Прежде чем вводить любой новый показатель, его нужно всесторонне оценить, а главное посоветоваться с производственниками. 2 глава

Может быть, пример с кирпичом неубедителен, ведь кирпич все более заменяется железобетонными кон­струкциями. Да, заменяется. Но не заменяются показа­тели, и в результате мы наблюдаем много случаев, когда при разгрузке железобетонных изделий: панелей, пере­крытий, труб, колец и т. п. результат получается тот же.

Почему же не ввести оценку труда по показателям, согласованным с общегосударственными интересами, а не с узко понятыми, местническими интересами от­дельной организации? Почему не попробовать положить таким образом конец потерям?

Беда в том, что более разумные показатели для оценки той или иной формы производственной деятель­ности, явно выгодные для общества в целом, приводят иногда к некоторому снижению «вала», как это по­казано на примере с кирпичом, и, следовательно, к кажущемуся снижению темпов работы. Существует и другой убедительный аргумент: «как бы чего не вышло!»

Поэтому, пока узкая цель, поставленная перед про­изводством, транспортом или стройкой, не выражена в показателях, учитывающих конечную цель работы, соответствующую интересам народного хозяйства в це­лом, с потерями мы не покончим.

Вот что, например, делалось в Москве на улице Гарибальди, где выросли новые большие жилые дома. Между домами лежат на пустырях бетонные детали зданий — стеновые панели, блоки, потолочные плиты, секции бетонных труб, кое-где лестничные марши, решетки оград. Это «лишние» детали, остатки строитель­ства. Некоторые повреждены или вовсе разбиты, но немало и аб­солютно целых или испорченных совсем незначительно.

«Остались такие «излишки» и в нашем 23-м квартале, — пишет Ю. Модель. («Известия», 1964, 8 августа.). Он благоустроился, зазеленел газонами. А бетонные детали и сейчас еще торчат из земли, кудаих свалили и теперь засыпают, благоустраивая откос. Если собрать детали, разбросанные по новым кварталам, из них, наверное, не один дом построить можно.»

Месяц назад в Ленинграде, неподалеку от Московского проспекта, в районе улицы Фрунзе я тоже натолкнулся на целую баррикаду из брошенных как попало бетонных панелей. Барри­када эта тянется на десятки метров вдоль железной дороги.

Показатели плана строительной организации, оче­видно, таковы что для их выполнения выгоднее побро­сать оставшиеся на стройке лишние детали, чем, затра­тив немного дополнительного труда, собрать их, пере­везти и использовать на новой стройке. Подтверждение этому и разумные предложения по улучшению дела мы находим в статье инж. А. Вериго(см. в главе IV — «Финансы и НХП»).

„Вал"— пока еще основной |показатель плана

Несмотря на появление огромного количества вся­кого рода «показателей», которые по идее их создателей должны дополнять «вал», смягчать его отрицательные стороны, направляя деятельность социалистических предприятий в надлежащее русло, основным показателем остается все та же пресловутая «валовка».

Не выполнил план «по валу» — значит провалился, со всеми вытекающи­ми отсюда последствия­ми для тебя и, главное, для коллектива, и ни­какие другие успехи по снижению себестоимо­сти, повышению произ­водительности труда, никакое улучшение качества продукции и прочие по­двиги не спасут положения, не вывезут из незавидной позиции «срывщика» плана. Отрицательное влияние «валовки» как главного показателя плана предприятия хорошо известно и давно подвергается резкой критике, особенно со стороны практических деятелей, директоров предприятий, руководителей промышленности.

«Теперь ,— пишет Ф. Табеев, — только твердолобые догматики выступают в защиту показателя валовой продукции, как главного в плане предприятия».

Нужно ли возражать против «вала», приводить при­меры? Да, нужно, чтобы внимательно разобраться, по­чему он стал и пока еще остается врагом № 1 со­циалистического производства, врагом коварным, дей­ствующим из-за угла, скрытно и в огромных мас­штабах.

Вот что пишет далее Ф. Табеев в статье «Прогрессив­ный показатель плана» («Известия», 1963, 24 декабря).

«Известно, что в промышленности страны до сих пор в ка­честве главного и определяющего используется показатель ва­ловой продукции. Многочисленная критика в адрес отдельных пред­приятий по поводу неритмичной работы, низкого качества изде­лий, невыполнения плана по ассортименту рождается в известной степени в силу больших недостатков планирования «по валу», несовершенства этого показателя...

Показатель валовой продукции — этот мертвый фиксатор объема производства — вступает во все большее противоречие с требованиями и основными направлениями технического про­гресса. Нельзя согласиться с утверждениями некоторых экономи­стов, что лишь на определенном этапе этот показатель стал ока­зывать отрицательное действие на развитие экономики. Утверж­дать так — значит не понимать самой природы экономических показателей. . .

. . .Разве случайно, что, развив быстрый темп металлургии, мы резко отстали в производстве пластических масс, синтетических волокон и их применении в машиностроении, приборостроении и других отраслях? Только ли дело в просчетах плановых органов при распределении капитальных вложений?»

Нет, разумеется. Дело не в ошибках или вернее не только в ошибках при распределении капитальных вложений. Дело в том, что система планирования про­изводства «по валу» органически непригодна для социа­листического производства, почему она во многих слу­чаях и заставляет честных и старательных хозяйствен­ников действовать вопреки общегосударственным инте­ресам, вопреки своей совести, в узких интересах своего Предприятия, ведомства, коллектива.

«Валовка» постоянно создает искусственное противо­речие между интересами отдельного предприятия и ин­тересами всего народного хозяйства. Примеры этому можно найти везде, где действует недобрая «валовка» и ее производные.

Обратимся к практике и рассмотрим действие, ока­зываемое на производство различными показателями.

Тонны, тонны. ••

Еще в 1956 г. т. Мырцымов, начальник техниче­ского управления б. Министерства черной металлургии СССР, в статье «Планирование, отставшее от жизни» («Правда», 1956, 1 июля) писал:

«У нас сохранился ряд узаконений, которые переползли в се­годняшний день из прошлого и тяжкими оковами висят на про­мышленности, сдерживая ее движение вперед... К их числу отно­сится действующая ныне во многих отраслях промышленности система планирования и учета выпуска продукции только по весу — в тоннах.

В последнее время много говорят и пишут об экономичных профилях проката. Они хороши тем, что при всех прочих равных условиях имеют меньший вес по сравнению с обычными профилями тех же назначений. Вес погонного метра облегченных двутавровых балок, например, на 10—15% меньше, чем у обычных балок. Достигается такая экономия металла путем уменьшения толщины стенки и полок. Чтобы получить эту меньшую толщину, балку приходится дополнительно несколько раз пропускать через прокатные валки. Естественно, что прокатный стан дает при этом меньше продукции (по весу), чем при прокате более тяжелых профилей.

Коллектив цеха, который из похвального стремления помочь делу технического прогресса взялся за прокат облегченных балок, при том же уровне техники, организации производства и труда, при той же или даже большей интенсивности труда, даст в смену или в сутки меньшее количество тонн продукции. И ведь дело идет не об одном или двух процентах! При переходе на эконо­мичные облегченные профили проката выпуск продукции в тон­нах снижается на 15—25%.

Выгоден ли выпуск этих профилей народному хозяйству? Безусловно, выгоден. Это экономит металл, позволяет облегчить многие конструкции и машины.

А прокатному цеху и заводу? Нет, при существующей си­стеме планирования не выгоден Переход на облегченный профиль неизбежно бьет по выполнению плана, по выработке рабочих,

по заработной плате.

План знает только одно — тонну. Он не признает, что тонна тонне — рознь. Больше тонн — значит хорошо сработал, хвала тебе и честь. Меньше тонн — выходит, что работал плохо.

В черной металлургии сечение выпускаемого проката учиты­вается только очень грубым подразделением продукции по видам сортамента. Так, например, тонколистовой прокат толщиной от 1 до 3,99 миллиметра составляет одну сортаментную группу; круг­лые профили диаметром от 20 до 200 миллиметров и даже выше входят в группу крупносортного проката. Не надо быть специали­стом-прокатчиком, чтобы понять, что лист толщиной в 1 милли­метр прокатать намного труднее, чем лист толщиной хотя бы в 3 миллиметра. Но порядок есть порядок, и менять его заводу не дано. Если хочешь числиться в передовиках,— берись за более легкие профили, не вводи новое, а следуй правилу: «пусть хуже, да больше». Так и получается, что заводу выгоднее выпускать в пределах каждой сортаментной группы более толстые и, следо­вательно, более тяжелые размеры проката: затраты труда при этом меньше, а производительность стана больше.

Таким образом, действующая система планирования, прини­мающая в расчет только количество тонн изготовленной продук­ции, независимо от трудоемкости ее изготовления, препятствует освоению и производству тонкостенных и других экономичных профилей проката.

Но и этим дело не кончается.

Изготовление металлоконструкцийтоже планируется, учиты­вается и оплачивается по весу — в тоннах. Если изготовлять ме­таллоконструкции из облегченных балок, выпуск продукции, вы­раженный в тоннах, будет снижаться. Значит, и на заводе металло­конструкций персонал не только не заинтересован в приме­нении облегченных, более экономичных профилей, а, наоборот, действующие условия планирования производства толкают его на применение металла менее экономичного,более толстого и тя­желого.

Это же в значительной мере относится и к тяжелому маши­ностроению. Как ни странно, но продукция тяжелого машино­строения тоже планируется и учитывается в тоннах. Стоит ли удивляться после этого, что прокатные станы, изготовляемые оте­чественной промышленностью, значительно тяжелее по. весу таких же станов, изготовляемых за рубежом?

Возьмем гипотетический пример. На одном заводе изготов­ляют, скажем, блюминг, вес которого 10 тысяч тонн; на другом заводе вес оборудования блюминга такой же производительности удалось в результате долгих творческих усилий довести до 6 ты­сяч тонн. Понятно, что трудоемкость изготовления второго блю­минга много больше. Отливки и поковки приходится делать более тонких сечений, обработка требуется более точная. А персонал, занятый изготовлением блюминга на втором" заводе, выпускает в тоннах только 60% продукции по сравнению с первым заводом. Его не только не похвалят, а, наоборот, ему поставят в вину невыполнение плана. Для того чтобы «догнать» по уровню вы­полнения плана первый завод, ему придется изготовить по меньшей мере полтора блюминга. Какая же после этого вы­года коллективу машиностроительного завода бороться за новое, передовое?

Уже из приведенных примеров видно, чтосуществующая система планирования и учета производства нуждается в коренной переработке. Она несовместима (подчеркнуто мною—О. А.) с задачами внедрения новой техники, экономичных профилей, но­вых, прогрессивных типов машин и механизмов.

Нельзя не напомнить, что об этих недостатках в планирова­нии и учете производства почти год назад (в 1955 г.) говорилось на июльском Пленуме ЦК КПСС. Однако вопросы эти остаются нерешенными.

Кто в этом повинен? Прежде всего, наши высшие планирую­щие органы — Госплан СССР, Госэкономкомиссия СССР, Гос­техника СССР. Именно они, эти органы, должны возглавить раз­работку такой системы планирования и учета производства промышленной продукции, которая всемерно стимулировала бы создание и освоение выпуска новых, более прогрессивных и эконо­мичных марок стали, профилей проката, машин, приборов, аппара­тов. Слов нет, решить эти сложные организационные вопросы не­легко, поиски нужной системы наверняка потребуют больших усилий и серьезной проработки. Но если бы Госэкономкомиссия СССР, Госплан СССР и Гостехника СССР всерьез занялись этим делом, привлекли работников промышленности, несомненно, за год, про­шедший после июльского Пленума ЦК КПСС, можно было бы найти правильные решения.

В действительности же эти органы не только сами не прояв­ляют инициативы, направленной на решение острых вопросов, не спешат пересмотреть окостеневшие и превратившиеся в свою противоположность порядки планирования промышленности, но и больше того: многие работники этих комитетов вопреки здра­вому смыслу всячески сопротивляются такому назревшему пере­смотру.

Чтобы не быть голословным, обратимся к фактам.

Как это ни парадоксально, но металлурги в течение целого года не могут добиться решения вопроса о поставке крупного и среднего проката не по фактическому, а по теоретическому весу. Между тем все признают (и об этом много раз писали в га­зетах), что переход на такой порядок поставок дал бы народному хозяйству существенную экономию металла».

Статья т. Мырцымова была напечатана в 1956 г. С тех пор прошло еще 9 лет. Казалось бы высоким планирующим органам, упомянутым в статье т. Мыр­цымова, было время внести исправления в методику планирования, подобрать более прогрессивные показа­тели.

Но, увы, мало что изменилось.

Мы можем только вместо гипотетического примера с изготовлением блюминга, приведенного в статье, взять пример из реальной жизни.

«Многое уже говорилось по поводу планирования в тоннах. При этом не учитывается трудоемкость. Погоня за тоннами не стимулирует отработки качества, заставляет уклоняться от вы­пуска более сложной продукции. Вот что случилось недавно с ленинградским Металлическим заводом. Он выпустил для Волж­ской ГЭС новый, более совершенный агрегат, который на триста тонн легче, чем прежний, и на шесть тысяч киловатт мощнее. Как выяснилось, завод на этом пострадал: раз агрегат легче, его цена — ниже, чем ранее выпускавшихся. А трудоемкость — го­раздо выше! Но этого никто не принял во внимание». Так пишет группа директоров ленинградских предприятий в статье: «План, производство и жизнь». («Известия», 1962, 14 января).

Прошло еще два года.

5 июня 1964 г. «Комсомольская правда» поместила заметку А. Либмана «Плюсы и флюсы».

«Потребности в этой (арматурной) стали (для железобетон­ных конструкций) очень велики. Заводы железобетонных изде­лий только нашего главного управления расходуют ежегодно бо­лее ста тысяч тонн арматурной стали.

И вот что мы обнаружили. В проектах на арматурную сталь для железобетонных конструкций учитывается металл по весу, но не берутся во внимание возможные отклоненияв размерахсечений.

Металлургические заводы отпускают арматурную сталь с большими излишками в весе. Так, например, наша Централь­ная производственно-экспериментальная лаборатория (ЦПЭЛ) Главмоспромстройматериалов получила на испытание за год 561 пробу арматурной стали. И 556 проб из них, т. е. более 99%, имели плюсовые отклонения от теоретического веса. Эти плюсы, образно говоря, превращаются в очень болезненные флюсы нашей металлургии.

Что это значит? Выпуск арматуры с излишними допусками приводит к ненужной трате металла. Мы подсчитали, что из-за атого зря расходуются сотни тысяч тонн стали в стране. Вот если бы арматуру планировали и оплачивали по размерам, по по­гонным метрам, тогда появился бы и стимул прокатывать ее с минусовыми допусками. Замечу, что сталь прокатывают и от­пускают потребителям в виде стержней определенной длины, и подсчет по размерам вполне возможен».

Вскоре, вслед за этим, в статье «Обилие мощностей, дефицит профилей» («Известия», 1964, 19 июня), т. Явнилович, начальник производственно-технического отдела Союзглавметалла при СНХ СССР, написал:

«Пора (действительно: куда уж как пора! — О. А.) сказать четко и внятно, что в основе планирования металлургии лежит по-прежнему одна тенденция — тоннаж. Что касается качества металла и его сортамента, то эти требования учитываются лишь по мере возможности.

За последние годы химическое машиностроение, судострои­тельная, электротехническая, строительная, газовая и другие от­расли промышленности сделали огромный качественный скачок. Они предъявляют повышенные требования к металлургии. Они хотят получать стали спокойных марок: низколегированную, не­ржавеющую, трансформаторную, холоднокатаную, листовую, калиб­рованную и шлифованную сортовую сталь.

И эти требования законные, справедливые. Но,для того,чтобы выпускать такие стали в нужных количествах и к тому же требуемых марок, профилей и размеров, необходимы передель­ные цехи, вспомогательные агрегаты, отделочное оборудование. А на практике строительство и ввод новых сталеплавильных аг­регатов, прокатных и трубопрокатных станов значительно опере­жают ввод передельных цехов... При сложившейся системе пла­нирования заводы не заинтересованы во внедрении новых и осо­бенно фасонных профилей, более трудоемких в производстве».

Мы видели, что планирование производства металла в целом по стране в какой-то мере заставляет и высокие планирующие органы нажимать на количество, на тонны, пренебрегая прогрес­сивными тенденциями в металлургии.

Как подсчитал акад. К. Ф. Стародубов, введение термообработки проката может сэкономить стране уже в 1965—1966 гг. до 6—7 млн. г стали ежегодно. Однако существующая система планирования выпуска металла только в тоннах не заинтересовывает заводы в повыше­нии качества и улучшении сортамента металла. Конечно, за отставание с внедрением термообработки поругают, но план зачтут и по «сырому» металлу, а это для пред­приятия главное. Не удивительно, что металлурги дол­гое время упорно отвергали все требования электрома­шиностроения по улучшению качества трансформатор­ной стали, без повышения качества которой нельзя под­нять коэффициент полезного действия трансформаторов. Поединок между показателями «тонны» и «штуки» кра­сочно описан М. Львовским в фельетоне «Тонна против штуки» («Известия», 1962, 11 сентября). Привожу его в выдержках:

Тонна и Штука имеют прямое отношение к железнодорож­ным колесам, которые вырабатывает Днепропетровский завод им. К. Либкнехта.— Как, по-вашему, при прочих равных усло­виях, — какое колесо лучше: допотопное, тяжелое или современ­ное, облегченное?

— Полно, — скажете вы. — Разумеется, облегченное!

Все так говорят. А между тем завод выпускает именно до­потопные колеса. В серийном порядке. Сплошным потоком. И все потому, что в Госплане СССР планируют продукцию не в шту­ках, а в тоннах.

Уж несколько лет слабосильная Штука самоотверженно бо­рется с могучим противником Тонной, стараясь ее одолеть...

А наблюдают за борьбой не праздные зрители. Нет! Зри­тели — железнодорожники, сталевары, экономисты, болеющие за Штуку. Они поддерживают ее во весь голос.

Железнодорожники: Дайте нам облегченное колесо, и мы до­стигнем желанной скорости движения — 140 километров в час!

Сталевары: Перестаньте транжирить металл. Поддержите Штуку.

Экономисты: Смотрите, что делает судья. Подсуживая Тонне, он ни за что ни про что оштрафовал народное хозяйствона20 тысяч тонн стали и на 2 млн. рублей в год!

В конце 1961 года дирекции завода в соответствии с по­становлением правительства было предложено подготовиться к переходу в 1962 г. к учету выпуска колес только в штуках, но уже в марте 1962 г. заместитель председателя Госплана СССР т. Василенко снова предлагает вести учет в тоннах.

Не довлеет ли и тут цифра, записанная в плане над выс­шей целесообразностью. Не следует ли сделать планирование

более гибким?

Как будет показано в дальнейшем изложении, сделать это можно и притом не только не нанося ущерба государственной пла­новой дисциплине, а, напротив, значительно укрепив ее.

Часы, километры, тонна-килотетры

«Еще очень несовершенна и система показателей работы транспорта,— пишет д-р техн. наук В. Повороженко (Размышле­ния у шлагбаума — «Известия», 1963, 19 ноября.).—Основным показателем деятельности автохозяйств служат сейчас тонны и тонна-километры.

Если план перевозок в тоннах выполнен, но нужное количество тонна-километров не набрано, хозяйство считается от­стающим. Поэтому автохозяйства заинтересованы в том, чтобы отправлять машину чуть ли не на край света.

Особенно чувствуется это в конце месяца и квартала, когда автомобили снимаются с внутригородских рейсов и в погоне за тонна-километрами направляются в далекий путь. В результате вывоз груза со станций сокращается, простаивают неразгружен­ные вагоны, народное хозяйство несет крупные убытки.

Бывает, что гоняют, когда не хватает километража, и пустые машины.

У авиаторов дело обстоит не лучше. Вот что пишет т. Ленник, старший инженер Украинского территори­ального управления ГВФ:

«Нашим подразделениям и экипажам самолетов план уста­навливается в летных часах. Выполненная работа оцени­вается по фактическому на­лету часов.

На самом же деле вре­мя, которое самолет пробыл в воздухе, никак нельзя считать нашей продукцией.

Однако летный час — Основной показатель работы в авиации специального применения Гражданского воздушного флота, и все материальные поощрения летный состав получает прямо пропор­ционально числу налетанных часов. В результате мы, агитируя пилота сокращать расход летного времени для выполнения опре­деленной работы, платим ему тем больше, чем он больше налетает.

Нередко бывают такие курьезные случаи. Скажем, два под­разделения выполнили одинаковую работу. Но одно сэкономило часть летного времени, а второе — «выполнило все показатели», иначе говоря, израсходовало все летное время, положенное по плану. Результат таков — первое подразделение не выполнило плана по «основному показателю», весь его руководящий состав лишается премиальной зарплаты, а второе подразделение ходит в победителях,— ему и премии достаются. Логики в этом, прямо скажем, нет никакой.

В интересах народного хозяйства — как можно скорее изба­виться от подобных «показателей». (Время—деньги.—«Изве­стия», 1961, 19 декабря).

Верно, т. Ленник!От таких, с позволения сказать, «показателей» нужно избавиться как можно скорее и заменить их такими, которые действовали бы в интере­сах народного хозяйства. Вы отлично поняли на при­мере своей собственной работы, что надо поощрять за наибольшие результаты при наименьших затратах.

А планируют, как это ни странно, не результаты, а затраты. И премируют за затраты. Больше затратишь — показатели лучше, премия выше. По-видимому, плановики начинают понимать, что заплутались в трех соснах, так как в 1964 г., спустя три года, в № 9 жур­нала «Гражданская авиация» уже не летчик, а канд. экон. наук М. Славков пишет о практике сегодняш­него дня:

«Экипаж самолета АН-2, где командиром т. Тоценко, из Одесского подразделения ГВФ применил в колхозе «Красный Октябрь» для борьбы с вредителями гороха прогрессивную форму организации труда. Одновременно обрабатывая два земельных участка, он добился производительности 160 гектаров в летный час. Оба участка площадью 200 гектаров были обработаны за 1,2 летного часа. Если бы экипаж применил другие способы, то производительность полетов составила бы около 135 гектаров в час; затраты летного времени на обработку этой площади до­стигли бы 1,5 часа; на 15% возросла бы себестоимость обработки. Однако производительность труда в этом случае увеличилась бы на 25%».

Парадокс? Выходит, что чем больше затрачено лет­ных часов, т. е. как живого, так и прошлого труда для получения определенного результата (площади обра­ботки), тем выше производительность труда! Да ведь это «открытие» в экономической науке!

«В подразделениях авиации специального применения произ­водительность труда прямо пропорциональна качеству условных тонна-километров на одного работника, которые определяются умножением налета в приведенных часах на коэффициент 140. Чем больше подразделением или экипажем затрачено летных ча­сов на выполнение какой-либо работы, тем, при прочих равных условиях, выше производительность труда!

Парадоксально, но факт: в условиях существующего плани­рования и учета авиационно-химических работ худшая организация производства не снижает, а, напротив, приводит к повышению производительности труда, гарантирует более высокий процент выполнения плана.

Главный показатель работы сельскохозяйственной авиации — налёт часов — довлеет над эксплуатационными подразделениями и сдерживает их творческую инициативу. Недостаточное, исполь­зование ими внутрипроизводственных резервов является одной .из причин того, что за период 1958—1962 гг. производительность полетов на авиационно-химических работах снизилась на 9,4%, а непроизводительные расходы лишь в 1962 г. возросли более чем на 2 миллиона рублей.

Сколь велика сумма этих расходов, можно судить по тому, что она в два раза превышает экономию, полученную в 1962 г. от внедрения малообъемного опрыскивания на работах по борьбе с вредителями сахарной свеклы и авиапрополке посевов. Сюда же прибавляются тысячи тонн сожженного на «"ветер» авиатоплива, израсходованные впустую ресурсы самолетов.

Вывод предельно ясен: необходимо теперь же отказаться от планирования и учета работ и производительности труда в сель­скохозяйственной авиации мерой расходов, т. е. летными часами».

Статья М. Славкова называется: «Парадоксы пла­нирования». Но кто же создает эти парадоксы? Пока­затели, придуманные плановиками: «тонна-километры».

«Бывает, что самолетамивезут грузы из Алма-Аты в Павлоград через Москву(!), чтобы увеличить «тонна-километры».

(Из доклада проф. Цехановича на конференции Аэрофлота 23 сентября 1959 г.)'

Тонны или квадратные метры?

Как это ни странно, производство бумаги измеряется в тоннах. А вот «известинцы» почему-то не говорят друг другу: в этом году ежедневный тираж нашей га­зеты достиг 200 тонн!

Имеет ли для вас, читатель, значение вес того ли­ста бумаги, на котором напечатаны эти строки? Думаю, что нет. Если бы бумага была вдвое тоньше при сохра­нении всех остальных ее качеств (прочности, гладкости, белизны, гибкости и т. п.), это было бы только лучше.

Но плановики, планирующие бумажное производ­ство, думали иначе. По их мнению, главное — вес бу­маги. Это свое мнение они долго и с усердием, достой­ным лучшего применения, отстаивали, что приводило к тому, что бумажники старались выпускать бумагу по­толще, а также отнюдь не пренебрегали картоном и оберточной бумагой в ущерб «культурным» сортам, нужным для печатания газет, книг и журналов, учени­ческих тетрадей и т. п.

Давно пора перейти на учет выполнения плана бу­мажными комбинатами и фабриками по выработанной бумаге в квадратных метрах. Тогда все будут дружно бороться за реализацию выпуска дополнительных мил­лионов квадратных метров бумаги и сами без всякого принуждения и приказа сверху используют нижний до­пуск по толщине бумаги и найдут еще дополнительные резервы для увеличения «метража» за счет некоторых других технических сторон производственного процесса, т. е. сделают именно то, что нужно стране.

Казалось бы, что может быть естественнее? Тем не менее понадобилось полтора десятка лет, чтобы начать задавать план бумажным комбинатам не в тоннах, а в квадратных метрах бумаги.

«Ни один комбинат не выдерживает норм ГОСТа,—заявилна заседании «Делового клуба» заместитель начальника книжной редакции издательства «Известия» А. Орловский.— Квадратный метр газетной бумаги должен весить 51 грамм. Это так называе­мая ее плотность. А в Соликамске этот показатель равен 52,9 грамма, в Балахне — от 50,8 до 56 граммов. Бумагу повы­шенной плотности вырабатывают также Красноярский, Кондопожский комбинаты. Ленинградская бумажная фабрика № 1. А что это значит? Перерасходуется сырье, издательства полу­чают бумагу в метрах меньше». («Экономическая газета», 1964, 15 февраля).

Нелепое планирование производства бумаги в тон­нах дополняет весьма оригинальная политика цен.

Вот что нашел корреспондент «Правды» на бумаж­ной фабрике у берегов Енисея:

...Всюду разбросаны кучи рваной бумаги. Они захламляют зал. Их режут листами, укладывают в стопы. Стоп очень много. Спрашиваем:

— Для районных газет готовите?

— Нет, магазинам на обертку!

Начальник фабрики И. К. Мазминов соглашается:

— Такая бумага действительно годится для плоскопечатных машин. Но у нас — план.

Оказывается, совнархоз на машины газетной бумаги еже­месячно дает план выпуска оберточной бумаги. Руководители комбината с этим охотно соглашаются. Газетная бумага стоит 117 рублей тонна, а оберточная— 170 рублей. Даже тогда, когда выпуск оберточной бумаги подскакивает до 40 процентов при плане 10 процентов, это выгодно комбинату. Странно, не правда ли? Ведь оберточная бумага в данном случае — это брак газет­ной бумаги. Но за брак оказывается предприятию платят до­роже! (Енисейские контрасты.—«Правда», 1962, 1 февраля).

Отрадно, что в беседе с корреспондентом «Изве­стий» (от 6 октября 1963 г.) заместитель председателя Госплана СССР К. А. Тихонов заявил:

«Большое значение для увеличения ресурсов печатной бумаги будет иметь перевод с 1 января 1964 г. бумажных фабрик на производство более тонких видов бумаги. С этого времени учет ее производства будет вестись в квадратных метрах».

Наконец-то! Правда, в дальнейшей беседе называ­лись такие показатели как «100 тысяч тонн бумаги», «400 тысяч тонн газетной бумаги», «20 тысяч тонн ротогравюрной бумаги» и т. д., но это, видимо, уже в силу долголетней привычки.

Позвольте?! Возразят плановики-догматики, вы вы­ступаете против «вала», против тонн, а сами предла­гаете вести учет в квадратных метрах — это та же «валовка», только в другой форме! Что называется «тех же щей, да пожиже влей».