МОНАХ ЕСТЬ ЗЕМНОЙ АНГЕЛ, И ЖИЗНЬ ЕГО ДОЛЖНА БЫТЬ АНГЕЛЬСКОЙ

Схиигумен Лука (Земсков) (1880-1968)

Схиигумен Лука (в миру Иаков Савельевич Земсков) родился 28 сентября 1880 г. в селе Годеново Ростов­ского уезда Ярославской губернии. Родители его были крестьянами. Будучи глубоко верующими людь­ми, они воспитали сына в христианском духе, привили ему любовь к Богу и людям.

Иаков окончил церковно-приходскую школу. По состоянию здоровья юноша не был призван в армию и в возрасте 25 лет, решив посвятить себя монаше­ской жизни, с благословения родителей отправился в Валаамский монастырь.

Архивные документы сообщают нам, что 13 июня 1905 г. Иаков Земсков поступил в обитель, а 14 февра­ля 1909 г. определен в послушники. Окончил курс монастырской богословской школы по старшему от­делению.

Заметим, что в труде «У “пещер Богом зданных”» го­ворится об отсутствии сведений о продолжительности времени пребывания Иакова в монастыре до пострига.

Другие издания, как, например, «Валаам Христовой Руси» или статья-некролог в журнале Московской Патриархии, упоминают о семилетием строгом испы­тании в звании послушника. Опираясь на материалы АФВМ (в которых указывается точная дата постри­га — 23 июня 1912 г.), можно констатировать, что послушником будущий старец пробыл всего три года. О семи годах можно говорить как обо всем времени его пребывания в монастыре до принятия ангельско­го образа. В монашество Иаков был пострижен од­новременно с сорока тремя другими послушниками игуменом Маврикием (Барановым). Имя он получил в честь святого апостола и евангелиста Луки. «Вот меня и одели в мантию, — вспоминал старец, — рань­ше других... за то, что я был келейником наместника. А остальных постригали не раньше десяти лет жизни в обители. Это хорошо. Каждый проверит себя, и его проверит начальствующий в обители».

19 марта 1917 г. монах Лука был рукоположен во иеродиакона, а 20 августа 1922 г. — во иеромонаха.

В обители о. Лука исполнял послушание гостинни- ка. Такая должность требовала большой ответствен­ности и расположенности к людям, которые посеща­ли Валаамский монастырь. И «для всех, кто бывал в монастырской гостинице, у него хватало времени, энергии и любви»1237. Он сочетал в себе строгость и любвеобильность, был «внешне суровым, но ду­шевным пастырем».

Для формирования более полной картины лично­сти старца обратимся к воспоминаниям об о. Луке его современников.

Вот как описывает свою встречу с ним писатель Б.К.Зайцев:

«Сдержанно серьезен и весь в себе отец Лука... Он постучал, вошел, перекрестился на икону, высо­кий, худой и слегка сгорбленный, в белом подряснике с черным бархатным поясом. Приблизился к столику, благословил яства и степенно сел. Он, как говорят, хозяин гостиницы. Целый день на ногах, целый день обращаются к нему с разными мелочами, и не раз, глядя на него, думалось, почему этот человек с мисти­ческими темными глазами, худощавым чернобородым лицом, воистину иконописным, — почему приставлен он к такому “мирскому” делу? Он очень живописен, раздавая ключи молодым послушникам и переводчи­кам, водворяющим туристов, но все-таки больше я его вижу в церкви, совершающим Литургию, чем в холле монастырского отеля. Он сел, спокойный и задумчи­вый, с несколько усталым и болезненным видом, — иногда мне и вообще казалось, что он превозмогает физические боли. Разговор неторопливо налаживался. Временами отец Лука полузакрывал глаза, медленно проводил рукою по лбу, поправляя прядь волос.

— Да, приезжие бывают разнообразные. Конечно, русские нам ближе. Мы тотчас разбираем, кто пра­вославные паломники и посещают службы, кто тури­сты ... Хотя, надо сказать, — продолжал отец Лука, — что и среди иностранцев попадаются интересные...

Далее о. Лука рассказал историю о двух девушках- иностранках, которые остались в обители на долгое время, вследствие чего Православие стало для них истиной: “Вот, например, появляются у нас однажды две девицы американского происхождения. Мы, дес­кать, из Чикаго. Хорошо. Намерены посмотреть мона­стырь, пробыть два дня. Совсем молоденькие, сестры, очень живые, расторопные такие, всем интересуются. Покажи то да покажи это. В церковь сейчас же отпра­вились, приказали отцу Борису [речь идет о монахе Борисе (Монахове), в схиме Николае, который был другом и помощником по послушанию отца Луки. — Авт.) см. о нем ниже] в половине третьего утра к по- лунощнице в дверь постучать, будить, значит. (Прежде-то у нас в монастыре всем подряд в третьем часу стучали, и даже произносили особые слова: “Пению время, молитве час. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!” — а теперь этого более нет, лишь желающие заказывают.) И на самом деле побе­жали. Да вообще... к ранней обедне и к поздней, все как православные. Прошло два дня. Ехать бы уж пора. Но в последнюю минуту они говорят: “Мы бы еще два денька остались”. Пожалуйста. Еще два дня про­шло, они в удовольствии, по скитам ходят, служб не пропускают... А можно, говорят, еще недельку у вас погостить? Разумеется, мол, очень рады. Они еще не­дельку, там еще... и никак уехать не могут. Да столько прожили, чуть не три месяца! Они действительно оказались очень хорошей души барышнями. Так вошли в жизнь духовную... знаете ли, на службах прямо пла­чут. Поклоны бьют, перед святыней на полу прости­раются. Значит, доходило в сердце. И по-русски стали учиться. Мы, говорят, и раньше вашу страну очень высоко полагали, и музыку вашу знаем, и ваших писа­телей, и даже немного в Чикаго уроки русского брали, а теперь прямо видим, это что-то удивительное... Служба церковная, пение... — а уж они по-русски и говорить немножко стали, и понимают. К схимникам ходили о вере беседовать. Смирение старичков наших их очень трогало, а особенно они сошлись с просты­ми нашими женщинами, услужающими, прачками... Они все говорили: “Это и есть настоящие люди и на­стоящая жизнь. Они у вас тут все праведницы, пото­му в труде и для ближнего, да для Бога живут”. Ну, то им по их молодой горячности казалось, что правед­ники и праведницы все... Однако же монастырская жизнь и взаправду не забава. Они это почувствовали. И настолько увлеклись, что даже опростились. Заве­ли себе высокие сапоги, платочками повязались, полу­шубки достали и принялись с нашими бабами рабо­тать. Да прямо, знаете, белье стирают, в трапезной посуду моют, одежду чинят... Одна художница, а дру­гая все петь на сцене хотела... пустое это она себе занятие придумала. Обе здоровые такие, сильные, но восприимчивые девушки. ... А почему уехали (они и вправду могли бы на зиму остаться)? Да отец забес­покоился. Куда, дескать, пропали? Мы даже из Вы­борга от американского консула получили запрос, что, мол, с такими-то девицами, где они там у вас? Тут они уже и собрались, но куда же поехали? Не то чтобы домой, на родину, а прямым ходом в Россию. Один наш монах им рассказывал, что у него в Ярославской губернии родители, и очень в беде живут, по крестьян­скому делу. Они очень много с ним разговаривали, он их и русскому языку учил. И вот им запало в голо­ву не только что Россию посмотреть, но и у стариков этих побывать. Что же вы думаете, ведь разыскали! Нагрянули к ним неожиданно, дескать, поклон с Ва­лаама от сына привезли...” Отец Лука сидел довольно долго, рассказывал сте­пенно и неторопливо, с той глубокой внутренней воспитанностью, которая для монахов типична».

В 1926 г. во время календарных гонений за выступ­ления в пользу старого стиля Финляндским церков­ным управлением о. Лука был лишен права священно- служения, в 1935 г. принес покаяние и восстановлен в сане.

В 1940 г. о. Лука вместе с братией эвакуировался в Финляндию, где был основан Ново-Валаамский мо­настырь. В 1942 г. назначен ризничим, а в 1943 г. «за безупречное несение послушания награжден на­персным золотым крестом».

Монахи, почти всю свою жизнь прожившие в Вала­амской обители, долго не могли привыкнуть к ново­му месту. Их заветной мечтой было вернуться в род­ные, дорогие сердцу места. В 1957 г. по инициативе о. Луки и с благословения Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) семь валаамских старцев вернулись в Россию. Их с любовью приняла бра­тия Псково-Печерского монастыря. На новом месте монашеских подвигов схиигумен Лука «неизменно стремился прославлять так любимый им Валаам. Часто показывал книжечку-фотоальбом со стихами о Вала­амском монастыре... Очень любил вспоминать о Ва­лааме, конечно, скучал о нем...» О. Луку почитали как старца еще на старом Валаа­ме: приходили к нему за наставлением и на исповедь.

Провожая паломнические группы, он обращался к лю­дям со словами назидания о христианской жизни. Рус­ские скауты, например, в своем паломническом очерке вспоминали, что «о. Лука ласково прощался и давал совет каждые наши занятия начинать молитвой».

За время пребывания в Псково-Печерской обите­лисхиигумен Лука снискал любовь и доверие со стороны не только братии, но и множества паломни­ков, приходивших в монастырь. «Не было человека, который, уезжая из монастыря, не посетил бы этого замечательного старца. Всякий, кто его видел и слы­шал, желал насладиться хотя бы крупицей его вдох­новенных поучений. Очень многим отец Лука помог стать на правильный жизненный путь и постичь смысл христианской жизни».

«Он был добрый... никогда не раздражался, — вспо­минал о схиигумене псковский протоиерей Олег Тэор. — К нему приходили с духовными и даже житей­скими вопросами — он всем старался ответить».

Многие почитали о. Луку за прозорливца. Его ученик и келейник, насельник Псково-Печерского монастыря иеромонах Кенсорин спрашивал старца: «Как Вы можете предвидеть судьбу человека, когда Вы его впер­вые видите?» На это о. Лука отвечал, что ему помогает большой жизненный опыт. По мысли же о. Кенсорина, старец просто проявлял этим ответом смирение, на самом же деле «он молился Богу, и Господь ему вну­шал, как поступить, что сказать или написать, в нем жила благодать Духа Святого».

Утешая богомольцев и проявляя снисхождение к греш­ным людям, приходящим к нему на исповедь и за советом, старец любил говорить: «Вот ведь какой секрет Господь устроил: не дал ключи от Царствия Небесного апостолу Иоанну Богослову, а дал апостолу Петру, ко­торый трижды отрекся от Господа. Значит, апостол Петр будет снисходительнее к грешным людям. Так попуще­но Богом апостолу Петру, чтобы не гордился».

Внутренний духовный мир старца приоткрывает его дневник, который о. Лука вел в 1909-1926 гг., то есть в пе­риод своего пребывания на Валааме. Рукописный подлин­ник находится в личном архиве протоиерея Олега Тэора, а его копии — в архивах Валаамского и Псково-Печер­ского монастырей. Всего дневник содержит 41 стра­ницу. Частично дневниковая тетрадь была опубликована впервые в издании «У “пещер Богом зданных”».

Обозревая содержание дневника, отметим, что боль­шую часть дневника занимают выписки из творений святых отцов, житий святых, что указывает на стрем­ление о. Луки почерпнуть духовную мудрость у людей, которые опытно смогли достичь обожения. Он не доверяет собственным мыслям, но стремится найти ответ на вопросы духовной жизни в святоотеческом наследии. Из отцов чаще всего он цитирует прпп. Ан­тония и Евфимия Великих, Амвросия Оптинского и свт. Феофана Затворника.

Как бы назидая себя перед монашеским постригом, по­слушник Иаков обращается к наставлениям прав. Иоан­на Кронштадтского: «Следи за своим сердцем всю жизнь и присматривайся и прислушивайся к нему, что препятствует к соединению его с всеблаженным Богом? Это да будет наука наук, и ты при помощи Божией лег­ко можешь заметить, что тебя отдаляет от Бога и что приближает к Нему соединяет с Ним». Аналогичное поучение старец Лука уже в зрелом возрасте обращал к тем, кто спрашивал его: как быть ближе к Богу?

По мысли старца, «особенно полезно для души само- укорение». На вопрос «Что есть монах?» о. Лука отвечает: «Монах есть земной ангел, и жизнь его должна быть ангельской. Он каждую минуту должен славить Господа».

Много внимания в дневнике старец уделяет во­просу стояния за веру, приводя примеры из жизни прпп. Максима Исповедника и Феодора Студита. Скорее всего, о. Лука обращается к этим житийным историям для своего духовного укрепления в нелег­кие времена «календарного раскола».

Особый интерес представляет последняя запись впечатлений от посещения монастырской больницы, где о. Лука навещал знакомых ему тяжело больных мо­нахов. «Все они были когда-то здоровыми и молоды­ми — были у них свои жизненные цели и надежды, из которых одни исполнились, а другие нет. Были у них радости и печали, которыми они, может быть, сильно волновались. Ели, пили, спали, трудились, отдыхали, и жизнь текла по обыкновенному руслу человече­ского пути, пока не пришла болезнь и не приковала их к одру. Похворают, пострадают, а потом один за другим и отойдут в могилу. Так будет и со мною...» Далее старец рассуждает о быстротечности земного бытия, о том, что монах должен считать каждый день жизни последним и всеми силами стараться, «чтобы каждая минута его не пропала даром, а была приоб­ретена для вечного блаженства».

«Люди стараются составить себе капитал, — про­должает отец Лука, — день и ночь думают об этом; работают они с утра до вечера, берегут каждую ко­пейку. Наше же богатство — в добрых делах, и наша бедность — в грехах. Когда представится случай со­грешить делом, словом и мыслию, подумать, что, согре­шая, я делаюсь сам себе врагом, лишаю себя вечного блаженства. А когда представится случай сделать доб­рое дело, радоваться, что этим я, хоть на маленький шаг, приближаюсь к Царству Небесному». Эти рассуждения красной нитью проходят через всю по­движническую жизнь старца, они стали основой для многих его наставлений.

Около двух-трех месяцев перед своей смертью о. Лука ежедневно причащался Святых Христовых Таин. В день кончины старца после Божественной литургии его келейник иеромонах Кенсорин пришел в очередной раз причастить схиигумена в келье, так как «он не мог приходить в Лазаревский корпус, хотя это и было рядом. У него была переломана нога. Он упал и сломал бедро ноги, и поэтому сидел целый год на кресле совершенно без движения».0. Кенсорин причастил его и прочитал молитву: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко...» Когда молитва была за­вершена, старец мирно отошел ко Господу. Это произошло 19 ноября/2 декабря 1968 г. Ко гробу подвижника собралось множество православных лю­дей, приехавших из разных городов России. Отпевание старца было совершено в Сретенском храме Псково- Печерской обители архиепископом Псковским и Порховским Иоанном (Разумовым) в сослужении живших на покое в обители архиереев, братии монастыря и со­бора священников из близлежащих приходов. Гроб с телом почившего был обнесен вокруг храма и по­ставлен в пещерном кладбище на месте, заранее при­готовленном самим старцем, рядом с почившими ва­лаамскими его собратьями.

ЕСЛИ БУДУ ИМЕТЬ ДЕРЗНОВЕНИЕ У БОГА...