Становление авторской позиции в детском литературном творчестве.

Методика «Образ героя»

Основная направленность методики

«Образ героя» – методика, исследующая уровни литературного развития школьников; в первую очередь – уровни освоения авторской позиции в литературной деятельности. Основное допущение методики: существуют разные степени включенности человека в процесс литературно-художественной деятельности, представленной в культуре. Именно это обстоятельство позволяет говорить об уровнях литературного развития детей; Обсуждаемые ниже уровни не исключают возможности рассматривать случаи особой предрасположенности ребенка к занятиям литературным творчеством, за которой стоит его специальная одаренность. Они лишь означают, что развивать в литературно-творческом отношении можно всех детей, но особая любовь к этим занятиям обнаружится у немногих.

Это также означает, что уровни литературного развития как бы фиксируют собой точку отсчета и последующие варианты движения к определенной цели, заданной для этой области культуры. Таким образом, развитие выступает не в качестве ярлыка, констатирующего некий конечный результат, а дано в длительности, что позволяет в связи с этим говорить о процессе творческого становления ребенка. С другой стороны, это означает, что творческое становление в онтогенезе – не произвольно-хаотическое явление, что оно подчинено каким-то общим психологическим законам, согласно которым, возможно, в исторической перспективе становилась литературно-художественная деятельность человека.

Важным показателем успешного литературного развития школьника является его способность представить целостный образ героя, обладающий выраженными чертами индивидуальной внутренней жизни и данный по преимуществу в некотором событийно организованном пространстве.

Итак, основной тезис, из которого вытекают все последующие действия в рамках методики, утверждает следующее: в литературном произведении образ героя является базовым, т.е. системообразующим элементом. С этой точки зрения, овладение законами воспроизведения героя в литературно-словесном творчестве составляет одну из главных целей литературного развития ребенка.

Второй исходный тезис : путь к этой цели представляет собой процесс.

Стадии процесса детского литературного развития, о которых мы будем говорить ниже, во взрослой литературе выступают как элементы художественной формы, которыми свободно оперирует писатель, воплощая образы своей фантазии в материале слова. Констелляции этих элементов и составляют самую суть, «строительный материал» образа героя любого произведения, относячщегося к эпическому роду литературы.

В процессе становления творческой самодеятельности ребенка они выстраиваются в определенную последовательность, позволяющую делать выводы об их относительной иерархичности . Получается так, что всякий предшествующий элемент служит той «благодатной почвой», на которой взращивается потребность в следующем шаге, т.е. изнутри происходит поиск очередной формы воплощения образа героя. В конечном итоге, при условии включенности ребенка в непрерывный процесс деятельности, мы получаем феномен, подмеченный в свое время известным теоретиком и экспериментатором польского театра Ежи Гротовским. Он утверждал, что в актерском мастерстве, при освоении и воплощении образа героя, для его наиболее полного и психологически достоверного художественного воссоздания на сцене, важнее всего «опережать форму тем, чем и должно ее опережать – …сохранять процесс, ведущий к форме…» [3, 264].

Именно это, применительно к литературно-художественному искусству, обеспечивает ребенку школьный курс Г.Н.Кудиной и З.Н.Новлянской «Литература как предмет эстетического цикла»: он

Ø оснащает ребенка культурными средствами;

Ø удерживает его длительное время в необходимости творить;

Ø практическим образом «посвящает» ребенка в законы художественной формы;

Ø органично передает ему к старшим классам инициативу порождения творческого замысла.

Методика «Образ героя» отрабатывалась на материале литературного творчества детей, обучавшихся по этой системе.

Описание методики.

Данная работа имеет своей целью описать, как столь привычно звучащее для любого ученика средней школы сочетание «образ героя» может стать критерием, позволяющим оценивать литературно-творческое, а вслед за ним – и личностное развитие ребенка.

Переходя к описанию основных типов героя детского литературного творчества, отметим, что каждый из них может быть представлен как в условной, фантастической, так и в «жизнеподобной» форме. Для логики процесса становления ребенка как автора – это различение очень важно, но здесь, в целях сохранения простоты и прозрачности основных посылок методики, мы лишь вскользь касаемся этого вопроса.

Показатели и уровни освоения авторской позиции

Тип – внешний герой.

Глаз «непосвященного» всегда скользит по поверхности. В этом утверждении нет скрытого намека на отсутствие глубины или неспособность различать суть явлений. Здесь в принципе не может содержаться оценки, ибо это – первое правило психологии восприятия: охватывать «телесный» контур предмета (явления, события) и бесстрастно фиксировать его в сознании.

На основе этого же правила, бессознательно, ребенок производит свои первые опыты, которые знаменуют начальную стадию процесса литературного развития: образ героя дан с внешней стороны, т.е. автор фиксирует исключительно особенности внешнего облика персонажа и его действия (которые вполне могут быть логично организованы и даже представлять собой нехитро выстроенный сюжет).

Это и есть в терминах нашей методики «внешний герой» – как некий персонаж экспозиции, зачина литературного произведения. (Его легко идентифицировать, если представить себе камеру, которая скользит «взглядом» по лицам, позам, движениям, взаимодействиям героев, только что появившихся в кадре, и, пока без звуков, фиксирует все это для последующего воспроизведения).

Внешний герой – это негласное, но универсальное литературное правило, согласно которому происходит знакомство с новым персонажем.

Итак, с внешнего героя начинается опытное постижение законов художественной формы в литературном творчестве.

Крапива жжется, приходит человек с дубиной и ее ломает. И она ломается… А он ломает и ломает и не дает крапиве выпрямиться. А крапива выставляет наружу свои колючки. А человек их ломает. Потом он устал, бросил, схватил топор, порубил дерево, и оно поломало всю крапиву, которая там была. И ушел домой. Потом он пошел за грибами и набрал полную корзину грибов, пожарил их и съел. Потом пошел ломать другую крапиву и стал ее ломать. Взял ту же самую дубину и стал вырубать ее с корнями. А потом он догадался, что так у него ничего не получится – с корнями вырубать, и он одел рукавицы и стал эту крапиву вырывать из земли с корнями… (А.Н., 1 кл.)

В приведенном этюде начинающий автор описывает своего героя только через его действие, которое, как нетрудно заметить, все время «ускользает», «не хочет» складываться в сюжет, поэтому автор продолжает генерировать все новые и новые ситуации, пытаясь восполнить «количеством» поступков психологическую «неглубину» героя. С другой стороны, несмотря на отсутствие внешних и внутренних «данных» о герое, у автора получился довольно определенный образ: настойчивости, упорства, последовательности, в чем-то – даже ожесточенности – и все это достигается исключительно через описание ряда действий героя.

Имя герою здесь – «он». Оно очень характерно для начального этапа и обратно пропорционально описывает степень приближения автора к индивидуальности героя. Этого героя называют еще «человек», «мальчик», «девочка», «люди», «они», «она» и т.п. В качестве имени также используется малоупотребительная в русском языке неопределенная форма существительного.

Один человек пришел в лес и стал рубить дрова. Он воткнул в одну сосну топор, и сосна скрипит.

Один мальчик пошел за малиной. Он полез в крапиву, а крапива жжется (Н.Д., 1 кл.)

«Один человек», «один мальчик» – формула безличного, апофеоз неопознанного внутреннего мира. Но это – этап, и, смеем утверждать, – этап необходимый.

Для полноты картины приведем еще один пример внешнего героя – его условный подтип.

Я – жук. Я красный, с черными глазами. Я ползаю по деревьям, у меня лапки с зазубринками, и я ими цепляюсь за кору. У меня длинные усы, и однажды у меня зацепился ус и я не мог ползти дальше. Но у меня есть клещи, и я перегрыз кору и пошел дальше. У меня все красное, даже морда, и на коре меня легко заметить. И однажды меня заметили – пришло какое-то животное с квадратной штукой, и что-то сверкнуло. Я скорее уполз. (Н.Д., 2 кл.)

Внешний тип героя «в чистом виде» случается не только на начальном этапе обучения. Ниже приводится работа, написанная в 7 классе. Сюжетно она выстроена гораздо лучше, чем работы первоклассников. Вместе с тем, нетрудно заметить, что все «образы», появляющиеся в тексте («я», «мальчик», «родители», «собака»), автор также описывает на уровне их действий, не касаясь чувств, переживаний, мыслей, – одним словом, проявлений их внутреннего мира.

У нас во дворе живет один мальчик. Я не знаю, как его зовут, я его видела только один раз и то за окном. Но мы с ним знакомы «заочно». Когда я иду по улице и захожу во двор, я слышу очень громкую музыку из его окна. Тогда я быстро бегу домой и включаю свой магнитофон на полную мощность. Закрываю дверь в мою комнату, выхожу из нее и затыкаю уши. Бедная моя собака – бегает вокруг и не знает, что делать, ведь для нее эта музыка еще громче. Родители закрываются в своей комнате, но только сейчас, а раньше они кричали на меня, чтобы я не сходила с ума… Когда кончается песня, я выключаю магнитофон, а он включает, и так мы с ним играем, пока не надоест. (М.Т., 7 кл.)

Такой герой в старших классах – скорее, исключение, чем правило: в этом возрасте характернее его «вкрапления» в текст, и это вполне согласуется с логикой литературного процесса, а также со «статусом» такого героя в полновесном литературном произведении взрослого художника.

Ниже приводятся для сравнения – чтобы почувствовать, как такой «элемент» звучит во взрослой литературе – несколько «зачинов» из классического художественного произведения. «Большие» писатели выступают в этом разделе пособия в роли своего рода «эталонной группы»: их произведения играют роль, подобную той. которую играла работа групп художников – профессионалов, принимавшая участие в других наших исследованиях.

«Утро. Сквозь ледяные кружева, покрывающие оконные стекла, пробивается в детскую яркий солнечный свет. Ваня, мальчик лет шести, стриженый, с носом, похожим на пуговицу, и его сестра Нина, пухленькая, малорослая не по летам, просыпаются и через решетки кроваток глядят сердито друг на друга». (А.П.Чехов. «Событие»).[6]

«Вечером приехал Иван Василич Чеботарев. Это небольшой старичок в теплом глубоком картузе и в голубой, слинявшей от времени чуйке («двадцать осьмой год с плеч не спускаю!»). Всегда горбится – наиграл себе эту манеру в каком-то большом соответствии со своим характером. Сколь стар, определить невозможно…Наблюдателен поразительно, жизненный опыт имеет громадный. Курчавится серая жесткая бородка, курчавы черно-серые брови и волосы на носу. Смотрит чаще всего в землю, взглядывает исподлобья. В живых черных глазах и в губах постоянная снисходительная усмешка.

Мужик, привезший его на барский двор со станции, неловко, нелепо остановил телегу как раз посреди двора. Иван Василич легонько покрутил головой на его глупость, не без труда (или притворяясь, что ему трудно) слез, откинув полу чуйки, отвернулся и, еще больше сгорбившись, вытащил из кармана шаровар очень большой и очень засаленный кошелек. Мужик тупо глядел на серые волосы, курчавившиеся на его шее. Он же не спеша отсчитал медяками восемь гривен и, подумав, прибавил еще две копейки…». (И.А.Бунин. «В саду». ) (6, Стр. 450).

«В эту минуту к ним примчались во всю прыть два сторожевых блуждающих огонька. Один был проворнее и прибежал первым. «Едут, едут!» – кричали они…

Девицы разом взмахнули шарфами и присели чуть ли не до земли… Старый троль был в короне из ледяных сосулек и полированных еловых шишек, в медвежьей шубе и в мохнатых меховых сапогах. А сыновья его, здоровенные парни, носили кафтаны нараспашку и на королевский прием явились с голыми шеями и без подтяжек…». (Г.Х.Андерсен. «Лесной холм». Стр. 35).

И последнее замечание: поскольку речь идет о произведениях художественно-изобразительной словесности, было бы естественно обратить внимание на то, кто говорит в произведении, т.е. кто является «рупором», озвучивает авторскую точку зрения, «рисует» словесными средствами картину жизни и образы персонажей. С этих позиций, мы можем констатировать, что таким «говорящим лицом» в тексте с героем внешнего типа выступает либо рассказчик-повествователь – РП, либо рассказчик-герой – РГ (см. этюд «Я – жук»).