Философия Готфрида Вильгельма Лейбница.

Биография.

Готфрид Вильгельм Лейбниц родился в Лейпциге в 1646 году. Его отец и дед были университетскими профессорами. Учился в Лейпцигском и Йенском университетах. В 1668 году Лейбниц становится юристом при дворе Майнского курфюрста. С 1672 по 1676 годы он живет в Париже, в который прибыл с дипломатическим поручением. Здесь Лейбниц знакомиться с видными французскими философами. Побывал философ и в Лондоне, где был избран членом престижного научного королевского общества.

С 1676 года он состоит в должности библиотекаря и придворного историографа при дворе Ганноверского герцога. По долгу службы Лейбниц много путешествует. В 1714 году Ганноверский герцог стал английским королем Георгом I. Но надежды Лейбница обрести службу при английском королевском дворе оказались тщетны, поскольку его репутация в Англии была испорчена из-за споров с Исааком Ньютоном.

Дело в том, что Ньютон и Лейбниц вступили в ожесточенную полемику относительно приоритета в деле создания дифференциального и интегрального исчислений. Каждый из них самостоятельно сделал это открытие. Ньютон сделал его раньше, но опубликовал результаты позже Лейбница. Лондонское королевское общество поддержало Ньютона, и полемика приобрела характер столкновения между англичанами и немцами. Георг I предпочел не раздражать своих новых подданных появлением в Лондоне Лейбница. Последние годы жизни философа были омрачены одиночеством и сварами с ганноверскими чиновниками. Умер Лейбниц 1716 году.

Жизнь Лейбница весьма типична для немецкого интеллектуала того времени. Он родился в конце тридцатилетней войны (1618 – 1648), чудовищно опустошившей и разрушившей Германию, закрепившей ее политическую раздробленность. Немецкий интеллектуал того времени, если он не имел состояния, мог быть либо университетским профессором, либо служить при дворе одного из многочисленных германских князей. И тот, и другой путь означали несвободу. Но, поскольку немецкие университеты были оплотом консервативности, служба при дворе была, пожалуй, предпочтительней. Неудивительно, что Лейбниц избрал именно это поприще.

Кроме того, на этом пути у Лейбница была возможность проявить свои многочисленные таланты. Лейбниц был ученым-энциклопедистом. Почти любая отрасль знания вызывала у него живейший интерес. И его деятельность по многим направлениям науки оказалась новаторской. Часто лишь волей обстоятельств или случая он увлекался какой-либо новой проблемой и совершал открытия. Так, например, занятия общеэкономическими вопросами привлекли его интерес к закономерности монетного обращения. Философ обнаружил зависимость колебаний цен на благородные металлы от поступлений серебра из заморских испанских рудников. В свою очередь эти изыскания обратили его внимание на то, как поставлено шахтное дело в серебряных рудниках Гарца. В итоге, посещение шахт и исследование пород дают Лейбницу основания высказать гипотезу о развитии в прошлом оболочки нашей планеты и ее растительно-животного мира. Лейбниц высказывает предположение и об изменчивости животных видов. Но он не ограничивается чисто теоретическими изысканиями. Помимо этого он изобретает более совершенные насосы для откачки подземных вод.

Много времени Лейбниц посвятил и политике. Одна из самых заветных его идей – преодоление разногласий христиан разных конфессий и их объединение для борьбы с турецкой опасностью. Весьма плодотворно Лейбниц сотрудничал и с Петром I. Впрочем, в России он так и не побывал, хотя несколько лет состоял на русской службе. Идеи Лейбница о создании в России Академии Наук были реализованы уже после его смерти.

Философия.

Система Лейбница покоится на рационалистических основаниях. Более того, она является образцом предельного развития этих оснований. В отличие от эмпиризма, который более радикально порывает с древней наукой, рационализм всегда стремился использовать ее как один из основных своих источников. Лейбниц постоянно подчеркивает, что древняя философия и наука содержат в себе множество интересных и важных истин. Мы не должны преклоняться перед древними, но нам следует учиться у них. Таким образом, философия Лейбница – это блестящий синтез древней и новой философий.

Именно на этом пути философ надеется разрешить те проблемы и преодолеть те противоречия, которыми были отягощены системы его предшественников-рационалистов. Кроме того, создаваемая Лейбницем философия рассматривалась им в качестве программы конкретных научных изысканий и открытий. Одновременно она представала как конечный философский итог этих открытий.

«Мышление Лейбница…развивалось в русле рационализма XVII в., основными принципами которого, как мы уже знаем, были: во-первых, принятие в качестве истин только истин абсолютных, неизменных, всеобщих и общеобязательных, причем считалось, что они выводятся из разума, и, во-вторых, сведение законов мира к законам формальной логики… На этом основании у субстанции признавались только те свойства, которые логически вытекают из точной дефиниции (определения – Ч. С.) ее природы. Поэтому те принципы, которые Лейбниц сформулировал как методологические, стали одновременно и онтологическими» (2. С. 283).

Дуализм Декарта при всей его философской и научной плодотворности мало кого устраивал. Те многочисленные противоречия и несуразности, которые вытекали из него, не позволяли рассматривать картезианство как удовлетворительную, окончательную философскую систему. Единственный логически приемлемый способ преодоления этого дуализма был монизм, то есть сведение одной субстанции к другой. Все последующие столетия развития философии демонстрируют попытки идти именно этим путем. Если мы сводим материальную субстанцию к мыслящей и начинаем рассматривать материю как проявление духа, то мы получаем идеализм. Если же мы сводим мыслящую субстанцию к материальной, то мы получаем материализм. Таким образом, дуализм субстанций Декарта полагает начало для великого спора материалистов и идеалистов.

Лейбниц пошел по пути идеализма. Он отчетливо усматривал в природе бурление энергии жизни, действие множества сил. Материя, по его мнению, не могла быть источником этой активности в силу своей изначальной инертности. Активен лишь дух. Но, с другой стороны, как ученый, Лейбниц был поклонником корпускулярной теории. Итогом синтеза этих двух установок стала его, в высшей степени оригинальная, теория духовных атомов – монадология. В итоге, идеализм Лейбница выразился в виде плюрализма (плюрализм – позиция, полагающая наличие множества субстанций).

Лейбниц полагает, что материя как субстанция - это фикция. Существует лишь одна субстанция – дух. Но духовная субстанция – это не нечто единое целое. Дух представлен совокупностью множества субстанций – монад. Впрочем, определенное единство все же сохраняется – все монады созданы Богом.

Для того чтобы понять, что такое монада (от греческого monas, означающего «единица»), вспомните об атомарной теории. Эта теория хорошо знакома и привычна любому нашему образованному современнику. То, что вещи состоят из атомов, представляется ему вполне понятным и очевидным. Но эта теория рассматривает атомы в качестве материальных частиц (корпускул). Теперь представьте, что природа атомов не материальна, а идеальна, духовна, и вы получите начальное представление о том, что такое монада Лейбница. Монада – это корпускула, субстанция, обладающая духовной природой. Если угодно, духовный атом. Часто Лейбниц определяет ее, как «метафизическая точка».

Монад бесконечное множество, и все они нетождественны друг другу. Каждая монада – это ярко выраженная индивидуальность. Таким образом, Лейбниц разом решает терзавшую его предшественников-рационалистов проблему того, как из однообразной субстанции получается такое множество индивидуальных явлений. По Лейбницу принцип индивидуальности заложен в самом основании мира – каждая субстанция изначально оригинальна. Но в чем же проявляется различие монад?

Во-первых, каждая монада занимает свое «место-время». Понятие «место» и «время» условны, поскольку дух не может располагаться в пространстве и в физическом времени (времени нашего физического мира). Речь идет скорее о метафизических «пространстве» и «времени». Но, впрочем, этот вопрос тесно связан с вопросом о природе материи, а его мы будем рассматривать ниже. Кроме того, на вопрос о природе пространства и времени Лейбниц не дал четкого непротиворечивого ответа. Для нас важно лишь то, что каждая монада является отдельной метафизической точкой и, в силу этого, находится в индивидуальном, оригинальном отношении ко всем остальным монадам.

Во-вторых, содержание монад также индивидуально.

И, наконец, в-третьих, каждая монада обладает своим уровнем совершенства. Дело в том, что духовная природа монад может быть разной степени интенсивности, ясности и отчетливости. Самый низший уровень монад – это монады, в которых духовная деятельность осуществляется лишь в форме «сна без сновидений». Иными словами, их духовная деятельность настолько примитивна, что она почти не имеет каких-либо проявлений. Этот класс монад составляет основу неорганической природы.

Этот тезис столь важен, что я исследую его более подробно. Речь идет о проблеме материи. Объявив единственно существующими лишь духовные субстанции, Лейбниц должен хоть как-то объяснить очевидность наличия в мире материи. Эта очевидность столь фундаментальна, что мир предстает перед нами, как чудовищное скопление материальных тел. Дух в этой очевидности оказывается лишь вкраплением в нагромождение телесности. Эту очевидность Лейбниц преодолевает весьма элегантно.

Духовная природа низших монад настолько примитивна, что они предстают в нашем восприятии, как материя. В шутку я называю эти монады «задубевшими». Таким образом, материя – это всеобъемлющая, тотальная фикция. Точнее же говоря, она есть феномен, явление. То, что в своей сущности является духом, предстает перед нами на уровне феноменов (явлений) как материя. Но мы видим, что эта фикция, феноменальность не является случайной или прерывистой. Это очень основательная, устойчивая и неслучайная иллюзия. Именно поэтому Лейбниц называет материю «хорошо обоснованным феноменом».

Итак, то, что мы называем природой, то, что мы воспринимаем как нагромождение материи в действительности оказывается скоплением монад низшего уровня. Отдельные же тела – это конгломерат ограниченного числа низших монад. С этой точки зрения, мир, материя, в действительности полна жизни. Тот шорох, который мы улавливаем в живой и растительной природе есть эхо этой жизни. Просто для нас, как представителей более совершенного онтологического класса, эта деятельность почти незаметна. «Немецкий философ поставил перед собой задачу объяснить факт бесконечного многообразия действительности из содержания самой ее субстанциональной основы, - единой, но в себе многоразличной. Вместо того, чтобы расчленить мир на две субстанции или на два атрибута, Лейбниц разграничил его на сущность и явления, дабы объяснить, как плюрализм явлений вырастает из монизма сущностей». (2. С. 272)

Монады более высокого уровня духа составляет основу для жизни животных. Главной характеристикой этого типа монад является перцепция (восприятие). Лейбниц замечает, что по типу своей духовной деятельности большинство людей не сильно отличается от животных. В этом отношении, я рискну предположить, что «дикий» человек, упившийся вина и бесчувственно валяющийся на дороге оказывается промежуточным звеном между животными и «просвещенными» людьми.

Человек – это следующий уровень монад. Для этого типа субстанций характерна достаточно сложная и многообразная духовная деятельность. Однако она осуществляется на базе более простой активности, характерной для монад низшего уровня. Здесь Лейбниц воспроизводит учение Аристотеля о трех уровнях души, согласно которому высшие состояния содержат в себе предшествующие низшие состояния. Человек – это сочетание монады высокого уровня (душа) с некоторым количеством монад более низкого уровня.

Смерть – это не уничтожение монады, а ее регресс. То, что мы называем смертью, есть процесс «засыпания» монады-души. Но человек – это не последний уровень. Один из основополагающих постулатов лейбницианства – непрерывность и последовательность воздействий и изменений. Природа не делает скачков. Одна специфическая форма непрерывно, плавно и последовательно, через множество промежуточных форм, перетекает в другую специфическую форму. Следовательно, есть и другие классы монад, более совершенные, чем монада-душа человека. Но, поскольку более совершенная монада недоступна для восприятия (и я бы решился добавить – понимания) монадой низшей, мы можем лишь гадать о природе более совершенных субстанций. Также как горький пьяница, лежащий в пьяном расслаблении под забором, может лишь гадать о том, зачем тот «умник» читает книгу.

Естественно, эта иерархия возрастания совершенства духовных субстанций не может быть бесконечной. Ее венчает супермонада – Бог. Эта монада является творцом всех остальных монад, и она обладает предельным совершенством всех своих характеристик. Она обладает наиболее ясным самосознанием, самым четким созерцанием, совершенно безошибочным и мгновенным мышлением, беспредельной полнотой знаний и сил.

Итак, мы видим, что Лейбниц пытается преодолеть проблемы дуализма Декарта посредством низведения материи до уровня хорошо обоснованной иллюзии. Это ему отчасти удается – теперь уже не нужно демонстрировать механизм взаимодействия материи и духа, тела и души, поскольку материи, тела не существует, а есть лишь дух.

Но, казалось бы, разрешенная проблема взаимодействия субстанций внезапно предстает перед Лейбницем в новом, столь же грозном, обличье.

Проблема в следующем. Каждая монада – это субстанция. А согласно рационалистической доктрине, субстанция – это автономное начало, полностью замкнутое на само себя. Затрудняясь объяснить, как возможно взаимодействие материальной и духовной субстанций, Лейбниц устраняет эту проблему, отрицая материальную субстанцию. Но теперь он должен объяснить, каким образом взаимодействуют между собой духовные субстанции - монады. Лейбниц пытается быть последовательным, и поэтому он заявляет: они не взаимодействуют. Логически и онтологически все верно, противоречия здесь нет. Но есть противоречие между этим заявлением и очевидностями реальности. Мироздание предстает перед нами как взаимосогласованное единое целое. Для решения этой проблемы Лейбниц использует теорию предустановленной гармонии. Основной тезис этой теории отчасти схож с идеей Мальбранша.

Каждая монада является субстанцией, и, как таковая, она замкнута на саму себя, то есть она не может взаимодействовать с другими субстанциями. Ее восприятия и идеи, в развертывании которых и состоит суть ее духовной деятельности, изначально заложены в нее Богом. Эти восприятия и идеи постепенно разворачиваются в сознании, то есть осознаются им. Помимо прочего, этим тезисом Лейбниц отражает и критику Локка теории врожденных идей. Идеи действительно врожденны, то есть присутствуют в нас изначально, но они не всегда осознаются нами.

Итак, каждая монада автономна, но вся ее деятельность запланирована, предустановлена Богом. Нет ничего удивительного в том, что Бог, предустанавливая действия каждой монады, заранее согласовал их друг с другом. Каждая монада действует автономно, она созерцает лишь свое внутреннее содержание (монада не имеет окон), но все ее действия, без ее ведома и усилий, гармонично согласуются с действиями других монад. Эту мысль часто иллюстрируют следующим образом. Возьмем десять будильников и заведем их одновременно так, чтобы они зазвонили в одно и то же время. Каждый из будильников начинает звонить автономно, но, поскольку делают они это одновременно, возникает иллюзия согласованного концерта. Так и с монадами. Каждую из них Бог «завел» таким образом, чтобы, действуя автономно, она приняла участие в концерте, именуемым «мироздание».

Таким образом, мы видим, что Вселенная, созданная Богом, устроена разумно и гармонично. Лейбниц полон оптимизма относительно всеобщего мироустройства. По его мнению, мы живем в наилучшем из всех возможных миров. Наш мир единственный, но мы видим, что логически допустимы и иные модели миров. Из этих логически возможных вариантов Бог выбрал наилучший. Все несовершенства этого мира есть такая же иллюзия, какой является и материя. Зло и заблуждения несубстанциональны. Зло есть умаление, недостаток добра, а заблуждение (ложь) есть минимальная степень истины. Этот оптимизм роднит взгляды Лейбница и Спинозы. Позже, Вольтер зло высмеял этот философский оптимизм в одном из своих произведений («Кандид»). Герой этого произведения все время претерпевает ужасные бедствия, и всякий раз восклицает: «всё к лучшему в этом лучшем из миров».

Часть 3.

Философия XVIII века.

Глава 1.