Материалистическое понимание истории. Социальная теория.

Философская система марксизма создавалась его основателями по образцу старой философии. Напомню, что до XIX века философия являлась общей системой знания, в которой те или иные сферы научного знания представали в качестве разделов философии. Например, физика проходила под рубрикой «философия природы», а социология – «философия истории». Соответственно, то, что впоследствии превратилось в социологию и социологию истории, у Маркса именуется материалистическим пониманием истории и является важнейшим разделом его философии. Впрочем, это обстоятельство не умаляет ценности марксовых «прозрений». Я полагаю, что в своей социальной теории Маркс совершил мощнейший прорыв и выступил в качестве одного из основателей научного знания об обществе. Его материалистическое понимание истории сохраняет определенную ценность и поныне. Вы вполне можете пользоваться этой теорией, пытаясь понять сущность социальных процессов. При этом, однако, не стоит забывать, что эта теория создана в середине XIX века и, местами, достаточно сильно устарела.

Основатель новоевропейской науки Р. Декарт своей концепцией о двух субстанциях освободил область наук о природе от претензий метафизики и религии. Но социальная реальность и человек остались всецело в ведении метафизического и религиозного умозрения. Маркс преодолел этот разрыв и попытался построить теорию общества на научных основаниях. Средством к этому для него явилось распространение принципа материализма на социальную реальность. В итоге, Маркс пришел к выводу, что общество – это такая же материальная система, как и все другие системы природы. Именно поэтому при изучении общества мы должны исследовать, прежде всего, не сознание и намерения людей, но те объективные (Маркс бы сказал «материальные») структуры, которые составляют суть общества и определяют сознание и намерения людей.

Иными словами, до Маркса понимание общества подчинялось субъектному видению социальной реальности. То есть, за каждым социальным явлением исследователь пытался обнаружить субъекта или группу субъектов, которые сознательно и целенаправленно порождают, провоцируют это явление. Маркс же стремится найти объективный механизм этого явления, который действует естественным образом независимо от воли людей. При этом люди оказываются скорее невольными агентами, фактически, марионетками этого механизма. Я позволю себе привести обширную цитату из Маркса, поскольку лучше него трудно сформулировать суть его теории:

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением этого – с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и ведут свою борьбу до ее завершения. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества… В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения, это – последняя антагонистическая форма общественного процесса производства… Этой общественной формацией завершается поэтому предыстория человеческого общества» (40. 1. С. 322 – 323)

Поясню. Главная особенность человека – разумная производственная деятельность. Эта деятельность создает материальное «тело» общества, то есть ту совокупность вещей, которая нас окружает. Поскольку все люди, так или иначе, зависят от этих вещей, и поскольку жизнь большинства посвящена производству, добыче и потреблению этих вещей, постольку экономическая сфера общества – материальное производство и процессы распределения – является важнейшей. Именно от ее характера зависит характер всех остальных сфер общества.

В силу этого, структура и характер материального производства в тенденции детерминирует (определяет) всю структуру общества. Этот тезис обычно шокирует интеллектуала, поскольку тот привык воображать, что пульсирование духа и составляет сердцевину жизни. Более того, он склонен проецировать эту фантазию на остальных людей и полагать, что их образ жизни и действий определяется идеями, которые он продуцирует. Но если мы вспомним, что интеллектуалы составляют ничтожную часть человеческого сообщества и что большинство людей погружены в повседневность материальной жизни, то мы поймем, что потребности и характер этой жизни оказываются решающими.

Фактически, общество – это гигантский «муравейник», в котором отдельная человеческая особь оказывается лишь частью единого организма. Она вовлечена и подчинена общему порядку социального целого, и то, о чем она думает, есть лишь, как правило, иллюзорное осмысление происходящего, детерминируемое наличными программами культуры.

Итак, материальное производство является фундаментом всей социальной структуры. Средства материального производства Маркс называет производительными силами и включает в их состав орудия труда, средства труда, технологии, человека как субъекта производства.

При всей простоте этой идеи из нее следует важнейший вывод: материальное производство – это не чистый произвол, но жестко детерминируемая производительными силами ситуация. Соответственно, характер производительных сил жестко определяет характер производственных отношений, то есть, отношений, в которые вступают люди по поводу производства. Это соотношение Маркс называет законом соответствия производственных отношений производительным силам.

Например, несколько упрощая, можно сказать, что характер первобытных средств производства и технологий с неизбежностью порождают родовую первобытную общину, то есть систему первобытных производственных отношений. Иных общественных отношений на этом фундаменте быть не может. На каменной «индустрии» невозможно основать иную социальную структуру. Прогресс в производительных силах, появление аграрных технологий, металла и проч. приводит к возникновению аграрных обществ. Здесь производство осуществляется в рамах крестьянской семьи и крестьянской общины. На этом экономическом фундаменте выстраиваются социальные, политические и идеологические структуры аграрного общества – например, феодализм. На этой основе невозможно создать ничего иного, кроме структур аграрного общества.

Представьте, что некая инопланетная цивилизация собирается преобразовать это царство в современное общество. В этом случае инопланетяне столкнутся с непреодолимыми трудностями. Они не смогут внедрить науку и ученых, поскольку их невозможно финансировать за счет скудных источников аграрного производства, а их деятельность будет отторгаться всей структурой феодального общества. Они не смогут внедрить капиталистов и промышленность, поскольку капиталист не сможет найти здесь ни обширных источников свободной рабочей силы, ни источников капитала, ни обширных рынков сбыта. Капиталист просто не сможет функционировать в рамках жесткой сословной структуры. И так во всем. Для внедрения современной цивилизации нашим гипотетическим инопланетянам пришлось бы столетиями стимулировать некоторые участки социальной аграрной структуры, стараясь вызвать медленные, но верные эволюционные изменения в сторону иного типа общества.

Социальная теория Маркса убедительно демонстрирует, что все достижения и все недостатки того или иного общества имеют не случайный, а необходимый, неизбежный характер. Общество является сложноорганизованной системой, образ жизни которой непосредственно зависит от ее структуры. Сердцевиной этой структуры является определенный экономический фундамент. Общество невозможно рассматривать как конструктор – вы не можете просто взять и приделать к нему интересные или нужные дополнения. Если эти дополнения или усовершенствования не согласуются с характером социальной системы, то они будут отторгнуты этой системой или преобразованы в неожиданном для вас духе. Если вы желаете изменить образ жизни общества, устранить определенные «недостатки» и привить определенные «достоинства», то вы с неизбежностью должны менять характер общественных отношений и, прежде всего, характер отношений производственных. То есть вы должны заняться радикальной социальной инженерией.

Причем, в этом деле ваш произвол жестко ограничен уровнем и характером развития производительных сил. Они диктуют определенный социальный порядок, и вы не можете оторваться от этого порядка до тех пор, пока вы не изменили характер производительных сил. Очевидно, что сделать вы это можете лишь в одном случае: если более развитые производительные силы есть у ваших «соседей». То есть речь идет о догоняющей модернизации.

Меняя производительные силы, вы с неизбежностью меняете и производственные отношения. Если вы попытаетесь законсервировать старые производственные отношения, то новые, навязанные вами производительные силы будут парализованы и разрушены. Но меняя производственные отношения, вы измените и общество в целом.

Но, впрочем, ваш успех в деле социальной инженерии весьма проблематичен, поскольку преобразуемое общество, как всякий живой организм будет сопротивляться. Поскольку в самом этом обществе вы вряд ли найдете достаточно сил, поддерживающих преобразования, вам придется опираться на силы внешние – например, на армии соседнего государства. Но какой резон вашим соседям модернизировать вас?

Итак, характер производительных сил определяет характер производственных отношений, то есть способ «расстановки» людей в процессе производства. Очевидно, что при этой расстановке одни люди занимают экономически выгодные позиции, другие же - позиции невыгодные. Например, позиция организатора производства (капиталиста) значительно более выгодна, чем позиция наемного работника (пролетария). Соответственно, характер производственных отношений определяет классовую структуру общества.

Прекрасное определение общественного класса дал в свое время В. И. Ленин: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают». (7. 39, 15)

Маркс выдвигает фундаментальный тезис: тот, кто господствует в материальном производстве, господствует и в обществе в целом, поскольку характер отношений материального производства определяет характер всей совокупности общественных отношений. Это правило выражается в законе – базис определяет надстройку. Под базисом Маркс подразумевает социально-экономические структуры. Под надстройкой – политические и идеологические структуры. Соответственно, та социальная группа, которая занимает доминирующее положение в материальном производстве, оказывается господствующей социальной силой и контролирует политическую и идеологическую сферы.

Экономически доминирующий класс обладает господством в политической сфере. Важнейшим средством этого господства является государство. Согласно марксизму государство возникает вследствие появления прибавочного продукта и образования антагонистических классов. В тот момент, когда возросший уровень производительных сил позволяет непосредственному производителю производить излишки, именно тогда появляется возможность у отдельных лиц эти излишки сосредотачивать у себя в виде богатства. Важнейшим богатством оказывается собственность[39] на средства производства, поскольку именно она дает возможность эксплуатировать тех, кто этой собственностью не обладает. В итоге, образуются общественно-экономические классы. Господствующий класс нуждается в средствах защиты своей собственности и своего господства. Таким средством становится государство. Именно оно позволяет меньшинству общества господствовать над большинством и эксплуатировать его. Таким образом, государство, согласно марксизму,является средством, аппаратом насилия одного класса над другим классом.

Другим средством господства является идеология.

Духовная сфера общества определяется базисом общества, то есть его социально-экономическими структурами. Этот тезис является конкретизацией более общего тезиса «бытие определяет сознание».

В «Нищете философии» Маркс пишет: «Те же самые люди, которые устанавливают общественные отношения соответственно развитию их материального производства, создают также принципы, идеи и категории соответственно своим общественным отношениям. Таким образом, эти идеи, эти категории столь же мало вечны, как и выражаемые ими отношения. Они представляют собой исторические и преходящие продукты».

«Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением их материальных действий. То же самое относится к духовному производству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т.д. того или другого народа».

«Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками. Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития: люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления. Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание». (8. 29 – 30)

«Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть вместе с тем и его господствующая духовная сила. Класс, имеющий в своем распоряжении средства материального производства, располагает вместе с тем и средствами духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчиненными господствующему классу… Существование революционных мыслей в определенную эпоху уже предполагает существование революционного класса…». (Там же с. 59 – 60)

Итак, характер господствующей идеологии, характер господствующей формы культуры определяется характером социально-экономической структуры общества и характером того класса, который занимает доминирующее положение в этой структуре. Его мировосприятие, его ценности, его предпочтения и ожидания выражаются в господствующей идеологии и господствующей культуре. Эти культурные формы навязываются классам подчиненным и частично принимаются ими. Собственные же идеология и культура подчиненных классов оказываются в этом обществе периферийными, маргинальными формами.

Религия, по мнению Маркса, является иллюзорной формой духовного освоения действительности. Она есть форма «превращенного сознания». Иными словами, религия – это фантастическое отражение реальности в головах верующих, и она есть иллюзорное преодоление ужасной, несправедливой реальности.

В этом отношении, религия является идеологией несправедливых, эксплуататорских обществ. С одной стороны, она есть фантастическая, иллюзорная, а значит, и тщетная реакция угнетенных на социальную несправедливость, с другой стороны, она есть универсальное средство одурманивания сознания угнетенных угнетателями. Эксплуататорским классам выгодно канализировать недовольство эксплуатируемых в фантастические формы религиозного сознания. Грезя о награде и воздаянии в потустороннем мире, угнетенные оставляют надежду на преобразование этого мира.

«Всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, - отражением, в котором земные силы принимают форму неземных». (6. 20, С. 328)

Согласно Марксу, религия есть «сердце бессердечного мира» и является «опиумом народа»[40]. В грядущем справедливом обществе потребность в религии исчезнет. Религия отомрет так же, как канули в лету другие формы архаического сознания.

Этика в марксизме фактически отсутствует, что достаточно любопытно, поскольку вся теория марксизма неявно базируется на мощном моралистическом основании. Этические системы и мораль, по мнению Маркса, как часть идеологии всецело зависят от характера исторической эпохи и от того, какой класс господствует. Именно поэтому все этические воззрения имеют исторически преходящий характер за исключением тех, которые будут явлены грядущим коммунистическим обществом. В последующем радикальные марксисты дополнили Маркса тезисом, что нравственно все, что способствует победе коммунизма. Умеренные же марксисты, склонные к преодолению первоначального радикализма Маркса, неоднократно сетовали на неразработанность марксисткой этики и предпринимали попытки соединить Маркса то с Христом, то с Кантом.

Неразработанность у Маркса этической доктрины, по моему мнению, весьма характерна. Это обстоятельство указывает на социо-культурные истоки этой теории, которые сами марксисты совершенно не желают признавать. Дело в том, что Маркс претендовал на статус ученого и рассматривал свою теорию как научную теорию. В этом отношении, вопрос о социо-культурных предпосылках марксизма становится не столь актуальным. Так же, как не актуален вопрос о социо-культурных предпосылках теории Ньютона или Эйнштейна – череда научных открытий имеет свою, достаточно относительную, по отношению к социальной среде, логику.

Но теория Маркса утверждает: любое духовное образование, в том числе и наука, укоренены в социальных условиях своего времени. Маркс ни на секунду не допускал мысль, что его теория укоренена в социальных условиях буржуазного общества того времени. Он предпочитал думать, что его теория есть отражение мировоззрения пролетарского класса, победа которого положит конец этому буржуазному обществу. Если бы Маркс детально прописал свою этическую доктрину, то ему было бы трудно объяснить, почему эта доктрина в основных своих схемах, ценностях и идеях тождественна этике христианства. Впоследствии, марксисты, желая восполнить этот недостаток в этической доктрине, все же столкнулись с этой проблемой. И им пришлось и приходится использовать всю мощь их диалектики, которая в этом случае выступает как высшая форма софистики, чтобы эту проблему преодолеть.

В действительности же этика Маркса ничем особенным не отличается от этики европейской культуры и в своих истоках она восходит к этике христианства. Понимание этого обстоятельства позволяет нам взглянуть на марксизм не как на новую «Благую Весть», обращенную ко всем страждущим и угнетенным, не как на научную теорию, открывающую истину победы грядущего коммунистического общества, а как на очередную утопическую идеологию, каких было много в истории христианской Европы.