Харт Г.Л.А. Определение и теория в юриспруденции (извлечение)

Давайте посмотрим, что предполагает использование традиционного метода определения, каковы пределы его эффективности и почему он может вводить нас в заблуждение. Это, конечно, простейшая, а также наиболее удовлетворяющая нас форма определения, поскольку она предоставляет набор слов, способных заменить определяемое слово всегда, когда бы оно ни использовалось; она дает нам понятный синоним или перевод для слова, которое приводит нас в замешательство. Это в наибольшей степени приемлемо там, где слова имеют прямую функцию означивания того или иного вида вещи, качества, человека, процесса или события, ибо здесь мы не озадачены или не пребываем в замешательстве относительно общих свойств исследуемого нами предмета, но просим определения, просто чтобы поместить внутри данного известного общего вида или класса некоторый особенный подчиненный вид или класс[10]. Таким образом, поскольку мы не находимся в недоумении относительно общих понятий мебели или животных, мы можем взять такое слово, как «стул» или «кот», и дать принцип его использования, сначала специфицируя общий класс, к которому то, что оно привычно описывает, принадлежит, и затем переходя к определению отличительных особенностей, которые выделяют его среди других видов того же общего рода. И, конечно, если мы неозадачены общим понятием корпоративной организации, но только желаем знать, как один вид (скажем, коллегия) отличается от другого (скажем, общества с ограниченной ответственностью), мы можем прекрасно использовать эту форму определения единичных слов. Но именно потому, что указанный метод приемлем на данном уровне исследования, он не может помочь, когда наши затруднения глубже. Ибо если наш вопрос возникает в связи с тем, что мы озадачены относительно общей категории, к которой нечто принадлежит, и того, как некоторый общий тип выражения связан с фактом (как это происходит с основополагающими правовыми понятиями), а не просто относительно места внутри категории, тогда до тех пор, пока недоумение не прояснено, эта форма определения в лучшем случае ничего не объясняет, а в худшем – вводит в глубокое заблуждение. Она ничего не объясняет, потому что способ определения, предназначенный для того, чтобы расположить некоторый подчиненный вид в рамках некоторой известной категории, не может разъяснить свойства категории аномального характера; и она вводит в заблуждение, потому что будет предполагать, что то, что в действительности является аномальной категорией, в конечном счете, есть лишь некоторая разновидность чего-то известного…

Как тогда нам следует определять подобные термины? Если определение есть предоставление синонима, который не будет равным образом вводить нас в замешательство, тогда эти слова определены быть не могут. Но, думаю, существует метод объяснения достаточно общего применения, который мы, если желаем, можем назвать определением. Бентам и ряд других авторов его практиковали, но не проповедовали. Однако, прежде чем применять данный метод к слишком сложным правовым случаям, я должен проиллюстрировать его на простом примере игры. Возьмите понятие взятки при игре в карты. Кто-то спрашивает: «Что такое взятка?», – и вы отвечаете: «Я объясню: у вас идет игра и среди ее правил есть одно, предусматривающее, что когда каждый из игроков сделал ход, то положивший самую высокую карту зарабатывает очко; в этих обстоятельствах говорят, что этот игрок «взял взятку»». Это естественное объяснение не приняло форму определения отдельного слова «взятка»: для него не было предложено синонима. Вместо этого мы использовали суждение, в котором слово «взятка» играет характерную для себя роль и объясняется, во-первых, посредством спецификации условий, при которых все суждение истинно, и, во-вторых, посредством того, как данное слово употребляется в ходе осуществления вывода на основании правил в конкретном случае.

Если мы вернемся назад к Бентаму, то обнаружим, что, когда его объяснение правовых понятий действительно что-либо проясняет, как это бывает очень часто, оно соответствует описанному методу, хотя и без достаточной строгости. Тем не менее любопытно, что его наставления несколько отличны от наших: взять слово, например, «субъективное право», «обязанность» или «государство»; включить его в суждение, такое как «Вы имеете право», где оно играет характерную для себя роль, а затем найти его переводв то, что можно назвать фактуальными терминами[11]. Такой подход он называет методом парафраза: давая фразу за фразой, а не слово за словом. Теперь этот метод применим ко многим случаям и позволяет многое прояснить; но вместе с тем он искажает большое число правовых понятий, как то же «субъективное право» или «обязанность», чья характерная роль реализуется не в утверждениях факта, но в юридических выводах. Парафраз последних в фактуальных терминах невозможен, и когда Бентам предлагает такой парафраз, он не получается вовсе.

Но чаще всего и во многом к нашей выгоде он не требует парафраза: для объяснения этих слов он делает замечания другого рода – замечания, такие как «То, что Вы имеете право заставить меня сделать что-либо, есть то, за невыполнение чего я согласно праву обязан быть наказан по требованию, сделанному от вашего лица»[12] или «Чтобы знать, как истолковать субъективное право, обратите свой взор к действию, которое в рассматриваемых обстоятельствах будет нарушением этого права; объективное право создает субъективное право посредством запрещения этого действия»[13]. Эти замечания, несмотря на изъяны, указывают верный путь. Они не являются парафразами, но специфицируют некоторые из условий, необходимых для истинности суждения формы «Вы имеете право». Бентам показывает нам то, как эти условия включают существование права, налагающего обязанности на какое-либо другое лицо; и, более того, то, что должна быть норма, которая предусматривает, что за нарушением обязанности должна следовать санкция, если вы или кто-то от вашего имени сделает такой выбор. У данного подхода есть множество достоинств. Отказываясь отождествлять значение выражения «субъективное право» с каким-либо психическим или физическим фактом, он верно оставляет здесь открытым вопрос о том, есть ли при любом данном случае у человека право действительно иметь какое-либо ожидание или возможность; таким образом, данный подход позволяет нам рассматривать ожидания или возможности людей как то, что обычно у них есть, если имеется система прав, и как часть того, что система прав обычно предназначена гарантировать. Некоторые из усовершенствований, которые следует внести в разработки Бентама, очевидны. Вместо того, чтобы характеризовать право с точки зрения наказания, многие делали бы это с точки зрения средств юридической защиты. Но я предпочел бы показать особое положение того, у кого есть право, упоминая не средства защиты, но открытый ему выбор относительно того, должна ли быть выполнена соответствующая обязанность или нет. Ибо, думаю, именно для норм, предоставляющих права (в отличие от тех, которые только налагают обязанности), характерно, что обязательство выполнить соответствующую обязанность поставлено объективным правом в зависимость от выбора индивида, о котором говорят, что у него есть право, или выбора какого-либо лица, уполномоченного действовать от его имени.

Поэтому в качестве объяснения выражения «субъективное юридическое право» я буду предлагать следующее:

(1)Утверждение формы «X имеет право» истинно, если удовлетворяются следующие условия:

(a)Имеется действующая правовая система.

(b) В соответствии с нормой или нормами этой системы некий другой человек Yв произошедших событиях обязан совершить некоторое действие или воздержаться от его совершения.

(c) Эта обязанность поставлена правом в зависимость от выбора или X, или какого-либо другого человека, уполномоченного действовать от его имени, так что Yобязан совершить некоторое действие или воздержаться от его совершения либо только если в этом состоит выбор X (или какого-либо другого человека), либо, в качестве альтернативы, только до тех пор, пока X (или такой человек) не выберет обратное.

(2) Утверждение формы «X имеет право» используется для того, чтобы сделать юридический вывод в конкретном случае, подпадающем под соответствующие нормы.

***

Чтобы объяснить, что такое общество с ограниченной ответственностью, мы должны обратиться к соответствующим правовым нормам, которые определяют условия, при которых характеризующее его суждение, как, например, «ООО «Смит и К°» должна Уайту 10 фунтов», истинно. Затем мы должны показать, каким образом наименование общества с ограниченной ответственностью действует в качестве элемента юридического вывода, используемого для того, чтобы применять и особые нормы права корпораций, и также нормы, которые первоначально были выработаны для индивидов (такие как предписания договорного права). Конечно, необходимо будет подчеркнуть, что при особых условиях, определенных специальными нормами, иные правоположения применяются к поведению индивидов в корне отличным, хотя все еще схожим, образом от того, как эти же положения применяются к индивидам помимо таких особых условий. Это можно было бы выразить, переформулировав известный принцип нашего права корпораций «Компания есть сущность, отличная от ее членов» следующим образом: «Наименование общества с ограниченной ответственностью используется в юридических выводах, которые применяют правовые нормы в особых обстоятельствах отличным, хотя все еще схожим, образом от того, как подобные нормы применяются к индивидам помимо таких обстоятельств». Такая формулировка показала бы, что нам приходится иметь дело не с аномальными или вымышленными сущностями, но с новым или расширенным, хотя и аналогичным, использованием правовых норм и связанных с ними выражений.

Задание для письменной контрольной работы студентов:

Пользуясь методом философско-лингвистического анализа, предложите собственное объяснение одной из следующих категорий: «юридическое лицо», «обязанность», «государство», «законодательство», «юрисдикция», «договор», «санкция», – или иной правовой категории по вашему усмотрению.