Раздел первый. Носители культуры как фундамент «Дома человеческой Культуры»

Индивидуум в данном контексте может существовать в пространстве между краевыми состояниями - реперами - как «человек – личность» и как «человек - функция». В том и другом состоянии или их совокупной области (где человеку свойственны и те и другие черты) одной из важнейших, определяющих характеристик явля­ется полноценность его как члена общества. Это связано, прежде всего, с дос­таточной степенью социализации и инкультурации индивида в обществе проживания, благодаря которой он может свободно понимать, ин­терпретировать и пользоваться всей совокупностью обыденных знаний (норма общепринятой эрудированности в среде обитания), и сте­пенью профессио­нальной компетентности, позволяющей ему функциониро­вать в обществе как необходимый его элемент. Достижение достаточной сте­пени социально-культурной и профессиональной компетенции индивидуума связано с возможностями приобретения им информации в области трансляции знаний и других зна­ковых проявлений культуры, включая системы ценностей, тради­ций, верова­ний, идеологий и иных регулятивов существования человека в социуме.

Напомним, субъективная картина мира для индивидуума ос­новывается на статусных маркерах личности. Эти маркеры определяют со­циокультурную идентификацию личности. Их конфигурация (составляющие компоненты, взаимосвязи между ними, приоритетность и доминантность) формируется в зависимости от актуальных потребностей общества на данном историческом этапе. Так, например, в эпоху первобытнообщинных отноше­ний социально-культурный статус человека определялся маркерами языка, то­тема, племен­ного имени – принадлежности, культовых обрядов и ритуалов и т.д. В более поздние эпохи наибольшую важность приобретали национальная, расовая, конфессиональная при­надлежность, социальная иерархия в рамках госу­дар­ства, сословное или кас­товое происхождение, цеховая принадлежность, лич­ное имя или прозвище. В современном индустриаль­ном обществе наблюда­ется, с одной стороны, выде­ление маркеров профес­сиональности, образован­ности, престижности профес­сионального статуса, квалификации, культурной толерантности, а с другой - снижение социальной значимости традиционных статусных маркеров со­словного происхождения, национальности, расы, веро­исповедания. Причем соотношение их динамично отражает политическую конъюктуру текущего момента (войны, явления мультикультурности, миграционные процессы, террористические проявления и т.п.).

Кратко характеризуя социумы разных порядков в качестве носителей и накопителей информации, остановимся на категориях нации, государства и цивилизации. Прежде всего, все они в разной степени направ­лены на регу­ляцию национальных и социальных проблем общества, причем до середины 20 столетия нации и государства выступали как замкнутые «информацион­ные системы», принципом развития которых являлись отго­роженность от со­седей языковыми, коммуникативными, политико-идеологи­ческими, природ­ными и другими изолирующими средствами самодостаточ­ного (гомогенного) развития. Накопление избыточности информации в областях, связанных с формированием социально-исторического опыта, этнокультурных и религиозных отличий, компетентностью в социальной престижности, морали, нравственности, социальной стратифицированности общества, институциональных формах социальной организации, иерархии госу­дарства, культурной неоднородности неизбежно должно было иметь выход вовне. Механизмом этого является деятельное общение - обмен опытом в ис­ториче­ском аспекте и в пространстве текущего времени в настоящем. Стремление к гетерогенности развития связано в последние два столетия со стремительным развитием коммуникационных возможностей, которых мир до этого времени не знал, роста технологической и информационной содержательности мира, в том числе, в его виртуальной форме, развитием новых видов и форм сверхэффективной военной техники уничтожения людей и материальных объектов. Иначе говоря, нам посчастливилось жить в Великую эпоху ускорения изменений ноо- и биосферы Земли, внешне, в объемах поколений, казалось бы, упростились схемы адаптации человека к новым условиям, но по сути они приобрели поверхностный характер. Это же время 20-21 веков потребовало фиксацию серьезных изменений в психологии и физиологии человека, которые эволюционно природно, в смысле приспосабливаемости или адаптации, отстают от темпов быстрых изменений. Но с другой стороны для облегчения этого можно использовать возможности направленного и регулируемого информационного воздействия на конкретного человека и социум. Идет борьба за влияние на подавляющее большинство человечества, а это масштабы, присущие культуре в ее форме или состоянии, известном как глобализация, во временном сегменте последних 2-х веков, настоящего и прошлого.

Цивилизационный уровень взаимоотношений представляет ­более высо­кую иерархическую ступень культуры, с которой соотносит человек себя. При этом следует рассматривать цивилизации на взаимосвязанных уровнях – глобальном и локальном, то есть в виде интегральных форм обеспече­ния со­хранения определенного способа существования «индивида - социума разных порядков». Цивилизации это некая культурная сущность, определяемая существованием достаточного уровня технологической и информационной структуры после выхода из первобытно-общинного состояния и характеризующаяся формированием государства. Концепции локальных культур и цивилизаций возникли в то время, когда не существовало глобальных угроз выживанию в масштабах всей планеты. Тем не менее, Арнольд Дж. Тойнби в середине 20 века в своей грандиозной работе «Постижение истории» убедительно показывает, что риски и угрозы развитию общества в значительной определяются действием малой группы населения, которое он наделил обязанностями «творческого меньшинства». Именно это меньшинство берет на себя обязательства беззаветного служения обществу, вырабатывая ответные действия на возникающие угрозы. Но это возможно до тех пор, пока эти люди не переродятся или заменятся другим меньшинством, для которого удержание власти и умножение личного богатства становятся главной целью. Тогда происходит надлом в развитии общества, и если не выделяется новое «творческое меньшинство», то общество и его культура обречены… В конце 20 века и на пороге третьего тысячелетия Самуэль Хантингтон пришел к выводу, что на смену войнам ко­ролей, правителей, затем войнам народов, идеологий, на первый план выдви­гается взаимоотношение цивилизаций – важнейшие границы, разделяющие человечество, порождающие бедственные конфликты будут лежать в области культуры, а не в областях идеологии или экономики. В наше время наиболее серьезные столкно­вения идут по линии « разломов между цивилизациями -… линии будущих фронтов»[3] и особенно по гра­ницам исламского мира. Вывод Хантингтона однозначен: «Следующая война, если она разразится, будет войной между цивилизациями». Исходным пунк­том этой борьбы, по выражению Збигнева Бжезинского, является геополитическая борьба за господство в Евразии: тот, кто контролирует Евразию, занимает гос­подствующее положение на земном шаре. Альтернативой этому мрачному предсказанию могут выступать только принципы гуманизма, реали­зующиеся в диалоге, терпимости, компромиссе, взаимопонимании, взаимо­действии, пози­тивной направленности .

Интенсификация процессов глобализации, протекающих в различных сферах мирового существования социумов, несомненно, обусловлена рас­ширением содержа­ния всемирной истории (от великих географических от­крытий, развития ми­ровой торговли до мировых войн, международного эко­номического и научно-технического сотрудничества). Как следствие, во все­мирной динамике инте­грационных процессов внимание людей стали привле­кать опас­ности и угрозы глобального плана, преодоление кото­рых с использо­ванием локальных усилий неэффективно. Среди них выделя­ются проблемы все более драматизирующегося развития экологического кри­зиса во взаимо­отношениях общества и природы; опасности возникновения но­вой мировой войны; нарас­тания социальных противоречий между бедными и богатыми странами, Севе­ром и Югом, управления демографической ситуа­цией в миро­вом сообществе. Новый этап глобализации инициируется перехо­дом от инду­стриального общества к ин­формационному обществу. Небывалое по тем­пам и интенсивности развитие информационных технологий открыло новые воз­можности в экономике, соци­альной области, культуре, и, надеемся, явля­ется мощным стимулом в станов­лении гуманистической составляющей в практи­ческой деятельности людей как биологической общности. В этом ра­курсе че­ловечество, выступая в каче­стве носителя культуры, вынуждено вы­бирать императивами своего сущест­вования информационную открытость, взаимо­обмен культурными формами, неконфронтационную солидарность, общие гуманистические ценности. Все проблемы дальнейшего развития связаны с глобальной задачей выживания человечества и возможностями развития и проявления способностей, сво­бодного самосуществования и само­определения каждой личности. С развитием процессов глобализации становится реальным в каче­стве носителя культуры как информации рассматривать человечество в целом (биологическая общность).

Второй раздел «Особенности механизмов трансляции культуры»
( построение стен «Дома человеческой Культуры»)

Представляя культуру как мир знаков и значений и создаваемых на их основе информационных сообщений, мы исходим из того, что, что семиотическая, информационная и коммуникативная функции культуры представляют собой неразрывную сущность процесса фиксации и трансляции культуры. Явления и механизмы функционирования, реализующиеся в информационной сфере, образуют основу культуры – сферу создания сообщений и их передачи – коммуникативную сфере, в которой носителями и накопителями и интерпретаторами информации могут являться как отдельные индивиды, так и социумы различных по величине порядков от не­больших групп и социальных объединений до обществ, рассмат­ри­ваемых в этнических, национальных, государственных и цивилизационных масштабах. Мы представляем степень информационного воздействия на устойчивость системы в целом (от индивида до социума), которая может способствовать укреплению внутренних связей между отдельными элементами системы, но в такой же мере может приводить к процессам, приводящим к нарушению существующих культурных скреп, к принятию осознанно или ошибочно неверных управленческих решений и даже разрушению системы в целом. Используя механизмы воздействия на систему извне и изнутри, в масштабах социума это проявляется через явления, связанные с трансляцией культуры как дестабилизирующее воздействие, выражающееся в «раскачивании системы», т.е. в изменении создающих ее устойчивость связей,

Феноменологические закономерности передачи информации как культуры позволяют представить последствия информационного воздействия, в том числе и прогнозировать возникающие проблемы информационной безопасности личности в современных условиях. В связи с этим мы считали бы целесообразным остановиться на некоторых механизмах трансляции культуры, которые в дальнейшем позволят оценить риски и угрозы безопасности личности.

Каждая из известных категорий носите­лей культуры владеет определенным объемом совместно используемой ин­формации, которая рас­пространяется благодаря различным видам трансляции культуры. Наиболее значимые коммуникаци­онные механизмы, по на­шему мнению, могут быть представлены в виде при­веденной ниже иерархиче­ской схемы, исходя из их существенных отличи­тельных черт.

Предположим, что в нашей модели «Дома человеческой культуры», мы ограничимся четырьмя массивными стенами – плоскостями, в которых развиваются механизмы трансляции культуры: взаимопроникновение, внедрение, наложение, дислокации.

Рассматривая механизмы трансляции культуры, следует, прежде всего, остановиться на процессах взаимопроникновения(конвергенции и ассими­ляции). Эти процессы могут носить агрессивный, насильственный или неаг­рессивный характер. Примерами первого являются разного рода захватниче­ские войны. При этом, как правило, наблюдается зависимость изменений культур противоборствующих сторон от времени их взаимодействия, от раз­меров и характера территориальных соприкосновений, от плотности и час­тоты контактов носителей культуры, от степени агрессивности обеих сторон, пассионарности их представителей на индивидуальном и популяционном уровне.

Примером «мягкого социального взаимодействия» являлось взаимопроникновение культур народов, народно­стей, этнических групп, населявших территорию нашей страны. Доминантная русская культура сосуществовала с национальными субкультурами, являла со­бой центростремительную силу общества, обогащаясь национальным коло­ритом народностей, населявших страну. Идея конвергенции предполагает взаимопроникновение отдельных эле­ментов, например, разных общественно-политических систем, ведущих к вза­имному изменению характера систем и к их сущностному, содержательному сближению. Одной из первых попыток такого рода взаимодействия фактически яви­лась новая экономическая политики 1921 года.

В настоящем времени такую форму взаимопроникновения представляет собой реализация идеи объединенной Европы, направленной на решение задачи преодоления диспропорций, выравнивания и создания гармонии в социально-экономическом развитии стран-членов ЕС.[4] При этом одним из механизмов достижения целевых установок ЕС является децентрализация, т.е. уход государств из сферы социально-экономического регулирования, приобретает все более выраженную форму регионализация практически всех членов ЕС. В качестве примеров можно привести процессы, протекающие в Испании (выделение областей, обладающих особым автономным статусом, Каталонии и Страны Басков, стремящихся к статусу свободной ассоциации). Подобный характер носит расширение в конце 90-х годов автономий исторических провинций Великобритании – Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии, а также поощрение экономических и социальных связей между французскими и немецкими регионами и землями. Фактическое разделение Бельгии как идеальной модели создания «Европы регионов», т.е. сведение роли государства к минимуму с одновременным усилением полномочий автономий, тесно смыкающихся с европейскими институтами, произошло в 2001 году. В этой модели центральным вопросом становится так называемое трансграничное или межрегиональное сотрудничество по программе «Добрососедство», понимаемой как развитие межрегиональных контактов, минуя и тем самым снижая статус национальных структур, превращая интеграцию во внегосударственный процесс. Эти тенденции «интеграции в европейское демократическое сообщество» начинают проявляться в России: развитие программ Евросоюза «Добрососедство», охватывающих в настоящее время шесть проектов в северной и северо-западной части России, а в скором времени распространяемых и на южные регионы вокруг Черного моря. Похоже, что в результате конвергентных проектов следует отказаться от самого понятия народа как коллективного субъекта с единой неразделенной судьбой, а оперировать «понятием свободных социальных групп и свободных индивидов, которым незачем «ждать остальных».[5] Эти процессы удивительно напоминают принцип «Разделяй и властвуй».

Как самостоятельную форму коммуникации можно выделить внедре­ние, рассматривая его как стремление войти, укрепиться в какой-либо струк­туре. Целесообразно подчеркнуть локальный характер этого явления. При­мерами внедрения могут служить распространение научно-технического зна­ния в различных областях жизнедеятельности, разного рода сектантских ве­рований и идеологий, явлений массовой культуры и т.п. Внедрение носит це­ленаправленный характер и, как правило, на начальных этапах не нарушает целостности структуры, в которую активно пытается войти. Вместе с тем воз­действие его может иметь губительные для конкретной структуры последст­вия (внедрение мифологем, которые затем становятся основой разрушения системы: мифы перестройки, покаяния, мира без войн, осей зла). В целом внедрение чуждой культуры – процесс болезненный и тяжелый, связанный с коренными изменениями культурной картины мира, национальной идентификации, прямого воздействия на цивилизационное ядро как системы ценностей конкретной культуры.

Внедрения явлений массовой культуры на начальных этапах выглядели как формы развития коммуникации различных направлений её реализаций в ис­кусстве, стилях поведения, внешнего вида, формах общения и т.п. Конечной целью становится проникновение и укрепление в структурах внутриличностной, межличностной сфер коммуникации, в рамках сознания, оценки, убеждения, общения с другими во множестве контекстов коммуникации, проходя путь от «невинного» увлечения отдельных групп индивидов до явлений массовой ис­терии, массовой пропаганды образ­цов внедряемой культуры.

Внедрение является одной из информационно-психологических техно­логий изменения и формирования другого, отличного от предыдущего, опре­деленного типа массового поведения и сознания. Типичным примером мо­жет служить современная «карнавализация» русского языка. Эти проявления деструкции языка (как внедрение в логосферу и во все формы «вербального мышления») активно используются средст­вами массовой ин­формации, инициируя их распространение и закрепление как нормы повсе­дневного общения особенно среди молодежи. Манипуляторы фабрикуют и вбрасывают в общественное сознание огромный поток ложных понятий и слов, смысла которых установить невозможно. К сожалению, за этими явлениями стоят не только засорение и обеднение языкового обще­ния, разви­тие отчужденности непонимания, но и явления манипулирования и форми­рования нужного общественного сознания: манипуляция словами и об­разами, применение приемов размывания и подмены понятий, подмены имени и предмета.

Самостоятельной формой трансляции культуры являются заимствованияили наложения, основанные на встраивании сознательным образом в свою куль­туру других культурных ценностей или идеологий. Они могут играть как положительную роль в становлении нового социума, так и приводить его к краю бездны. Трагической попыткой осознанного встраивания в свою культуру цен­ностных ориентиров других культур выглядит примеривание странами неЗапада так называемого «западнизма» по А. Зиновьеву. Ценности, которые вос­хваляет и пропагандирует западная идеология (богатство, власть, слава, мас­терство, собственность, комфорт, благополучие, предприниматель­ство, сво­боды и т.д.), переросли в современных условиях в систему соблазнов. Использование средств массовой информации создает иллюзию общедоступности всех этих благ, при этом иг­норируется тот факт, что западные образцы не являются универсаль­ными для всего человечества, они хороши лишь для самих народов западных стран. А.Зиновьев назвал это взрывом «бомбы западнизации», который про­извел в России неслыханные опустошения не только в сферах государствен­ности, экономики, идеологии и культуры, но в самом человеческом материале «…она разрушила многовековые объединения людей до самых общечелове­ческих основ».

К заимствованиям и наложениям распространенного вида следует отне­сти языковые доминанты: греческий язык в Римской империи, латынь в сред­невековый период развития западноевропейского общества, русский язык на территории Советского Союза, английский язык в современном мировом со­обществе. Но при этом следует не забывать, что язык неотрывен от культурных традиций, в нем имплицитно заложены ценностные ориентиры культуры, в рамках которой он развивается, он является весьма эффективным информационным оружием.

По нашему мнению, существует ещё один вид коммуникации, который мы предлагаем назватьдислокации (от позднелатинского dislocatio – смеще­ние, пе­ремещение). Это дефектные временные и пространственные структуры трансляции культуры локального характера, способные оказывать воздейст­вие дальних порядков через определенные интервалы времени, в иных про­странственных координатах. Дислокации можно интерпретировать как локаль­ные искажения упорядоченных структур, способные к развитию («размноже­нию») и в масштабах всей структурированной системы. Дислокации являются отражением изменения характера внутренних связей в системе в результате случайных, флуктуационных явлений или намеренного введения в ее структуру неких отличных или чуждых элементов. Дислокации являются источниками внутренних напряжений структур, они могут быть нивелированы до уровня локальных проявлений, но могут также сказываться на многих процессах устойчивости системы и приводить к значи­тельным деформациям и разрушительным последствиям для всей структуры. Дислокации способны к «размножению» за счет диффузии структурных еди­ниц, а потому могут рассматриваться как формы трансляции культуры, они способствуют оформлению контрккультур.

Дислокационные механизмы трансляции культуры на уровне индивидов

К явлениям такого рода можно отнести явления пассионарности инди­видов по Л. Гумилеву, то есть жертвенности как характеристики поведения (зачастую во имя иллюзорных целей), противоположной инстинкту личного и видового самосохранения. Следует отметить, что проявления пассионарности воспринимаются как уникальные явления, направленные на локальные искажения конкретных структур, но они могут иметь важные для системы последствия( роль Ж Д’Арк в событиях национально-освободительной войны против англичан в начале 15 века, роль декабристов в истории нашего государства).

Политический «авантюризм»есть не что иное, как флуктуационные дислокации определенного исторического периода, имеющие губительные последствия для общества, в котором они смогли развиться.

Политический авантюризм Адольфа Гитлера и его окружения в конечном итоге привел ко П Мировой войне и явился причиной военного поражения и разделения страны, в которой он оформился как политическая реалия (дислокация). Ха­рактерно, что физическое исчезновение Гитлера не ликвидировало воздействия этой политической дислокации, и она возродилась в других временных и пространственных координатах в виде «неофашизма», оформляясь в качестве контркультур в разных государствах.

К явлениям такого же порядка следует отнести возникновение феномена Горбачева, имя которого связано с разрушением государства, инициация этого процесса началась с вершины власти.[6] Дислокационный механизм привел к феноменально быстрой гибели Советского Союза. Михаил Горбачев в данном случае рассматривается не просто как конкретная личность, а как важный и уникальный элемент начала запланированной диверсионной операции, закончившейся разгромом основы советского общества – советской государственности. Продолжение политической деятельности М. Горбачева в качестве социал-демократа выглядит как затухание действия дислокации такого масштаба; ее локализация на незначительной ступени развития лишний раз подчеркивает, что феномен “ нового мышления” Горбачева носит флуктуационный характер определенного исторического периода, а “масштабность” как политика определяется последствиями развития его политического авантюризма.