Рясофорный монах Василий (Печенкин) (1881-1912)

Меняются нравы с годами...

Что было, не будет уж вновь...

Но нет, не забудется нами Почившего брата любовь.

Монах Василий окончил свой земной путь в неполные 32 года. Он не оставил богатого письменного насле­дия, не имел высокого сана и положения в монастыре, но за свою короткую по земным меркам жизнь пока­зал пример подлинной христианской любви, которая никогда не перестает (1 Кор. 13,8). Об иноке Василии не было ничего издано. Краткая его биография со­ставлена архивариусом Валаамской обители монахом Иувианом (Красноперовым), другом Василия, с ко­торым подвижник познакомился 30 июня 1899 г.. Эти архивные материалы, собранные о. Иувианом в дело № 20 «Об определении в послушники сего монастыря мещанина Василия Печенкина», послу­жили основанием для составления данного жизне­описания. Дело № 20 предваряет запись архивариуса: «Все это дело посвящается светлой памяти нашего незабвенного друга Василия Иоанновича Печенки­на, упредившего нас уходом в вечность на 38 годов. Друг умершего монах Иувиан (Красноперов). 16 мая 1950 г.».

Инок Василий (в миру Василий Иванович Печенкин) родился на Урале 27 февраля 1881 г. Родители его, мещане города Екатеринбурга, «не располагая мате­риальными средствами, не могли обеспечить детей своих, которых у них было только двое»: старший сын Василий и младшая дочь Лидия. Вследствие это­го Василию «рано пришлось столкнуться с нуждой, которая преследовала его и на школьной скамье, и до гробовой доски в монастыре. Не боясь впасть в ошиб­ку, можно уверенно сказать, что он принадлежал к чис­лу тех, “кому в удел страдание дано”. Действительно, вместе с бедностью он унаследовал от родителей и злой недуг — туберкулез легких, который и уско­рил его кончину».

Близким товарищем Василия по училищу был Нико­лай Подвинцев, который также был знаком с Иваном Красноперовым (будущим монахом Иувианом. — Авт.) и впоследствии вел с ним переписку. Вспоминая школьные годы, Николай писал: «Я помню, в 7 классе мы сидели с Васей почти рядом, нас разделял только проход между партами. Некоторые преподаватели не вызывали нас к доске, и мы отвечали с мест, и всегда в затруднительных случаях мы помогали друг другу (попросту подсказывали). Я помню, что при слабом физическом сложении Вася обладал очень большой си­лой в пальцах... Мы с ним встречались только в классе, вне класса никогда... Он никогда не участвовал в на­ших шумных играх, всегда был серьезен и скромен... в числе хороших учеников по успехам». Однокласс­ники запомнили Василия как «стройного худощавого юношу, немного сутулого и с впалой грудью, на его лице едва-едва пробиваются темные усики и бородка, которую нужно брить, т.к. по правилам гимназий ни усов, ни бороды носить нельзя», как «необычай­ного ума и качества человека».

Родители Подвинцева считали Василия примером для своего сына Николая и хотели, чтобы Печенкин жил у них. Об этом вспоминала мать о. Василия: «Родители Н.П.Подвинцева — тогда в Екатеринбурге люди богатые — предложили мне через директора училища, в котором оба учились в то время, кажется, 4-5 классы: не соглашусь ли я, чтобы мой Васенька жил у них, причем обещали отдельную комнату для него и материальную ответственность при дальней­шем учении и после окончания реального училища. Я тут же отклонила это предложение».

5 июня 1899 г. Василий успешно, первым из всех его товарищей, окончил курс реального училища

в Екатеринбурге и сразу же отправился в Санкт-Пе­тербург. Один из духовных наставников юного Ва­силия Печенкина игумен Онуфрий так вспоминал об этом периоде его жизни: «По окончании курса Екатеринбургского реального училища [Василий] возымел крайнее желание поступить куда-либо в мо­настырь, для сего взял билет и уехал в Петербург».

В середине июня 1899 г. Василий вместе с несколь­кими паломниками приехал на Валаам, по прошествии немногого времени его попутчики вернулись в столи­цу, а он остался в монастыре. Причины, побудившие его остаться в монастыре, интересовали его много­численных друзей, они неоднократно спрашивали его об этом, но «он имел такое свойство характера, что... про себя и про все, связанное с его личностью, он не скажет, бывало, ни одного слова». Узнав о том, что Печенкин на Валааме, игумен Онуфрий написал на­стоятелю монастыря письмо, где возмущался тем, что Василий «вот уже два месяца ничего не пишет. Един­ственный у матери сын, но она об этом не скорбит, но скорбит лишь о том, что не пишет, хотя бы написал, где находится, больше ничего ей не нужно».

Оставшись на Валааме, Василий первое время ходил в форме учащегося реального училища. Желая ве­сти монашескую жизнь, он неоднократно обращался к игумену Гавриилу с просьбой о зачислении его в чис­ло братии обители, но всякий раз получал отказ.

Проживая в монастыре, Василий «трудился на раз­ных послушаниях, при исполнении разнообразных хозяйственных работ, в большинстве трудных и тя­желых».

Наконец 12 августа 1899 г. Печенкин был принят в число послушников и облачен в подрясник. Его сразу назначили рабочим на кухню, где он помогал мыть посуду и готовить пищу. Так он трудился до весны 1900 г.; в апреле был переведен на послуша­ние в монастырскую гостиницу, которое исполнял до 10 ноября 1901 г.. В гостинице Василий наблюдал за порядком в номерах для приезжих и по благословению настоятеля проводил экскурсии для паломников по центральной усадьбе и скитам монастыря.

15 ноября 1901 г. послушник Василий был команди­рован в Москву на Валаамское подворье, где был письмоводителем и составлял отчеты; помогал при богослужении в храме и, кроме того, выполнял раз­нообразные поручения по хозяйственной части. Го­родская жизнь сильно его тяготила, и вскоре он стал проситься обратно на Валаам. С болью в сердце Ва­силий писал игумену Гавриилу: «... Я успел в короткое время узнать и полюбить Богохранимую Обитель и считаю ее родною, несмотря на то что она считает меня чужим. Привык и полюбил братию во главе с от­цом Игуменом и, когда мне придется разлучаться с ними, если они не пожелают иметь меня между со­бой, считать своим, родным, — горе мне будет тогда велико. И наоборот, благословен тот день, когда пе­рестану быть чуждым пришельцем, но сделаюсь бра­том для братии и сыном для Вас».

В апреле 1903 г. он был отозван в монастырь и снова стал трудиться в монастырской гостинице. В том же году Василий Печенкин был официально «уволен из среды Екатеринбургского мещанского общества».

В сентябре 1905 г. послушнику Василию «было по­ручено составление подробного каталога обширной библиотеки монастыря, где он с большой пользой... трудился несколько лет», до февраля 1909 г.

14 февраля 1909 г. Василий был официально зачислен в братство монастыря, а 23 марта, в Великую Субботу, был пострижен в рясофор с оставлением прежнего имени.

В течение 1909- 1910и 1910—1911 учебных годов он «состоял помощником учителя монастырской церков­но-приходской школы для послушников. В это дело он вложил все свое знание и всю любовь к святому делу учительства».

В учебные месяцы он преподавал в школе, а летом по- прежнему помогал в гостинице, где помощь его была незаменима, в особенности при посещении монасты­ря различными научными обществами и школьными организациями.

«В праздничные дни, летней порою, — писал монах Иувиан Н.Подвинцеву, — мы часто с ним (иноком Ва­силием. — Авт.) гуляли по красивым рощам, полям и долам о. Валаама или катались на лодке по нашим дивным заливам. Вечерней порою он часто заходил ко мне, тем более что келья у меня была очень хорошая, удобная и изолированная от других помещений. Мы с ним пили чай, закусывали и дружески беседовали на всевозможные темы. Беседа с ним для меня была вели­ким утешением, тем более что он был со мною дружески откровенен и доверчив». Рясофорный монах «был так скромен... что не любил позировать и не любил сни­маться, поэтому его фотографий не осталось».

Главным делом своей жизни инок Василий считал стяжание Иисусовой молитвы и помощь ближним, был «очень отзывчив к нуждам братии, поэтому поль­зовался заслуженной любовью и уважением,- кроме того, как образованный, умный и начитанный, он в вы­сокой степени обладал духовным даром рассуждения и совета». Многие монахи и послушники в трудные минуты жизни обращались к нему за советом, дели­лись своими горестями и скорбями, так что «в этом отношении он, по выражению святого апостола, всем был вся, для всякого находил слово утешения и при­вета». Поучения инок Василий основывал на сло­вах Писания и творениях святых отцов, в чем твердо следовал завету прп. Паисия (Величковского): учить, мыслить и говорить словами святых, ничего не добав­ляя от себя, для чего тщательно изучать Священное Писание и святоотеческое наследие.

С весны 1911г. здоровье подвижника стало заметно ухудшаться. «За 11 месяцев до своей кончины, имен­но в начале июня 1911 г., он... твердо сказал, что ему осталось жить только одиннадцать месяцев, что в точ­ности исполнилось».

Весну и лето 1911 г. инок провел в монастырской больнице, где с удивительным терпением переносил болезненные страдания. Хотя к осени того же года он выписался из больницы, но «для окружающих уже был очевиден неизбежный роковой конец».

В конце апреля 1912 г. монах Василий заболел брюш­ным тифом. Во время предсмертной болезни ему было предложено постричься в мантию, но, по своему смирению, он отказался от пострига и просил своего духовника принять предсмертную исповедь и прича­стить его Святых Христовых Таин, что и было испол­нено. «Душевное состояние о. Василия было мирное и смиренное». В день кончины он очень ослаб и из­немог и почти все время находился в бессознательном состоянии. Над умирающим был прочитан канон на исход души, во время чтения которого в 19 часов 15 минут отец Василий скончался, о чем монах Иувиан оставил в его деле запись: «Волею Божиего скончался от брюшного тифа 1912 г. мая 16 дня». Лицо его, носившее перед этим страдальческое выра­жение, в момент кончины приняло вид покоя и невоз­мутимого мира.

18 мая в церкви Назарьевской пустыни была со­вершена заупокойная литургия, а после нее отпевание и погребение новопреставленного инока.

«С его смертью невознаградимость утраты сильно и больно сказалась среди нас, — писал его близкий друг монах Иувиан (Красноперов), — вот поче­му все братия, приязненные к нему, проявили свою любовь к почившему. Иные — усердною за него мо­литвой, другие — горькими слезами при его погре­бении, некоторые — устройством очень красивого и оригинального памятника, а владеющие словом — простыми, безыскусственными стихами, но дыша­щими глубоким чувством и горячей любовью к доро­гому почившему».

«Будучи на Валааме, — писал о. Иувиан Николаю Петровичу Подвинцеву, — я любил ходить помолить­ся на могилке Васи Печенкина и поклониться месту его вечного упокоения. Во дни скорби и печали эти молитвенные паломничества приносили мне душевное облегчение и утоление скорби; из этого трогательно­го обстоятельства я невольно приходил к тому твер­дому убеждению, что он получил милость у Бога и не­зримо помогал мне... являлся для меня как бы Ангелом Хранителем. Вот и теперь за гробом он не оставляет нас. Отлично зная жизненный подвиг Васи, его многие скорби, болезни и печали, его предсмертные страда­ния, его кончину, его отпевание и погребение, я твердо и непоколебимо убежден в том, что он — несомнен­ный наследник Царствия Божия, а его мама — святая женщина, — идеал русской матери-христианки».

Ежегодно в день кончины подвижника, 16 мая, мно­жество почитателей «собирались на его могиле, где совершалась торжественная панихида о приснопа­мятном рабе Божием иноке Василии».

На могильном памятнике почившему в рамке под стеклом поместили напечатанное на бумаге стихо­творение. Оно было написано в духе братской любви монахом Иулием (Манторовым) и прочитано автором в день погребения инока Василия (Печенкина):

Под сенью Креста здесь, в холодной могиле, спи вечным покоем, наш друг дорогой.

Поет тебе песни лишь ветер унылый и тем нарушает безмолвный покой.

Зеленые ветви тебя прикрывают от бури, и снега, и сильных дождей.

С любовью друзья о тебе вспоминают в обители тихой для добрых людей.

Мир тленный оставил, наш друг незабвенный, в пустыне смиренной сном вечным почил; теперь отдыхаешь в тиши безмятежной: житейское море скорбей переплыл.

Прости и надейся: Творец не оставит, и мы не забудем в молитвах своих!

За подвиг Господь твою душу прославит: получишь блаженство и радость святых!