Современные политологические школы (основные парадигмы)

В качестве исходного основания анализа политики в современ­ной англо-американской политологии выступает политическое поведе­ние, обусловленное побуждающими мотивами. Психологизация по­литических отношений, т.е. поиск причин политического поведе­ния субъектов в психологических механизмах, устойчивых психоло­гических реакциях, характерных для политической деятельности, является определяющей тенденцией развития политической науки в США и Великобритании в первой половине XX в.

В качестве единицы измерения политической реальности были взяты «политический человек» и его воля властвовать. Это позволяло рассматривать политику зримо, конкретно, открывало возможность вырабатывать эффективные практические средства преодоления конфликтов, деструктивных действий.

Доминирующими направлениями в англо-американской поли­тической науке являются бихевиористское, структурно-функци­ональное и герменевтическое направления, основанные на одно­именных подходах.

Основоположниками бихевиоризма (от англ; поведение), а следовательно, и направление поведенческого (бихевиорального) направления в англо-американской политологии принято считать группу ученых Чикагского университета во главе с Ч. Мерриамом (1874—1953), предпринявших в 30-х гг. XX в. попытку вывести формальную структуру политических отношений из «естественной» сущности человека.

Дальнейшей разработкой поведенческой доктрины занимались Лассуэлл (1902—1978), ученик и коллега Ч. Мерриама, и англий­ский политолог Дж. Кэтлин (1896—1975).

В 60-х гг. XX в. их сменило «второе поколение» исследователей-бихевиористов, среди которых такие видные теоретики, как Д. Тру­мэн, Д. Истон, Р. Даль и др.

Исходная методологическая установка бихевиористов состоит в том, что природа власти и политики выводится из природы человека, дос­тупной исследованию научными методами.

Подобно представителям европейской политической филосо­фии XVII—XVIII вв., бихевиористы исходят из посылки о «естест­венном человеке* — автономном субъекте политического процесса, своего рода «политическом атоме», изначально наделенном определенным набором черт и характеристик, вытекающих из его универ­сальной, внеисторической природы. Эта неизменная и всемогущая человеческая природа в конечном итоге определяет всю систему социально-политических отношений любого общества в любой ис­торический период его развития.

Однако в отличие от просветителей бихевиористы отказались от моральной оценки политических проблем, рассматривая их исключи­тельно как естественные. Политическая реальность является частью естественного, природного порядка, и потому политические про­цессы протекают в неизменных формах, которые обусловлены не­изменной природой индивида. В этой связи задача политической теории состояла в том, чтобы объяснить явления политической жизни исходя из естественных свойств человека, вывести политиче­ские феномены из закономерностей естественного жизненного по­ведения людей.

По мнению бихевиористов, определяющей чертой человеческой психики и поведения является неосознанное стремление к личной масти, понимаемой как возможность оказывать влияние на кого-либо. Человек — «властолюбивое животное»: неосознанное стрем­ление к власти лежит в основе всех его поступков и действий, от профессиональной карьеры до обыденных приобретений. Оно проявляется во всех без исключения формах жизнедеятельности чело­века: в отношениях между супругами, родителями и детьми, друзьями, коллегами, начальниками и подчиненными и даже в отноше­нии к домашним животным. Эта изначальная и непреодолимая страсть к господству, стремление во что бы то ни стало подчинить другого своей воле является, по мнению бихевиористов, исходным пунктом и конечной целью любого политического действия, доминирующим стимулом и формой политической активности человека! На основе данного методологического подхода развиваются раз! личные парадигмы.Напомним, что «парадигма» — это совокупное познавательных принципов и приемов отображения реальное формирующая у исследователя установку на определенное поним; ние политических явлений и интерпретацию фактов.

Силовая парадигма. В соответствии с ней политическая жизнь общества представляет собой процесс постоянного столкновения индивидуальных стремлений к власти, «воль к власти», где побеждает сильнейший. Набор личных качеств, необходимых для такой: победы, именуется «политической энергией» индивида. Вся систем! политических институтов общества — это материализованный «баланс сильнейших». Любые нарушения этого баланса порождают расстройство политической системы, вызывают политические кризисы и катаклизмы. В этой связи главная задача правящих классов состоит в выявлении условий, необходимых для постоянного поддержания в обществе оптимального баланса его основных политических сил.

Рыночная парадигма. Ее смысл состоит в механическом перенесении всех закономерностей функционирования рыночной экономики на политическую жизнь общества, с той лишь разницей, что если экономический рынок — это рынок товаров, то рынок политический — это рынок власти. Власть можно покупать и пpoдавать, учитывая динамику спроса и предложения, ценностные ориентации и психологический настрой «потребителя». Здесь тaк же, как в экономике, заключаются выгодные и невыгодные сделки, «товар» (например, политический кандидат, политическая программа или идея) «сбывается» с помощью успешной рекламы, а «прибавочный продукт» — завоеванные властные полномочия — либо «пускается в оборот», т.е. используется для укрепления мате­риального положения индивида, повышения качества его жизни по мнению бихевиористов, «политический рынок», как и эконо­мический, не может существовать без упорядочивающей силы в лице государства. Однако в политической жизни регулирующая роль государства имеет неизмеримо большее значение, поскольку без нее нормальное функционирование этой системы просто не­возможно.

Игровая парадигма. Она основана на предположении о том, что потребность в той или иной форме игровой деятельности рас­сматривается как одна из основных естественных потребностей че­ловека, сопровождающая его на протяжении всей жизни. Если в детстве потребность в игре проявляется открыто и непосредствен­но, то по мере взросления и «усложнения» личности она требует и более сложных форм реализации. Политика — наиболее популяр­ная и наиболее увлекательная «игра для взрослых». Здесь своя сис­тема правил, которые не должны нарушаться «игроками», а также различные органы и инструменты, контролирующие соблюдение этих правил. Политика рассматривается как эффективное средство самовыражения личности: в «политической игре» человек имеет возможность реализовать многие свойства своей натуры, не востре­бованные в других видах социальной деятельности («эффект заме­щения»). В этой игре выигрывает наиболее ловкий, хитрый, тот, кто лучше других сумеет себя «подать», заручиться поддержкой как можно большего количества сторонников, заблаговременно разга­дать намерения противника, нейтрализовать его действия и т.д.

• Психоаналитическая парадигма. Политика и власть описывают­ся в терминах индивидуального бессознательного. Власть, Политика интерпретируются как сфера сублимации (замещения) конфликта между подавленным либидо (сексуальным влечением) и требова­ниями моральных норм. Проблема власти в широком смысле вы­ступает в психоанализе как проблема господства бессознательного над человеческим сознанием и поведением. Так, известный амери­канский политолог-психоаналитик К. Хорни считала главной дви­жущей силой политической деятельности состояние страха, порож­даемое в человеке враждебной социальной средой. Суть политиче­ской деятельности составляет, по мнению К. Хорни, стремление человека избежать ситуаций, внушающих страх. Исследователь вы­деляет «четыре великие невроза нашего времени»: «невроз привя­занности» (жажда любви и одобрения любой ценой), «невроз вла­сти» (погоня за престижем и обладанием), «невроз покорности» (склонность к конформизму) и «невроз изоляции» («бегство» от общества, стремление «спрятаться» от социальной жизни).

Негативное отношение к бихевиоризму было обусловлено его игнорированием социальной обусловленности политики, отказом от моральной оценки политических явлений и проблем, установкой на изучение вечных и неизменных законов человеческой природы, что открывает возможность манипулятивного воздействия на чело­века, его подсознание.

Школа «политического реализма» основана одним из классиков бихе­виоризма, американским политологом Гансом Моргентау (1904—1982).

Г. Моргентау перенес методологию бихевиоризма на анализ ме­ждународной политики. В своей фундаментальной работе «Между­народная политика» (1948) он выявил закономерности, управляю­щие внешней политикой.

Она базируется на трех постулатах:

1. основным субъектом международных отношений является национальное государство, выражающее свои интересы в категори­ях силы (т.е. они обусловлены той силой, которой он обладает);

2. следствием этого, внутренней пружиной, двигающей между­народные отношения, становится борьба государств за максимиза­цию своего влияния во внешней среде;

3. оптимальным ее состоянием видится международное (регио­нальное) равновесие сил, предупреждающее образование нацио­нальной или коалиционной мощи, превосходящей существующие государства и их коалиции, что достигается (сознательно или бес­сознательно) политикой баланса сил.

Во внешней политике, по мнению Г. Моргентау, решающую роль играют национальные интересы.

По значимости он выделял две группы интересов:

с одной стороны — постоянные, основополагающие интересы: защита территории, населения и государственных институтов от внешней опасности; развитие внешней торговли и рост ин­вестиций, защита интересов частного капитала за границей; взаимоотношения с союзниками и выбор внешнеполитическо­го курса;

с другой стороны — преходящие, промежуточные интересы, которые он подразделял на: интересы выживания (угроза са­мому существованию государства); жизненные интересы (воз­можность нанесения серьезного ущерба безопасности и благо­состоянию нации); важные интересы (потенциально серьез­ный ущерб для страны); периферийные, или мелкие, интере­сы (интересы локального характера).

Высшим критерием национального интереса любой крупной державы, считал Моргентау, является достижение региональной или мировой гегемонии.

Политика национальных интересов, по его мнению, не может быть успешной, если она не подкреплена силой.

Понятие силы в интерпретации Моргентау выступает как глав­ная отличительная черта государства, как нечто органически, внут­ренне присущее ему. Это понятие в известной степени интегрирует определенные стороны внутренней политики, представляя собой с точки зрения внешнеполитического анализа как бы ее исходный и конечный результат.

Согласно Моргентау, понятие «сила»в широком смысле (как выражение национальной мощи) включает в себя следующие ос­новные компоненты:

sгеографическое положение;

sприродные ресурсы;

sпромышленный потенциал;

sвоенную подготовленность (в том числе уровень развития во­енной техники, военного руководства, количество и качество вооруженных сил);

sчисленность населения;

s«национальный характер» (отношение населения к войне);

s«национальную мораль» (отношение населения к правительст­венной политике);

sкачество дипломатии, которая выступает как «самый главный фактор, определяющий мощь страны».

Как писал Моргентау, дипломатия — «это искусство совмеще­ния различных элементов национальной мощи вокруг достижения внешнеполитических целей», это — качество правительства, т.е. его способность обеспечить поддержку своей внешней политики со стороны общественного мнения.

Называя качество дипломатии важнейшим фактором нацио­нальной мощи, Моргентау не умалял тем самым роли и значения военной силы, поскольку эффективность политико-дипломатических возможностей, по его мнению, находится в прямой зависимости от военной мощи каждого конкретного государства. В международной политике, пояснял он, именно «военная сила, которая может быть применена на практике или использована как угроза, является наи­более важным материальным фактором, обеспечивающим полити­ческое могущество государства».

Основоположником структурно-функционального анализа считается американский социолог Толкотт Парсонс (1902-1979).

В работе «Система современных обществ» он рассматривает общество как бесконечное множество взаимодей­ствий людей, в котором присутствуют аспекты относительно устой­чивого (структуры), имеющие определенные роли и значения (функции). Функция связывает структуру и процесс и устанавлива­ет их значение для системы.

Сама система имеет две оси ориентации:

первая показывает, ориентируется ли система на события ок­ружающей среды или на внутренние проблемы;

вторая — реагирует ли система на сиюминутные потребности или Долговременные интересы.

Исходной «клеточкой» всей системы общественных отношений является понятие «социальное действие».

Структурно социальное действие состоит из трех основных эле­ментов:

sсубъекта действия (или действующего лица);

sситуации действия и отношения субъекта действия к ситуации;

sего ориентации.

При этом утверждается, что субъект участвует в социальном действии не как «целостная сущность», а лишь в той мере, в какой он играет некую социальную роль.

Социальная роль— еще одно ключевое понятие структурно-функционального анализа. По этой причине это направление ино­гда называют также ролевыми теориями, а применительно к полити­ке — политологией социального действия. В каждый момент своих действий индивид выступает в определенной роли, как бы надевая попеременно различные социальные маски — мужа или отца, сына или друга, начальника или подчиненного, покупателя или продав­ца, производителя или потребителя и т.д.

Социальная роль индивида определяется его ценностными ориентациями в данной ситуации, которые, в свою очередь, детерми­нированы ценностно-нормативной системой общества.

Методологически важным принципом структурного функцио­нализма является положение о четырех основных функциях любой социальной системы, позволяющее понять место и роль политиче­ской системы:

функция адаптации, которую обеспечивает экономическая подсистема общества;

функция достижения целей (целедостижения), реализуемая политической подсистемой;

функция интеграции, осуществляемая через правовую под­систему (она рассматривается отдельно от политической системы, как ее специфический элемент);

функция воспроизводства системы, а также преодоления раз­личных «скрытых очагов напряженности», которая осуществляется через религию, мораль, общепринятые нормы и ценности, включая специальные институты социализации — семью, систему образова­ния, средства массовой информации и т.д.

В соответствии с этими принципами структурно-функциональ­ная политология рассматривает и систему властных отношений. Эти отношения интерпретируются:

как отношения межличностные, как отношения партнеров, выступающих в определенных ролях;

как отношения асимметричные, где индивиды играют роли не равноправных партнеров, а повелителя и подчиняющегося.

* В рамках политологии социального действия выделяют ряд па­радигм анализа политики.

• «Парадигма сопротивления». В ее основе лежит постулат М. Вебера о том, что любая власть по сути своей есть применение принуждения и насилия. Эта парадигма моделирует политические от­ношения в обществе как постоянно воспроизводящийся процесс подавления субъектами власти сопротивления со стороны ее объек­тов. В зависимости от интенсивности сопротивления формы его подавления и мотивов подчинения выделяют и различные типы властных отношений. Эти классификации достаточно разнообраз­ны, однако сводятся к выделению четырех основных типов власти:

«стимулированная» власть представляет собой асимметричные отношения, когда субъект власти использует либо позитивные сти­мулы (ожидаемое вознаграждение), либо негативные (возможное наказание). Власть, основанная на вознаграждении, возрастает вме­сте с размером ожидаемого вознаграждения. Характерный пример этого типа власти — рост производительности труда -работника вследствие ожидаемого им вознаграждения, сопровождающийся повышением степени его подчинения воле вознаграждающего;

«легитимная власть, основанная на признании за субъектом власти права требовать определенного социального поведения со стороны объекта власти. Это признание может быть обусловлено религией, культурной традицией, господствующими в данной соци­альной системе нормами и ценностями, наконец, просто служеб­ным положением человека, занимаемой им должностью (например, право судьи судить, полицейского — следить за общественным по­рядком, преподавателя — проверять знания учащихся и т.д.);

«идентифицированная референтная» (от англ. refer — соотносить что-либо с чем-либо) власть, предполагающая отождествление (идентификацию) объектом власти себя с ее субъектом. Речь идет о чувстве общности управляемых и управляющих, их единении в про­цессе достижения общих целей. Эти цели могут быть действительно общими, например действия командира и солдат в бою, но могут быть и сознательно представлены в качестве таковых с помощью пропагандистских приемов типа «мы все — в одной лодке», «мы делаем одно общее дело». Особой разновидностью «идентифициро­ванной» власти является власть, основанная на престижности субъ­екта власти в глазах объекта, создаваемая средствами пропаганды. К этому же разряду можно отнести власть рок-звезд;

«экспертная» власть базируется на обладании субъектом власти специальными знаниями или навыками, отсутствующими у объек­тов власти, но необходимыми им в данной ситуации. Такова власть капитана судна по отношению к команде и пассажирам, врача — по отношению к больному, адвоката — по отношению к своему под­защитному и т.д.

• «Парадигма обмена». Асимметрия отношений объекта и субъ­екта власти в этом случае связана не с психологическим влиянием,а с неравным распределением благ, т.е. ресурсов. В результате у ин­дивидов, не обладающих ресурсами, возникает острая потребность в них, напротив, те, кто располагает дефицитными ресурсами, мо­гут трансформировать их излишки во власть, уступая часть ресурсов другим в обмен на желаемое поведение.

По мнению автора этой парадигмы американского социолога П. Блау, индивид тогда имеет власть на другим, когда .последний постоянно зависит от него. Эта зависимость основана на потребно­сти объекта власти в определенных благах, которые он не может получить иным способом. Соответственно степень власти индивида (его независимости от другого) определяется имеющейся у неге возможностью найти необходимые ресурсы независимо от других людей. И степень реальной свободы индивида зависит от его спо­собности управлять своими потребностями (прежде всего матери­альными).

Однако можно воздействовать непосредственно на поведение объекта власти, а можно и на ситуацию, его положение. В соответ­ствии с этим американский политолог А. Этциони разделил ресур­сы по степени воздействия на утилитарные, принудительные v нормативные, причем первые Два вида воздействуют непосредст­венно на объективные условия, в которых действует индивид, его по­ложение, а последний — на субъективные смыслы его деятельности.

Использование утилитарных ресурсов, главным образом матери­ального вознаграждения, позволяет субъекту власти заставить объ­ект подчиняться в обмен на необходимые ему ресурсы.

К принудительным ресурсам субъект власти прибегает тогда когда старается изыскать дополнительные способы принуждения чтобы еще более ограничить свободу другого. Примером может служить угроза увольнения, которая заставляет работника, подчи­няться требованиям начальства даже против своей воли.

Нормативные ресурсы воздействуют не на условия бытия инди­вида, а на его субъективное восприятие ситуации: смыслы, ценно­сти, идеалы. Поэтому требования субъекта могут совпадать с цен­ностными ориентациями объекта, и тогда он подчиняется, а могут и не совпадать, тогда он сопротивляется.

• «Парадигма раздела сфер влияния». Соглашаясь с асимметрич­ным характером властных отношений, сторонники данной пара­дигмы указывали на инверсионный характер власти, когда в раз­личных ситуациях они могут превращаться из объектов в субъекте власти и наоборот. Автор данной парадигмы американский полито­лог Д. Ронг полагал, что взаимодействующие индивиды постоянно меняются ролями обладателя власти и ее объекта. Например, чело­век, обладающий властью на работе, может не обладать ею в семье и, наоборот, рядовой исполнитель, придя домой, может превра­щаться во всесильного повелителя по отношению к своим близким. Покупатель и продавец, посетитель ресторана и официант, портной и заказчик — все эти «обслуживающий» и «обслуживаемые» могут меняться местами в соответствии с изменением социальной ситуа­ции. Следовательно, властные отношения не следует рассматривать как иерархически односторонние, поскольку господство одних ин­дивидов или групп в конкретной сфере уравновешивается контро­лем других в иных сферах.

Появление в 60-е гг. XX в. герменевтики как новой методологии анализа политики, разрывающей с позитивизмом, было обусловлено потребностями информационного общества, пришедшего на смену индустриальному. Западное индустриальное общество представляло собой атомизированную цепочку рыночного обмена, где индивиды конкурировали друг с другом в погоне за прибылью. Как замечал американский философ Эрих Фромм (1900—1980), индивидуализм «помог уничтожить все связи между отдельными индивидами, изо­лировав человека от своих собратьев». Восстановить разрушенные социальные связи — предназначение политики.

Генезис «герменевтической парадигмы» связан с именем поли­толога Дж. Мосса, эмигрировавшего в 30-е гг. в США из Германии.

Современный мир представляет собой лингвистически структу­рированную реальность. Взаимодействие индивидов осуществляется в терминах и значениях определенных языков и понятий. Полити­ческая деятельность также подчинена существующей в обществе лингвистической культуре.

Герменевтическая парадигма в анализе политики исходит из то­го, что политическая власть есть способность и возможность фор­мулировать актуальные и востребованные у населения политиче­ские идеи и концепции, поскольку они представляют собой соци­альные действия или лингвистические события, которые должны рассматриваться в контексте языка и понятий. Любая восприни­маемая субъектом информация, в том числе и политическая, пред­ставляется ему определенным набором визуальных и звуковых сим­волов, а следовательно, он расшифровывает ее в формулах, имею­щих для него смысл, воспринимая и усваивая лишь те символы, которые укладываются в систему координат его мировоззрения и картины мира.

В границах герменевтического подхода политика рассматрива­лась как средство коммуникации между членами общества, поколе­ниями, представителями различных культур. Однако политика — это особая форма коммуникации, отличная от других.

Специфика политики как формы коммуникациисостоит в способ­ности соединять два вида коммуникаций:

а) рациональный или прерывный, когда интересующий объект описывается, познается, но между ним и познащим субъектом сохраняется дистанция, как это бывает у научного работника

б) эмоциональный или непрерывный, связанны с тем, что познающий субъект «пропускает» объект через собственное сознание «растворяется» в нем, «входит» в него, что свойственно искусству.

Наибольшее внимание в политической герменевтике уделяется проблеме политической символики.

Политическая символика — центральное звено всей «герменев­тической парадигмы». Символ используется как основная единица анализа политической культуры, которая, в свою очередь выступа­ет главным фактором политических отношений в обществе. По­скольку именно с помощью символов люди выражают и передают друг другу свои мысли и чувства, которые интерпретируются и вос­принимаются в терминах и смыслах определенней политической культуры, то символы воспринимаются как регуляторы политиче­ского поведения. Поэтому на политическое поведение людей гораз­до большее влияние могут оказать те значения, которые придаются ими действиям правительства, политических партий отдельных по­литических деятелей, нежели реальное содержание этих действий.

Определяющую роль в интерпретации последних всегда играет господствующая в данном обществе система политической симво­лики. Однако политические символы могуг создаваться искусствен­но и целенаправленно внедряться в массовое сознание.

Это означает, что политическая герменевтика гак же как и би­хевиоризм, непосредственно связана с проблемами политического манипулирования и выступает достаточно эффективным инстру­ментом в избирательных кампаниях.

Современная европейская политология акцентировала свое внимание на социологическом и юридическом анализу власти полити­ческих институтов, избирательной системы и выборов управления, публичной политики.

Наиболее видным теоретиком этого направления был Морис Дюверже (род. 1917), внесший огромный вклад в европейскую и мировую политическую науку, который касается различных про­блем. Он изложил их в большом числе своих работ, среди которых: «Курс конституционного права» (1946), «Политические партии» (1951), «Методы политической науки» (1959), «Политические ре­жимы» (1961), «Введение в политику» (1964), «Социология полити­ки» (1966), «Политические институты и конституционное право» (1970), «Янус. Два лица Запада» (1972), «Социология политики: элементы политической науки» (1973), «Республиканская монар­хия» (1974), «Республика граждан» (1982), «Полупрезидентские ре­жимы» (1986) и др.

М. Дюверже уточнил понятие предмета политической науки как науки о власти, о всех формах авторитета, разделив понятия власти и влияния.

«Власть» и «влияние» — хотя и близкие, но отнюдь не тождест­венные понятия. Всякая власть, осуществляемая в обществе, пред­полагает влияние, однако не всякое влияние, оказываемое одним индивидом (одной группой) на других индивидов (другие группы), рассматривается как власть в строгом смысле этого слова. В реаль­ной политической жизни влияние не только характеризует основную направленность власти, но и во многих отношениях дополняет ее.

По мнению М. Дюверже, власть обязательно содержит два эле­мента: с одной стороны — материальное принуждение; с другой — убеждение, веру со стороны подчиняющихся, что такое подчинение похвально, справедливо, законно. При отсутствии второго элемента речь может идти лишь о господстве.

Политолог не пытается объяснить происхождение власти, так как считает, что в сознании людей она привычна и ее существова­ние в человеческом обществе воспринимается как существование дождя, ветра, солнца в физическом мире.

Само существование власти опирается на насилиеи верование.

Однако, по М. Дюверже, для власти решающее значение имеют верования. Первым элементом он считает верование в необходи­мость существования власти вообще, вторым — верование в леги­тимность власти.

Легитимность, с его точки зрения, — это не качество, присущее власти как таковой, а лишь внешняя оценка, складывающаяся в общественном сознании под влиянием господствующего класса. Важная роль здесь принадлежит праву, поскольку именно юридиче­ская процедура придает власти институционный характер, делает ее легитимной в глазах граждан.

М. Дюверже дает образное определение власти. Он утверждает, что изображение двуликого Януса есть правдивое представление о власти: с одной стороны, это инструмент господства одних групп над другими, используемый первыми к их выгоде и в ущерб вто­рым; с другой — способ сохранять некоторый социальный порядок, некоторую интеграцию всех в коллектив для всеобщего блага.

Соотношение между одной и другой стороной очень разнооб­разно в зависимости от эпох, условий и стран, но эти две стороны власти сосуществуют всегда.

В основании политической науки, согласно М. Дюверже, лежит по­нятие политический «институт»,интерпретируемое иначе, чем у М. Ориу.

По мнению Дюверже, «институты есть известные модели чело­веческих отношений, с которых копируются конкретные отноше­ния, приобретающие таким образом характер стабильных, устойчи­вых и сплоченных. Благодаря подобному качеству они отличаются от отношений, возникающих вне рамок институционных моделей, которые случайны, эфемерны и шатки».

Любой институт, подчеркивает М. Дюверже, представляет собой органическое единство двух элементов: структуры самих институци­онных моделей и конкретных отношений, из них проистекающих.

По мнению М. Дюверже, важная задача заключается в том, чтобы исследовать как те политические институты, которые рег­ламентируются правом, так и те, которые им полностью или час­тично игнорируются, существуют помимо права, например, поли­тические партии, политические режимы, группы политического давления, общественное мнение, средства массовой информации, пропаганды и т.д.

В центр политических институтов он ставит государство,которым определяются особенности государственной власти. Государство от­личается от других политических форм общения двумя критериями:

сильной организацией,

интенсивной солидарностью ее членов. Превосходство государственной власти проявляется:

а) в разделении труда между правящими (законодатели, адми­нистраторы, судьи) и управляемыми;

б) в четко организованной системе санкций, позволяющей добиваться повиновения;

в) в обладании большими материальными силами для осуществления своих решений.

Не меньшую роль играет и другой институт — политическая партия.

Сущность современных политических режимов, по мнению М. Дюверже, определяют политические партии.

Он внес большой вклад в партологию — область современной политической науки, изучающей законы формирования и функ­ционирования партии, выявив зависимость между избирательной и партийными системами, дав классификацию политических партий.

Политика может рассматриваться в контексте ее связи с социальными явлениями и процессами. Немецкий социолог Макс Вебер (1864—1920) в работе «Протестантская этика и дух капита­лизма» акцентировал внимание на социокультурных факторах поли­тического развития. Свой подход он сформулировал в рамках «по­нимающей» социологии.

М. Вебер не верил в возможность познания закономерностей социального и политического развития, не искал универсальных законов социального бытия. По его мнению, природные процессы находятся вне человека, и потому они объект его познания. Соци­альное же проходит через человека и потому открывается как внут­ренний мир человека. Если для естественных наук достаточно на­блюдения, то для социальных наук требуется большее — постижение.

Понятия в науке — это условные, лишенные объективного со­держания, идеальные типы, которые создаются сознанием для удоб­ства систематизации иррациональной действительности.

Познав господствующие идеи каждой эпохи, можно объяснить сущность и назначение существующих политических институтов. Так, либеральная демократия неразрывно связана с протестантской этикой, культурой консенсуса, духом индивидуализма.

Макс Вебер обратил внимание на усиливающуюся бюрократи­зацию общественной жизни в правовых государствах XX в. По его мнению, это должно привести к возможному конфликту между бю­рократией и демократией. Одним из первых он отметил парадокс демократизации: результатом вовлечения масс в социально-полити­ческую жизнь является возникновение большого количества орга­низаций, которые затем становятся деструктивными для демокра­тического политического функционирования.

Бюрократия, по Максу Веберу, — особенность не только запад­ных обществ. Египет периода Нового царства, Китайская империя, Римская католическая церковь, европейские государства — все они имели свою бюрократию наподобие той, которая сохраняется на крупнейших современных предприятиях.

Современная бюрократия является рациональной и наиболее эффективной системой государственной организации, поскольку основана на строгом разделении обязанностей, профессионализме и дисциплине.

Для идеального типа бюрократии характерны:

разделение труда, обусловленное правилами и законами;

подчинение нижестоящих должностных лиц вышестоящим;

назначение служащих на основе профессиональной квалифи­кации, а не через выборы;

оплата труда работников в соответствии с рангом;

для служащих работа в государственном учреждении является основным занятием;

6) служащий не является владельцем учреждения, в котором работает;
.7) смещение с должности осуществляется вышестоящим органом.
Наличие этих правил привносит единообразие в деятельность

государственных органов, четко определяет ответственность каждо­го института государства, ограничивает произвол начальника в от­ношении подчиненного, устраняет из должностных отношений личную неприязнь, обиды, симпатии.

Рациональная бюрократия является примером легального гос­подства.

М. Вебер не надеялся на институты представительной демокра­тии (в частности, парламента), он видел выход в усилении автори­тарной власти харизматического лидера, которого отличают исклю­чительные способности, доблесть, вызывающие к нему со стороны населения абсолютную преданность и веру.

Чтобы избежать тирании бюрократов, Макс Вебер предлагает теорию плебисцитарной демократии,согласно которой харизматиче­ский лидер, избранный плебисцитарным путем (прямым голосова­нием всего народа), должен дополнять недостаточную легитимность парламентской демократии, гарантировать политическую стабиль­ность, выполнять роль независимого и беспристрастного арбитра во всех спорах.

Идея плебисцитарной демократии с харизматическим лидером задумывалась для обеспечения единства общества и его стабильно­сти. Однако на практике она привела в 30-х гг. XX в. к установле­нию в Германии фашистской диктатуры.

Большое внимание Макс Вебер уделял классификации политиче­ской властии ее легитимности.

Он выделял три типа легитимности власти:

традиционный,

харизматический,

легально-рациональный.

В традиционном типе легитимности власти Макс Вебер выделял две разновидности:

патриархальную, основанную на прямых, односторонних свя­зях, являющуюся основой патернализма,

сословную, базирующуюся на относительной автономности и без­условном подчинении кодексу чести (присяга, слово, обычай).

Харизматический тип характерен для переходных обществ, где происходят радикальные изменения ценностных ориентации и ин­ститутов. В этой ситуации оказывается востребованной личность, которой ее сторонники приписывают выдающиеся качества, наде­ляют харизмой (что в переводе с греч. означает «божественный дар, благодать»). Разновидностью харизматического типа легитимности, по М. Веберу, является вождистски-плебисцитарная легитимность, характерная для тоталитарных и авторитарных режимов. В их осно­ве лежит опора на власть лидера, партии, армии.