Схиигумен Феодор (Пошехов) (1863-1937)

Вся жизнь о. Феодора пронизана молитвой.

Схиигумен Феодор (в миру Феодул Пошехов) родился 1 апреля 1863 г. и происходил из крестьян Ярослав­ской губернии. «Семейка наша была в двадцать человек, — рассказывал о. Феодор, — и все вместе жили. Ни ссор, ни дрязг у нас не бывало. Вот как вел нас отец. Богомольный он был. За всю жизнь свою не пропустил ни одной ранней обедни. А церковь от нас в четырех верстах была».

В отроческом возрасте Феодул лишился возмож­ности ходить: «По зиме дело было. Устроили дере­венские ребятишки гору ледяную и катались с нее. А я стоял да смотрел. И вот разлетелся один с горы-то, на салазках, да пошиб меня. Я так навзничь и грох­нулся, головой оземь. Больше ничего не помню. И как до дому добрался — ничего. Это уж Ангел-хранитель меня довел. После, как в себя пришел, ходить нипочем не мог — отнялись у меня ноги. Лежал, и здоровым меня уж не чаяли увидеть». Однако Богу было угод­но явить чудо исцеления по молитвам одной стари­цы, которая жила «не так и далеко» от дома семьи Пошеховых и «лежала на одре сорок лет... Ногами не владела, рука одна скорчена, а другой чуть толь­ко шевелить могла». «Ходили к ней за советами, за помощью, — вспоминал старец. — Вот мамаша и пошла к девушке-то этой самой. Та утешила... и про меня обнадежила — что выздоровею... И дейст­вительно встал я вскорости на ноги и вот до сего дня, а мне уж за семьдесят, так и не болел ногами ни­когда».

С ранних лет будущий о. Феодор изучал Священ­ное Писание, и стали появляться у него вопросы, «а разрешить-то их некому было. Много я горевал и Богу молился с сокрушением. И вот что по семна­дцатом году со мной случилось. Очень сильно скор­бел я как-то и в воскресный день пошел бродить по­лями. Шел долго, стемнело, и гроза надвигалась. И вот дошел я до избушечки, подошел к двери, дай, думаю, зайду укрыться, а из-за двери мне и говорят: «Входи, входи — я тебя давно поджидаю». Оказа­лось, что, сам того не зная, пришел я к этой самой девице, что на одре сорок лет лежала. После того я за нею шесть лет, до самой ее смерти, ухаживал. Наставляла она меня во всем. Библию, Евангелие объясняла, духовной жизнью моей руководила, и на Валаам она же меня послала...»

6 февраля 1892 г. Феодул прибыл в Валаамский мона­стырь. Первые годы жизни на Валааме он трудился на общих послушаниях. «Как на Валаам попал, — вспоминал впоследствии о. Феодор, — первым моим послушанием было готовить пищу на сто человек в Тихвинском скиту. Год целый работал так-то и совсем один, никаких помощников не было... Сам и хлебы, бывало, ставил, когда не хватало того, что из монасты­ря привезут...»

Затем он был командирован в число братии Валаам­ского подворья в Санкт-Петербург, а позже назначен его заведующим. В то время в Санкт-Петербурге как подворья монастыря функционировали две часовни и доходный дом. Послушник Феодул был направлен на подворье, расположенное на Васильевском острове, на 16-й линии, между Малым проспектом и Черной речкой (Смоленкой), недалеко от Смоленского клад­бища. Средства на часовню пожертвовал сибирский золотопромышленник И.М.Сибиряков. 25 мая 1896 г. игумен Гавриил освятил часовню в честь прпп. Сергия и Германа Валаамских. В часовне «ежедневно совер­шались церковные службы по уставному порядку», служились молебны, панихиды. На подворье (в де­ревянном двухэтажном доме) жили 4 монаха и 8 по­слушников. В 1919 г. часовня была преобразована в приходский храм.

6 марта 1899 г. послушник Феодул был пострижен в монашество с именем Феодорит; 26 марта 1900 г. ру­коположен во иеродиакона; 18 декабря 1906 г. — в сан иеромонаха. 3 ноября 1908 г., утвержденный в долж­ности благочинного Валаамского монастыря, о. Фео­дорит был включен в число соборной монастырской братии.

Исполняя ответственную обязанность монастыр­ского благочинного, иеромонах уже тогда начал помышлять о пустынном жительстве, для чего с по­мощью благотворителей он построил на Порфирьевском островке, принадлежавшем монастырю, де­ревянный домик, где часто любил уединяться для молитвы.

20 января 1914 г. состоялось назначение о. Феодо- рита настоятелем Борисоглебского Хренникова мо­настыря Тамбовской епархии с возведением в сан игумена. Любитель пустынного уединения, он со скорбью принял это назначение и настолько тяготился этой должностью, что в декабре того же 1914 г. про­сил его уволить от настоятельства в Борисоглебском монастыре.

Получив увольнение, в апреле 1915 г. о. Феодорит возвратился на Валаам. Здесь он поселился в своей любимой пустыньке, где 19 декабря 1922 г. принял великую схиму с именем Феодор и подвизался до самой своей кончины в течение 21 года.

Кроме некоторых насельников монастыря, духов­но у него окормлявшихся, в летнее время о. Феодора почти ежедневно посещали многие его почитатели и духовные чада из мирян. При этом старец прояв­лял великую любовь и милосердие ко всем приходя­щим к нему: он с присущей ему простотой преподавал им духовные наставления, причем каждого старал­ся утешить, обласкать, воодушевить, любил при этом угощать чаем или тем, что выращивал в своем саду и на огороде.

Сохранились воспоминания паломников о встрече со старцем в его пустыньке: «Вот и Порфирьевский остров. Пред ним — скрытая водой каменная луда. Надо обходить ее, искать дорогу. Вот широкий, при­вольный заливчик, с вытащенной в ракитник лодкой. Залитая солнцем полянка, а за ней на взлобочке — ча­совня прп. Серафима Саровского... Дорожка подни­мается полого, и видны тщательно возделанные гряды, кусты смородины. Молодые дубки стоят полукругом поодаль и точно любуются на дорогую часовенку. Сам отец Феодор сажал их, заботливо, любовно подвязывал им, молодым еще, подпоры... Ласково гладят по голо­ве ветви яблонь, и, склонясь, подходим к домику. А на завалинке — отец Феодор, в сиянии седых, волнистых кудрей и пушистой, отеческой бороды». Старец «покойно, задумчиво и проникновенно смотрит на нас. “Ну посидите! Самоварчик согрею”. Пьем чай и ведем простую беседу, о простом и совсем попро­сту. Чай пьем с душистым вареньем, только что сва­ренным, еще теплым, едим белый хлеб, тоже только испеченный, совсем уж удивительный — ароматный, какой-то просфорный».

Посетив Валаам в 1926 г., писатель Иван Савин на­писал статью «Святой остров. Путевые заметки», в которой отметил: «...Если вам захочется исключи­тельного даже на Валааме покоя, солнца и особого монастырского чая... поезжайте на Порфирьевский скит... С детской улыбкой, радушно, как сына родного, встретит вас настоятель скита... о. Феодор. Спроси­те его: “А много вас здесь, отец?” И ответит монах с детской ласковостью: “Было раньше до десяти от­шельников, а теперь немного. Всего трое и осталось. Я, игумен Феодор, и две кошечки ...”»

Питался о. Феодор исключительно от трудов рук сво­их. Возделывание большого огорода и уход за фрукто­вым садом требовали тяжелой физической работы. Землю старец «зимами на себе возил, с соседних остро­вов. Ломом откалывал, мерзлыми комьями сваливал», так как почвенный слой Порфирьевского о-ва очень тонок и скуден: «А тут и землицы-то нет, все камни, луда. Вот и приходится ему самому творить из ничего землицу-то... И оживают пред тобою кустики его... все детки его духовные...»; «воды тоже по полто­раста ведер нашивать приходилось».

По мнению свт. Иоанна Златоуста, «Бог наложил на человека труд не в наказание и мучение, но для вразумления и научения его». Продолжая мысль свт. Иоанна Златоуста, о. Феодор говорил: «В поте лица нам заказано жить Господом Богом-то. Вот когда исполнишь Его-то повеление райское, и сам как в раю живешь».

По воспоминаниям архимандрита Афанасия (Неча­ева), о. Феодор «все дни напролет проводил за рабо­той. Ею он увлечен, это родная стихия — матушка-зем­лица — для русского мужичка... Наглядный пример того, как нужно жить и работать человеку на земле. Ибо видно по всему, что человек работает не из-за куска хлеба, а повеление Божие исполняет. Не для себя, а для Бога живет. Потому и труд приятен, и кушается сладко, и живется радостно... Вот он пред тобою, первозданный-то Адам, которому Господь Бог насадил сад в Эдеме (см. Быт. 2, 8)».

Особое место в жизни старца занимала молитва. Он считал, что монах должен молиться непрестанно «в простоте сердца», поэтому сам «весь день не­прерывно творил молитву Иисусову». Есть упо­минания о том, что о. Феодор ежедневно совершал иноческое келейное правило и читал несколько глав из Священного Писания. В воскресные и праздничные дни старец совершал богослужения в храме Коневского скита: «По воскресеньям или лучше в суббо­ту вечером приезжал отец Феодор в Коневский скит и там в ночь под воскресенье служил Литургию... Прислуживал и пел за службой схимонах Николай Коневский...» В великие же праздники схиигу­мен приходил в монастырь, где участвовал в соборном священнослужении.

В молитве старец Феодор особенно любил прослав­лять Пресвятую Богородицу и призывал к этому своих духовных чад. Тихими летними вечерами, когда никого из посетителей уже не оставалось у него на островке, он «выходил из своего домика и при виде окружавшей его дивной природы с великим умилением воспевал наиболее любимое им песнопение к Божией Мате­ри: “О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь!” Он пел удивительно чистым, высоким и гармоничным тенором, и пение это было чрезвычайно трогательно; казалось — пела сама умиленная душа старца, погру­женная в Богомыслие, восхищенная окружавшим ее величием Божиим, вся премудростию сотворившим... Тот, кто случайно слышал это пение, неведомо для отца Феодора, тот никогда не забудет его — настоль­ко оно было умилительно».

Из наставлений старца до нас дошли немногие. Это связано с тем, что поучения о. Феодора были только устными. Речь о. Феодора была «складная, красоч­ная и простая... И историю жизни его узнаешь, и из святых отцов целые цитаты, и о монастыре, и о тайнах его отшельнической жизни...», рассказывал старец «все из своего опыта, простого и ясного. Опыт же его двух видов — труд и молитва...»

О. Феодор уподоблял духовную жизнь христианина большому дому, имеющему прочный фундамент — живую веру. На этом фундаменте строятся этажи доб­родетелей, созидаемые через исполнение заповедей. При этом необходимо «предать себя Господу, как железо кузнецу».

Старец, призывая к смирению, наставлял считать себя хуже худой земли, повторяя мысль прп. Еф­рема Сирина, который первым признаком смирения называл «почитание себя грешным паче всякого пред Богом».

Духовными щетками, которые очищают душевную нечистоту, о. Феодор считал скорби. «Если мы, по своей слабости, не можем еще радоваться скорбям, то все-таки с благодарением должны переносить их...» Согласно святоотеческому учению о тер­пении скорбей высшим благом для христианина при­знается радостное отношение к постигающим его не­приятностям. Об этом говорит, например, прп. Ефрем Сирин. Однако если человек не может радоваться в скорбях, то должен, по мнению прпп. Нила Синай­ского и Марка Подвижника, хотя бы научиться благодарить Бога за них.

В 1937 г. старец заболел и за два месяца до своей кончины был переведен в монастырскую больницу. В продолжение всего этого времени о. Феодор пребы­вал в полном сознании, сохраняя ясность ума и рас­суждения, часто причащался Святых Христовых Таин и пожелал, чтобы над ним было совершено Таинство елеосвящения. Всех посещавших его старец прини­мал с присущей ему любовью и со всеми был ласков и приветлив. Находясь в больнице, он первое время ходил на богослужения и только в последние дни, когда телесные силы стали его покидать, слег в постель.

С утра 18 февраля о. Феодор стал слабеть и в полдень последний раз причастился Святых Христовых Таин. Затем, по его желанию, над ним был прочитан канон на исход души. В седьмом часу вечера старец мирно, тихо и безболезненно почил со сложенными на груди ру­ками, с лицом, исполненным невозмутимого покоя. Кончина его последовала 5/18 февраля 1937 г. от старческого истощения. Погребен схиигумен Фео­дор на старом братском кладбище.

Так закончились земные дни старца-труженика, дела­теля молитвы Иисусовой, который за свою праведную жизнь «на Валааме был в большом почете».