Политическая доктрина Маркса, или научный социализм (коммунизм).

Слабость капитализма, по мнению Маркса, состоит в том же, в чем и его сила – в стихийности капиталистического рыночного хозяйствования. Эта стихийность выражается в свободе капиталистического предпринимательства. Каждый капиталист на свой страх и риск ищет выгодного приложения капитала и, в итоге, капитализм создает невиданный доселе объем общественного богатства. Но эта же стихийность порождает чудовищные экономические кризисы.

Пример Момджяна Кризис можно уподобить автомобильному затору. Ни один автомобилист не желает стоять в автомобильной пробке. Он имеет право свободно ехать в том направлении, в каком ему угодно. Но реализуя это право одновременно с другими автомобилистами, он создает, в итоге, автомобильную пробку.

Кризисы сопровождаются чудовищным расточением общественного богатства. Капиталист не в состоянии продать свой товар и, разорившись, выпрыгивает из окна. Рабочий не в состоянии купить товар, ибо лишился работы, и гибнет от голода. В то время, когда рабочие голодают, зерно сжигают в топках пароходов и паровозов – экономически это более выгодно, чем продажа его по бросовым ценам.

По мнению Маркса, экономические кризисы – вернейший показатель того, что развитие производительных сил вышло за рамки капиталистических производственных отношений. Оно требует общественного способа производства. Лишь в этом случае развитие производительных сил продолжится. Возникает настоятельная потребность в обобществлении всего производства. Это обобществление может осуществиться лишь в том случае, если пролетариат восстанет, свергнет власть буржуазии, овладеет государством и от лица пролетарского государства национализирует средства производства.

Маркс убежден, что уже в середине XIX века сформировались все условия для краха капитализма и торжества коммунизма. Он убежден, что с каждым десятилетием пролетариат будет все более и более нищать – теория относительного и абсолютного обнищания пролетариата, поскольку капиталисты всеми силами будут стараться довести зарплату рабочих до минимального уровня. Капиталистическая же конкуренция приведет к тому, что все страны будут объединены в рамках одного мирового рынка, и этот рынок будет находится во власти кучки капиталистов, которые посредством конкуренции и разорения «сожрут» всех капиталистов малой и средней руки. В итоге, огромная армия пролетариата будет противостоять небольшой кучке воротил капиталистического рынка. Мировой рынок будет сотрясаться все более и более страшными кризисами, пока не произойдет последний – самый чудовищный экономический кризис. Пролетариат, доведенный до отчаяния, свергнет власть ожиревшей капиталистической клики. Предыстория человечества закончится, и начнется подлинная история – время, когда человек будет свободно, счастливо и справедливо творить собственную судьбу.

«В буржуазном обществе живой труд есть лишь средство увеличивать накопленный труд. В коммунистическом обществе накопленный труд – это лишь средство расширять, обогащать, облегчать жизненный процесс рабочих. Таким образом, в буржуазном обществе прошлое господствует над настоящим, в коммунистическом обществе – настоящее над прошлым. В буржуазном обществе капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, между тем как трудящийся индивидуум лишен самостоятельности и обезличен». («Манифест коммунистической партии»)

Эти тезисы были высказаны Марксом сто пятьдесят лет тому назад. В то время они не были восприняты большинством мыслящих людей как истинные. Ныне же их истинность еще более сомнительна.

Капитализм благополучно просуществовал еще сто пятьдесят лет и пока не собирается погибать. Во время последнего экономического кризиса 2008 – 2010 года антикапиталистически настроенные интеллектуалы просто «с цепи сорвались», провозглашая столь давно возвещаемую ими гибель капитализма. Знакомые и коллеги просто замучили меня заявлениями: «Вот твой хваленый капитализм! Ему конец! Конец и либералам! Неужели ты не видишь очевидного?!». Как видите, подождать нужно было совсем немного. Сейчас 2011 год и кризис миновал – все вернулось на круги своя. И так каждый раз.

В принципе, изумленное потрясение Маркса перед лицом регулярных кризисов вполне понятно. По большому счету, он родился и сформировался в аграрном обществе. Он – человек с ментальностью докапиталистического общества. Промышленность развилась уже во время жизни Маркса, и первый кризис, поразивший лишь Англию, произошел в 1825 г. Марксу было семь лет. Для менталитета аграрного общества экономический кризис капитализма вещь парадоксальная и противоестественная: производство работает на полную мощь, а рабочие голодают и оказываются на улице; капиталисты разоряются и выбрасываются из окон; топки пароходов дешевле топить зерном, чем углем. Очевидно, что общество, которое постигло подобное бедствие, распадается и обречено. Маркс прямо указывает на чудовищное расточение общественного богатства во время экономических кризисов.

Марксова теория кризисов неплоха, но это достаточно ранняя теория. С тех пор социальные и экономические науки продвинулись значительно дальше. Последующий ход событий показал, что кризисы – это не судороги разлагающегося капиталистического общественного организма, а необходимое и весьма эффективное средство для преодоления дисбалансов. Более того, выяснилось, что чудовищное расточение общественного богатства есть следствие работы кризисных механизмов, которые сами являются необходимым условием для создания богатства еще более циклопических размеров. Каждый новый кризис делает капиталистическое общество все более богатым и эффективным. Кризис – один из способов существования рыночной капиталистической системы. Эта система не идеальна, но на данный момент наиболее эффективна.

Обанкротилась и теория Маркса об абсолютном и относительном обнищании пролетариата. Последние сто пятьдесят лет демонстрировали неуклонное возрастание уровня жизни рабочего класса модернизированных (капиталистических) стран. И это не случайность – это сущностный механизм, который Маркс просто не хотел замечать, поскольку он не оставлял надежд на пролетарскую революцию.

Марксисты попытались спасти идею Маркса об абсолютном и относительном обнищании пролетариата, утверждая, что этот закон по прежнему действует, но парализуется в развитых странах усилиями буржуазии: буржуазия в страхе перед своим «могильщиком» - пролетариатом - подкупает его, делясь с ним прибылью, полученной от ограбления отсталых и политически зависимых стран. У меня здесь нет возможности продемонстрировать нелепость этого аргумента и проблематичность этого, так называемого, «ограбления». Замечу лишь одно.

Пролетариат оказывается весьма странным гегемоном революции, восходящим революционным классом. Что же это за гегемон, если его революционность убывает прямо пропорционально с ростом его богатства и образования? И если это так, то буржуазия вызывает куда большее уважение, поскольку рост её богатства и самосознания только укрепляет её волю к овладению властью.

Ошибся Маркс и в предсказании неуклонной концентрации капитала в руках небольшой кучки сверхкапиталистов. Он выразил лишь одну из тенденций капиталистического общества. Множество капиталистов разоряется, а их собственность переходит в руки других капиталистов. Но одновременно с этим возникает множество новых мелких и средних капиталистических предприятий. Сегодня в капитализме по-прежнему «участвует» множество людей и социальных слоев.

Пролетарская революция не только уничтожает буржуазное общество, но и полагает предел истории классовых обществ вообще. Она уничтожает классы, а значит, и угнетение человека человеком:

«Жизненные условия старого общества уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата. У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стерли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия – все это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы.

Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретенное ими положение в жизни, подчиняя все общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить все, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность.

Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства. Пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих официальное общество». («Манифест коммунистической партии»)

Победа коммунизма открывает нам чрезвычайно важную истину: человеческая история подчиняется законам диалектики. Первобытно-общинный строй с его примитивным коммунизмом оказывается тезисом. Классовые общества, основанные на угнетении, насилии и эксплуатации – антитезис. Этот антитезис исторически необходим и оправдан, поскольку в это время человечество обогащается техническим прогрессом и цивилизацией. Но плата за них – все более и более прогрессирующие несправедливость и социальное неравенство. Коммунизм – синтез. На этой стадии вновь воспроизводится общественная форма собственности и уничтожается эксплуатация человека человеком. Но коммунизм сохраняет, «снимает» технические и цивилизационные достижения классовых обществ. Теперь эти достижения служат не кучке эксплуататоров, но всему человечеству. Налицо диалектический закон отрицания отрицания.

Какое блестящее развитие гегелевской диалектики! Так полагают многие. Но более проницательные люди указывают, что здесь мы имеем кальку с более древнего мифа, нежели гегелевский. Эта диалектическая логика в своей сущности воспроизводит христианскую философию истории. Помнится, свой закон отрицания отрицания Гегель в начале своей карьеры выводил из христианского мифа. Благое положение человека до грехопадения – тезис; грехопадение и человеческая история – антитезис; пришествие Спасителя, тысячелетнее Царствие Христово, возвращение человека к Богу – синтез. Кстати, в мифологии марксистов Карл Маркс и Фридрих Энгельс исполняют роль Спасителя, возвещающего благую весть. Советские коммунисты, как наследники православной цивилизации, тонко почувствовали, что не хватает третьего. Они добавили В. И. Ленина и вышла совершенная атеистическая Троица. Заклинание о том, что Ленин «живее всех живых» придавала этой троице окончательный мистический статус.

Классовая борьба, по мнению Маркса, является проявлением диалектического закона единства и борьбы противоположностей. Антагонистические классы и есть те самые противоположности, которые в своем единстве борются и оказываются источником развития.

Кстати, так же как и у Гегеля, чья диалектика заканчивается ровно в тот момент, когда абсолютный дух познает самого себя в лице гегелевской диалектики и находит самого себя в лице прусского государства, так и у марксистов диалектика истории завершается вместе с торжеством коммунизма. Признавать это обстоятельство марксистам крайне неприятно, и они пускаются в чрезвычайно жалкие измышления диалектических противоречий и отрицаний, разворачивающихся в грядущем коммунистическом обществе. Воспроизводить этот вздор я не буду; лишь отошлю любопытствующих к советским учебникам по «научному коммунизму».

Пролетарская революция возглавляется и осуществляется пролетарской, коммунистической партией.

«Коммунисты, следовательно, на практике являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения.

Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти». («Манифест коммунистической партии»)

Пролетариат, возглавляемый коммунистической партией, захватывает политическое господство и устанавливает диктатуру пролетариата. Эта диктатура необходима для подавления эксплуататорских классов, разрушения старого общества и создания условий для возникновения новых, коммунистических общественных отношений.

Государственное насилие буржуазии было реакционно и аморально, ибо оно защищало господство кучки паразитов над широкими трудящимися массами. Государственное насилие пролетариата прогрессивно и сверхморально, поскольку оно освобождает человечество от пут зла.

«Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил.

Это может, конечно, произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения, т.е. при помощи мероприятий, которые экономически кажутся недостаточными и несостоятельными, но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны как средство для переворота во всем способе производства.

Эти мероприятия будут, конечно, различны в различных странах.

Однако в наиболее передовых странах могут быть почти повсеместно применены следующие меры:

1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.

2. Высокий прогрессивный налог.

3. Отмена права наследования.

4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.

5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.

6. Централизация всего транспорта в руках государства.

7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.

8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.

9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.

10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т.д.

Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса.

На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». («Манифест коммунистической партии»)

На обломках капиталистического общества возникает коммунизм, базирующийся на общественной форме собственности, исчезновении государства и классов, преодолевающий разделение труда, тотально и последовательно освобождающий человечество. Коммунизм означает «конец предыстории», завершение социального становления человечества, наиболее полное и гармоничное развитие производительных сил и творческих способностей человека, бесконфликтное общество, построенное на началах социальной справедливости, господстве разума и преодолении предрассудков и так далее.

Переходная эпоха от капитализма к коммунизму – социализм. Социализм – это первая стадия коммунизма. Основной принцип социализма – распределение благ, сообразно вкладу в общественное производство («каждому по способностям»). Принцип же коммунистического общества: «От каждого по способностям – каждому по потребностям». Предполагается, что сознательность освобожденных членов коммунистического общества будет столь велика, а богатство этого общества столь безмерно, что любой человек сможет потреблять столько, сколько ему потребно вне зависимости от количества и качества своей работы. Например, смотритель за машинами, убирающими мусор, сможет иметь дворец или личный самолет – общество в состоянии ему это позволить. Но правда, коммунистический человек будет чужд роскоши, пороков и всяческих излишеств.

Комментарий № 1

Политическая доктрина Маркса, безусловно, является утопией. В отличие от предыдущих утопических идеологий она облечена в псевдонаучную форму. В этом Маркс отдал дань всеобщему поклонению его современников науке. Подобные обвинения в адрес политической доктрины Маркса вызывают бурный протест и негодование со стороны марксистов. В лучшем случае они «набычиваются» и просто отворачиваются от вас. Характерно, что ту же реакцию я неоднократно наблюдал у религиозных людей. Это еще раз указывает, что коммунизм – это разновидность светской религии. А, как известно, что-либо доказать верующему человеку невозможно, поскольку вера изначально предполагает вторичность рациональных аргументов.

Часто Маркса пытаются оправдать, утверждая, что реальная практика социалистических стран есть чудовищное искажение его идей. Но это не так. Я убежден, что русские большевики являются наиболее истинным воплощением духа и идей политического марксизма. Это хорошо видно из вышеприведенной цитаты мер, которые, по мнению Маркса, с необходимостью должен осуществить победивший пролетариат.

Вполне понятно, что подобные меры пролетарской власти вызвали бы взрыв возмущения и яростное сопротивление (например, крестьян). На той же странице Маркс пишет о том, что пролетариат в качестве господствующего класса должен силой упразднить старые производственные отношения. Это означает ожесточенную гражданскую войну между пролетариатом и непролетарскими классами. Ситуация становится еще более пугающей если мы вспомним, что в XIX в. пролетариат в структуре населения составлял от 20 до 50% в зависимости от степени развитости страны. Подобная гражданская война означала бы подавление пролетарским меньшинством, непролетарского большинства.

Более того, в этой ситуации сам пролетариат оказался бы расколот. Учреждение промышленных и земледельческих армий означало бы для него еще худшее рабство, чем капиталистическое. Кроме того, сам Маркс пишет, что эти мероприятия «экономически кажутся недостаточными и несостоятельными (курсив мой), но которые в ходе движения перерастают самих себя и неизбежны как средство для переворота во всём способе производства» Что имеет в виду Маркс, говоря о необходимых, но экономически недостаточных и несостоятельных мерах? Теперь мы знаем об этом по опыту тех стран, в которых эти меры были осуществлены. Речь идет о чудовищном экономическом хаосе, разрухе, упадке производства, стремительном падении жизненного уровня, одичании и ожесточении населения. Неизбежно, что пролетариат в своей части или в целом откажется в такой ситуации следовать за своими вождями. (Что мы и наблюдаем в русской революции 1917 года и в последовавшей за ней гражданской войне)

Таким образом, пролетарская революция как революция большинства против меньшинства, на деле оказывается кровавым подавлением большинства политическим меньшинством. В этой ситуации кровавой, яростной и длительной борьбы, на первый план неизбежно выступят государственные органы подавления и насилия, которые в какой-то момент станут представлять лишь самих себя, и будут шагом к будущей бюрократической диктатуре. Всё так и произошло в многочисленных «пролетарских» революциях XX в.

Мог ли Маркс предвидеть это? Мог. Перед его глазами был пример якобинской диктатуры времен Великой Французской революции. Провозглашая идеалы социального равенства, свободы, братства, якобинское правительство за год выродилось в диктатуру пары конвентских комитетов и их комиссаров, так что соратники Робеспьера замирали от ужаса на заседаниях Конвента, гадая о том, кого ныне объявят «врагом народа».

Кроме того, политическая доктрина Маркса удивительным образом находится в вопиющем противоречии с его же социальной теорией. Коммунизм – это антимарксизм, если под марксизмом понимать научную социальную теорию Маркса. К сожалению, у меня нет возможности здесь подробно продемонстрировать это. Я приведу лишь пару аргументов. Остальную аргументацию любопытствующий может найти в книге: Чухлеб С. Н., Краснянский Д. Е. «Комментарии к материалистическому пониманию истории» (9).

Аргумент первый. Маркс официально провозгласил скорую гибель капитализма в 1848 г. в своем «Манифесте коммунистической партии». Там же он рассказал и о могильщике буржуазии – пролетариате. Если Маркс сделал эти заявления как ученый, то тогда в его лице мы имеем дело с чудесным сочетанием способностей ученого и пророка. В 1848 г. индустриальное общество четко обозначилось лишь в Англии, да и то – на фоне нынешнего уровня развития оно предстает лишь как эскиз. Остальные европейские страны находились на различных стадиях продвижения к этому. Капитализм является социальной формой индустриального общества. Следовательно, для подавляющего большинства европейских стран заявление о четко оформившемся капитализме некорректно. В 1848 г. капитализм только выбирался из пеленок. Естественно, что всякое утверждение в то время о скорой гибели капитализма вызывает изумление. Как бы вы отнеслись к утверждению, что мыслитель VIII в. описал механизмы гибели феодализма и обосновал неизбежность капитализма? Будь он даже трижды Марксом, такая прозорливость невозможна. Как может ученый, пусть даже вооруженный самой совершенной социальной теорией (а такой теории нет и поныне), находясь в начале одной формации предсказать характер следующей формации (формация у Маркса – это всемирно-историческая стадия, занимающая огромный кусок времени)? Маркс в своем пророчестве мог быть прав только в том случае, если капитализм как стадия занимал бы 50-100 лет. Но любой теоретик подобную эпоху должен был бы рассматривать лишь как промежуточную, малозначительную социальную форму между феодализмом и коммунизмом.

Более того, сам Маркс мог бы задаться вопросом: почему предыдущие стадии-формации длились тысячелетиями (одна первобытная формация длилась почти двести тысяч лет), а капиталистическая стадия-формация укладывается в столетие, если не считать время её становления. Подобное уплотнение истории даже с учетом ссылок на ускоряющееся развитие человечества выглядит, мягко говоря, сомнительно.

Если же мы признаем, что капитализм занимает достаточно большой промежуток времени, например, несколько столетий, то и в этом случае знание о следующей формации невозможно. Это противоречит фундаментальному принципу марксизма: характер производства определяет характер общества. Ни один ученый не в состоянии предсказать характер производства через несколько столетий. Следовательно, ни один ученый не может сегодня серьезно говорить о характере общества, которое сменит капитализм. Достоверно поведайте нам о характере развития производительных сил через пятьсот лет и тогда мы рискнем сделать несколько туманных умозаключений о характере общества, базирующихся на них.

Здесь сам Маркс может выступить в качестве блестящего подтверждения этого тезиса. Ему не удалось предвидеть характер производительных сил и на сто лет вперед. Конечно, ему удалось уловить суть некоторых тенденций, например, процесс автоматизации производства или глобализации всемирного хозяйства. Но он и представить не мог, что будут представлять собой производительные силы конца XX столетия. Возможно, если бы кто-то поведал ему о них, то он как зачарованный слушал бы о самодвижущихся экипажах, самолетах, космических кораблях и чудовищной силе расщепленного атома. Рассказ же о компьютерах и виртуальной реальности он просто не понял бы.

Аргумент второй. Он направлен против политической доктрины марксизма, но основывается на его социальной теории. И это неслучайно, поскольку, как я уже отмечал выше, политическая доктрина Маркса прямо противоречит его социальной теории. Коммунизм – это антимарксизм, если под марксизмом понимать, прежде всего, научную теорию общества, созданную Марксом. Подобное противоречие возникло из глубокой ценностной заинтересованности Маркса политическими вопросами. Маркс был очень талантливым ученым, и он создал блестящую для XIX века социальную теорию. Но он был и яростным политиком. И когда Маркс впадал в свои политические грезы, то забывал обо всем, что утверждал как ученый. Более того, ему казалось, что его научная теория прекрасно подтверждает и обосновывает его политические воззрения.

Это достаточно типичное явление. Если вы будете внимательны, то убедитесь, что умнейшие люди тотчас глупеют и забывают о собственных же словах, как только речь заходит о милых их сердцу политических, религиозных, моральных и прочих иллюзиях. И вы обнаружите, что в этот момент им ничего невозможно доказать. Самые очевидные и вопиющие противоречия будут ими отрицаться и подаваться как образец трезвого, объективного, рационального мышления. Доказать вы им ничего не сможете, поскольку ваши аргументы будут адресованы их разуму, а опровергаемые вами положения будут корениться не в их разуме, а в их сердце.

В своем политическом проекте Маркс предполагает, что восставший пролетариат овладевает государственной властью и национализирует все производство. Поскольку эксплуататоры ликвидированы, государство оказывается тождественным организации всего трудящегося народа. Оно от лица этого народа осуществляет управление производством на благо этого народа. Так это выглядит в политической теории Маркса. Теперь же посмотрим, как этот проект будет выглядеть с позиции социальной теории Маркса.

Характер производительных сил определяет характер производственных отношений. Уровень развития производительных сил современного индустриального производства предполагает многочисленный класс специалистов-управляющих. Поскольку производство государственное, постольку эти управляющие оказываются государственными служащими, то есть бюрократией. И они занимают господствующее положение в производстве, так как они управляют этим производством, определяют размеры вознаграждения в рамках этого производства и ведают распределением продуктов этого производства. Маркс же утверждает: тот, кто господствует в сфере производства, тот господствует и во всем обществе. Следовательно, бюрократия, господствующая в сфере производства будет господствовать и во всем обществе. Уничтожив буржуазию и национализировав все производство, мы почти сразу получаем новый господствующий класс – бюрократию. Господство же, как вы знаете, почти мгновенно оборачивается материальным обогащением и социальными привилегиями. В итоге, вместо одного уничтоженного эксплуататорского класса мы получаем другой эксплуататорский класс.

Конечно, победивший народ может на этот случай принять некоторое количество законов и создать ряд политических институтов (господство партии трудящихся, парламент и всеобщие демократические выборы)[44], которые будут противодействовать бюрократизации. Но это будут институты политической надстройки. Маркс же твердо настаивает на том, что социально экономический базис определяет надстройку, но не наоборот. И тот же Маркс неоднократно глумился над так называемыми социалистами-утопистами, которые наивно верили, что парой законов и властью партии трудящихся можно изменить характер буржуазного общества. Он справедливо указывал, что базис с неизбежностью переработает и приведет в нужное соответствие любую надстройку. Следовательно, согласно социальной теории марксизма, любая надстройка будет очень быстро выхолощена и приспособлена под себя господствующей бюрократией.

Это теоретическое прогнозирование в действительности прогнозированием не является, поскольку все именно так и произошло в десятках стран победившего социализма. Достаточно обратиться к родине реального социализма - СССР. Все вышеописанные процессы произошли в первые десятилетия его существования. К началу тридцатых годов бюрократия стала господствующим классом. Еще двадцать лет репрессий, и ее господство уже не подвергалось оспариванию. В итоге, мы получили полностью бюрократизированное общество. Класс бюрократии официально заявил о собственном существовании, легализовав термин «номенклатура». В политической надстройке господство бюрократии выразилось в ряде правовых положений и механизмов, позволявших ей контролировать демократические процедуры. В области же идеологии господство этого класса проявилось в идеях: самоценность и благотворность всеобъемлющего государства, всеобщность служения государству, упование на государство, ощущение неоплатного долга перед государством, концепция главы государства как «отца народа», идея империи, ксенофобия и т. д..

Общественное сознание СССР не смогло возвыситься до понимания того, кто является хозяином страны. Это естественно, поскольку хозяева подавляли любое отклонение от идеологического канона. Но на уровне бытового мышления это знание проявилось четко – любой советский человек знал, что все зависит от «начальства».

Часть 5.