На следующей неделе занятия по органической химии отменяются. 5 глава

Я ничего не могу сказать. Я просто молчу, поражённый его безразличием, не в силах отвести взгляд от его лица.

― Если вопросов нет, вы свободны, — он снова возвращается к своим записям.

Словно на автомате я разворачиваюсь и иду к выходу.

«За что? За что? За что?»

* * *

Стою на крыльце общежития и сквозь пелену дождя смотрю на тёмную улицу. Буря, начавшаяся ещё вечером, перешла в сильный ливень, что само по себе является редкостью для нашего климата.

Но сейчас меня меньше всего волнуют странности погоды, такая буря как нельзя лучше подходит моему состоянию.

Делаю шаг вперёд и подставляю лицо струям дождя — кажется, когда-то совсем недавно, я мечтал именно об этом. Отдаться во власть дождя, и забыть обо всём. Но почему ничего не получается? Почему хлещущие в лицо холодные струи не приносят желаемого облегчения?

«За что он со мной так? Ведь я просто хотел поблагодарить. Неужели ему настолько противно моё присутствие?»

Стоять на одном месте больше нет сил, и я начинаю идти, не знаю куда, не знаю зачем, мне просто нужно двигаться, ведь если двигаться — можно не спать ещё какое-то время. Рубашка и джинсы давно намокли, но я не чувствую холода. Холод и пустота — они внутри меня. Кажется, они поселились там навечно.

В себя я прихожу только на широком балконе какого-то здания. Где я оказался? Куда пришёл практически на автомате? Кажется, это левое крыло главного корпуса. Судя по высоте — пятый или шестой этаж. Но как я здесь оказался? Да какая разница…

Из последних сил прижимаюсь к стене и почти сползаю по ней на холодный бетон пола. Зачем я сюда пришёл? Что хочу найти? Глаза предательски начинают закрываться, и я снова вижу тёплый мягкий свет. Поспешно поднимаю веки, но свет не исчезает — он мерцает вдали, и всё моё существо тянется к нему. Там тепло… там не будет так больно… я, наконец-то, могу достать до него, сейчас никто не может этому помешать. Надо только сделать несколько шагов вперёд… неважно, что мне мешают перила балкона… через них ведь можно перешагнуть… ещё один шаг… всего один…

Глава опубликована: 29.07.2011

Глава 6. Зачем ему это?

Шаг… другой…

Струи дождя хлещут по лицу, но я не замечаю их, всё моё существо устремляется вперёд, туда, где меня ждут, где больше не будет боли, не будет кошмаров…

Перила балкона, преграждающие мне путь, совсем низкие, ничего не стоит перемахнуть через них, и я заношу ногу, чтобы сделать последний шаг, отделяющий меня от источника тепла и спокойствия. Ещё чуть-чуть…

— Вы с ума сошли! — резкий рывок, и я, как марионетка отлетаю к противоположной стене, но почти не чувствую удара о стену. — Какого Мерлина вы вытворяете, Рознер???

Я вскакиваю на ноги, с ненавистью глядя на перекошенное от бешенства лицо. Опять он! Ему и в этот раз удалось всё испортить!

— Ненавижу вас! — ору что есть силы, вкладывая в этот крик всё отчаяние, всю боль, накопленные за последние дни. — Ненавижу!!! Я был почти у цели! Мне нужно туда! Отпустите!

Краем глаза я еще вижу тёплый свет, делаю очередной рывок в его сторону, но тяжёлая рука снова отбрасывает меня назад, и я кричу, стараясь перекричать раскаты грома, кричу что есть силы.

— Отпустите!!! — я не позволю ему помешать мне, и уже заношу руку для удара, но…

… тяжёлая пощёчина обрушивается неожиданно, голова по инерции уходит влево, и мне стоит больших усилий удержаться на ногах. Новая боль действует на меня отрезвляюще, я хватаюсь рукой за щёку и только теперь начинаю осознавать сложившуюся ситуацию.

О, боже мой... я, только что, чуть было не…

Расширившимися от ужаса глазами, сквозь пелену дождя я потрясённо смотрю на разозленного Снейпа. Холодные струи продолжают хлестать меня по щекам, и я не выдерживаю. Падаю на колени, обхватываю себя руками, и судорожные рыдания прорываются помимо воли. Меня трясёт, слёзы отчаяния и боли смешиваются с ручейками дождя, стекающими по лицу, по горящей огнём правой щеке, и я хочу только одного — исчезнуть, исчезнуть навсегда из этого мира, ведь я так устал…

Твёрдая рука опускается на плечо, от неожиданности я вздрагиваю, а в следующий момент, что есть силы, вцепляюсь в эту руку и утыкаюсь в плечо человека, оказавшегося рядом. Рыдания разрывают меня всё сильнее, рубашка Снейпа, и без того мокрая насквозь, теперь пропитывается ещё и моими слезами, но ничто сейчас не способно заставить меня остановиться.

— Я больше не могу… не могу, понимаете?... Кошмары… они изводят… уже неделю… сводят с ума… не могу… боюсь… заснуть… — бессвязные слова прорываются сквозь начавшуюся истерику, и вторая рука, очень медленно, словно раздумывая, ложится на спину, а в следующий миг он привлекает меня к себе. — Я не знаю… не помню… своего имени… ничего… кто я… как здесь оказался… ничего… не помню… я не могу больше… я устал… очень устал…

Он молчит, лишь чуть сильнее сжимает меня, потом встаёт, продолжая удерживать моё безвольное тело, я почти повисаю на нём — ноги сейчас не способны держать меня, не осталось ни сил, ни чувств, ни эмоций, ничего…

— Пойдём отсюда, Рознер, — его голос тих, но даже сквозь шум дождя я слышу каждое слово.

Куда идти? Зачем? С другой стороны — мне всё равно, пусть делает, что хочет. Как и в прошлый раз, он вновь закидывает мою безвольную руку себе на плечо, и я делаю первый шаг, тесно прижавшись к нему.

Лестницы, лестницы — как я умудрился практически на автомате забраться сюда? Снейп ведёт меня почти так же, как и в минувшую субботу, но сейчас я не способен чувствовать что-либо, я просто марионетка, которая зачем-то понадобилась талантливому кукловоду, коль он забрал её с собой, а не бросил сходить с ума под леденящими струями небесных слёз.

Мы выходим из корпуса и опять оказываемся под проливным дождём. Снейп идёт очень быстро, я еле успеваю переставлять ноги, и сквозь безразличие начинает пробиваться слабое любопытство — куда он меня ведёт? Но вокруг темно, ливень усиливает и без того плохую видимость, поэтому мне остаётся только двигаться вперёд, привалившись к твёрдому плечу.

Входная дверь, ещё одна, снова лестница — я не успеваю сообразить, где мы сейчас находимся, а он уже останавливается напротив очередной двери, возится с замком и почти вталкивает меня внутрь. Зажмуриваюсь от вспыхнувшего света, а затем бессильно прислоняюсь к стене. Зачем он привёл меня сюда? Что ему нужно?

— Входите, мистер Рознер, — он исчезает из поля моего зрения, а я не двигаюсь с места, неспособный найти в себе ни сил, ни желания для того, чтобы выполнить его просьбу. Нет, не просьбу. Этот человек не умеет просить, ему свойственно только приказывать.

— Вас ударить ещё раз, чтобы дождаться хоть какой-то реакции? — он снова стоит напротив, даже сквозь залитые дождём стёкла очков можно различить, как хмуро он созерцает меня, привалившегося к стене. Жалкое зрелище, правда, профессор?

— Что вам нужно от меня, сэр? — я всё-таки нахожу в себе силы и выпрямляюсь, ощущая, как возвращается крупная дрожь. Или я просто не замечал её, потеряв способность что-либо чувствовать?

— Вы замёрзли. Пройдите в комнату и переоденьтесь.

Мне не послышалось? Недоуменно вскидываю взгляд, тут же натыкаясь на его — тяжёлый и мрачный. Не выдерживаю и первым отвожу глаза, затем оглядываюсь по сторонам, стараясь понять, где же я оказался.

Небольшое помещение, вероятнее всего, гостиная — тёмные, сдержанные тона, минимум мебели, во встроенном в противоположной стене камине потрескивает приглушённое пламя. Замечаю стопку одежды и полотенце, сложенные на журнальном столике — это для меня? Так вот куда он уходил.

— Переоденьтесь, мистер Рознер, — повторяет он и скрывается в незамеченной мною ранее двери.

Прохожу в комнату, смотрю на стопку одежды, а потом медленно беру полотенце и начинаю вытирать промокшие волосы. Он прав — у меня зуб на зуб не попадает, но… один раз я уже доверился вам, сэр, а за попытку благодарности получил солидную порцию презрения. Что вы со мной сделаете на этот раз? Да делайте, что хотите… мне всё равно…

Стягиваю через голову мокрую футболку, снимаю джинсы, а затем поспешно натягиваю чужую одежду. Чёрный цвет как нельзя лучше говорит о том, кто является её обладателем. Он немного выше меня, но брюки оказываются почти впору, приходится только подвернуть рукава рубашки. Сажусь на диван и зябко обхватываю себя руками — дрожь никуда не делась, мне всё ещё холодно, и я как раз раздумываю над тем, чтобы пересесть поближе к камину, как Снейп возвращается в комнату.

— Возьмите, Рознер, — мне на колени падает тёплый плед, я поспешно киваю и накидываю его на плечи, а потом закутываюсь плотнее, чувствуя, как медленно возвращается утраченное тепло. И только теперь осмеливаюсь поднять взгляд.

Он тоже переоделся, его волосы, как и всегда, туго стянуты в хвост, поэтому сложно понять — мокрые они, или он уже успел обсушиться. Бледная рука сжимает большую дымящуюся кружку, которую он, впрочем, тут же протягивает мне.

— Пейте, — прежний приказной тон, не принимающий даже малейших попыток к возражениям.

Обхватываю горячую кружку обеими руками, ощущая, как согреваются только что бывшие ледяными пальцы, и делаю первый глоток. Горечь трав приятным теплом разливается внутри, и я еле слышно вздыхаю. А затем с языка срывается вопрос, на который мне просто необходимо узнать ответ…

— Как вы там оказались, сэр? — с преувеличенной сосредоточенностью изучаю содержимое кружки.

— Не вашего ума дело, мистер Рознер, — он пренебрежительно фыркает, и я удивлённо вскидываю глаза. — Лучше расскажите, как там оказались вы.

Снова устремляю взгляд в кружку, не в силах выдавить ни слова. Да и что я могу сказать?

— Рассказывайте, мистер Рознер, — его голос становится мягче, вынуждая… довериться?

В глазах щиплет, я делаю очередной глоток, а в следующий момент начинаю говорить.

Я рассказываю ему всё... трясущимися пальцами сжимаю горячую кружку, и, не поднимая больше взгляда, говорю, говорю, говорю… про то, как Карен и Артур нашли меня, еле дышащего, тёмной ночью в лесу… про то, что я понятия не имею, как там оказался… про то, что я ничего, совсем ничего не помню из своей прошлой жизни… про одиночество, которое я испытываю, несмотря на наличие друзей, и про кошмары, терзающие меня целую неделю… про тёплый яркий свет, в котором вижу единственное спасение и защиту… про бесполезные попытки добраться до этого света… и про самую последнюю из них, чуть было не закончившуюся трагично… я рассказываю ему всё то, что так или иначе мучило меня в последние дни, кроме одного — как сильно задели меня его последние, до боли обидные фразы…

Одновременно с последними словами меня покидают и последние силы. Я сейчас сам себе напоминаю воздушный шарик, из которого зачем-то выпустили воздух. Приди ему в голову вновь окатить меня презрением — я даже ответить не смогу как следует…

Он долго молчит, и я всей кожей ощущаю, что сейчас он, не отрываясь, смотрит на меня. Осмеливаюсь поднять взгляд — Снейп стоит напротив, прислонившись спиной к книжному шкафу, и в его глазах отчётливо проступают задумчивость и сосредоточенность.

— Потерять память — тяжело, мистер Рознер, — он, наконец-то, нарушает тишину, говоря медленно, как будто тщательно подбирая слова, — но всё, что вы можете и должны были сделать — отнестись к этому… нет, я не скажу «проще»… но, вашей задачей было взглянуть на эту ситуацию под другим углом. Сами вы не в силах изменить сложившуюся ситуацию, и никому, а в первую очередь, вам, не станет легче от постоянных переживаний. Я прав?

Я во все глаза смотрю на него. Не могу поверить. Он что — пытается меня поддержать? Мир сошёл с ума? Или это я — сумасшедший?

— Вы говорите, что одиноки, — он словно не замечает моего ошарашенного взгляда, продолжая говорить ровно и монотонно, не сводя с меня внимательных глаз, — но, я хочу чтобы вы знали — когда я сообщил вашим друзьям о случившемся в субботу, мисс Тэйлор мгновенно побледнела, и, ничего более не спросив, бросилась к лазарету. Мистер Грей выглядел немногим лучше. Не нужно быть проницательным, чтобы понять — они переживают за вас, мистер Рознер.

— Это… не то, — я вновь опускаю голову, чувствуя, как предательски начинают гореть кончики ушей.

— Не то? Так чего вы хотите, мистер Рознер?

Я молчу, только пальцы судорожно продолжают сжимать опустевшую и ставшую холодной кружку. Его следующие слова заставляют меня вздрогнуть.

— Вы хотите, чтобы память вернулась?

Надо же… я никогда не задавал этого вопроса себе лично. А хочу ли я? Мне вдруг становится страшно, как будто он, в самом деле, сейчас может заставить меня вспомнить всё, и ему ничего не потребуется для этого, только моё согласие.

Да, я переживал, что не помню своей прошлой жизни… но… была ли она лучше нынешней? Получится ли променять её на Карен, Артура и…

Я поднимаю глаза и тихо, но очень отчётливо произношу.

— Не уверен, сэр.

— Не уверены? — он кажется раздосадованным, по крайней мере, взгляд вновь обретает привычные злость и раздражение.

— Я… запутался… и так устал… — произношу еле слышно, комкая в кулаке слегка колючую ткань пледа.

Он снова молчит, и я делаю попытку встать, выбираясь из тёплого кокона.

— Мне лучше уйти, сэр.

— Сидеть, — в его голосе проступают металлические нотки, — вы выйдете отсюда только тогда, когда я вам скажу.

Да что он себе возомнил? Я уже собираюсь открыть рот, чтобы высказать всё то, что думаю, но он не даёт мне даже начать.

— Как показали события последних дней, вы совершенно не способны на взвешенные и обдуманные решения. То, что произошло с вами сегодня, мистер Рознер — прямое тому доказательство, — он поворачивается ко мне спиной, доставая что-то из ящика стола, а в следующую секунду оказывается совсем рядом, протягивая раскрытую ладонь, — скажите мне, это ваше?

По телу проходит судорога панического ужаса, когда я в оцепенении смотрю на знакомую жёлтую капсулу, лежащую на его ладони.

— Это ваше, мистер Рознер?

Он подходит совсем близко, и мне через силу приходится выдавить.

— Да.

— Сколько упаковок вы успели принять? — стали в его голосе может позавидовать любой робот.

Я снова молчу, чувствуя, как горячая краска заливает лицо.

— Не заставляйте меня вытягивать из вас каждое слово клещами, — теперь я отчётливо различаю угрозу в ровном, полном сдерживаемого гнева голосе.

— Четыре упаковки, сэр, — и его рука, с лежащей на ней капсулой, с силой сжимается в кулак.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы идиот, Рознер?

— А что мне оставалось!? — я почти выкрикиваю эти слова, забыв о субординации, с гневом смотря ему в лицо, — я не спал несколько ночей!

— Да как минимум обратиться к врачу! — Снейп опускается в кресло напротив меня и с силой хватает за плечо, — вы хоть понимаете, что сегодня могло произойти, не окажись я случайно в том же месте, что и вы!?

— Да при чём здесь мои таблетки? — я вырываюсь из крепкого захвата, вскакиваю с дивана и подхожу к окну, глядя на своё отражение.

И с удивлением замечаю огромный синяк, наливающийся на скуле. Надо же, как сильно он мне врезал…

— Если вы не в состоянии мыслить логически, так слушайте хотя бы то, что вам говорят, — я удивлённо поворачиваюсь к нему лицом, — в лазарете, перед тем как назначить лечение, у вас должны были выяснить, принимаете ли вы какие-нибудь препараты.

Волна жара второй раз за этот вечер опаляет моё лицо.

— Так что вы ответили, мистер Рознер? — он не сводит с меня внимательных, чуть прищуренных глаз.

— «Не принимаю», — сжимаю пальцы в кулак, отчаянно стараясь не покраснеть ещё больше.

Он тяжело вздыхает, но в этот раз что-то удерживает его от комментария касательно моих умственных способностей.

— Энергетики ни в коем случае нельзя сочетать с другими лекарственными препаратами, тем более с теми, которые вам были назначены. В вашем случае возникновение галлюцинаций было лишь вопросом времени.

Я снова вспоминаю тёплый свет, к которому так отчаянно стремилось всё моё существо.

«Так сегодня ты был лишь галлюцинацией, да? Просто иллюзией? Тогда почему мне сейчас так больно?»

— Вы принимаете прописанные таблетки до сих пор? — глубокий голос вырывает меня из раздумий.

— Я принял их только один раз, сэр, — в его глазах я уже непроходимо глуп, так чего терять?

— Ну что ж, в этот раз ваша глупость сослужила вам добрую службу. Ещё пара приёмов этих таблеток наряду с энергетиками — и простыми галлюцинациями вы бы не отделались. Вы ходили на повторное обследование?

— Нет, сэр.

Снейп снова обречённо вздыхает, а его следующие слова заставляют меня замереть.

— Покажите ваш затылок.

— Уже всё в порядке, сэр, — я стараюсь говорить уверенно, чтобы он не заметил дрожи в моём голосе.

— Рознер… не выводите меня из себя. Подойдите, немедленно!

На нетвёрдых ногах, проклиная собственную слабость, подхожу к нему.

— Садитесь на стул, — он встаёт за моей спиной, и моего затылка касаются тёплые пальцы.

Он осторожно снимает пластырь, а я пытаюсь понять, когда же моё тело перестало колотить мелкой дрожью от прикосновений Снейпа. В следующий миг я вздрагиваю, потому что его пальцы дотрагиваются до раны.

— Больно? — вот никогда не поверю, что ему не всё равно!

— Не очень, сэр. Просто… неприятно.

— Неудивительно. У вас рассечена кожа на затылке, причём рана воспалилась. Тут требуется как минимум несколько перевязок, — пальцы, не останавливаясь ни на секунду, исследуют больное место, и я морщусь от неприятных ощущений. — Завтра до занятий обязательно зайдите в лазарет. Это понятно?

Завтра… а что будет завтра? Очередная бессонная ночь? Я больше не могу принимать таблетки — как мне теперь сидеть на парах? Зачем вы вообще вытащили меня с того балкона, профессор?

— Посидите минуту, я сейчас вернусь, — он уходит в другую комнату, а я в очередной раз закусываю губу.

Кошмары ведь никуда не ушли… они вернутся с наступлением ночи… что мне делать?

К затылку снова прикасаются пальцы, аккуратно накладывая пластырь на повреждённую кожу. Надо же, я и не заметил, как Снейп вошёл.

— Теперь касательно ваших кошмаров, мистер Рознер, — он снова оказывается напротив меня, — не в моих силах выяснить, что стало их причиной, так что придётся бороться с последствиями. Я дам вам… назовём это настоем из трав. Это средство успокоит вашу расшатанную нервную систему, а самое главное — входящие в него компоненты гарантированно дадут вам заснуть, не испытывая кошмаров.

Я во все глаза смотрю на него. Он что, предлагает мне решение проблемы? Но почему? И главное — зачем он это делает? Почему возится с обыкновенным студентом? К тому же со студентом, который не вызывает у него ничего, кроме раздражения? И тут же с кристальной ясностью понимаю — я никогда не спрошу об этом. Один раз он уже окатил меня презрением. Никогда… я больше не хочу слышать безразличия в этом голосе…

— С-спасибо, сэр, — это всё, что мне удаётся выдавить из себя.

Вместо ответа он протягивает мне небольшую, без всяких надписей склянку.

— Выпьете перед сном половину колбы, количество содержимого рассчитано на две ночи. Послезавтра придёте ко мне за новой порцией. И запомните, Рознер — его нежелательно принимать истощённому организму, поэтому, как минимум трёхразовое питание обязательно.

— Понятно, сэр, — я только сейчас начинаю чувствовать, что очень голоден.

— Что ж, более я вас не задерживаю, мистер Рознер.

Я осторожно засовываю склянку в карман брюк и поднимаю с пола свою мокрую одежду. Нужно что-то сказать, но вот что?

— Подождите, — взгляд Снейпа задерживается на моём лице, и он снова исчезает в маленькой комнате. Я терпеливо жду, переминаясь с ноги на ногу.

— Смажьте синяк на скуле, иначе завтра не избежите любопытных вопросов, — он возвращается и протягивает мне маленькую, без каких-либо опознавательных знаков, банку. Его взгляд перемещается на сбитые в кровь вчерашней ночью костяшки пальцев, — также можете воспользоваться этой мазью для лечения вашей руки.

— Спасибо, сэр, — а что я ещё могу сказать?

— Не забудьте утром посетить лазарет, — он отворачивается от меня, и я делаю первый шаг по направлению к выходу.

Уже открывая дверь, я оборачиваюсь, чтобы пожелать доброй ночи. Снейп стоит у камина, бледные пальцы с силой сжимают каминную полку, а идеально ровная спина выглядит напряжённой.

— Спокойной ночи, сэр.

Он не отвечает. Я закрываю дверь и ухожу.

* * *

Войдя в общежитие, я сразу падаю на кровать, и мысли пускаются в какую-то сумасшедшую круговерть.

Как всё-таки Снейп оказался на балконе? Как ни крути, а сегодня он спас меня. Ещё бы чуть-чуть, и… По телу пробегают мурашки, и я обхватываю себя руками, вспоминая тепло слегка колючего пледа.

Кстати, куда он меня притащил? Наверняка, в свои комнаты. Странно, что он живёт в общежитии для преподавателей. Карен как-то мне рассказывала, что профессора, как, впрочем, и все остальные сотрудники университета, имеют право на личные апартаменты на его территории. Правда, редко кто пользуется этой привилегией. Здание почти всегда пустует, и живут там только те, кому действительно далеко добираться до дома. Получается, что родной дом Снейпа находится очень далеко. Может быть, даже не в Австралии? Как он вообще оказался здесь?

И всё-таки, почему? Почему он проявил такое участие? Никогда бы не подумал, что Снейп способен проявить заботу по отношению к кому-либо. А ведь он проявил. Мне, закутанному в плед, и чувствующему тёплую горечь трав на языке, ещё никогда не было так… а как? Спокойно? Уютно? Ни одно из определений нельзя подвести к тому чувству, что я испытывал тогда. Защищённость? Снова мимо…

Теперь он знает всё про меня. Знает о моих страхах, сомнениях, мыслях, чувствах. Вот только нужно ли ему это знание? На что Снейпу переживания глупого и безответственного, по его собственной оценке, мальчишки? Наверное, он уже тысячу раз пожалел, что каким-то невероятным образом оказался на том самом месте, где этот самый мальчишка чуть не совершил чудовищную, по своим последствиям, ошибку.

Интересно, теперь его отношение ко мне хоть чуточку изменится? Может быть, взгляд перестанет сквозить неприкрытой злобой? Ведь он же способен на другие эмоции, теперь я точно это знаю…

Медленно провожу пальцами по пластырю на затылке, а затем резко сажусь на кровати и достаю склянку с зельем. Она совсем небольшая — легко умещается в моей ладони. Открываю пробку и осторожно принюхиваюсь — слабый запах трав, кажется, первоцвет и папоротник. Сознание услужливо подкидывает мне эти названия, я даже знаю, что первоцвет лучше всего собирать до выпадения росы, а некоторые виды папоротника могут достигать высоты человеческого роста. Откуда эти знания? Опять из той, прошлой жизни, от которой я сегодня, пусть всё-таки только в мыслях, но, всё же, отказался?

Глубоко вздыхаю и делаю два глотка — пряный вкус слегка обжигает горло и остаётся на языке. Затыкаю пробку и убираю склянку в ящик стола — не хочу, чтобы кто-нибудь увидел.

Взгляд падает на зеркало — синяк разлился практически по всей щеке. Сильно же вы меня приложили, профессор. Самый эффективный способ привести в чувство бьющегося в истерике студента, не так ли? Свинчиваю крышку с банки и осторожно наношу мазь на щёку. Снова запах трав — откуда он берёт эти... лекарства? Так же осторожно смазываю сбитые костяшки, и баночка присоединяется к флакону в ящике стола.

Как же я хочу спать… неужели сегодня удастся заснуть без кошмаров? Ставлю будильник, скидываю с себя чужую одежду, и сразу залезаю под одеяло. На краю сознания мелькает мысль о том, что перед тем, как вернуть её владельцу, хорошо бы наведаться в прачечную. На этом мысли заканчиваются, и я проваливаюсь в сон.

* * *

Будильник настойчиво выводит свою утреннюю трель, и я, не открывая глаз, протягиваю руку, чтобы щёлкнуть переключателем. Звук почти тут же замолкает, я заставляю себя открыть глаза и сесть на кровати.

Что? Уже утро? Значит… я правда проспал всю ночь без кошмаров?

На губах, впервые за долгое время появляется улыбка. Кажется, я уже забыл, каково это — просто выспаться.

«Спасибо, профессор».

Желудок требовательно урчит, и я понимаю, что ужасно голоден.

Быстро умывшись, кидаю удивлённый взгляд на зеркало — синяк сошёл почти на нет, если не приглядываться — ни за что не заметить. Так бывает? Ничего себе…

Собираю сумку и спускаюсь в столовую. Большинство студентов уже проснулись и поглощены утренним приёмом пищи, так что я с трудом нахожу свободное место напротив Саманты.

— Доброе утро, Сэм! — моя улыбка сегодня на самом деле выглядит искренней.

— Привет, Джейк! Как ты себя чувствуешь?

Я машинально дотрагиваюсь до пластыря на затылке.

— Уже почти всё хорошо, правда, Сэм, — принимаюсь за овсянку, тосты и кофе. Карен бы сейчас точно порадовалась моему проснувшемуся аппетиту.

— Я рада. Кстати, Артур вчера звонил.

— Куда звонил? — я удивлен, — тебе?

— Да нет, он позвонил в деканат, а они уже передали мне, — она делает глоток кофе, — они возвращаются послезавтра.

— Так быстро? Как они вообще?

— Да вроде ничего… — она задумчиво смотрит на меня, — по крайней мере, голос у Артура был вполне спокойный.

— Понятно. Это хорошо, — тут я вспоминаю одну очень важную вещь, — кстати, Саманта, дай мне задание по химии? Я не успел записать на последнем занятии.

— Да уж, невыполнение чревато, — она усмехается, — напомни на первой паре, я посмотрю. Ладно, Джейк, мне до начала занятий нужно заскочить в деканат, так что я побежала!

— До встречи, Сэм, — я вспоминаю, что мне и самому нужно успеть в лазарет, поэтому в темпе доедаю последнюю ложку овсянки, делаю глоток кофе и быстрым шагом выхожу из столовой.

После вчерашнего ливня пахнет свежестью, мокрая трава под ногами переливается в лучах утреннего солнца, и я на секунду останавливаюсь, чтобы вдохнуть полной грудью. Ещё вчера мне казалось, что всё хуже некуда? Какой бред!

В две минуты дохожу до лазарета и неуверенно стучу в кабинет доктора, готовясь выслушать кучу неприятных вещей. Всё-таки он просил меня прийти в понедельник, а сегодня, как-никак, уже среда.

— Можно войти, мистер Альтос?

— Джейк? Хорошо, что вы всё-таки зашли. Хоть профессор Снейп и наблюдал вас лично, ещё один осмотр лишним не будет.

Я откровенно ничего не понимаю. Снейп наблюдал меня? Лично?

— Это он вам сказал?

— Именно. Вы не пришли в понедельник, я подумал, что вы отсыпаетесь, поэтому не особо переживал. Вчера вы тоже не появились, я уже собирался искать вас на следующий день, но вечером ко мне заглянул профессор и сказал, что наблюдал вас всё это время, и опасности для здоровья нет.

— Да, сэр. Именно так всё и было.

— Ну что ж, покажите ваш затылок, и можете быть свободны.

Я машинально сажусь на кушетку, поворачиваясь спиной к доктору, но спроси меня сейчас что-нибудь — совершенно точно буду не в состоянии ответить.

Значит, после того, как я вчера ушёл из его комнат, Снейп направился в лазарет и уведомил мистера Альтоса относительно моего самочувствия, а заодно избавил от выговора, который гарантированно ждал бы меня, явись я на осмотр двумя днями позже без всяких объяснений. Он и в этот раз помог… сколько уже хорошего сделал мне этот человек? И как при всей этой заботе ему удаётся оставаться всё таким же невыносимым и вечно всем недовольным?

— Как и говорил мистер Снейп, рана немного воспалилась, но угрозы вашему здоровью это не представляет. Я выдам вам препарат, будете смазывать рану в течение двух дней. После чего жду вас на последний осмотр.

— Спасибо, сэр, — я невольно улыбаюсь. За последние два дня чего только мне уже не вручали для поправки здоровья.

— Пожалуйста, — он протягивает мне упаковку с мазью, — идите, иначе рискуете опоздать на занятия.

— До свидания, сэр! — тяну на себя дверь, оказываюсь в коридоре и ускоряю шаг, чтобы, и в самом деле, не опоздать на астрономию.

* * *

— Саманта! Ты обещала дать мне задание по химии!

— Точно! — она хлопает себя по лбу, — сейчас, минуту.

Лекция начнётся через несколько минут, почти все студенты уже собрались, и аудитория наполнена равномерным гулом.

— Записывай, — наша староста заглядывает в тетрадь, — на следующем занятии лабораторная работа, поэтому нужно разобрать тему — скорость химических реакций. И дополнительно повторить про изомерию — по ней после лабораторной будет опрос.

Ничего себе… Кажется, сегодняшний вечер я проведу в библиотеке… а ведь ещё собирался в прачечную. Как всё успеть и при этом не завалиться на завтрашней работе? Мне, как никогда, хочется доказать этому человеку, что я чего-то стою, как студент. Пусть Снейп и сказал, что ему безразличны мои успехи, я всё равно буду стараться.

— А, чуть не забыла. Ещё он сказал перечитать правила техники безопасности на лабораторных работах. Тоже будет спрашивать. Представляешь, сказал, что удивлён, как при нашем-то уровне подготовки мы ещё ничего не взорвали.

— И впрямь, как? — я усмехаюсь.

Вошедший преподаватель прерывает разговоры, и нам приходится сосредоточиться на лекции.

Пытаюсь вникнуть в суть — это непросто, с учётом того, что всю прошлую лекцию я пытался бороться со сном, а за домашнее задание сесть так и не удосужился. Хорошо ещё, что это астрономия, а не социология, или скажем, химия.