К ТОМУ НЕ СОГРЕШАЙ, ДА НЕ ГОРШЕ ТИ БУДЕТ

Схимонах Иоанн (Собакин) (1856-1933)

Основным источником для жизнеописания схимо­наха Иоанна послужила автобиография, написанная им самим и хранящаяся ныне в АФВМ. В ней по­движник подробно описывает свой жизненный путь, начиная с поездки в Баку в 1889 г., когда он был еще мирянином, и заканчивая 1908 г., когда он поселился в Предтеченском скиту, будучи рясофорным монахом. Его автобиография в 2003 г. была опубликована во втором томе Валаамского патерика.

Схимонах Иоанн (в миру Иван Петрович Собакин) родился в 1856 г. в семье крестьян, живших в деревне Чертаново Рузского уезда Московской губернии. С малых лет впитал он уважение и почитание право­славных обычаев, праздников и святынь. Не зная пол­ностью ни одной молитвы, Иван имел благочестивый обычай посещать Божий храм в большие торжества и воскресные дни.

«Проходили мои цветущие года, — рассказывал впоследствии схимонах Иоанн, — я жил, но так, что грехи мои все умножались и умножались. Бесплодна была моя душа для добрых дел. Но при всем этом, живя в Москве, я имел обычай, где бы то ни было, проходя мимо церкви или часовни, если только они были от­крыты, обязательно зайти и помолиться Спасителю и Божией Матери, хотя совершенно не знал, как надо молиться».

В 1889 г. Ивану Собакину представился случай в пер­вый раз в жизни совершить путешествие. Один фабри­кант-армянин, владевший литографией, предложил ему место литографического машиниста в Баку. Добрав­шись до места назначения, Иван приступил к работе, сохраняя при этом в глубине своего сердца страх Божий и не оставляя посещения церковных служб.

«Дело пошло очень хорошо, хозяин оказался весьма любезным, оказывал мне особое расположение, и я им был очень доволен.

Вскоре подошел праздник Успения Пресвятой Бого­родицы. Я спрашиваю управляющего: “А что, я слы­шал, будто у вас в праздники работают?” — “Да, — говорит он, — кроме воскресных дней, в остальные праздники постоянно работают”. — “Ну, так будьте добры, передайте хозяину, что я в те дни, в которые наша Православная Церковь отмечает праздники, ра­ботать не буду”. Он хозяину передал. Тот призвал меня к себе и говорит: “Как же так, Иван Петрович, ведь нужно работать! У нас и в условии об этом не было оговорено”. — “Да, действительно в условии о сем не упомянуто, но ведь я не знал, что в праздники у вас работают, а то бы ни за что сюда не приехал”. — “Так как же быть-то? — продолжает хозяин. — Ведь вы так у нас литографию остановите. А я вам вот что посове­тую: вы возьмите, отпразднуйте все свои праздники сразу, а потом и работайте!” — “Нет, хозяин, так я не согласен”. — “В таком случае, я с вас буду вычитать за празднуемые вами дни, а иначе я не соглашусь”. Обещал было хозяин двойную плату за праздники, но я и на это не согласился. Наконец он упросил меня, чтоб я утром в праздники пустил машину в ход и ко­му-либо способному указал, как с ней обращаться. Я на это уже согласился, и дело пошло без остановок».

Жил Иван Собакин на квартире у одного перса. Для приготовления пищи ему посоветовали пригласить женщину средних лет, которая оказалась очень спо­собной и верной хозяйкой. Муж ее уехал в Россию, а сама она, будучи молоканкой, не хотела хранить су­пружеской верности.

«Враг не дремал, — писал о. Иоанн, — он стал меня искушать. Сопротивляться искушению я был бессиль­ным. Но совесть, как верный страж души, стала меня беспокоить и мучить. Мне воображалось, что если плотской грех сам по себе зло великое, то тем более, если он будет содеян с некрещеной. И вот стал я то­миться и не находил покоя. Тут со мной и произошла перемена.

Явилась у меня к этой женщине жалость и желание во что бы то ни стало уговорить ее принять Правосла­вие. Стал молиться Царице Небесной и просить Ее, чтобы Она внушила ей принять мой совет. Однажды, улучив благоприятную минуту, я ей говорю: “Послу­шай, Н.Н., брось ты свою молоканскую веру и прими Православие”. Она колебалась, но я стал ее просить не­отступно. Мои убеждения для нее, понятно, были сла­бы, но за молитвы Богоматери свет истины коснулся ее сердца — была на то воля Божия, и она согласилась.

Обрадованный, я, не теряя времени, стал хлопотать о приведении столь радостного для меня события в исполнение. Обратившись к настоятелю городского собора, я встретил ревностное сочувствие, и вскоре же в ближайший праздничный день при торжествен­ной обстановке в соборе состоялось присоединение к Православию моей прислуги.

Вот тут я осязательно понял, что Господь и Его Пре­чистая Матерь так милостивы, что принимают молит­вы и от великих грешников, но, к сожалению, скоро об этом забыл. По совершении столь доброго дела враг еще пуще стал меня искушать.

Рядом со мной, в отдельной комнатке, жила женщи­на, которая, как оказалось впоследствии, была знахар­ка и имела общение с нечистой силой.

Однажды она зашла ко мне по наущению врага, с на­мерением сделать злое дело. Я сидел и пил чай. Ничего не подозревая, предложили ей чашку чая. Она присе­ла, а так как я в то время употреблял водку, то предло­жил и ей, как гостье. Тут мы с ней и познакомились.

Чтобы удостоверить вас в действительности того, что она зналась с бесами, привожу факт. Однажды, в 12-м часу ночи, слышу я, что к ней кто-то пришел (комнаты наши были рядом). Начался разговор. Я стал прислушиваться. “Все равно мы ему жить не дадим, погубим — или утопим, или же еще что-нибудь сде­лаем”. Так говорит пришедший. На меня напал страх, и я начал читать “Верую во Единого Бога Отца”. Далее я не знал, что читать, и повторял одно и то же. За­тем слышу, они уходят и говорят: “Этот наш будет!” И напала на меня тоска и скука, и я до самого утра не мог заснуть — и не знал, что мне делать. Поутру она приходит ко мне и говорит: “Ну что, каково тебе было спать?” Я ей на сие ничего не ответил, вижу, что она и так все знает...

На следующую ночь повторилась та же история, стали меня пугать и не дают спать. Я встал с кровати и думаю: “Выпить разве водки? Может быть, тогда и засну?” Взял, налил рюмку и, не благословясь, выпил. Когда пил, то почувствовал, как будто что-то твердое проглотил, и подумал: “Уж не беса ли проглотил?” Только успел выпить, как слышу, они за стенкой го­ворят: “Теперь наш”. Я испугался, выбежал на улицу, стал кричать и читать “Верую во Единого Бога Отца Вседержителя...” и беспрерывно одно только сие и по­вторял. На улице на меня обратила внимание полиция, забрали и отправили в участок. В участке был вызван доктор, который меня освидетельствовал и велел от­править в больницу. Я стал просить доктора, чтобы меня причастили Святых Таин, но он сказал, что это для меня устроят в больнице. Я страшно мучился, чувствовал, что во мне действует нечистая сила, а ис­целить от нее силен один Бог.

И вот когда меня везли из участка в больницу, то бес на меня так сильно напал, что я считал себя совершен­но погибшим».

Испытав сильное потрясение от такой нежданной болезни, Иван Собакин принес обещание Божией Матери, Иоанну Предтече, своему небесному покро­вителю, и великомученику Пантелеймону посвятить себя служению Богу. В простоте и сокрушении сердца стал он оплакивать свои грехи:

«Господи! Сколько я согрешил пред Тобою и пред Пречистою Твоею Матерью! Оскорблял угодника Твоего, его же имя ношу, и вельми прогневал Ангела моего Хранителя. Но Ты, Господи, как показал на мне

Твое долготерпение, так удиви и Твоею милостью. Прости меня и устрой так, чтоб я мог Тебя умилости­вить. Я дал обещание, что если оправлюсь от болезни, то остальное время моей жизни буду проводить благо­честиво, брошу все худые греховные привычки и буду славить Бога, Богоматерь, а сам в эти минуты плакал как малый ребенок — уж очень мне не хотелось таким грешником умирать».

Очевидна была помощь Божия — выздоровление последовало незамедлительно.

В больничной палате города Баку Иван Собакин обрел самое сильное лекарство, положившее начало его духовному возрождению, — Евангелие.

«Увидев у себя в руках Священное Евангелие, — писал старец, — я почувствовал какое-то оживле­ние духа, перекрестился и облобызал изображенный на нем Святой Крест. С нетерпением открываю его и читаю: Се здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Ин. 5,14). Я вообразил, что эти слова Господа были обращены собственно ко мне. Откры­ваю в другом месте и читаю: Покайтеся, приближибося царствие небесное (Мф. 3,2). И опять думаю: “Господи! Я хочу сего, но не знаю, что делать, как и с чего сие начать”. А сам открываю в ином месте и читаю: Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16, 24). Прочтенное из Святого Евангелия так глубоко запало в мое изму­ченное сердце и душу, как словеса Бога Живого, что я ощутил в себе как бы присутствие Самого Госпо­да. Я прижал Святое Евангелие к груди и заплакал, как малый ребенок».

С Божией помощью и новыми силами Иван Соба­кин старался жить так, как обещал во время болезни. «Господь помогал мне направиться на путь истин­ный, — пишет он о себе. — Явился у меня страх Бо­жий, и я боялся подумать о чем-либо худом и даже возымел ко греху отвращение. Я совершенно отстал от употребления спиртных напитков и бранных слов не только не произносил сам, но не мог и слышать от иных. Табак перестал курить и очень сожалел, что такую гадость употреблял. Много у меня оставалось свободного времени, и я стал чаще читать Святое Евангелие, Псалтирь и жития святых угодников Божиих. До сего времени я не только не читал жития святых, но даже и не слыхал об них. И когда я читал жития преподобных Печерских Антония и Феодосия, как они с юных лет возревновали о Господе и готовы были душу свою положить за Христа, я завидовал их благочестивой подвижнической жизни, и когда читал, то плакал. Также и прочие книги духовно-нравствен­ного содержания я не мог читать без слез. Я мысленно говорил: “Господи! Что я сделал? Как я провел свою цветущую жизнь? И какой ответ я дам пред Тобою в день Судный? Сокровищница для добрых делу меня совершенно пуста”».

Посещая храм Божий, Иоанн Собакин чувствовал, как с каждым днем в сердце его умножаются благого­вение, трепет и любовь к Спасителю и Святой Право­славной Церкви. Он оставил свою прежнюю работу в литографии, а накопленные за многие годы трудов деньги и вещи раздал нищим, всей душой желая послу­жить одному только Богу. «Многомилостивый Господь и на мне, грешном, явил Свои богатые милости, — пи­сал схимонах. — Я ничем не могу похвалиться добрым из моего прошлого жития в мире. Я был один из великих грешников. Однажды, придя после ранней литургии и попив чайку, я вздумал прилечь отдохнуть, намере­ваясь, так как день был праздничный, пойти к поздней литургии. Только задремал, вдруг вижу — подходят ко мне два старца в схимнических одеяниях, и у одного из них в руках сосуд со Святыми Дарами. Он подошел ко мне и причастил меня. Я чувствовал, что принял часть Тела Христова. Второй старец подошел ко мне и накрыл меня покровом таким, как покойников покрывают, — черным, с изображением на нем креста. Это явление повторилось до трех раз, и каждый раз меня причаща­ли и покрывали покровом. Когда я проснулся и встал, то чувствовал, что мне очень приятно и душевно ра­достно. Тут я понял, что Господь послал мне Своих помощников — угодников Божиих Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Хотя я ничего о них не знал и не слыхал, Господу было угодно, чтобы я под их кро­вом принял монашеский сан».

Итак, будущий старец стремился к монашеской жиз­ни. Услышав случайно разговор двух людей о жизни и укладе Валаамской обители и ее насельников, он решил, что Сам Господь указывает ему дорогу. Зная, что о. Иоанн Кронштадтский каждый день бывает в Санкт-Петербурге, будущий схимник стал искать встречи с ним. По воле Божией Иван Собакин удо­стоился причаститься из рук благодатного батюшки. «После причастия я чувствовал, — вспоминает он, — как по всем моим суставам прошли Святые Таины, и я такую почувствовал несказанную радость, что так всех бы и целовал и все, что имел, раздал бы. Я плакал от радости и одно только чувствовал, что Бог во мне и я в Нем».

На просьбу будущего инока благословить на жизнь в Валаамском монастыре о. Иоанн Кронштадтский ответил: «Бог тя благословит! Завтра же ступай, тебя там дожидаются». И добавил: «Иди немедля».

На следующий день, к вечеру, покинув Санкт-Петер­бург, Иван Собакин пешком отправился на Валаам:

«Я шел благополучно и с помощью Божией достиг острова Валаам. Вступив на берег, я должен был под­вергнуться таможенному осмотру и, как не имевший при себе ничего предосудительного, свободно по­шел далее. Когда подходил к стенам монастыря, уже начинало смеркаться. В гостиной меня поместили в номер, накормили ужином, и я лег спать. Рано утром разбудили к утрени, после которой была ранняя обед­ня, которые я простоял с большим удовольствием и любовью, и все мне очень нравилось. Я радовался духом и благодарил Господа, что Он мне послал имен­но то, чего я так долго искал.

Поосмотревшись, я стал спрашивать, принимают ли в монастырь на жительство. Узнал, что многие про­сятся, и даже есть мастеровые, и не принимают. Тут я призадумался: как же может быть, чтобы меня не приняли? Я верю о. Иоанну, и слова его должны ис­полниться. В гостиной мне дали маленькую книжицу с изображениями преподобных Сергия и Германа, и я, смотря на лики святых угодников, стал припо­минать, что где-то я их видел. Когда же в церкви стал прикладываться к раке Преподобных, внимательно всмотревшись в их лики, я узнал, что они — те самые два старца, которые приходили причащать меня.

Придя из церкви, я прилег немножко отдохнуть и лишь только вздремнул, вижу — подходит ко мне о. Иоанн и говорит: “Что же ты боишься и не идешь? Иди, тебя возьмут”. Когда я встал, то сразу же собрал­ся идти к отцу Игумену. Игуменом тогда был отец Гавриил. Когда я пришел и келейник ему доложил, он вышел в приемную. Я поклонился ему до земли, при­нял благословение и стал просить его принять меня в послушники. Он сказал, что в монастыре жизнь очень тяжелая, нужно быть в подчинении и делать все, что скажут. Я, обливаясь слезами, отвечал, что на все готов, только Бога ради примите. Отец Игумен позвал келейника и велел отвести меня к нарядчику отцу Памве, а старцем и духовником назначил отца Варсонофия».

23 марта 1894 г. Иван Собакин был зачислен в бра­тию монастыря и вскоре пострижен в рясофор с име­нем Иоанн в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Сначала послушание он прохо­дил в саду. Видя усердное стремление молодого инока угодить Господу, игумен Гавриил благословил его на новое послушание — на строительство Валаамского подворья в Москве. Ему в помощь дал монаха Сера­фима. После праздника прпп. Сергия и Германа они отправились в первопрестольную.

«Старайтесь оправдать мое доверие, живите, как подобает инокам, и будьте примером для мирян во всяком благочестии, это будет и вам на пользу, и обители на прославление. Просите Царицу Небесную, чтоб Она вам споспешествовала в приискании благо­детелей» — слово-благословение игумена, произне­сенное перед самым отъездом подвижников, проник­ло глубоко в душу о. Иоанну. Всю свою оставшуюся жизнь решил положить он на то, чтобы лучи валаам­ского солнца коснулись своим молитвенным теплом города Москвы, где не было ни придела, ни часовенки в честь прпп. Сергия и Германа.

Приехав в столицу и поселившись в доме, принад­лежавшем Валаамскому монастырю, инок большую часть времени проводил в храме, который находился неподалеку. Простаивая от начала до конца в благо­говении, трепете и молитве у самых дверей церкви, позади всех, о. Иоанн вызывал живой интерес и удив­ление своим смирением и любовью к Богу у прихожан- москвичей. Некоторые стали приглашать монаха к себе в дом. «А как, батюшка, спастись?» — спрашивали его. «А чтобы спастись, так надо добрыми делами за­пастись», — просто и легко отвечал он. «А каки­ми?» — «Да вот первое — надобно веровать в Бога право, как учит нас Православная Церковь, любить Бога и ближнего, помогать ближним и больным. Если не можешь оказать вещественной помощи, то хоть словом утешь, поскорби. Пожалуй, и это малое, от сердца и с любовью делаемое, Господь примет и вме­нит в великое. Он за чашу студеной воды, поданную во имя Его, обещает награду».

Многих утешил своим словом о. Иоанн. К нему стремились, о нем рассказывали близким, друзьям, знакомым. Он был долгожданным гостем. В праздники ему приходилось посещать до 50 домов; некоторые являлись домами людей состоятельных, жертвовав­ших свои средства на процветание и благоукрашение обители.

«Частенько мне стала приходить мысль, — писал схимник, — что хорошо бы построить в Москве часов­ню в честь Валаамских угодников. Сталя об этом часто просить Царицу Небесную и преподобных Сергия и Германа, чтобы они помогли. Они просветили стра­ну Карельскую, разогнав мрак язычества, так и здесь будут помогать прибегающим к ним обращаться на путь правый».

Испросив благословения игумена на строительство, он начал усердно молиться прпп. Сергию и Герману. В скором времени стараниями благотворителей была заказана икона преподобных. Затем, следующим летом, чудесным образом Господь послал необходимую для создания подворья Валаамского монастыря в Москве помощь.

Супруга одного московского благодетеля — Алек­сандра Ивановна Прусакова — с двумя сыновьями, Владимиром и Димитрием, решила совершить поездку на Валаам. Пригласили и о. Иоанна.

«На третий день Александра Ивановна, — как он пишет, — сильно захворала, у нее опухла нога и по­явился сильный жар. Боль была так сильна, что она не могла терпеть и кричала. Кроме монастырского док­тора в монастыре был приезжий. Осмотрев больную, он признал болезнь опасной и советовал отправить ее немедленно в сердобольскую городскую больницу. Сердобольский врач тоже признал болезнь серьезной и положил А.И. в городскую больницу. На другой день ей сделали операцию. Определить степень здоровья доктор затруднялся, так как больная после операции лежала без памяти. Через два дня доктор сказал, что болезнь серьезная и исход ее определить пока еще трудно. Пробыв еще два дня около больной, я поехал в монастырь, а оттуда отправился в Москву. По при­езде я прямо с вокзала отправился к С.С.Прусакову. Я ему объяснил суть своего приезда и рассказал пе­чальное положение его супруги. Оставшись с Сергеем Семеновичем и видя, что он очень расстроен, я стал его уговаривать, чтобы он успокоился. “А вот, Сергей Семенович, — советовал ему я, — вы положитесь на волю Божию и на угодников наших Сергия и Германа, и я их буду просить, а затем вы дайте какое-либо обе­щание для прославления преподобных”. Он и говорит: “Отец Иоанн, я очень рад этому, мне ничего не жаль”. — “Так вот, — говорю я, — мы имеем желание построить в Москве часовню во имя преподобных Сергия и Гер­мана, но нет у нас для этого хорошего места. Устройте это доброе дело, и я верю, что за их молитвы Господь подаст ей исцеление. Может быть, для этого и болезнь Господь послал—для прославления Его святого имени и святых Его угодников”. Помолчав немного, Сергей Семенович говорит мне: “Хорошо, отец Иоанн, мо­лись и проси угодников за болящую. По вашему совету даю обещание подыскать место для часовни, куплю его и вам пожертвую. И часовню строить помогать буду”. Когда инок пересказал Александре Ивановне слова ее супруга, она заплакала. “Если поправлюсь, — решила больная, — то пожертвую мои бриллиантовые серьги, браслеты и брошки для украшения на ризу к раке препо­добных”. Всем обещаниям суждено было исполниться. Милость Божия не замедлила прийти на болящую, — пишет о. Иоанн. — Она начала поправляться. И ме­сяца не прошло, как она совсем поправилась, и вместе с детьми, которые приехали с ней и гостили все время на Валааме, мы отправились в путь».

Волей Божией и стараниями рясофорного мона­ха Иоанна весной 1900 г. была совершена закладка Валаамского подворья в Москве. На следующее лето взорам москвичей предстал просторный и светлый храм, благоукрашенный святыми иконами в массив­ных киотах и ценных серебряных ризах.

Своей горячей любовью к Господу и неподдельным искренним благочестием батюшка умел привлечь и расположить к себе людей, готовых помогать Церкви Христовой в умножении благолепия и красоты пра­вославных храмов.

Как известно, о. Иоанн принимал большое участие в поисках благотворителей для Серафимо-Дивеевского монастыря. Однажды матушка-настоятельница поделилась с ним своей печалью о том, что у обители нет пристанища в Москве. В белокаменной, сразу же после одной из своих поездок в Дивеево, о. Иоанн зашел к одинокой старушке Е.А.Трегубовой, которая содействовала строительству Валаамского подворья. О. Иоанн привез ей просфору из Сарова. «Е.А., — об­ратился он к ней, — я тебя просватал в Серафимо-Дивеевскую обитель со всем твоим имуществом». Ста­рушка без всяких размышлений согласилась отдать дом в пользу Дивеевской обители.

Помогая чадам Дивеевского монастыря, батюшка сам удостоился получить чудесную помощь от прп. Се­рафима. У подвижника заболели ноги. Боль была на­столько сильной, что инок едва мог передвигаться. Никакое лечение не помогало. О. Иоанн решил по­ехать в Саров и просить прп. Серафима об исцелении от болезни. С большим трудом собрался он в путь. Прибыв в Саров, он усердно припадал к мощам свя­того. Кое-как добрался о. Иоанн до колодца преподоб­ного. Когда искупался в святом источнике, то сразу же почувствовал облегчение, а через несколько дней возвратился в Москву уже совершенно здоровым.

Прожив 15 лет в шумной первопрестольной, из них восемь — при вновь сооруженном подворье, инок почувствовал, что душа его жаждет сосредоточия и уединения. Испросив благословения у игумена, 21 июля 1908 г. он покинул Москву, вернулся на Вала­ам и в 1911 г. принял постриг в мантию, а в 1918-м — в схиму. Скит Святого Иоанна Предтечи стал послед­ним земным пристанищем старца. Тем самым он исполнил давнее обещание послужить своему небес­ному покровителю, Крестителю Иоанну.

«В пустынной келии отец Иоанн провел много лет в сокровенных, одному Богу ведомых подвигах мо­литвы и поста, — вспоминал валаамский послушник иеромонах Сергий. — Он перенес многие тяжкие бра­ни от нападения злых духов, особенно озлобленных тем, что некогда схимник был их “избранным сосудом”. Отец Иоанн стяжал дар непрестанной умно-сердеч­ной молитвы и дух глубокой кротости, сокрушения и благодушия. Он причащался часто, по два-три раза в неделю. Кончина его была мирная, тихая — истинно подвижническая».

4/17 июля 1933 г. схимонах Иоанн отошел ко Госпо­ду. Похоронили его на старом братском кладбище.

ПАСТЫРЬ ДОБРЫЙ