не зря сказано, что надо делать не историю, а биографии. Подлинная драма – это жизнь каждого человека безотносительно к его вкладу в мировую историю, мировую философию, науку, искусство…

Несомненно, Хайдеггер преувеличивает, когда объявляет понятие всемирной истории ложным и называет значительной только историю одного, конкретного человека. Это уже субъективизм, неправомерный акцент на временном в ущерб вечному. Понятие наличного бытия (Dasein) не является ни высшим, ни низшим, а суждение «вечность – ничто, мгновение – все» также неверно, как и ему противоположное. Столь же не корректно разделение субъектного бытия как укорененного во времени и объектного бытия как вневременного. Человек не меньше зависит от конкретного времени и его условий, чем от абстрактных законов. Истинное понимание человека предполагает выяснение взаимосвязи его субъектных и объектных проявлений, первое из которых приоритетно, но не исключительно.

Субъектное бытие человека связано с реализацией его свободы, которая выходит за пределы выбора в рамках необходимости. Образно говоря, мир необходимости стремится не выпускать человека из своих объятий, а человек стремится эти объятия ослабить. Он может и должен осуществлять свободу по отношению к своим потребностям, которые отнюдь не исчерпывают человека и поэтому не должны контролировать всю его жизнь. Напротив, с помощью своего разума и духовных ценностей именно человек должен контролировать свои влечения (тормозить их, ограничивать, регулировать по формам, интенсивности, времени действия, наконец, находить возможности обходного пути удовлетворения своих влечений, опосредуя их чем-либо другим).

Человек как субъект реализует свободу по отношению к своей наследственности, развивая врожденные позитивные задатки и подавляя или компенсируя негативные. Здесь велика роль культуры, особенно медицины и педагогики. Человек может и должен осуществлять свою свободу по отношению к природной и социальной среде, в которой он живет, но влияние которой не фатально. Отличаясь от животного, человек способен изменять как саму окружающую среду, так и свое к ней отношение.

С другой стороны, человек как объектподчиняется своим потребностям, позволяя им управлять собой; он не находит в себе сил противостоять тяжелой наследственности или бездарно растрачивает имеющиеся у него способности. Нередко человек пытается объяснить свою пассивность ограниченными условиями своего существования во внешнем мире. В любом случае он «плывет по течению» своей зависимости от различных форм бытия и утрачивает подлинное человеческое качество быть полноценным субъектом деятельности.

Реализуя свое субъектное бытие, человек склонен рисковать, т.е. действовать, несмотря на осознаваемую возможность неудачи или опасности. При этом риск есть деятельность в надежде на успех в неоднозначной для этого ситуации. Человек может и должен прекратить начатое действие, если поймет, что его провал неизбежен. Вообще, субъект может контролировать свою деятельность в соответствии с получением текущей информации. Риск, становящийся самоцелью, не объясним прагматически, однако он дает радость освобождения, демонстративного преодоления гнетущей необходимости.

Наиболее ярко субъектное бытие человека проявляется в его творчестве. Это не просто реализация человеческой свободы, а своеобразное богоуподобление (в религиозном понимании). Стремясь понять природу творчества, то есть то, как оно осуществляется, многие приходят к тому, что творчество – это «общение по вертикали», т.е. приобщение к абсолютному. Даже Н. Бехтерева, возглавляющая институт по исследованию мозга, признает, что творческая деятельность не есть продукт мозга и, вообще, материально не детерминирована.

Творчество – это не просто созидание, а создание качественно нового, чего раньше не было. В творческой деятельности человек бросает вызов смерти, поскольку он опредмечивает свои способности на время, превышающее срок его жизни. Творчество основано на жестком побудительном мотиве, на воле к действию. Люди творят не потому, что могут это делать, а потому, что не могут этого не делать. Характерно, что любые прагматические мотивы (богатство, продвижение по службе, слава и т.п.) только маскируют самодостаточный порыв к творчеству. Высшее наслаждение в жизни человек может получить именно от творчества. Все это подчеркивает значимость и даже императивный характер субъектного бытия человека, высшим проявлением которого является творческий акт.

Проблема должной взаимосвязи двух форм человеческого бытия не решается путем исключительного предпочтения какой-либо одной из них. Человек неизбежно сочетает в себе как субъектное, так и объектное бытие, воздействует и зависит. Но субъектная деятельность человека означает нечто большее, чем способность просто действовать. Если на низшем и наименее ответственном уровне действия человек выступает как актер, играющий по чужому сценарию и под чужим руководством, то на высшем уровне действия человек является автором, существующим в собственном имени и принимающим на себя ответственность. В этом смысле субъектное бытие человека является высшим.